До конца дней моих мне теперь вспоминать исступлённый взгляд синих глаз и обескровленные бледные губы, беззвучно шепчущие моё имя? Ты жила с моим именем на устах, и умерла с ним же...
Ни днём, ни ночью мне нет покоя, днём терзают воспоминания, ночью - кошмары. Прошло несколько месяцев, лето сменилось осенью, и увядание природы за окном так созвучно плачу моей души.
- Ланта, хватит киснуть! Пошли бегать! - да, если бы не Роланд, я давно стаяла бы, превратилась в тень. Брат упорно вытаскивает меня на пробежки, конные прогулки, фехтование - за неимением сыновей и младших братьев обучает военному искусству меня. Еще одна тайна, о которой отец не должен узнать, впрочем, уже последняя. Благодаря тренировкам я не иссыхаю, как мне того хотелось бы, а наливаюсь жизненной силой, как зреющее яблоко.
Легко соскакиваю с подоконника, касаюсь плеча брата, кричу:
- Наперегонки до конюшни! Кто последний, тот чистит коней! - и мчусь изо всех сил по каменным лестницам замка.
Конечно, наивно было бы считать, что отец совсем ничего не подозревает о наших с Роландом развлечениях. Он знает довольно много, но - на наше счастье - считает их блажью, невинными шалостями. В то время как я уже каждый десятый раз обезоруживаю Роланда во время поединка на шпагах - результат, который недостижим для большинства мужчин королевства. И Роланд мне не поддаётся, честно!
Я отстаю на пару метров, но удачно подсекаю брата на финишной прямой, так что в результате немного опережаю его.
- Принцесса, вы ведёте нечестную игру! - смеётся Роланд.
- Уговора играть честно не было, - невинно парирую я.
Одеты мы не совсем подходящим образом для верховой езды, поэтому просто выводим коней на прогулку.
Наш замок окружён довольно большим парком, а за парком - и лес, и поле, и везде можно беспрепятственно гулять. Но мне так мало этого пространства, я хотела бы объездить весь мир! Я размышляла о побеге, и не перестаю думать о нём, но - с тоскливой обречённостью неизбежного неуспеха. Единственная дочь короля, моя необычная для этих мест внешность и профиль, отчеканенный на мелких (самых расхожих) монетках, мигом вернут меня в замок, не успею я и шага из замковых ворот ступить.
Я рассеянно кручу кончик косы в руке. С тех пор, как тебя не стало, я никому не позволяю одевать и причёсывать меня, поэтому выгляжу я совсем не как принцесса. Небрежная коса, тёмная поношенная одежда (рубашка и бриджи), никто бы и не догадался о моей принадлежности к королевскому роду, выгляди я иначе.
Мой отец-завоеватель в своё время привёз из дальних западных стран наложницу королевских кровей, и зачал с ней ребёнка. Моя мама умерла (говорят, от тоски по родине, хотя отец утверждает, что от банальной простуды), когда мне было три года, и о её внешности я знаю лишь по немногочисленным портретам. Один из них я всегда ношу на шее в медальоне. Я так часто разглядывала его, что могу представить его до малейшей детали, лишь закрыв глаза. Однако я всё равно продолжаю рассматривать этот портрет, вот и сейчас, привязав Ромашку к дереву, и присев на камень у живописного обрыва, я достаю и открываю медальон. Моя мама очень похожа на меня, только гораздо красивее. Черты лица тонкие и изящные, не мои пухлые щёки и нос картошкой, изящный разрез глаз с чуть поднятыми к вискам уголками, а не мои круглые, вечно удивлённо распахнутые глаза. На маленьком портрете не разберёшь, однако по многочисленным отзывам цвет глаз совпадает точь-в-точь: они зелёные в едва заметную жёлтую крапинку. Светлые вьющиеся волосы почти одинаковы, только у мамы они красиво уложены, ну а у меня растрёпанная коса. Мой нос-картошка усыпан веснушками.
Проблема в том, что здесь, в нашей стране, такой типаж как у меня не просто не распространён - он отсутствует напрочь. Люди смуглы, темноволосы (и кудри или хотя бы лёгкая волнистость встречается очень редко) и выше меня в среднем на полголовы. Да, я невысокая, и моей фигуре недостаёт (я бы сказала - отчаянно) аристократической утончённости.
Короче говоря, даже несмотря на одежду и причёску, до принцессы мне далеко, как отсюда до родных земель моей мамы.
Ты - совсем другое дело. Чёрные гладкие волосы, всегда затейливо заплетённые, украшенные лентами, стройная высокая фигура, облачённая в самые изысканные платья, точёные аристократические черты, которым не нужна была никакая косметика, на щеках и так постоянно цвели пунцовые розы, а губы были точь-в-точь лепестки лилий. Кожа белая, что аж слепит, без малейшего изъяна.
Я всё еще не привыкла говорить и думать о тебе в прошедшем времени...

Во время прогулки разговор почти не вёлся, я не очень-то разговорчива последние три месяца, предпочитаю созерцание и чтение по вечерам.
Однако, уже подходя к стенам замка, Роланд осторожно начал:
- Иоланта (он редко зовёт меня моим полным именем, это однозначно указывает на серьёзность темы)... конечно, рано что-либо говорить, это всего лишь слухи, но...
- Прекращай мяться и выкладывай уже!
- Так вот, это всего лишь слухи, но и отец на что-то подобное намекал...
Я смотрю на него прищурившись, и он наконец подходит к сути:
- Короче говоря, похоже, тебя решили поскорее выдать замуж.
Я встаю как вкопанная.
- Что? Мне еще и семнадцати нет!!!
Роланд устало пожимает плечами.
- Ну, ситуация, прямо скажем, нетривиальная. Конечно, если бы не история с Эсме («Эсмеральда! её звали Эсмеральда!» - возмущённо вставляю я), у тебя было бы в запасе еще пара-тройка свободных лет. Но теперь отец поскорее хочет сбыть тебя с рук, во избежание, так скажем, прецедентов. «Дипломат чёртов» - думаю я про брата.
Тут надо рассказать про Роланда. Дело в том, что он и правда дипломат. Впрочем, это естественно для наследника престола - владеть в равной степени искусно и мечом, и словом. У нас разные матери, и мы совсем не похожи внешне, но он ближе мне всех ныне живущих на этом свете людей. Ему 35 лет, самый расцвет зрелости, но он еще не женат, а трон, судя по богатырскому здоровью нашего отца, достанется ему еще нескоро. Но Роланд, по крайней мере, насколько я могу судить, не унывает, вольная жизнь наследного принца в мирном королевстве устраивает его более чем. Да, с тех пор, как отец перевалил за 50-летний рубеж, то есть 15 лет назад, войны, ранее затевавшиеся им неустанно и беспрерывно (и завершавшиеся неизменным успехом, что по кусочку увеличивало границы нашего королевства, так что теперь оно десятое по величине на континенте) наконец прекратились.
Воспитанный в лучших традициях военного времени, Роланд, однако, не превратился в сурового и грубого вояку, благодаря усилиям его матери, благородной донны Селены, он получил превосходное светское образование.
В других стран, как я узнала из книг, бывают не только короли, но и королевы. У нас всё не так. Есть король, у короля есть... мм, самое приличное название - спутницы жизни, которые рожают королю детей. Наследного принца и его младших братьев (обычно они становятся министрами), принцесс, которые выдаются замуж в другие страны, и тем самым укрепляют политические союзы.
- Поиграем вечером в «Завоевателей»? - предлагаю я Роланду, когда мы, отведя лошадей в конюшню, входим в замок.
- Нет, Колокольчик, не сегодня, - Роланд смотрит на меня таким грустным взглядом, будто уже начал мысленно со мной прощаться. - Сегодня мне надо подготовить документы к завтрашнему еженедельному собранию министров. Он неоднократно пытался приучить меня к своему расписанию, но поскольку моё совсем не такое жёсткое, я не помню дней недели и соответственно никогда не знаю о его планах.
Однажды, когда мне было лет десять, один придворный, желая угодить Его Величеству, сказал, что мой смех звучит как колокольчик. Что далеко от правды, больше всего мой смех напоминает гогот пьяного гуся. Поэтому брат, сначала насмешливо, а через пару лет - нежно и ласково, начал звать меня Колокольчиком.
Оставшись одна наедине с грустными мыслями, я снова присаживаюсь к окну. Скоро обед, а потом начнутся тоскливые, тягостные, бесконечно длинные осенние сумерки. Я люблю читать, но теперь мало что из замковой библиотеки подходит для моего вечернего чтения. Сентиментальные романы, если плохи, вызывают скуку, а если хороши - тоску по тебе. Не могу не представлять нас их героями. Ну и что, что мы обе, формально говоря, прекрасные леди? Я вполне могу представить себя рыцарем. Рыцаркой. Неважно.
Отец настаивает, чтобы я вышивала. Я, испортив несколько метров тончайшего и дорогущего шёлка, договорилась с одной из служанок, что она будет поставлять мне вышивки, а я ей взамен - отдавать часть шёлка и золотых ниток. Равноценный обмен, как я считаю. Теперь отец с периодичностью раз в несколько дней (и когда Марта успевает столько навышивать? Не спит она, что ли?) получает новую вышивку, щедро меня хвалит и отпускает восвояси. Все довольны. Чтобы предотвратить эксцессы, на случай прихода отца в мои покои (на моей памяти это случалось три раза. Совсем мало, однако один из них оказался роковым, так что теперь я действую с большей предусмотрительностью и осторожностью) у меня на видном месте стратегически расположились пяльцы с начатой вышивкой.
Роланд почти постоянно занят по вечерам, так что мне волей-неволей приходится развлекать себя самой. Как ни странно, хоть мне не удаются ни вышивание, ни плетение гобеленов (при единственной моей попытке нитки перепутались так, что вместо гобелена получился колтун разноцветной шерсти. Роланд радостно утащил его себе в комнату и теперь всем гостям рассказывает, что это образчик современного искусства Вендэйла - страны, расположенной на островах к югу от континента), ни музыкальные искусства, рисую я вполне пристойно. Однако, что бы я ни принималась рисовать, рисунок всегда заканчивается изображением твоих милых черт. Я неоднократно рисовала вид из своих окон, на картине всегда появляешься ты - то маленькой фигуркой на плитах замкового двора, то на скамейке у розовых клумб, склонённой над книгой, а то лицо твоё проступает в пятнах на луне...
С сентиментальными романами не складывается, большая часть библиотеки для меня и вовсе под запретом (иногда удаётся упросить Роланда принести мне что-нибудь запрещённое, но и он цензор еще тот, и я редко получаю что-то менее высокоморальное и нравственное, нежели обычно), и в последнее время я пристрастилась к разнообразным книгам по географии. Они изобилуют описаниями дальних стран, красиво иллюстрированы, картинки изображают чудные пейзажи и дивных зверей. Если рассуждать здраво, вряд ли мне удастся побывать больше чем в одной стране - стране моего будущего супруга, да еще из окошка кареты полюбоваться на окрестности по дороге к его замку, однако в мечтах мне никто не мешает путешествовать по всем тем странам, что описаны в моих книгах.
Сегодня, узнав ошеломительные новости, я более конкретна в исследовании литературы. Для начала, я взяла в библиотеке новейший генеалогический справочник с информацией обо всех королевских династиях соседних и не очень стран. Теперь я внимательно изучаю его и выписываю наиболее подходящих претендентов на мои руку и сердце. Ну, сердце - это только оборот речи, им его вовек не получить, какими бы сиятельными рыцарями женихи не были.
Потенциальных женихов получается негусто. Во-первых, не так уж много на континенте стран. (Я трезво оцениваю свои скромные достоинства, и ради них с других континентов принцы явно не поедут. Да и когда дотуда доберётся весть, я уже успею родить новоиспечённому супругу первенца). Во-вторых, не так уж много в этих странах неженатых принцев подходящего возраста. С тех пор, как изобрели эликсир, препятствующий зачатию, короли и королевы предпочитают ограничиться двумя-тремя отпрысками.
Выписав с десяток принцев и немного посокрушавшись, что в книгах нет их портретов, а описания внешности скудны и, вероятно, не слишком правдивы (что, например, имеется в виду под «волосы цвета сорокиного крыла»? чёрные с проседью? в 23 года?), я перешла к другим книгам, в которых описаны традиции стран, откуда родом мои гипотетические будущие супруги. Наша страна, Надир, как уже можно было догадаться, довольно-таки патриархальна. Таких еще несколько на континенте. Другие более демократичны и свободны, в том числе для женщин. А в Килленари так и вовсе матриархат, но она далеко на севере, и там как раз сейчас, мне на досаду, нет подходящих принцев.
Критически осмотрев список возможных женихов с кратенькими комментариями про их родину, я пришла к заключению, что никаких особых важных выводов сделать не могу. Из десяти женитьбой на мне заинтересуются не более пятерых, и нельзя точно предугадать, кто именно. Тем более непонятно, какие критерии отбора самого достойного придумает мой папаша. Так что этот список - пока единственное, чем я могу располагать. По крайней мере, когда наконец придёт время большей определённости, я буду информирована. А пока - спать.



«Выдать поскорее замуж» на королевском языке значит вовсе не то же самое, что на языке простолюдинов. Уже два месяца прошло с момента официального объявления о моей грядущей свадьбе, а еще до сих пор ничего толком не ясно.
Теперь моё расписание еще жёстче, чем у Роланда, и я превосходно запомнила дни недели, а также великолепно ориентируюсь во времени даже не глядя на часы. Два часа утром я позирую для портретов, их надобно разослать во все страны, чтобы женихи узрели мою неземную красоту и табунами бы примчались сюда. Портретисты (их несколько, что ускоряет процесс и увеличивает производительность) предпочитают не замечать мои веснушки, и мой нос в их исполнении получается гораздо меньшего размера. Однако, несмотря на подобные прегрешения перед истиной, получается довольно похоже.
Затем два часа я должна вышивать своё приданое - чего я естественно не делаю, приданое и так давным-давно готово, тончайшей работы бельё, вышитое с таким искусством, что не снилось даже Марте, не говоря уже обо мне. Но отец уверен, что если я немного добавлю к ворохам тряпок в сундуках что-то, вышитое лично мной (как будто кто-то будет разбираться!), я покажу этим своё наилучшее и наивысшее происхождение.
После обеда я занимаюсь изящной словесностью и стихосложением. Дон Клеменс - лучший друг моего брата, он философ, и его ум сопоставим с его весёлостью. Это самые любимые уроки, мне бы показалось, что мы не занимаемся ничем полезным, лишь веселимся два часа напролёт, однако недавний экзамен, проведённый моим отцом, доказал обратное. А вирши, сочинённые нами, про пьяного короля и его 12 кроликов, переложили на музыку, и их теперь распевает весь замок.
Вечером приходит донна Винченца, которой надобно меня обучать «женским хитростям» - так выразился мой отец, на самом деле донна доносит до меня тонкости этикета замужней высокородной дамы. Я попробовала было возразить, что в каждой стране этикет немного различается, однако она утверждает, что существуют базовые принципы, и различия весьма несущественны. Конечно, она делает упор на традициях нашей страны, где жене нельзя и рот раскрыть в присутствии мужа, а умению правильно мыть ноги супруга мы посвятили 2 урока!
Отец был бы рад добавить мне уроки музыки и пения, но увы, давным-давно выяснилось прискорбное отсутствие у меня слуха и голоса, и отцу пришлось удовлетвориться моими талантами в рисовании и рукоделии (ну, как он думает).
По вторникам, четвергам и воскресеньям вместо какого-либо из обычных уроков проходят уроки танца. Благодаря занятиям с Роландом я в хорошей физической форме, и от природы довольно гибка, но из-за проблем с музыкальным слухом мне постоянно приходится считать такты, так что танцевать я не очень люблю.
Что меня печалит больше всего - теперь некогда заниматься с Роландом, да даже поговорить с братом удаётся редко. К тому же он в частых разъездах, отец посылает его с делегациями, везущими в разные страны мой портрет и весть о вакантной принцессе.

За бесконечными занятиями недосуг предаваться праздной тоске, однако я всё равно постоянно думаю об Эсме. Ей было бы в радость и танцевать, и вышивать, а этикету, кажется, она сама бы могла донну Винченцу поучить... Мне тоже было бы радостно танцевать, танцуй я с Эсме. Мы часто репетировали модные танцы, правда, так и не смогли протанцевать ни один от начала до конца, не прерываясь на смех и поцелуи. Она любила вышивать, и часть моего прекрасного приданого - работа её нежных рук. Она склонялась над вышивкой, сосредоточенно сдвинув аккуратные брови, а я её зарисовывала, ну, или просто любовалась.
Время, конечно, лечит, притупляет боль. Прошло уже полгода, и я наконец перестала вести с Эсмеральдой долгие мысленные диалоги, начала думать о ней в третьем лице. Будущее видится мне не слишком радостным, и шансы снова любить и быть любимой невелики. Но я знаю, что потенциально способна на любовь, и мне кажется это предательством по отношению к Эсме...
- Ваше Высочество! Вы опять отвлеклись! Ну-ка, повторите список самых приемлемых нежных обращений к своему супругу?
- Могущественный властитель, повелитель моего сердца, справедливейший и разумнейший... - уныло принимаюсь перечислять я.

Занятие с донной Винченцей окончено, и в мои покои приходит Роланд. Он только с дороги, и еще даже не успел умыться и переодеться, полы плаща в грязи, а на щеках трёхдневная щетина. Мы тепло приветствуем друг друга и обнимаемся, а потом он сообщает:
- Ланта, моя миссия по оповещению соседних королевств наконец завершена. Спешу уведомить тебя, что отец счёл некоторых принцев из твоего списка не заслуживающими внимания и, наоборот, добавил еще нескольких, там отсутствующих.
Я хватаю изрядно измятый за четыре месяца пристального изучения список потенциальных женихов, морщу лоб и вглядываюсь в имена.
- Ну и кто например?
Роланд забирает у меня листок, аккуратно вычёркивает несколько пунктов и несколько дописывает.
Я заглядываю ему через плечо.
- Буревест?! Серьёзно, этот старый сморчок?
- Видишь ли, его супруга недавно скончалась, и он подыскивает себе замену...
Буревест, правитель Дуная, соседнего с нами королевства (и второго по площади на континенте!), частенько бывает у нас в гостях на разнообразных праздниках и политических мероприятиях. Он древнее камней под моими ногами, его ровесники - небо и ветер, из его длинной седой бороды можно сплести сеть и поймать в неё мирового кита! (Видите, уроки словесности не прошли мне даром). Я в ужасе.
- Роланд, а ты еще не знаешь критерии отбора, которыми будет руководствоваться отец при выборе мне мужа? - задаю я в сотый раз самый насущный вопрос.
- Нет, Ланта, если бы знал, уже бы сказал, - в сотый раз устало ответствует мне брат: - Он упоминал что-то о том, что это будет объективный отбор, который выявит самого достойного...
- Нет, чтобы доверить мне субъективно избрать себе спутника жизни! - жалуюсь я. - Мне с ним в конце концов жить!
- Ну, если честь стать твоим мужем вдруг достанется Буревесту, жить тебе с ним придётся совсем недолго, - весело сверкая глазами, говорит брат. - Предки уже давно поджидают его в своих небесных чертогах. Ты подумай, возможно, этот супруг окажется не проклятием, а благословением!
- Роланд, у меня страшное подозрение, что Буревест - какой-то Кащей Бессмертный, право слово. Он пережил уже трёх жён, и что-то мне не хочется стать четвёртой усопшей королевой Дуная...
Я читаю следующий пункт списка.
- Велемир? Это еще кто?
- Внебрачный сын короля Льонта, правителя Риордании, - отвечает Роланд. - Отец счёл, что богатство и процветание этой страны заслуживают включения его в перечень претендентов, хоть он и бастард. Надо сказать, что он довольно красив и прекрасно воспитан, но, кажется, труслив и развратен. Но это лишь моё мнение, мы недолго общались, - брат пожимает плечами.
Я знаю, что мнению Роланда можно всецело доверять, так что грустно вздыхаю. Впрочем, я не уверена, какого именно мужа мне бы хотелось. В идеале - никакого. Но если уж печальной участи не избежать, то лучше бы заполучить себе в супруги человека храброго и честного, пусть и не красавца.
Мы еще некоторое время обсуждаем женихов, а затем Роланд осторожно спрашивает:
- Иоланта, прости за нескромный вопрос, однако: как ты думаешь, ты могла бы полюбить мужчину?
Я смотрю в его внимательные орехово-карие глаза, светящиеся искренним участием, окидываю вглядом всю его статную высокую фигуру, спокойное серьёзное лицо. Мой брат красив, мне это очевидно, но я не знаю ответа на его вопрос.
Я с детства восхищалась Роландом, но я никогда не хотела стать любовницей и женой подобного человека. Я хотела бы быть похожей на него, сама представлять собой сильного и смелого рыцаря, насколько проще и счастливее моя жизнь была бы тогда!
- Я не знаю, - наконец честно отвечаю я и отвожу взгляд, с тоской смотрю на полную луну за окном.
Воспоминания об Эсмеральде врываются в мои мысли бурным потоком, о её ясном, звонком голосе, её стройной хрупкой фигуре, потоке чёрных волос до талии, тонких длинных пальцах... Не могу себя представить ни с кем из мужчин.
Усилием воли я прогоняю её образ из сознания на некоторое время и говорю:
- Уже поздно, пора спать. Возвращайся завтра.

Мне не так уж много осталось от моей умершей возлюбленной. Воспоминания - пожалуй, ценнейшие сокровища в моей коллекции. Есть еще крохотная подвеска - изображение цветка на белом камне в серебряной оправе, я ношу его на шее, рядом с портретом мамы. И, конечно, вышитое приданое - жестокая насмешка судьбы. Есть еще многочисленные портреты, нарисованные моей неумелой рукой, но они - жалкая и бледная копия оригинала. Я запрятала их как можно дальше от враждебных и любопытных глаз, и достаю крайне редко. Мне достаточно лишь закрыть глаза, чтобы в малейших деталях вспомнить любимое лицо.
Спрятавшись в сумраке комнаты, занавесив полог кровати, зарывшись в одеяло, я с полным правом могу отдаться во власть воспоминаний об Эсме.



Замок бурлит, как потревоженный пчелиный улей. Раньше мне нравились пышные праздники, рыцарские турниры, регулярно затеваемые отцом, но я никогда не была главным участником событий, и могла полноценно ими наслаждаться, на пару с Роландом разыгрывая гостей и наблюдая за происходящим со стороны. Теперь же мне нужно играть навязанную мне роль гордой прекрасной принцессы, и кто бы знал, как она меня тяготит!
Донна Селена, оскорблённо покинувшая замок после появления в нём моей мамы, снова вернулась и руководит процессом превращения гадкого утёнка в прекрасного лебедя. Не знаю, на какие уловки пришлось пойти отцу, чтобы уговорить её, но думаю, что она и сама рада вновь блистать при дворе и чувствовать себя важной фигурой. На человеческом честолюбии так легко играть.
После смерти Эсмеральды отец предусмотрительно выслал из замка всех молодых девушек (не то чтобы кто-то из них мог приблизиться по совокупности достоинств к моей возлюбленной!), и теперь я окружена престарелыми, счастливыми в браке и не слишком красивыми матронами.
Одна из них сейчас заплетает мои волосы в нечто хитроумное из кос и лент. Надо будет постараться ни за что не зацепиться этими лентами, как случилось позавчера, когда я умудрилась застрять причёской в рыцарских доспехах в каминном зале...
Донна Селена расхаживает по комнате и разглагольствует:
- Иоланта, милочка (ненавижу, когда меня называют милочкой, а мать Роланда этим неоправданно злоупотребляет!), ваше вчерашнее замечание относительно родинки монсеньора Кризелиуса было абсолютно неуместным! Вам стоит еще раз, в самых изысканных выражениях, извиниться перед ним!
- Но я уже извинилась, донна! Кто же мог подумать, что у него на подбородке не прилипший изюм из сдобных булочек, а родинка!
Я содрогаюсь от смеси отвращения и подавляемого смеха, вспоминая родинку монсеньора Кризелиуса. Да, странно предположить, что в нём может быть что-то более смешное, нежели его имя, однако это так.
- Вам стоит быть наблюдательней! - донна досадливо цокает языком, и незамедлительно затем одобрительно кивает женщине, колдовавшей над моей причёской: - У вас талантливые руки, донна Немира! Иоланта, ты прекрасна!
Донна Селена подносит мне зеркало. Оттуда надменно кривит носик смутно знакомая мне девушка. Мои веснушки донна усердно запудривает, они немного просвечивают, но едва заметно. Щёки искусственно нарумянивают, брови - выщипывают и подкрашивают. Но макияж выполнен весьма умело, кажется, что яркость красок на моём юном лице - исключительно природный дар. Да, пожалуй, эту девушку можно назвать прекрасной принцессой. Что меня скорее огорчает, нежели радует, чем я привлекательнее, тем настойчивее будут претенденты бороться за мою руку...
Король, мой отец, объявил, что моим мужем станет самый достойный, победивший на специально устроенном состязании. И это не будет простой и банальный рыцарский турнир, нет, мои женихи должны блеснуть не только физической силой и военным мастерством, но также показать изысканность своих манер, свой ум и остроумие. Состязание будет проходить в несколько этапов, за каждый этап участникам будут начисляться баллы, и набравший наибольшее их количество станет моим счастливым супругом. В чём-чём, а в уме моему отцу не откажешь, это правда. Задания король хранит в строжайшей тайне, однако по приготовлениям можно сделать кое-какие выводы. На заднем дворе замка, например, спешно строят площадку, которая явно будет использоваться для состязания в воинском искусстве.
Женихи уже начали прибывать в замок, и именно ради них меня наряжают и причёсывают как куклу. Я встречаюсь с ними за трапезами и иногда в коридорах.
Пока что наличествуют только трое, мы ждём еще неделю и начинаем веселье. Кто не успел, то не очень-то и хотел, считает отец.
Вышеупомянутый Кризелиус - мутный тип, он похож на насекомое, длинный и нескладный. Острый подборок, украшенный родинкой, острый нос с горбинкой, всегда чёрная одежда, под цвет волос и глаз. Разговаривает он мало, голос - тихий и вкрадчивый, он предпочитает наблюдать за происходящим, переводя пристальных взгляд маленьких глазок с одного застольного соседа на другого, редко сам вступая в беседу. Кризелиус - старший сын короля Гвинессы, маленького королевства на севере континента. Ему уже за 30, видимо, до сих пор ни его достоинствами, ни достоинствами его страны не прельстилась ни одна принцесса.
Есть Эйнар, весёлый и сильный принц-воин из Дангира, они быстро нашли с Роландом общий язык, и теперь все дни напролёт проводят в оружейном зале. Эйнар мне нравится, но, кажется, он не очень умён, по крайней мере, недостаточно умён для хитрых загадок моего отца.
И, наконец, Валентин, изысканный и ухоженный принц Карнелонии. Он разговаривает больше всех присутствующих на трапезах, изрекая долгие философские сентенции на отвлечённые темы. Его светлые волосы до плеч чуть подвиты на кончиках, большие глаза небесной голубизны всегда чуть печальны, он одевается лучше меня и меняет наряды по нескольку раз на дню!
Буревест, узнав о состязании, прислал витиеватый отказ в нём участвовать, чему я естественно обрадовалась. Конечно, в словах моего брата о его скорой неминуемой смерти от старости был смысл, однако неведомо, как и когда она произойдёт, а влачить существование в роли жены противного старикашки - незавидная участь. Да и вряд ли, овдовев, я снова верну себе свободу. Дунай не менее, а в некоторых аспектах и более патриархален, чем наша страна.
Я вздыхаю и встаю со стула, расправляю подол пышного платья и направляюсь в обеденную залу.

- Иоланта, как вы относитесь к поэзии? - спрашивает меня Валентин, и не дожидаясь ответа, продолжает: - Мне нравятся старые поэты вашей страны, Гойдар, Жерар и Аллантай... «Твои глаза сверкают ярче звёзд, когда ты смотришь на меня с любовью...». Я и сам немного сочиняю, в том числе и песни. Если мне будет позволено, я сыграю несколько лирических баллад для вас после ужина?
С Валентином удобно вести беседу, потому что от меня не требуется никакой вовлечённости. Отец благосклонно кивает поэтическому юноше, однако в просьбе отказывает:
- Возможно, на состязании вам удастся проявить свои таланты, но до него претендентам не следует оказывать на судей никакого влияния.
Да, в число судей вхожу и я, вот неожиданная честь! Также среди них мой отец (он, конечно, председатель судейской коллегии), Роланд и несколько приближённых министров, каждый - знаток в какой-то определённой сфере, как объяснил мне брат. Каждый вечер на протяжении недели отец запирается с ними в кабинете и обсуждает детали соревнования.
Эйнар с Роландом на другом конце стола шушукаются и пересмеиваются, и по взглядам, бросаемыми ими на Валентина, становится ясно, кто нынче вечером предмет их обсуждения.
Донна Селена, которая сидит слишком далеко от сына и не может пресечь это вопиющее нарушение этикета, сурово на него посматривает, однако это не возымеет никакого воздействия.
Кризелиус что-то украдкой записывает в книжечку. Должно быть, делает пометки на будущее в духе «подготовиться к поэтическому конкурсу».
Я грустно взираю на горку овощного салата на тарелке. Мне строго-настрого запретили есть много, особо подчеркнув не налегать на мясо, так что я смогла позволить себе лишь крохотную котлетку. Я планирую попозже вечером совершить незаконную вылазку на кухню. Рейна, которая там работает, хорошо ко мне относится, и наверняка уже запасла для меня что-нибудь вкусненькое. Возможно, баранью ногу, мечтаю я.
К отцу подходит придворный и что-то шепчет ему на ухо. Лицо отца озаряется радостью, он просит прощения у присутствующих и покидает зал еще до десерта. Неужели прибыл еще один жених?

Последний ужин перед состязанием, и в честь него он пышнее и обильнее обычного. Даже я, наплевав на запреты, уписываю за обе щёки восхитительные утиные крылышки и нежнейший паштет из цыплёнка, закусывая деликатесной голубой икрой рыбы У.
Состав участников вырос до 5 человек, как я и предсказывала. К нашей уютной застольной компании четыре дня назад присоединился Всеслав, гордый витязь из Заречья, ближайшего соседа Дуная. Отец и не рассчитывал на такую удачу, Заречье - богатая страна, а Всеслав - завидный жених. Видимо, прослышав о намерениях Буревеста, король Заречья, с которым они постоянно соперничают, решил утереть тому нос, женив на мне сына. По словам Роланда, Всеслав - главный фаворит грядущего состязания. Я думала, что они с Эйнаром сразу станут соперниками, но нет, теперь они втроём все дни напролёт проводят за просмотром оружия и тренировочными поединками, а Роланд вечерами пересказывает мне основные события. Отзывается о Всеславе он с дружеской теплотой и восхищением, и я удивляюсь, что отец не пресёк их общение, как же влияние на судей? Наверное, король и сам пристрастен.
Что до меня, Всеслав меня скорее пугает. Мне он представляется суровым и надменным, слишком гордым и блистательным для меня. Я даже прямо смотреть на него опасаюсь, поглядываю украдкой. У него светлые волосы и глаза, похожие цветом и блеском на сталь его меча, и он единственный из всех украшен аккуратно подстриженной бородой и усами. Также он выше всех присутствующих и, несомненно, сильнее. Богатая одежда не в силах скрыть его массивных мышц. Я по сравнению с ним кажусь себе совсем малюткой.
Сегодня утром, когда уже и не ждали, появился последний принц - Радостар, из Дамена, далёкой страны за горами. Путь туда неблизок, и Роланд дотуда не доехал, отправив послов из приграничных стран. Если всех прочих претендентов мне в супруги я уже успела немного изучить, Радостар пока - тёмная лошадка. Он невысок и ладно сложен, разговаривает разумно и учтиво, глаза ярко-синие и отчего-то постоянно кажется, что в них затаился смех. Над глазами изящными луками расположились густые соболиные брови вразлёт, а губы яркие, как у девушки, и на них легко появляется улыбка. Лицо узкое и бледное, с тонкими выразительными скулами. Да, он, по моему мнению, самый красивый из присутствующих принцев, однако, я боюсь, у него маловато шансов на победу. Всеслав, да и Эйнар, могут положить его на одну ладонь, а второй прихлопнуть. Радостар замечает, что я наблюдаю за ним, подмигивает и улыбается краешком рта.



Я врываюсь в свою комнату, словно бушующий смерч. Хочется крушить всё, что попадётся мне на пути, но как назло, в комнате пусто и нет ничего подходящего для яростного разрушения. Наконец мой взгляд падает на красивое ручное зеркало - старинное, с чуть потемневшим от времени стеклом, в узорной бронзовой оправе. Я радостно хватаю его и швыряю на пол, удовлетворённо наблюдая за брызнувшими во все стороны осколками.
Следом за мной в комнату неспешно заходит Роланд. Он переводит взгляд с меня на остатки зеркала, и обратно, и тяжко вздыхает.
- Иоланта...
- Не говори ничего! Я знаю всё, что ты хочешь сказать! Господи, ну и дурой же я была... - я падаю на кровать лицом вниз и зарываюсь в подушки. Впрочем, сразу же выныриваю и с жаром продолжаю: - Просто объясни мне одну вещь, одну-единственную вещь: зачем ему понадобилось устраивать весь этот фарс с соревнованием, если всё и так заранее было решено?
- Еще ничего заранее не решено! - обрывает меня Роланд.
Я издаю горький смешок.
- Ну да, конечно, давай всё отрицать. Ты и сам-то хорош...
Роланд молчит и смотрит на меня с бесстрастным выражением лица.
Мне уже жалко зеркала, я вскакиваю с кровати (Роланд предостерегающе говорит: «Осторожно, не поранься»), аккуратно достаю из россыпи осколков оправу, и с тревогой спрашиваю:
- Его же можно будет починить?
- Можно, горе ты луковое. - Роланд подходит к окну и смотрит на ночное небо, усыпанное звёздами. Луны сегодня нет, и звёзды особенно ярко сияют. Затем он начинает говорить:
- Отец хотел, действительно хотел устроить честное соревнование, Ланта. Но когда прибыл Всеслав... Понимаешь, он действительно самая подходящая партия для тебя.
- Я так совсем не считаю! Почему моё мнение не имеет никакого значения?! - горькие, злые слёзы норовят брызнуть из глаз, но я усиленно сглатываю подступивший к горлу комок, зажмуриваюсь и прогоняю слёзы. Поплакать можно будет и потом, ночью, в подушку.
Соревнование длится уже три дня. Женихи состязались в фехтовании, стрельбе из лука и догадливости - кто сумеет верно ответить на хитроумные загадки отца. Поначалу всё шло как и предполагалось, в фехтовании, конечно, первыми были Всеслав и Эйнар, и, мне на удивление, Радостар и Валентин уступили им исключительно по физической силе, а отнюдь не по нехватке мастерства. Про Кризелиуса без смеха и не вспомнишь: он сначала выполнял какие-то нелепые па своими длиннющими конечностями, а затем, едва поединок начался, сослался на приступ мигрени, и отказался продолжать. Судьи, конечно, присудили ему последнее место. Но на второй день, когда пришёл черёд показать свою меткость, начались чудеса. Мишени вдруг стали двигаться! Наверное, предполагалось, что у зрителей случится некая проблема со зрением или с критическим мышлением, или я даже не знаю, отец принимает нас за лишённых наблюдательности слабоумных?.. в общем, когда стрелял Всеслав, мишень стояла незыблемо и твёрдо. Когда стреляли остальные, она кокетливо уворачивалась от стрел. Вот так.
- Отец не боится навлечь своими проделками недовольство других королей? - любопытствую я. - Что мишени двигаются, не заметил только слепой.
Роланд пожимает плечами:
- Отец может всё отрицать. Никаких серьёзных доказательств тому нет. Все, ну, почти все - Роланд явно вспомнил Валентина, запустившего свою стрелу в небо и подбившего крыло невинному голубю - женихи попали в мишень.
Принцы, которые ровно так же, как и остальные, не страдают явным слабоумием и близорукостью, хором затребовали проверки мишеней после выстрелов. И, представьте себе, с мишенями всё оказалось в полном порядке! Ни спрятавшихся за ними слуг, ни потайных тросов. Волшебство, да и только. Я стала выдвигать даже совсем нежизнеспособные теории про то, что за завтраком всех женихов, кроме Всеслава, напоили каким-нибудь ухудшающим координацию напитком. Однако вспомнила потом, что на дворе, прежде чем устанавливать мишени, слуги рыли какие-то канавы. Хитро, отец, ничего не скажешь: спрятать систему управления мишенями под землю...
- Роланд, если, как ты говоришь, отец вначале намерен был устроить честное соревнование, зачем он заранее сделал мишени подвижными?
- На всякий случай, - уклончиво отвечает брат, по-прежнему глядя в окно.
На третий день все и вовсе окончательно уверились в том, что соревнование проводится отнюдь не честно. Они бы хоть усерднее скрывали, что ли. А то отец не успеет до конца договорить загадку, как Всеслав быстрее всех выпаливает ответ. Хоть бы притворился задумчивым и размышляющим для приличия...
Я сорвалась из зала, где проводились испытания на догадливость, как только этот нелепый, почти непереносимый фарс подошёл к концу. Вихрем вылетела из помещения, чуть ли не бегом ринулась в свою комнату. Роланда за мной, верно, прислал отец.
- Король хочет, чтобы я вернулась? Небось, еще и извинений моих перед всеми присутствующими за неподобающее поведение хочет? - язвительно говорю я.
- Нет, Колокольчик. Можешь оставаться здесь хоть до завтрашнего обеда. - После обеда начнётся следующее испытание, музыкально-поэтическое (наконец у Валентина будет шанс блеснуть талантом), и я, как член судейской коллегии, обязана там присутствовать.
- Дай догадаюсь, - говорю я. - Для Всеслава лучшие поэты и музыканты страны уже состряпали изысканную и возвышенную балладу? Он хоть на лютне-то тренькать умеет, или будет только делать вид, а за шторами за него будет кто-то играть на самом деле?
- Иоланта... - начинает что-то говорить Роланд, затем смотрит на меня, расстроенно машет рукой и молча покидает мою спальню.

Спустя несколько часов - я рассеянно читала книгу о нравах и обычаях заморской страны с затейливым названием Калегедония, не вникая в смысл - в комнату входит Йеля, десятилетняя дочь Рейны, аккуратно держа в руках поднос.
- Госпожа, матушка велела принести вам ужин...
- Спасибо, Йеля! И маму поблагодари.
Нетерпение становится совсем непереносимым. И отнюдь не от голода.
- И у меня есть для вас кое-что еще. - Йеля ставит поднос на столик и вытаскивает из-за воротника конвертик, кладёт рядом, хитро поглядывая на меня из-под чёлки.
- Йелечка... - заискивающе говорю я - Ты же еще зайдёшь попозже? Скажем, через часок?
- Конечно, госпожа, - девочка заговорщически подмигивает мне, затем делает реверанс и выходит.
Я быстро оглядываю принесённое на подносе. Тарелка холодных ломтиков индейки, огурцы, горчица и несколько крупно нарезанных кусков хлеба. Поесть можно и потом, тем более, всё и так холодное. Я хватаю конверт, запираю дверь, в два прыжка возвращаюсь на кровать и чуть подрагивающими от нетерпения, неловкими пальцами вскрываю конверт и достаю пару листков тонкой белой бумаги самого высшего сорта. Такой мой отец снабдил комнаты всех принцев, прибывших на турнир.
Изящным почерком там выведено:
«Принцесса!»
Далее почерк становится менее изящным и более небрежным, будто писали в спешке, впрочем, наверняка так оно и есть.
«Ваш батюшка, надо сказать, хитрый прохиндей (со всем уважением). Самое главное - ни к чему не подкопаешься. Не подкопаешься - это я сейчас буквально, представьте себе, мишени убраны, будто и не было, двор ровен, словно табун коней пробежал. Моя догадка, в чём тут собака была зарыта (я мастер каламбуров, ха-ха), верна?
Впрочем, я знаю, что вы невинны и так же неосведомлены о замыслах вашего почтенного родителя, как и я. Мы можем лишь строить теории и предположения, но подтвердить их вряд ли в силах. Ваша мысль о снадобьях в еде мне понравилась, сегодня за обедом я потихоньку обменялся тарелками со Всеславом. Не знаю уж, было или не было в мою еду что-то подмешано, однако кусочки мяса у Всеслава явно были покрупнее и с меньшим количеством косточек. Ладно, я шучу.
Надеюсь, вы простите мне, что я отчего-то не могу быть достаточно серьёзным...
Но если не смеяться, становится как-то уж очень тяжко, впору, наоборот, плакать от бессилия. Не хотел бы, чтобы вы сильно расстраивались, однако знаю, что вам приходится тяжело. Не плачьте, принцесса, прошу вас. (В сказках говорят «Слезами горю не поможешь». Сказки мудры). Мы что-нибудь придумаем.
Давайте, к примеру, поразмышляем, какие каверзы замыслил ваш отец на три последующих конкурса. И попробуем перехитрить старого лиса. Давайте представим, будто мы в сказке? Добро там всегда побеждает зло, вдруг и нам удастся.
Я выяснил, что Всеслав неплохо играет на клавесине. На клавесине, Иоланта! Я немного сомневаюсь, что его пальцы могут попадать только по одной клавише, а не по трём сразу, но завтра мы увидим. Не знаю уж, как он сочиняет и поёт, впрочем, кажется, проблема рифмоплётства перед ним и не стоит, ваш батюшка уже заготовил ему достойную во всех отношениях песню. А по поводу пения... я бы сказал, что он производит впечатление человека, который отродясь такими глупостями, как пение, не занимался.
Здесь ваш покорный и (пока что) менее удачливый принц похвастается своими талантами. Я, знаете ли, 6 лет потратил на овладение герлайской виолончелью. Её тягучие, низкие звуки пробьют на слезу даже самых жестокосердных. Завтра все слушатели будут рыдать, уверяю вас. Поскольку балладу придётся сочинять непосредственно на соревновании, на выданную тему, она вряд ли получится лучше Всеславовой, однако моя виолончель разобьёт его несчастный клавесинишко в пух и прах. Фигурально выражаясь, разумеется.
Еще раз: не отчаивайтесь!
Со всем почтением, и так далее, и тому подобное.»
Подписи не стояло, впрочем, как обычно. Стоит принимать меры предосторожности, вдруг письмо перехватят. Интересно, на чём принц действительно будет играть завтра? Думаю, про герлайскую виолончель здесь тоже для отвода глаз. Не удивлюсь даже, если кто-то из его конкурентов действительно будет играть на ней. Кручу, верчу, запутать хочу...
Несколько минут я тепло улыбаюсь, снова быстро перечитывая письмо, а затем спохватываюсь и спешно принимаюсь писать ответ.
«Принц!» - размашисто вывожу я поверху листа, моё вступление и не стремится быть аккуратным.
«Вижу, многолетние занятия на виолончели пошли в ущерб урокам этикета. Неподобает именовать так короля дружественной страны, пусть и в частной переписке!
Я заразилась вашим насмешливым тоном, прошу прощения. Мой отец еще и не таких эпитетов заслуживает, я сходу могу придумать с десяток похлеще, но не буду, ибо боюсь, что разочарую вас своими дурными манерами.
Мой брат, более осведомлённый в планах короля, кое-что рассказывает мне: но, увы, уже постфактум, так что никакой практической выгоды из его откровений не извлечёшь.
Вы правы, я окончательно отчаялась. Здесь правит бал мой отец, а мы можем лишь как послушные марионетки плясать под его дудку. (Кажется, я использовала сразу три идиомы - чтобы вы лучше уловили суть нашего бессилия). Если он выбрал Всеслава, то Всеслав, всеми правдами и неправдами, победит...
Понимаете, даже если ваше выступление завтра будет в тысячу раз лучше выступлений прочих претендентов, судьи пристрастны и полностью контролируются отцом. Мы обречены на поражение.
Кажется, мне остаётся только смириться, как бы печально это ни было.
Спасибо, что принимаете участие в моей судьбе, я это очень ценю.
С глубочайшим уважением,
Принцесса.»
Возможно, я не права, что в свою очередь мои письма полностью искренни - всё же, риск, что послание попадёт не в те руки, велик - но я отчаянна и всё ставлю на карту. Пан или пропал.
Возвращается Йеля, забирает моё ответное письмо и покидает покои до завтрашнего вечера.

5 глава.

Соревнование завершилось - ровно так, как я и думала: безусловной победой Всеслава. На трёх последних соревнованиях, однако, они с королём вели себя осторожно, и победителем всегда выходил кто-то дугой, но по совокупности баллов Всеслав всё равно обогнал всех своих конкурентов.
На герлайской виолончели играл Валентин, и сочинённая им песня, под аккомпанемент этого печального инструмента, и впрямь довела до слёз несколько сентиментальных слушательниц, а также впечатлила судей, без сомнений присудивших ему первое место. В шахматах, устроенных на следующий день, первым неожиданно оказался Кризелиус, он играючи разгромил всех своих противников. В последний день соревнований, состоявшийся вчера, женихи соревновались в скачках с препятствиями, и здесь первым был Радостар, показав невиданное конное мастерство и оставив далеко позади всех своих соперников.
Сегодня вечером организуется пышный прощальный бал, а завтра утром все неудачливые женихи разъедутся по своим королевствам. Как только состязание началось, мне нельзя было общаться ни с кем из претендентов, они даже принимали трапезу в отдельном зале, но сегодня этот запрет отменён. Думаю, мне удастся перекинуться парой грустных прощальных слов со своим весёлым другом, пока мы будем танцевать с ним тур вальса. Принцессе надо будет станцевать со всеми принцами, так повелел отец.
Я сижу на широком подоконнике, за окном - жизнерадостное весеннее утро, а мне совсем невесело. Я успела смириться с горестной неизбежностью, мне уже не хочется крушить всё вокруг, однако печаль пройдёт еще не скоро. Возможно, как утверждает брат, мне будет не так уж и плохо замужем за Всеславом...
Мой милый друг по переписке в своём последнем, вчерашнем, письме, всё так же велел не отчаиваться, дескать, у него есть еще парочка козырей в рукаве. Но я слишком долго размышляла над ситуацией, пытаясь изобрести что-то, дающее хоть малейший шанс на успех, и не смогла. Думала даже отравиться хитроумным зельем, которое меня убьёт на несколько дней, а потом, когда верный союзник напоит меня противоядием, я оживу - но выяснилось, что это зелье - выдумка одного из любимых мной ранее писателей, и на самом деле не существует.
В дверь осторожно стучат, я спешно поправляю задравшийся подол на простом белом платье и кричу:
- Войдите!
В покои, совершенно неожиданно, заходит главный предмет моих недавних мыслей - принц Заречья.
Он серьёзен и спокоен, наклоняет голову в приветствии и подходит чуть ближе. Я смотрю на него с недоумением.
- Принцесса! Я пришёл просить вашего милостивого прощения. Я знаю, что недостойно ни честного человека, ни принца, было поступать так, как я поступил... - Он преклоняет колено и покаянно опускает голову. - Я корю себя за нечестность, и корил всю эту неделю, но, с того момента, как я увидел вас, я понял, что не могу проиграть, и сделаю всё, что угодно, чтобы вы стали моей женой...
Я по-прежнему молчу, удивление настолько сильно, что мои глаза, и так большие и круглые, распахиваются еще шире и, наверное, занимают сейчас пол-лица.
Всеслав порывисто вскакивает, подходит ко мне и принимается осыпать поцелуями мои руки. Проходит несколько секунд, прежде чем я отхожу от сковавшего меня изумления, отнимаю у него свои ладони, соскакиваю с подоконника и отхожу от Всеслава на пару метров:
- Принц, хоть вы и станете вскоре моим мужем, покуда мы не связаны с вами клятвами, ваше поведение по меньшей мере неприлично. Вы не должны находиться со мной в одной комнате наедине! И тем более, целовать мне руки!
Лицо принца выражает скорбь и страдание:
- Вы сердитесь, Иоланта, и вы имеете на то полное право. Но я сделаю всё, чтобы вы были счастливы в моём королевстве, и смогли полюбить меня столь же сильно, сколь я люблю вас.
Он снова кланяется и медленно покидает комнату.
Какая, однако, печальная ирония: самый блистательный принц континента, о котором грезят все девушки от мало до велика, влюбился в меня, ту, которая не считает его нисколечки привлекательным!
Я не выходила на прогулку уже несколько недель, с тех пор, как начали прибывать принцы, и сейчас, когда, кажется, уже ничто мне не препятствует, мне отчаянно хочется покататься на лошади. Скакать быстро-быстро, как ветер, до самых дальних окрестностей замка, до той стены, за которую мне хода нет.
Я быстро переодеваюсь в подходящую одежду, заплетаю косу, накидываю неброский плащ с капюшоном - чтобы, если вдруг пересекусь в коридорах замка с кем-нибудь из принцев, они меня не узнали. Покидаю комнату и иду искать брата. Роланду идея конной прогулки нравится, но он просит у меня немного времени - доделать какие-то свои дела. Мы договариваемся встретиться через час в конюшне, а я в это время иду на кухню, заедать печали великолепной выпечкой Рейны.

Быстрая езда несколько развеяла моё пасмурное настроение, однако я всё равно задумчива и молчалива, брат несколько раз пытался завести разговор, но он угасал спустя пару реплик. Так что последние полчаса мы едем молча. Мы проехали поле, а теперь приближаемся к негустой рощице, которая расположилась на небольшом холме. За ним начинается гряда холмов покрупнее и повыше, заросших настоящим лесом. Я подъезжаю к небольшой осинке, спешиваюсь и привязываю к ней Ромашку. Хочется просто полежать в траве, задумчиво наблюдая за бегом облаков. Но не успеваю я выполнить своего намерения, как из-за деревьев выходит Радостар, приветливо улыбается мне и машет Роланду:
- Приветсвую вас, Принцесса! Принц!
Роланд поднимает руку в ответном приветственном жесте, отходит к молодому дубу и опирается на него спиной, наблюдая за моим изумлением и пряча улыбку за усами.
Я с удивлением понимаю, что это первый раз, когда мы общаемся с Радостаром лично, но этот принц мне уже близок, как хороший друг. Я не могу удержаться от радостной улыбки, а Радостар начинает говорить:
- Мне пришлось вовлечь в наш маленький заговор вашего брата. Я счёт его достойным и честным человеком, которому сильно не по душе недостойные методы вашего короля.
- И которому отнюдь не безразлична судьба своей единственной горячо любимой сестрёнки, - вставляет Роланд.
- Разве заговор наш не прекратил своего существования, как только Всеслава признали победителем? - спрашиваю я. - Я, как ни билась, не смогла придумать иного выхода, кроме как смириться и стать королевой Заречья...
- О, что вы, принцесса, у меня заранее заготовлен план Б. По правде говоря, моя авантюристская натура ликует, что нам придётся прибегнуть к нему! - Радостар действительно выглядит довольным, как будто вовсе не он проиграл королевское соревнование: - Решение простое, и, уверен, вы неоднократно думали про него: мы сбежим.
- Конечно, я много раз размышляла о побеге, с тех пор, как... - Я обрываю фразу, и говорю: - Но ясно же, что затея обречена на провал, у меня слишком примечательная внешность, а сбежавшую принцессу, да еще накануне свадьбы, будут пристально искать, как бы я не переодевалась.
Радостар и Роланд переглядываются, затем принц Дамена произносит:
- Я почти уверен, кое-что не придёт в голову отправившимся на ваши поиски слугам короля...

6 глава.

Наконец тягостный бал закончился - причём искренне веселился на нём, кажется, только мой отец. Царила атмосфера печали и разочарования, все принцы, кроме Всеслава и Радостара, танцуя со мной, не преминули посетовать на судьбу и нечестность короля. Всеслав, искусно ведя меня в туре полонеза (могучий принц, как ни странно, оказался вполне пристойным танцовщиком) продолжил начатые утром извинения, а также восхваления моей покорившей его в самое сердце красоты, на что я, достаточно сурово, ответила, что истинная красота человека отнюдь не сводится к его внешним качествам. Кажется, эти речи еще более расположили ко мне заречного принца, он горячо согласился, что спутница жизни должна быть также умна и добра, и что он ясно видит, что я этими качествами обладаю в полной мере. Я лишь вздохнула.
Теперь, оставшись в одиночестве в своей светлице, я с трудом нахожу себе место. Неужели мне всё же удастся покинуть ненавистный замок и избежать нежеланной свадьбы?
Наша тайная переписка с принцем Дамена началась в первый же день соревнований, когда он, улучив момент, передал мне крохотную записочку. С тех пор каждый вечер Йеля приносила мне по письму, а я незамедлительно отсылала ответ. Переписка велась в основном про соревнование, практически не затрагивая иных тем, но мне всё равно кажется, что я узнала Радостара за эти дни очень хорошо, что он стал мне настоящим другом... Принц, без сомнения, умён, остроумен и отважен. Я не влюблена в него в привычном смысле этого слова, но испытываю к нему искреннюю симпатию, как к родному брату.
Сегодня, во время нашей встречи в рощице у замка, он уверил меня, что не станет принуждать меня к браку. Мы доберёмся до его страны, а далее я вольна буду делать всё, что захочу, и выбрать себе спутника жизни по нраву. Роланд пообещал навестить меня там через некоторое время и проверить, как Радостар выполняет своё обещание.
Мне до сих пор непонятно, из каких побуждений тогда принц Дамена ввязался в соревнования и продолжает помогать мне, возможно, он просто великодушен, а возможно, всё-таки что-то скрывает...
Тщательно заперев дверь, я принимаюсь за сборы. Впрочем, собирать мне особо и нечего, я складываю портреты Эсмеральды, письма от Радостара, - вот и всё, что я могу безбоязненно увезти с собой. Вся моя одежда и прочие вещи могут выдать меня. Роланд с Радостаром пообещали подготовить всё остальное, что понадобится для побега.
Завтра утром Радостар покинет замок со всеми прочими принцами, чтобы отвести подозрения, а вечером вернётся в тот лесок, где мы встречались сегодня. Мы доберёмся туда с Роландом, я переоденусь, и наш побег начнётся!
Я до сих пор не очень-то верю, что наша затея увенчается успехом, но я обязана хвататься за любой, самый безрассудный, шанс.

Мы добираемся на конях на высокий, поросший лесом холм, откуда открывается великолепный вид на наш замок, освещённый яркими лучами закатного солнца. Радостар уже на месте, Роланд спешивается и подходит к нему поздороваться, а я стою рядом с лошадью и смотрю на место, где провела всю свою жизнь. Интересно, увижу ли я еще этот замок когда-нибудь? Я оглядываю поля с редкими рощицами деревьев и дальнюю ленту реки, всё же, здесь прошло моё детство и взросление. И я была счастлива, действительно счастлива в стенах этого замка и среди этого пейзажа. Роланд и Радостар понимающе молчат и дают мне время попрощаться. Наконец принц Дамена аккуратно трогает меня за плечо.
- Принцесса, пора. Надо еще переодеться. До завтрашнего утра, когда вас хватятся, надо будет преодолеть как можно большее расстояние...
- Да, я знаю, - я не могу удержаться от вздоха.
Принцы придумали переодеть меня мальчиком, я заранее в своей комнате туго перебинтовала грудь, и уже начинаю испытывать некоторый дискомфорт. Правда, одежду они мне подобрали свободную, так что можно чуточку распустить бинты. Ох, и наградил же боженька выдающимися женскими достоинствами... Я выхожу из-за кустов, куда спряталась, чтобы уберечься от подглядывания (я знаю, что принцы слишком хорошо воспитаны, чтобы наблюдать за переодевающейся девушкой, однако предосторожности никогда не повредят).
Радостар держит в руках маленький парик - копну чёрных волос, и надевает его мне на голову, аккуратно заправляя под него косу. Веснушки я замазала теми средствами, которые оставила мне донна Селена, так что они незаметны. Заодно погуще подвела брови. Теперь меня выдают только светло-зелёные глаза. Я смотрюсь в зеркало, протянутое мне Роландом. Из-за моего невысокого роста я похожа на мальчика не старше 14-ти.
- Ох, боюсь, наших ухищрений будет недостаточно, - уныло произношу я. Затем я смотрю на Радостара, и, во внезапном порыве озарения, кричу:
- А как же ты? Чёрт побери (да, всё моё светское воспитание слетело с меня, будто и не было), все принцы первыми окажутся под подозрением! С тобой, как бы изощрённо я не переодевалась, мне далеко не уйти! Ты-то что за маскарад подготовил для себя?
Радостар смеётся, долго и весело. Должно быть, его немало позабавили мои чертыхания. Я молчу в ожидании.
- Мне, моя дорогая принцесса, придётся не переодеваться, а, наоборот, снять маскарадный костюм.
Тут смешливый принц Дамена чуть наклоняет голову, поднимает руки и стягивает с себя волосы. То есть, конечно же, парик, потому что из-под былой короткой причёски по его плечам вдруг рассыпается каскад чёрных, достигающих поясницы, волос. Я смотрю на преобразившегося принца во все глаза, он ослепительно улыбается, и голосом, ставшим на несколько тонов выше, произносит:
- Приятно познакомиться, я Рада. - и протягивает мне узкую, совсем девичью ладонь.
По-моему, многовато потрясений для одной меня за столь короткий промежуток времени. Я чуть пошатываюсь и опираюсь рукой о ближайшее дерево. С трудом отвожу взгляд от Рады, и смотрю на брата:
- Ты знал?
- Рада сказала мне несколько дней назад, - признаётся брат.
- Но почему вы не рассказали мне? - с обидой спрашиваю я.
- Мы старались максимально сохранять тайну до последнего. Прости, Иоланта, - Рада разводит руками в извиняющемся жесте.
Но я смотрю в глаза брату и вижу иной ответ на мой вопрос. Роланд, знающий меня едва ли не лучше, чем я сама себя знаю, предвидел, что если бы я узнала, что принц, с которым я собралась убежать - на самом деле девушка, на начальных этапах подготовки к побегу, с высокой долей вероятности подготовка на этом бы и завершилась, я бы просто отказалась. Парадоксально, но я, с доверием отнёсшаяся к почти незнакомому мужчине, не могу с доверием относиться к незнакомой девушке... Точнее, не так: когда я с девушкой, я не могу с доверием относится к самой себе... Я чувствовала себя в полной безопасности в компании Радостара, а теперь я вынуждена провести долгий путь наедине с Радой - отнюдь не в безопасности, я рискую попасть во власть чувств, которые я не хочу, не имею права испытывать!
Я делаю глубокий вдох и долгий выдох. Ладно, Ланта, спокойно. С чего ты взяла, что тебе что-нибудь угрожает? Ну да (тут я окидываю быстрым взглядом стройную фигуру Рады, её тонкое, гармоничное лицо), Рада очень красива, и характер у неё весёлый и простой, но всё это еще совсем ничего не значит. Совсем.
Покуда Рада производит обратные моим манипуляции в кустах, снимая утягивающую повязку и переодеваясь в более женственный верховой костюм, мы горячо прощаемся с Роландом. Конечно, он обещает вскоре навестить меня, но никому из нас неведомо, насколько скоро случится это «вскоре». Силу гнева отца сложно предугадать... Думаю, поиски будут длиться долго, и до их окончания Роланду лучше не приводить за собой ищеек отца.
- Береги себя, Колокольчик, и удачи! - шепчет брат, сжимая меня в объятиях.
Я прощаюсь также и с верной Ромашкой - моя белая лошадка чересчур приметна, Рада приготовила нам пару обычных гнедых жеребцов - глажу её по морде и на секунду прижимаюсь щекой.
Затем мы усаживаемся в сёдла, и углубляемся в лес. Я бросаю последний взгляд на Роланда: брат стоит, подняв руку в прощальном жесте, покуда окончательно не скрывается за деревьями.

7 глава.

- По-моему, настало время наконец объяснить, зачем тебе всё это понадобилось, - чуть ворчливо начинаю я разговор.
- Я поспорила с братом, - беспечно отвечает Рада.
- С братом?
- Ну да, как ни удивительно, Радостар, принц Дамена, действительно существует, и он - мой брат. Когда к нам добралась весть о состязании за твою руку и сердце, брат решил на него не ехать. У него уже есть возлюбленная, милая и недалёкая (Рада чуть морщит нос) принцесса Стары, соседней с нами страны. А мне так хотелось повеселиться и попутешествовать, что я начала его подначивать: дескать, ты просто боишься, что проиграешь, да даже я могу с лёгкостью выиграть это соревнование, ну и так далее. В общем, брат так разозлился, что отпустил меня на турнир, чтобы, разумеется, вдосталь попотешаться над моей неудачей впоследствии. Конечно, я всерьёз и не надеялась победить. Я здраво оцениваю свои силы, и я, несмотря на многолетние упражнения в фехтовании и стрельбе, не могу составить достойную конкуренцию ни Эйнару, ни тем более Всеславу. Тем более, как выяснилось на второй день соревнований, король ведёт нечестную игру...
- То есть ты приехала на турнир исключительно с развлекательной целью, - я не могу скрыть изумления в своём голосе.
- Ну да. Скучно, знаешь ли, всё время торчать на одном месте и являть собой гордую прекрасную принцессу.
- Знаю, - вздыхаю в ответ я. - Еще как знаю...
Рада вновь заливисто смеётся. Вот уж чей смех можно по праву сравнить с колокольчиком.
- Ну вот видишь. В последнее время наш отец-король совсем постарел и отошёл от дел, он уже так плох, что с трудом ориентируется во времени и пространстве. Мой брат полностью взял на себя управление страной, ему осталось лишь дождаться смерти отца, чтобы надеть на голову корону. Конечно, он не мог отправить за тридевять земель свою единственную сестру-принцессу без присмотра, и за мной следовал кортеж стражников, да только я сбежала от них в первую же ночь, и дальше мы ехали порознь. Поэтому я добиралась до вашего королевства чуть дольше, чем следовало, и чуть было не опоздала. Но я боялась, что шанса отправиться в вольное путешествие мне может больше и не представиться, так что я посетила Южное море, на которое давно мечтала поглядеть...
Я с восхищением смотрю на Раду. Человек, который смог воплотить то, о чём мне оставалось лишь мечтать! Конечно, ситуации у нас всё-таки разные, мой отец, увы, еще крепок и телом, и духом, и ни за что и никогда не отпустил бы меня в путешествие.
- Ладно, - говорю я - С состязанием понятно. А побег-то устраивать было зачем?
- О, когда я с тобой познакомилась получше, после всех этих писем, я поняла, что тебя надо выручать. К тому же мне претит идея замужества по неволе, когда у невесты нет права выбора.
- Спасибо тебе, - искренне говорю я. - Я, правда, всё еще не очень верю в успех предприятия...
Но попробовать, в любом случае, стоило!
- Именно так. К тому же, шансов на успех, мне кажется, гораздо больше, чем ты думаешь.
Я некоторое время молчу, получше формулируя беспокоящий меня вопрос:
- Рада, ты не думала, что я могла влюбиться в тебя, ну, когда ты притворялась юношей? Получилось бы не совсем честно с твоей стороны... - я краснею и отворачиваюсь.
- Обменявшись с тобой несколькими письмами я, вправду, начала этого опасаться. Поэтому-то я и пошла к Роланду - я к тому времени сочла твоего брата человеком, достойным доверия - чтобы посоветоваться. Он уверил меня, что бояться нечего... - Рада тактично замолкает, оставляя мне додумывать продолжение самой. Должно быть, Роланд рассказал ей об Эсмеральде, но я определённо точно не хочу сейчас поднимать эту тему.
К этому времени мы успеваем достичь небольшой потайной калитки, которая установлена в толстой высокой стене, опоясывающей все владения замка, на месте текущей речушки. Перелезть её не проще, чем стены, однако у нас есть ключ, выданный Роландом, и мы проходим через неё, так же тщательно запирая за собой. За стеной снова продолжается лес, и нам предстоит проезжать через него практически до утра, покуда не доберёмся до дороги, ведущей на запад. Мы решили двигаться этим путём, по возможности объезжая стороной города. Лучше бы нам не привлекать к себе лишнего внимания, покуда наши запасы продуктов не подойдут к концу.

Мы выезжаем из леса перед самым утром: звёзды начали бледнеть, а на востоке засветилась полоска будущего рассвета.
Мы устраиваем небольшой привал на завтрак, съедаем бутерброды и запиваем их водой минут за десять, нам надо торопиться.
Дорога, насколько видит взгляд, свободна в обе стороны - это не широкий тракт, связующий богатые города, а один из малозначительных путей между сёлами и небольшими городками. Непопулярность этой дороги нам только на руку, чем дальше от замка мы впервые встретим людей, тем лучше. По ровной земле передвигаться проще, и мы сразу пускаем коней быстрой рысью.
Кажется, бессонная ночь должна начать сказываться, но я не чувствую ни малейшей сонливости. Наоборот - я взбудоражена так, что, кажется, готова скакать без передышки до глубокого вечера. Более опытная Рада заверяет меня, что это иллюзия, и что я начну клевать носом, едва наступит полдень.
- Но, к сожалению, моя милая принцесса, нам придётся двигаться без остановки как минимум до обеда. В самом начале вечера мы устроим где-нибудь небольшой привал, отдохнём несколько часов, до темноты, и снова отправимся в путь. За ближайшие дни нам нужно успеть отъехать как можно дальше от замка...
Она треплет своего коня по холке, и продолжает:
- Я выбрала самых крепких и здоровых коней, однако такого тяжкого пути они не выдержат. Нам придётся расстаться с ними спустя несколько дней. К тому времени мы уже пересечём границу с Дунаем и доберёмся до Льежграда - он достаточно велик, чтобы мы смогли отыскать там приличную замену этим лошадкам...
Рада разрабатывала маршрут вместе с Роландом, и наш путь в основном будет пролегать по дорогам, сродни этой: нешироким, почти пустынным, и поэтому он получится длиннее, нежели чем если бы мы ехали по прямой главными трактами. Мне удивительно, что Рада настолько доверяет моему брату, в смысле, я тоже полностью ему доверяю, но я-то знаю его с рождения, а она познакомилась с ним лишь недавно. Внезапно приходит в голову мысль, что, возможно, тут не обошлось без романтической привязанности... Я пытаюсь вспомнить, было ли что-то необычное в их общении, когда я приходилась ему свидетельницей, но не смогла вспомнить никаких доказательств их сердечной склонности друг к другу, впрочем, как и ничего, что свидетельствовало бы об отсутствии таковой. Почему-то мысль, что Рада и Роланд могли полюбить друг друга, вызывает неудовольствие. Я кошусь взглядом на точёный профиль моей спутницы и вздыхаю про себя: как бы я ни пыталась себя обмануть, принцесса Дамена мне нравится гораздо серьёзнее, чем просто подруга.
Да, мы знакомы, строго говоря, меньше суток. Но я не могу не считать тех дней, когда её письма (пусть я и думала, что эти письма от мужчины) были единственным, что поддерживало во мне бодрость духа, к тому же они искрились умом и незавидным чувством юмора. А за прошедшее с настоящего знакомства время я не устаю восхищаться её смелостью и великодушием. Ну и, конечно, не стоит сбрасывать со счетов тот факт, что принцесса по-настоящему красива.
Пока мы ехали через лес, беседа ни замолкала ни на секунду: мы обсуждали соревнования, принцев, я рассказала Раде, как Всеслав признавался мне в любви, и она конечно же принялась шутить, что немедленно поворачивает наших коней обратно: сила его чувства заслуживает быть вознаграждённой:
- Я-то думала, что тебя ждёт безрадостный политический союз... А тут выясняется, что Всеслав пылает к тебе искренней страстью... Нет, моя милая принцесса, мы не можем разбить ему сердце!
Мы хохотали так, что чуть с коней не попадали.
Однако теперь, выехав на дорогу, разговор как-то сам собой иссяк, мы скачем молча, и меня одолевают невесёлые мысли.
- Расскажи про Дамен, - наконец нарушаю молчание я. - Что я буду делать в твоей стране?
- Что только захочешь. Ни мой брат, ни я не станем тебе чинить никаких препятствий. Я думаю, ты в мире и покое проживёшь у нас в гостях несколько лет, а потом... - Рада замолкает.
- Что потом? - допытываюсь я.
- Ну, потом, возможно, тебе захочется вернуться домой. Или ты найдёшь мужа по сердцу. Да мало ли что может произойти.
Так-так. Мужа, значит. Кажется, этот вопрос всё же стоит прояснить.
- Мужа?.. Хм. А что тебе всё-таки сказал Роланд по поводу моей невозможности влюбиться в Радостара?
- Что ты очень избирательная девушка и тебе надо как следует узнать человека, чтобы отдать ему своё сердце, - отвечает Рада. - Он также упомянул несчастливую любовную историю в твоём прошлом, но в подробности не вдавался... Именно поэтому тебе так не понравилась затея твоего отца с соревнованием... Понимаешь, я в этом отношении такая же, как и ты, и очень сопереживала тебе.
- У тебя есть возлюбленный, Рада? - осторожно спрашиваю я.
- Ммм, нет. - по тону её голоса я понимаю, что лучше пока не углубляться в эту тему. - Так вот, Дамен. Я очень люблю наше королевство, пусть оно небольшое и относительно небогатое. На нашей гористой земле трудно вырастить много пшеницы, зато в его недрах скрываются золото и драгоценные камни... Так что нам приходится торговать с соседними странами и по мере сил поддерживать с ними мирные отношения. Что порою не так-то просто...
- А твой брат? Какой он? Он не будет против, что я стану жить у вас?
- О, по правде говоря, Радостар, я уверена, будет в восторге. Эта история со сбежавшей принцессой - как раз в его духе.
- Но ты говорила, вам необходимо поддерживать дружеские отношения с соседними странами... Ты не боишься, что укрывание беглой принцессы Надира может их испортить?
- Может, - соглашается Рада. - Именно поэтому нам придётся держать всё в строжайшей тайне. Наша страна находится достаточно далеко, и вести, хоть и долетят до неё, мало кого обеспокоят. Да и короли соседних стран достаточно равнодушны и ленивы, чтобы разбираться, что там да как. Мне сложно предсказывать развитие событий сейчас, Иоланта, но я думаю, всерьёз беспокоится нечего. Давай сначала доберёмся до Дамена, а потом уже будем строить планы на будущее.
- Ох, конечно, ты права. Я забегаю вперёд...



Удивительно, но до вечера нам так и не встретилось ни единой живой души. Рада говорит, это потому, что выходной день, все предпочитают сидеть дома, а не разъезжать по делам. Мы проехали стороной несколько деревень, и еще одна виднеется в отдалении. Солнце клонится к закату, и Рада предлагает устроиться поспать в небольшой рощице, раскинувшейся возле дороги.
Я уже несколько часов чувствую сильную усталость, так что радостно спешиваюсь. Мы забираемся в гущу деревьев подальше от тракта, я достаю одеяло, закутываюсь и засыпаю, не успев ответить на вопрос Рады, хочу ли я есть. Спать - единственное, что я хочу ближайшие несколько дней. Но, конечно, такой роскоши мне не представится еще очень долго.
Кажется, я едва успела сомкнуть глаза, а вот уже Рада трясёт меня за плечо:
- Ланта! Хватит разлёживаться, пора в путь!
- Что? Уже пора? - я подавляю зевок, и оглядываюсь. Да, вокруг значительно потемнело, прошло явно несколько часов.
Я с трудом встаю, едва ли не покряхтывая. Да, принцесса, твёрдая земля - это вам не мягкие дворцовые перины. К тому же я, во всепоглощающем стремлении поскорее лечь, не очень разбиралась, куда кидаю своё одеяло, и несколько часов лежала на выступивших из земли корнях.
- Чуть подальше есть ручей, - Рада машет рукой в сторону, - Можешь умыться.
Найдя ручей и чуть-чуть поплескавшись в ледяной воде, я возвращаюсь к стоянке. Там меня уже дожидается наш скудный ужин, мало отличимый от завтрака: бутерброды с холодным мясом и вода.
В общем, я наконец поняла, что мой побег - вовсе не увеселительная прогулка. Я снимаю парик, с трудом расплетаю косу и начинаю расчёсывать спутавшиеся волосы.
- Рада, как ты думаешь, может, вовсе их отрезать? Наказание одно...
- Твои волосы - тебе решать. Но я бы советовала потерпеть. Отрезать всегда успеешь.
Рада забирает у меня гребень и начинает аккуратно распутывать мои пряди. Затем ловко и быстро заплетает их в тугую косу.
Я замираю. Вроде бы ничего необычного не происходит, однако прикосновения её пальцев кажутся такими интимными. Когда она едва касается затылка, толпа мурашек сбегает вниз по позвоночнику.
- Ну, вот и всё. - Рада отходит и любуется на дело своих рук. Сама она уже заплетена и полностью собрана. Пока я складываю свои одеяла, она успевает оседлать коней и убрать остатки ужина в седельные сумки. Я начинаю испытывать угрызения совести: покуда я сладко посапывала на своих уютных корнях, Рада позаботилась о лошадях, ходила искать ручей и поспала в результате гораздо меньше, чем я. От моих неловких извинений и изъявлений благодарности она небрежно отмахивается.
Если бы кто-нибудь мне раньше сказал, что лучшим спутником мне в походе будет другая принцесса - ни за что бы не поверила.

Несколько дней проходят без особых происшествий, как и первый. Мы едем ночью, погода хорошая и луна ясно освещает путь, а днём спим в роще или лесу. Мы по-прежнему не встретили ни единой живой души, чему очень рады. Поля постепенно сменились лесами, Рада говорит, скоро граница с Дунаем. Рядом с границей расположен небольшой торговый город - Резель, а поскольку наши запасы продуктов подходят к концу, Рада предлагает заехать в него.
- Ты уверена, что это хорошая идея? - беспокоюсь я. - Мы можем купить еды в какой-нибудь деревне у крестьян.
- Я хотела бы узнать новости, Иоланта. Деревня для этого не годится.
- Может, ты поедешь в город одна, а я подожду тебя где-нибудь рядом? - мне вдруг становится страшно, что меня разоблачат, едва я въеду в городские ворота, и отправят обратно отцу.
- Я думаю, нам не следует расставаться, мало ли что может произойти... Не переживай, в этом чумазом потрёпанном юнце, в которого ты превратилась, почти невозможно опознать прекрасную принцессу Надира. - Глаза Рады искрятся смехом.
- Вовсе я не чумазая! Я умывалась сегодня! - делаю вид, что обиделась, я. На самом деле я знаю, что я и вправду вид имею весьма затрапезный, с ног до головы покрытая дорожной пылью и конским потом.
Не знаю уж, как ей это удаётся, однако Рада свежа, как маргаритка, будто и не было этих дней в дороге. Возможно, она испытывает меньше отвращения к ледяной воде рек и ручьев, где мы вынуждены совершать наш туалет, и умывается гораздо основательнее.
- Нам стоит оставить коней в какой-нибудь гостинице и дальше ходить по делам пешком, - говорит Рада. - Да и то мы вызовем интерес: одинокая молодая девушка в компании мальчика-подростка... Но я не знаю, как этого избежать: переодеваться обратно в юношу - еще менее подходящий вариант. Но зато в той же гостинице мы сможем принять горячую ванну! - по прозвучавшей в её голосе радости я понимаю, что и ей осточертело мыться в холодных ручьях.

Резель - небольшой городок, но поскольку он расположен рядом с границей, и в нём бойко идёт торговля, на улицах много самого разномастного народу, так что мы почти не выделяемся из толпы. Оставив лошадей, как и планировалось, в скромном трактире у самой окраины города, мы отправляемся за продуктами.
Я не могу удержаться и покупаю себе несколько сладких булочек и пару кульков шоколадных конфет, и сразу же набиваю ими рот.
- Ох, и воспитал же батюшка поросёнка, - цокает языком в притворном осуждении Рада. На всякий случай мы сочинили легенду про то, что мы дети зажиточного помещика, приехавшие в Резель, чтобы купить жемчуг из Дуная подешевле. «Этим жемчугом», - хихикаю я, - «мы вышьем твоё свадебное платье, сестрица!». Я сразу же представляю Раду, облачённую в пышное, усыпанное жемчужинками платье, с точно таким же недовольным лицом, с каким она смотрит сейчас на меня, и смеюсь еще веселее.
Мы быстро закупаемся необходимой провизией и возвращаемся в гостиницу. По распоряжению Рады нас там уже ожидает ванна, полная горячей воды.
Стоит ненадолго лишиться элементарного бытового комфорта, как начинаешь понимать его истинную ценность. Я могла бы провести в этой ванне вечность, но, увы, Рада точно так же соскучилась по горячей воде. Я с горестным вздохом вылезаю из ванны, в которой мне пришлось несколько раз менять воду, чтобы окончательно смыть с себя дорожную грязь, укутываюсь в мягкий халат, и выхожу.
Пока Рада принимает водные процедуры, я ем восхитительно горячий ужин. Мне показалось, что это самое вкусное, что я ела в своей жизни, кто бы мог подумать, что я так соскучусь по горячей пище! У Рады умывание заняло гораздо меньше времени, и она присоединяется ко мне за десертом. Мы ужинаем в снятой нами на ночь небольшой комнатке, посовещавшись, мы решили переночевать здесь, чтобы завтра пересечь границу днём. Рада рассказывает то, что ей удалось узнать в беседе с трактирщицей, пока я плескалась в ванне.
- Дон Вашис снова поругался с донной Актраной по поводу пограничных земель. На прошлой неделе порывом ветра снесло крест с крыши городской церкви. Кошка родила 7 котят - один чёрненький, остальные беленькие, как молоко. Никаких новостей о принцессе, кроме тех, что нам уже известны: принц Заречья выиграл состязание, все счастливы и довольны, началась подготовка к свадьбе.
- Чтооо? - я чуть было не давлюсь куском пирога (третьим по счёту, я основательно оголодала на наших неизменных бутербродах). - Кого это они там, интересно, готовят к свадьбе?
Почему-то представляется донна Селена, в пышном платье в жемчужинках, под венцом со Всеславом.
- На самом деле, я предполагала нечто в этом духе: твой отец постарается хранить в тайне твой побег до последнего. Сейчас его шпионы прочёсывают страну, а принцесса якобы слегла с какой-нибудь болезнью и пока что не может выходить в свет. Думаю, твой жених тоже не в курсе происходящего. Ох, и кашу же мы с тобой заварили, Ланточка. Как бы до международного скандала и войны дело не дошло... - принцесса досадливо качает головой.
Ланточка! Она назвала меня Ланточка! Почему это простое обстоятельство отдалось таким восторгом в моём сердце? Рада и раньше называла меня ласково, допустим, «моя милая принцесса», но тогда, правда, в её голосе звучали больше насмешливые нотки, нежели нежные, как сейчас. Наверное, моё лицо выражает не совсем уместные в данных обстоятельствах эмоции, потому что Рада смотрит на меня недоумённо:
- Ты хочешь войны?
- Вовсе нет! Да и не будет никакой войны... - я задумываюсь на секунду. - Всеслав должен же вернуться сейчас домой, верно? До свадьбы еще должно пройти несколько месяцев. Тем более, принцесса заболела... А что, если мы напишем ему письмо?
- Совсем сдурела? Чтобы тебя начали искать силами двух королевств сразу?
- Понимаешь, насколько я успела изучить Всеслава, есть кое-что, что может охладить его чувства ко мне и передумать на мне жениться... Например, я напишу, что люблю другого. Сбежала с ним. И жду от него ребёнка! - в порыве внезапного вдохновения добавляю я.
- Нет уж. Если он, славившийся своими железными принципами, пошёл на откровенную нечестность в состязании за твою руку и сердце, из любви к тебе, какой-то ребёнок, прижитый на стороне, может его и не остановить.
- Ну, вообще-то, я делала упор на то, что моё сердце уже занято, и что я абсолютно точно буду несчастна с ним... - всё еще пробую продвинуть свою идею я.
- Всё равно не стоит так рисковать. Возможно, в случае крайней необходимости... Ладно, давай спать. И давай попробуем выспаться как следует. Не знаю, когда теперь нам выпадет шанс поспать на настоящей кровати!



Мы встаём очень рано, едва занимается заря, наскоро съедаем завтрак, расплачиваемся с заспанной трактирщицей, и покидаем гостеприимный Резель.
Вопреки призыву Рады, выспаться как следует мне не удалось. Я полночи размышляла, что же я всё-таки натворила, к чему это всё приведёт, и пыталась разобраться в вихре событий, главной участницей которых вдруг стала, и в своих чувствах по поводу происходящего.
Эйфория первых дней побега схлынула, я чувствую себя уставшей и потерянной. Несмотря на заверения Рады, что в Дамене будут рады приютить меня, я беспокоюсь: а ну как и вправду разгорится международный скандал? И Радостар отправит меня обратно к отцу, от греха подальше...
Еще я вспоминала об Эсме. Её милый образ совсем побледнел в моей памяти, порою он появляется слабым призраком на задворках сознания, но всё реже и реже. Мне очень горько и грустно из-за этого, из нас двоих она гораздо больше заслуживала жить и снова любить...
Да, я уже нисколько не сомневаюсь в своих чувствах к Раде, я влюблена, и это меня тоже совсем не радует. Всё становится только сложнее...
С того первого вечера, когда мы остановились на первый привал, она больше не прикасалась ко мне. А мне отчаянно хочется её прикосновений, хочется нежных взглядов, чтобы она снова назвала меня Ланточкой... ну, или на худой конец, «моей милой принцессой» - но только ласково, а не иронично, как всегда!
- Рада, - издалека завожу я разговор на горячо интересующую меня тему, - А почему ты сама еще не замужем? Ты же старше меня?
- Ланта! Ты меня какой-то старой девой выставляешь! - притворно негодует принцесса Дамена. - Мне всего-то 23. К тому же, я кажется уже говорила - мне надо хорошо узнать человека, прежде чем влюбиться. И это должен быть действительно достойный человек. Я очень разборчивая принцесса.
- Ты хоть влюблялась когда-нибудь? - закрадывается мне в голову подозрение.
- Ну... в общем, да. Только человек в результате оказался не очень-то достойным... Так что, - пожимает плечами Рада.
Про мою несчастную любовь она не спрашивает - то ли слишком тактична, то ли ей попросту неинтересно.
Солнце поднялось высоко и начинает припекать макушку. Я накидываю капюшон. За несколько дней отвыкла ехать днём. Я смотрю на Раду: она заплела волосы в две косы, и перекинула их через плечи, так что они располагаются на груди. Я еще вчера заметила седые пряди в её чёрных, как смоль, волосах. «Цвета крыла сороки» - некстати вспоминается мне. Рада замечает мой взгляд и поясняет:
- На этом пути нам встретится много народу... Скорее всего из нас двоих больший интерес буду вызывать я, пусть рассмотрят хорошенько. - Она подмигивает мне. - Кстати, тебе лучше опускать взгляд, когда будем проезжать мимо кого-нибудь... Здесь, конечно, всяких мастей люди ездят, но лучше перестраховаться.

Рада была права: она вызывала интерес у встречавшихся нам путников, даже, на мой взгляд, слишком большой. Многие свистели ей вслед, а некоторые даже отпускали скабрезные комментарии. Она же проезжала мимо абсолютно невозмутимо, не удостаивая нахалов даже взглядом.
Я в очередной раз жалею, что я совсем не сильный и блистательный рыцарь. В таком сопровождении на Раду глаз поднять бы не посмели, не то что рот раскрыть!
Спустя полдня мы наконец достигаем границы с Дунаем, платим несколько монет пошлины и проезжаем беспрепятственно. Через час мы наконец прибываем в Льежград. Рада говорит, что в нём живёт её знакомый, который поможет с лошадьми.
- Но задерживаться мы здесь не будем, Ланта. Пока Кастор покупает лошадей, мы примем ванну и поедим - Вереника, жена Кастора, отлично готовит, тебе понравится - а вечером снова отправимся в путь.
Кастор, как рассказала мне Рада, - старый друг её брата. Несколько лет назад он рассорился с королём Дамена, и ему пришлось уехать. Он поселился в Льежграде, нашёл тут себе жену, и даёт частные уроки фехтования. «Он учил фехтовать и меня» - сказала Рада.
Кастор внушает мне доверие с первого взгляда. Это мужчина лет сорока, с коротко стриженной бородкой, в которой уже проглядывает седина. Почему-то он не очень удивлён, увидев Раду, да еще в компании меня, а может, просто не показывает виду. Без лишних расспросов он перепоручает нас заботам Вереники, а сам отправляется за конями.
Вереника моложе своего мужа, на вид ей около тридцати, она румяная и добродушная, и гораздо словоохотливее своего мужа. Правда, она предпочитает говорить, нежели слушать, ей хватает кратких пояснений от Рады: «это - мой троюродный племянник, у него недавно умерли родители, я отвожу его к нам в Дамен, мы путешествуем инкогнито». Проникшись горестным положением бедного сиротки, она вовсю хлопочет вокруг меня, подкладывая в тарелку изумительно вкусное рагу и пирожки с мясом.
- Исхудал-то как, бедняжка. Давно, наверное, не кушал настоящей домашней пищи?
Поскольку мой рот набит, я могу лишь кивать в ответ. Рада с трудом скрывает усмешку. Поскольку мы принимали горячую ванну совсем недавно, сейчас водные процедуры занимают гораздо меньше времени. Впрочем, я не отказываю себе в удовольствии минут десять понежиться в тёплой водичке, когда еще доведётся.
Кастор приводит двух отличных жеребцов такой же гнедой масти, что и у наших прежних, мы быстро прощаемся с гостеприимными хозяевами (Кастор что-то говорит Раде, отведя ту в сторонку, но она лишь отмахивается) и уезжаем.
- Что он тебе сказал? - любопытствую я.
- Ничего особенного. Просил быть осторожнее.
Я думаю, что она не совсем честна, но не развиваю тему.

Уже заполночь, звёзды ярко сияют в вышине, мы едем по неширокой дороге, как раз сейчас поля сменились негустым леском. Внезапно из-за кустов перед нами с громким кличем выскакивают трое мужчин разбойничьего вида. Кони испуганно ржут и притормаживают, и пока мы пытаемся отойти от изумления, мужчины ловко стреноживают лошадей. Нам приходится соскочить с сёдел, чтобы не упасть.
- Вот это удача! - говорит один из мужчин, видимо, главарь шайки. - Такая красивая девочка, и вы подумайте - совсем без охраны.
Рада молчит и оглядывает мужчин, видимо, оценивая ситуацию.
Я, конечно, читала в книгах, что на дорогах иногда устраивают засады разбойники. Но отчего-то думала, что так происходит только в книгах. Сюрприз-сюрприз, Ланта.
Пока двое возятся с лошадями, а третий бурно радуется привалившей удаче, Рада успевает достать из голенищ свои кинжалы. Первым броском она загоняет кинжал по рукоятку в грудь одному из разбойников, он валится навзничь, и, кажется, уже больше никогда не встанет. Второй успевает увернуться, так что клинок лишь задевает левую руку, и она безжизненно обвисает. Разбойник издаёт звук боли и ярости и кидается к Раде. Но я уже достала свой меч из-за спины и преграждаю ему путь. Он вооружён кривым ятаганом, но явно не брал уроков фехтования, привыкший полагаться лишь на грубую силу. Я легко уворачиваюсь от его неловких замахов, но не решаюсь ударить самой, мне еще никогда не доводилось калечить человека.
- Убей его, дурочка! - кричит Рада у меня из-за спины, и я спохватываюсь. У меня-то есть меч, а Рада там безоружная против главаря!
Без лишних сомнений я перерезаю разбойнику горло, кровь хлещет фонтаном и обливает меня. Упасть в обморок и сблевануть можно и попозже, а сейчас я спешно оборачиваюсь. Главарь шайки, здраво оценив расстановку сил, спешно ретируется под покров леса. Рада, прижимая левой рукой порез на правой, смотрит ему вслед.
- Чёрт! Чёрт! Да твою ж мать! - я не подозревала, что Рада может так злиться.
- Он тебя сильно поранил? - обеспокоенно спрашиваю я, подходя ближе и пытаясь рассмотреть рану. Кажется, кроме этого пореза, в остальном она цела и невредима.
- Да нет, пустяк.
Рада начинает торопливо распутывать ноги лошадей, я присоединяюсь к ней. Она оставляет коней моим заботам, а сама оттаскивает трупы с дороги.
- Скорее, - поторапливает меня она, первой запрыгивая в седло.
- Что... - начинаю говорить я, но Рада делает предостерегающий жест рукой. Лишь когда мы отъезжаем на приличное расстояние от места происшествия, она останавливает коней.
- Так, тебе надо умыться и переодеться. И вернуть на место вот это, - Рада потрясает моей искусственной шевелюрой.
- Вот чёрт, - произношу я, только сейчас осознав, что в пылу битвы потеряла парик. Высвободившаяся коса болтается за спиной.
- Он самый, - подтверждает Рада. - Конечно, это был обычный лесной разбойник, далёкий от государственных дел, однако когда за твои поиски примутся всерьёз, он наверняка об этом прослышит. И сразу вспомнит парочку странных девушек на глухой лесной дороге в ночи... Страшная неудача, что ему удалось уйти живым, - в голосе Рады слышатся кровожадные нотки.
- Господи, я убила человека, - будничным тоном произношу я. - Господи, прости.
Рада начинает смеяться, и через мгновение я присоединяюсь к ней. Несколько минут мы заходимся в истеричном хохоте, отходя от пережитого потрясения.
- Ой, ты же ранена, - спохватываюсь я. Из пореза всё еще сочится кровь, и рукав промок почти весь. - Надо перевязать.
Мы достаём из сумок чистую одежду, а также воду и спирт. Я наскоро умываюсь, надеясь, что вскоре нам попадётся речка, где я смогу смыть с себя кровь основательнее, надеваю чистую рубашку и оборачиваюсь к Раде. Она успела промыть порез и теперь разглядывает его. Он на правом предплечье, неглубокий, но достаточно широкий. Я беру в руки фляжку спирта и предупреждаю:
- Сейчас будет щипать, - и щедро плескаю жидкость на рану. Рада ойкает и стискивает зубы. Я рву одну из своих рубашек на бинты и туго перевязываю Раде руку.
- Пока что этих мер хватит. Надо будет найти водоём, разжечь костёр и нагреть воды. Вымыть как следует и еще раз продезинфицировать...
- Слова-то какие умные знает, - фыркает Рада.
- Рада, я серьёзно! У тебя может начаться заражение! Что там за дрянь могла быть на его ржавом клинке... Потом, когда мы как следует еще раз промоем рану, я её зашью и смажу целебной мазью. Наш придворный врач очень хвалит этот рецепт. Заживает, говорит, от неё, как на собаке.
Моя смелая принцесса внезапно закатывает глаза и оседает на землю в обмороке. Я смертельно пугаюсь и начинаю хлопать её по щекам:
- Эй, ты что! Рада! Очнись!
Я не понимаю, что происходит, она потеряла не так уж много крови, чтобы терять сознание... Я начинаю расстёгивать нижнюю рубашку, которая оставалась на ней во время медицинских процедур, чтобы проверить, нет ли где на теле ушибов или иных повреждений.
Принцесса Дамена медленно открывает глаза:
- Ланта... я отключилась, да? - она замечает, что я задираю на ней рубашку, и недоумённо спрашивает: - Что ты делаешь?
- Проверяю, не приложил ли он тебя еще где-нибудь, - мои руки всё еще на её животе, и я чувствую себя до крайности нелепо. - Кажется, нет...
Она смотрит на меня странно растерянным взглядом:
- Нет, я цела. Просто я плохо переношу боль и боюсь всех этих медицинских манипуляций... Когда ты сказала, что будешь зашивать мою рану, мне что-то совсем поплохело... - Я наконец отдёргиваю руки и едва удерживаюсь от того, чтобы не начать застёгивать её рубашку обратно. Она, кажется, превосходно может справиться сама.



Отчего-то повисает неловкое молчание, в котором мы и едем, пока не достигаем небольшой речушки. Как раз начинает светать, что нам на руку - не так заметен будет огонь и дым от костра, и мне удобнее будет зашивать рану. Правда, я не знаю, как я буду это делать, учитывая такую реакцию Рады на одно упоминание о предстоящем... А может, и хорошо - она сразу упадёт в обморок, и пребудет в бессознательном состоянии во время всей процедуры...
Мы отдаляемся от дороги в лес и располагаемся на стоянку. Я притаскиваю хворост и ветки для костра, Рада порывается помочь, однако я на правах здоровой беру командование на себя и оставляю её отдыхать под берёзкой.
Костёр весело трещит, вода греется в небольшом котелке, Рада белее первого снега.
- А может, всё-таки, не надо зашивать? И так заживёт...
- Рада, если не зашить, заживать будет медленнее. И риск инфекции увеличится. И шрам может получится некрасивым. В общем, обязательно надо зашить.
Вода некоторое время кипит, затем я снимаю её с огня и оставляю остывать.
- Знаешь что? Я кажется придумала, как облегчить тебе предстоящую экзекуцию, - говорю и подсовываю Раде под нос фляжку со спиртом. - Пей!
Рада смотрит мне в глаза, затем безмолвно берёт у меня бутыль и щедро отхлёбывает. И тут же, разумеется, начинает кашлять.
- Ох чёрт, что за адское пойло!
- Пей еще, - настаиваю я. - Сначала выдохни, а потом глотай.
Рада утирает выступившие слёзы, и снова прикладывается к фляге. Я спаиваю ей большую часть оставшегося, затем отнимаю, надо еще оставить для дезинфекции.
- Ну как?
- Странно, - отвечает Рада неуверенно.
Я приношу котелок, разбинтовываю её руку, тщательно промываю порез тёплой водой. Затем выливаю сверху остатки спирта. Достаю заранее заготовленную иголку с ниткой, иглу я прокалила на костре, а нитку вымочила спиртом. Надеюсь, этих мер предосторожности будет достаточно... Рада старательно отворачивается и кусает губы, пока я накладываю стежки. Но, в целом, держится молодцом.
- Ну, вот видишь, всё не так уж страшно... Теперь мазь.
Аккуратно наношу на шов лечебную мазь, и тут понимаю, что не заготовила чистых бинтов. Приходится снова кипятить воду, и варить в ней еще одну раскромсанную рубашку. Я вешаю импровизированные бинты сушиться и возвращаюсь к Раде.
Она выглядит неплохо, щёки раскраснелись и глаза блестят. Да что там неплохо - она выглядит великолепно, и я не в силах удержаться от вздоха. На ней нижняя рубашка без рукавов, и ткань настолько тонкая, что сейчас, при свете дня, просвечивает почти насквозь. Я с трудом отвожу взгляд от её груди. Впрочем, на лицо тоже лучше не смотреть: искусанные губы так соблазнительно алеют...
- Где ты научилась всему этому? - спрашивает Рада с любопытством.
- В книгах, - честно отвечаю я. - Я очень начитанная принцесса.
Я достаю одеяла и накрываю ими Раду. День стоит тёплый, но от воды дует небольшой ветерок. Хотя мною движет не только забота о её комфорте, но и о моём душевном покое. Я хочу отойти, но Рада цепко хватает меня здоровой рукой.
- Не уходи. Посиди со мной здесь чуть-чуть.
Она укрывает меня одеялом и прижимается боком. Затем обвивает мою талию левой рукой и кладёт голову мне на плечо. Ладно, настал час истины. А то эта женщина меня с ума сведёт своей невинностью.
- Рада, - твёрдо начинаю я. - Мне нужно кое-что тебе сказать.
- Ммм?
- Та несчастная любовная история, о которой тебе упоминал мой брат... Её звали Эсмеральда. Она была дочерью одной из придворных дам и моей подругой детства. Когда отец узнал о нашем романе, он убил её. А меня заставил смотреть, как она истекает кровью.
Воцаряется молчание. Когда пауза становится уж слишком длинной, я осторожно спрашиваю:
- Рада?..
Нет ответа. Моя принцесса, утомлённая операцией и особенно анестезией, сладко посапывает у меня на плече.
Я решаю дать ей поспать, и сижу, стараясь не шевелится, глядя на постепенно догорающий костёр.

Рада просыпается под вечер, снова решительная, как военачальник, и сходу начинает меня отчитывать:
- Почему ты меня не разбудила? Ну вот, теперь весь день потерян. А ночами мы отныне ехать не будем. Хватит, наездились. - она недовольно косится на порез со слоем подсохшей мази на нём.
Обсудив сложившуюся ситуацию, мы решаем поменять тактику действий: ехать днём и исключительно широкими, многолюдными трактами. На просёлочных дорогах, конечно, нас редко кто увидит, да зато хорошо запомнит, уж слишком мы необычные для подобных мест. А на людной дороге кого только не встретишь.
- Мы уже и так достаточно наследили за собой. - досадует Рада.
- Разве? - спрашиваю я. - Ну, один сбежавший разбойник - не очень-то и страшно.
- У Кастора закрались какие-то подозрения, - со вздохом признаётся Рада, - ну, он-то сам ладно, он надёжный и верный товарищ, но если вдруг случайно что-нибудь скажет жене... У Вереники язык без костей, вмиг всему Льежграду растреплет. По секрету всему свету, что называется. Кастор её слишком любит и не замечает некоторых очевидных недостатков. Еще мы показывались в Резеле. Сам факт, отдельно от остальных, ничего не значит, а вот если кто-то узнает про Льежград или, того пуще, услышит историю разбойника... Пройденный нами маршрут будет проследить проще простого.
Я наношу на шов свежий слой мази и перебинтовываю Раде руку высохшими бинтами. Я стараюсь не коситься на её грудь, однако её нежные очертания, подчёркнутые тканью, так и манят взгляд. Тем более что сама Рада, как всегда, когда я совершаю какие-либо манипуляции с её раной, отвернулась и смотрит в сторону.
- Ты думаешь, агентурная сеть моего отца так широка?
- Я думаю, что уже прошло достаточно много времени для того, чтобы он раскрыл положение дел Всеславу, - похоронным голосом сообщает Рада. - А его агентурная сеть, как ты понимаешь... Тем более, что мы, что называется, между молотом и наковальней: сзади Надир, впереди - Заречье. И иначе не проехать: на юге море, на севере - горная гряда.
- Ой, - говорю я, - мы, кажется, в глубокой... - тут я зажимаю себе рот ладонью, а Рада хохочет.
- Может быть, нам стоит спрятаться где-нибудь в Дунае и переждать бурю? - неуверенно предлагаю я.
- Нет, Ланта, без поддержки надёжных людей нам не удастся спрятаться так, чтобы нас не смогли найти. Нам всё равно придётся покупать еду, мы будем оставлять новые и новые следы, и вычислить нас станет проще простого. Сейчас наш главный союзник - время. Покуда твой отец договорится с Всеславом, покуда они узнают (а рано или поздно они узнают) о нашем вчерашнем приключении в лесу, и таким образом поймут, кто твоя спутница и как мы выглядим... У нас есть неделя-другая в запасе. Мы должны успеть за это время покинуть Заречье.
- Легко сказать - покинуть, мы в него еще даже не въехали...
- Ладно, - Рада встаёт и начинает седлать лошадей. - Давай всё же проедем часть пути ночью. Молния, как говорится, в одно место не ударяет дважды, может, сегодня всё будет спокойно. - Она деловито надевает заплечные ножны, - Всё, конспирация конспирацией, однако меч мне необходим под рукой. Лучше живая пойманная я, чем мёртвая и непойманная...
Я благоразумно решаю промолчать, что пойманной в данном случае буду я, принцесса Дамена никому тут особо не сдалась. Насколько я успела заметить, Рада любит приключения и любит слегка драматизировать, приукрашивать действительность и несколько сгущать краски. Чтоб жить, видимо, было интереснее. Хотя куда уж интереснее, чем сейчас...
Рада, между тем, продолжает раздавать указания:
- В дальнейшем нам надо будет ускориться и спать не дольше пяти часов за сутки. В Дамене отоспимся...

Мы движемся широкой дорогой остаток ночи и уже почти весь день, пока Рада вчера отдыхала, я и глаз не сомкнула, поэтому сейчас то и дело клюю носом в седле. Как ни странно, дорога, хоть и кажется часто используемой, сейчас почти безлюдна, мы встретили всего несколько конных путников. Судя по нарядам - наёмных воинов, я каждый раз пугаюсь, когда они проезжают мимо, как можно ниже натягиваю капюшон и прячу глаза. Рада старается меня успокоить:
- Не беспокойся, Ланта, эти воины тут совсем не по нашу душу... Похоже, разногласия Дуная и Заречья постепенно обостряются... Может, для нас и хорошо: у короля Заречья будут заботы поважнее, чем поиски пропавшей невесты сына. Давай заедем в Красногор - это город примерно в дне пути от нас, узнаем новости?
Я некоторое время взвешиваю риски. Затем говорю:
- Ладно. Только ты снова оденешься юношей. А я буду исполнять роль твоего слуги. Кому придёт в голову, что мальчик на побегушках у знатного вельможи - на самом деле переодетая принцесса Надира?
В глазах Рады, когда она смотрит на меня, мелькает нечто, что я расцениваю как восхищение:
- Хитро придумано, принцесса! Вы достойная дочь своего батюшки!
- Я совсем на него не похожа! - резко обрываю весёлый тон своей спутницы я. - Кстати, после Красногора мы можем попробовать притвориться такими же наёмными рыцарями, раз уж их тут внезапно много на дорогах развелось. Всё равно, когда я верхом, мой невысокий рост незаметен.
Мы устраиваемся на ночёвку, как и обычно, в придорожном лесу, а отправляемся дальше уже в образах знатного рыцаря и его мальчика-слуги.



Красногор кипит и бурлит, как котёл с кашей. Город очевидно на полувоенном положении, при въезде нас тщательно допрашивают, кто такие и куда едем, тут-то мы и понимаем всю ценность нашей очередной смены ролей. Рада решительно заявляет, что он - сын одного из феодалов короля Дуная, их владения находятся далеко, но дотуда долетели смутные вести, и он прибыл узнать всё наверняка. «Радослав Непольский» - представляется она стражникам. Моё имя, кажется, никому вовсе не интересно. Нас наконец пропускают, отъехав от ворот на приличное расстояние, я негромко спрашиваю:
- Радослав Непольский?..
- А, - машет рукой Рада. - Радослав - одно из самых распространённых имён здесь, и к тому же созвучно моему собственному. Ну а Неполье - это та самая отдалённая область Дуная, из которой родом мой Радослав.
Мы подъезжаем к гостинице, Рада оставляет меня возиться с лошадьми, а сама отправляется узнавать новости. Я быстро расседлываю и чищу лошадей, даю им овса, и отправляюсь в комнату. Слугам, конечно, не пристало принимать ванну, как господам, однако я притворяюсь, что готовлю её для своего господина. Ничего, что мы истратим горячей воды в результате в два раза больше, может, наш Радослав - тот еще чистюля?
Я уже успела смыть грязь и остатки крови разбойника (обрызгал он меня знатно, только горячей водой и мылом окончательно отмылось), и сижу, закутавшись в простыню, и расчёсываю волосы. Непередаваемо приятное чувство освобождения, когда нет стягивающей грудь повязки, и волосы распущены, а не заплетены в косу и упрятаны под парик, как обычно. Возвращается Рада, смотрит на меня и быстро отворачивается к окну.
- На самом деле, не очень понятно, что здесь происходит. Вроде войну формально ничего не предвещает, однако король повелел феодалам собирать ополчение. На всякий случай. В мой родной замок в Неполье тоже отправили гонца с известием. Должно быть, мы разминулись по дороге, - хмыкает Рада. - В Дунае хватает и своих проблем, так что принцесса Надира и её будущая свадьба мало кого интересуют.
Войдя, Рада заперла дверь на ключ, однако сейчас ручку кто-то начинает дёргать снаружи, а затем мы с ужасом слышим скрежет поворачиваемого в замке ключа. Я не успеваю ничего сообразить, как Рада кидается ко мне, подхватывает меня в свои объятия и одновременно закрывает собой от вошедшего человека. А затем наклоняется и крепко целует.
От двери раздаётся кашель. Я прячусь за Раду и пытаюсь подхватить сползающую простыню. Рада, изображая гнев, оборачивается:
- Что тебе здесь надо? Не видишь - занято!
Мужчина, которого я вижу краем глаза из-за Радиного плеча, переминается с ноги на ногу, его глазки быстро оглядывают комнату и нас с Радой.
- Прошу милостиво меня простить. Я ошибся дверью... Моя комната рядом с вашей...
- Вон отсюда! - ревёт Рада. - Если бы ты не был простолюдином, я бы вызвал тебя на дуэль, пообрубал бы твои ручонки, излишне длинный нос и выколол бы слишком любопытные глаза!
Мужчина, продолжая извиняться, пятясь, выходит.
- Чтоб вам всем жилось хорошо, - раздосадованно бросает Рада, затем оборачивается ко мне. Я всё еще нахожусь в крепком кольце её рук, а простыня сползла до талии. Рада на некоторое время замирает, откровенно уставившись на мою грудь, затем закашливается и отпрыгивает на максимальное расстояние, будто обжёгшись. Право слово, её прыжкам позавидовали бы лучшие танцовщики прославленного Карнелонского балета! Старательно глядя в сторону, Рада негромко произносит:
- Собирайся, нам нужно как можно быстрее уезжать отсюда.
Пока я одеваюсь, заплетаюсь и снова напяливаю парик - кстати, его бы тоже следовало как следует постирать и причесать, а лучше и вовсе выкинуть и купить новый - Рада смотрит в окно и излагает план:
- Хорошо, что уже вечер. Как только еще больше стемнеет, мы вылезем в окно и несколько кварталов пройдём по крышам.
- Что? По каким еще крышам?! Рада, я боюсь высоты! Я не хочу упасть и разбиться! Это будет как-то совсем нелепо, не находишь? Вдруг он и правда ошибся дверью... - добавляю я и понимаю, насколько неправдоподобно это звучит.
- Что-то сомнительно. Да и выглядел он как типичный шпион. Этакий неприметный, с невыразительной внешностью, в простой серой одежде...
- А лошади? - интересуюсь я. - Мы же не сможем их забрать.
- Лошадей придётся оставить, - вздыхает Рада. - Хорошо, что у нас не так уж много вещей, можно недолго и на себе понести. Ну и часть вещей, конечно, придётся бросить здесь.
Она начинает разбирать сумки, а я опасливо выглядываю из окна. Здесь не так уж высоко, третий этаж приземистой гостиницы, а окна, нам на удачу, выходят на крышу соседнего дома. Он двухэтажный, но с покатой черепичной крышей.
Я до последнего не верю в серьёзность её намерений, однако когда Рада распахивает окно, аккуратно соскакивает на конёк соседней крыши и оборачивается ко мне, мне ничего не остаётся, как последовать за ней.

Дальнейший час прошёл для меня как в тумане. Я шла за Радой по крышам, осторожно балансируя и стараясь не смотреть вниз, сосредоточившись на спине идущей впереди девушки. Наступила ночь, небо затянуло тучами, а уличное освещение едва рассеивало мрак. Собственно, дальше спины Рады я ничего и не видела. Не знаю уж, как она выбирала маршрут, и поражаюсь, как нам удалось не свалиться. Наконец мы достигли маленького переулка у самой городской стены, домики там были одноэтажными, с пологими глиняными крышами. Рада легко спрыгнула с неё, сначала уцепившись руками за край крыши, а затем соскочив на землю. Я повторила её манёвр и прислонилась спиной к стене домика, переводя дух после пережитого страха.
- Ну и что теперь? - немного придя в себя, интересуюсь я: - Как мы будем проходить стражников у ворот?
- Примерно так же, как и днём, ничего иного нам не остаётся...
Мы движемся окольными узкими улицами, здесь теснятся маленькие бедные домики, тротуары отродясь не чищены, уличного освещения тут тоже не предусмотрено. Наш путь освещают лишь скудные огоньки окон. Мы попали в нищий квартал самых низов общества. Навстречу нам попадается бродяга, он бредёт вдоль уличной канавы, высматривая в ней отбросы, которые можно съесть или использовать как-то иначе.
Рада обращается к нему:
- Эй, хочешь немного заработать? - Для убедительности она достаёт серебряную монету, и та соблазнительно посверкивает в полутьме. Бродяга смотрит на неё жадным взглядом.
- Что надо делать, господин? - хрипло спрашивает он.
- Вывести нас из города так, чтобы стражники на воротах нас не заметили.
- О, это легко! Здесь недалеко под стеной есть подкоп, - отвечает бродяга.
Мы радостно переглядываемся. Нам, однако, начинает везти! Мы следуем за бродягой еще несколько улиц, дома здесь совсем обветшалые и покосившиеся, кажется, градоправитель, следом за богами, давно позабыл про это место. Наш сопроводитель подходит к кустам у городской стены, разводит их руками и мы видим скрывающийся за ними земляной лаз.
- Эх, только-только вымылась как следует, - вполголоса сокрушаюсь я.
Бродяга получает свою монету, а также еще одну, и торопится уйти.
- Эй, подожди, - останавливает его Рада. - ты не знаешь, в какой стороне ближайшая деревня?
- На юг, то есть туда, машет рукой бродяга, - Часов пять пешего ходу.
Мы горячо благодарим нашего неожиданного помощника и по очереди пролезаем под стену.

- Как ты думаешь, чей это был шпион и чем нам всё это грозит? - спрашиваю я Раду, когда мы выбираемся из-под городской стены и начинаем быстро шагать в сторону юга.
- Не знаю, Ланта. Он мог быть кем угодно. Даже, как бы смешно это ни было, посланцем каких-нибудь недоброжелателей Радослава Непольского...
- Он же не существует! Ты его выдумала!
- А вдруг существует? Может, кстати, это и вовсе сам Радослав и был. Пришёл поглядеть, кто тут так нахально использует его имя...
Мы смеёмся, затем Рада продолжает:
- Кстати, если это был Радослав, он в тот момент точно пожалел, что он, увы, не я. Такой красивой девушки в его объятиях точно никогда не оказывалось.
Я не знаю, что ответить. Хорошо, что темно, и не видно, как краска смущения заливает моё лицо. Пока мы спешно покидали Красногор, задумываться о происшествии в комнате гостиницы было некогда. О нежных и сильных руках Рады, о её настойчивом поцелуе. Да и сейчас, по правде говоря, не самый подходящий момент. Я меняю тему:
- Что мы будем делать дальше? Раздобудем в деревне лошадей, и продолжим путь?
- Честно говоря, я думаю взять напрокат целую телегу. И нанять возницу-крестьянина. Если повезёт, мы сможем притвориться крестьянской семьёй, сбегающей от угрозы войны...
Я начинаю сбиваться со счёта, кем мы только не успели побывать всего-то за пару недель нашего побега.



До деревни мы добираемся аккурат под утро. Сельчане уже встали и вовсю хлопочут по хозяйству, настороженно и любопытно следя за нами глазами со своих дворов. Рада стремительно идёт по главной улице деревни, я едва поспеваю следом. Она внимательно оглядывает дома, которые мы проходим, правда, я не знаю, что именно она пытается отыскать. Видимо, она и сама не очень уверена, поэтому, подойдя к одному из домов, спрашивает у плетущей на крыльце корзины женщины:
- Не подскажете, есть ли тут у вас в деревне корчма?
- Есть, как же не быть, - с готовностью отвечает женщина. - Да вон она, несколько домов не дошли, - она указывает рукой.
Мы добираемся до корчмы и заходим внутрь, устраиваемся за одним из нескольких грубо сколоченных деревянных столов и заказываем обильный завтрак. Сейчас здесь пустынно, видимо, основной наплыв народу случается вечерами, когда крестьяне приходят сюда отдохнуть душой и телом от дневных трудов. Хозяин корчмы лениво лузгает семечки, расположившись за стойкой. Девушка-разносчица, вероятно, его родственница, доставив нам тарелки с яичницей, присоединяется к нему. Рада быстро поглощает свой завтрак, оставляет меня за столом доедать сдобные булочки и подходит к ним.
Я лениво пережёвываю мягкое тесто. Ох, и устала же я за эти дни стремительного бегства! Последние дни спать удавалось лишь несколько часов, Рада постоянно твердит, что время не терпит, надо спешить, спешить, спешить. Я устало склоняю голову на руку и, кажется, ненадолго засыпаю. Рада будит меня, легко касаясь плеча.
- Пойдём. Я узнала всё, что нам нужно.
Я послушно встаю и иду за ней. Кажется, я окончательно отдала бразды правления в её руки, впрочем, меня такая ситуация вполне устраивает. Я набиралась опыта в основном из книг, а Рада, видимо, многое успела познать эмпирическим путём.
Мы доходим почти до околицы, когда Рада заворачивает к одному из домов. Он стоит слегка особняком, но выглядит внушительно: основательный сруб из толстых брёвен без лишних украшательств. Рада поднимается на крыльцо и стучит в дверь.
- Эй, есть кто дома?
- Заходите, не заперто! - доносится откуда-то из глубины избы.
Мы входим в просторные сени, навстречу нам появляется дюжий мужчина, видимо, хозяин. Он настолько огромен, что заполняет собой половину помещения. Окладистая русая борода, косая сажень в плечах, к внушительной внешности прилагается густой бас.
- С чем пожаловали? - вместо приветствия гудит мужчина. Впрочем, голос звучит вполне добродушно, и глаза под густыми бровями смотрят дружелюбно.
- Нам посоветовал к вам обратиться Еремей, - отвечает Рада. - Нам очень нужна ваша помощь!
- Хм, хм, и какая же? - хозяин внимательно изучает нас, я пытаюсь представить, как мы выглядим со стороны: потрёпанные дорогой путники, молодые, почти мальчишки. - Впрочем, давайте-ка пройдём в дом, чаю выпьем.
Мы следуем за ним в уютную горницу. Она, как и облик дома снаружи, не изобилует бесполезными украшениями, однако мебель, хоть и простая, сделана на совесть, под ногами - чистенькие половички (что заставляет нас снять наши замызганные сапоги у порога, хоть хозяин и уверяет, что ничего страшного, проходите так), а стены увешаны шкурами лесных зверей. Должно быть, хозяин дома - хороший охотник.
Мужчина приносит самовар, чашки, а также горку свежеиспечённых блинов и крынку взбитых сливок. Я, хоть и поела недавно, жадно накидываюсь на угощение. Я и раньше-то на аппетит не жаловалась, а походные условия быстро приучили меня есть всегда, когда выдаётся возможность.
- Меня Богор зовут, а вас как величать?
Рада некоторое время молчит и внимательно смотрит хозяину в глаза. Затем, кажется, что-то окончательно решив для себя, начинает говорить:
- Меня зовут Ирья, а это моя сестра Сташа. - в качестве доказательства Рада снимает парик и высвобождает косу. Я, поколебавшись, поступаю также.
Хозяин склоняет голову набок в удивлении, однако молча ждёт продолжения.
- Мы дочери одного обедневшего рыцаря... Нашего отца за долги отправили в рабочий дом, а нас чуть было не продали в наложницы, но мы успели сбежать. К сожалению, мы владеем древним манускриптом, которые хотят получить наши недоброжелатели. Отец всегда говорил, что это часть карты сокровищ, которая может привести нас к кладу. Но сам он уже слишком болен и стар, чтобы отправляться в столь дальний путь... Мы ему не верили, конечно, пока наш дом несколько раз не пытались ограбить, а нам самим прямым текстом не стали угрожать. Поэтому мы переоделись и старательно заметали следы, чтобы нас не нашли. Мы убежали уже довольно далеко, надеемся, что мы оторвались от преследователей.
Хорошо, что Богор всю её речь не отрывал взгляда от Рады, потому что, боюсь, неприкрытое изумление на моём лице могло бы нас выдать. Господи, что за редкостная чушь! Рада рассчитывает, что кто-то, у кого есть хоть капля мозгов, поверит в эту нелепую историю? А Богор совсем не производит впечатление недалёкого дурачка... Кажется, моя милая принцесса тоже многое почерпнула из авантюрных романов.
- Брешете вы складно, да совсем неубедительно, - смеётся в усы хозяин. - Ну да ладно, храните вашу тайну на здоровье, видно, дело серьёзное.
Рада краснеет от стыда, а я тихонько смеюсь.
- Какая именно помощь вам нужна от меня? Чем смогу, помогу.
- Нам надо раздобыть телегу, коня, а лучше двух, и надёжного возницу. Мы щедро заплатим. На самом деле мы не бедны, деньги у нас есть, - со вздохом сознаётся Рада.
- Всем этим я легко могу вас обеспечить, - смеётся Богор. - Куда путь держите?
- В Заречье.
- А, понятно, почему Еремей отправил вас ко мне. Я как раз туда собираюсь.
- Мы хотели бы притвориться крестьянской семьёй, если получится. Я, допустим, буду вашей дочерью, а Сташа - мои младшим братом.
- Вот повезло-то. Не женился, а детки выросли! И какие ладные да пригожие! - радуется хозяин. Кажется, мы с ним поладим.

Стоит признать, идея была хороша, и с Богором нам невероятно повезло. Мы уже четыре дня едем по направлению к Заречью, не привлекая никакого внимания. На этом тракте много таких телег с крестьянскими семьями. Кто-то и вправду убегает от надвигающейся войны, кто-то едет по каким-то другим делам. Из Рады получилась очень славная крестьяночка, ну а я и раньше была больше похожа на простолюдинку, чем на принцессу. Рада, чтобы даром не терять время в пути, вырезает из дерева маленькие фигурки. У неё неплохо получается, может быть, Богор даже продаст их на ярмарке в Вышнем (это большой город в Заречье, недалеко от границы с Дунаем), куда он направляется, вместе со шкурками пушных зверей. Я изучаю книги, одолженные у нашего помощника - о целебных травах, а также зверях, птицах и рыбах этих мест.
В телеге по пути можно отлично выспаться, и мы стараемся делать остановки лишь на самое тёмное время суток. Я научилась управлять повозкой, впрочем, в этом не оказалось ничего сложного. Рада тоже рвётся посидеть на козлах и подержать вожжи, однако Богор не велит - говорит, у крестьян не принято, чтобы девушка управляла телегой. Рада фыркает, но не спорит.
- Почти добрались, - говорит Богор и указывает вперёд рукой. Дорога идёт под уклон и спускается в долину, вдалеке блестит на солнце широкая лента реки. - Это Изгра, самая большая река на континенте. За ней начинается Заречье.
Мы с Радой переглядываемся. Должно быть, Всеслав уже знает о моём побеге, пока мы плутали окольными дорогами, гонцы моего отца на превосходных скакунах оперативно доставляли вести. В Заречье надо быть особенно осторожными. Мы пока не придумали, что будем делать после Вышнего, где расстанемся с Богором. Мы полностью доверяем нашему спутнику, но стараемся не обсуждать наши планы, пока он рядом. Чем меньше он будет знать, тем ему же лучше.

Я просыпаюсь посреди ночи оттого, что Рада осторожно трясёт меня за плечо.
- Что?.. - начинаю говорить я, но она прикладывает свою ладонь к моему рту.
- Шшш, тихо, - шепчет она - Пошли, я хочу тебе кое-что показать.
Мы осторожно выбираемся из телеги, стараясь не потревожить сон Богора. Впрочем, кажется, если бы мы тут затеяли громкие песни и пляски, он и то бы не проснулся. Из его половины телеги доносится богатырский храп.
Вчера мы пересекли границу, которая располагается ровно посередине большого моста через Изгру, без особых приключений. Богор часто ездит на ярмарки в соседнюю страну, и пограничники его уже знают. Они были несколько удивлены, увидев, что он обзавёлся потомством, но Богор объясняет, что мы его приёмные детки, женился, дескать, на вдове. Воины одобрительно похлопывают его по плечу и поздравляют с женитьбой.
Мы успели до вечера подняться из долины и расположились на ночлег около живописной рощицы.
Рада берёт меня за руку и ведёт в густые заросли. Через несколько минут мы выходим на небольшую полянку, с неё открывается прекрасный вид на долину и реку. Ночь ясная, сияют звёзды и светит тонкий серпик новорожденного месяца. Стоит глубокая тишина. Я вдруг ощущаю такой покой, какого не чувствовала уже очень, очень давно.
Я подхожу к краю полянки и смотрю на неспешную, величавую реку, воды которой нежно поблёскивают в свете луны. Смотрю на мирную долину, заросшую фруктовыми садами, пока мы были в пути, весна почти сменилась летом, и деревья стоят все в цвету. Смотрю на маленькие белые домики, в которых в своих кроватях спят, должно быть, очень добрые и хорошие люди.
Рада подходит ко мне и обнимает меня со спины, нежно обвивая руками за талию. Кладёт голову мне на плечо, и негромко произносит:
- Ты, должно быть, считаешь меня очень смелой, но на самом деле я страшная трусиха. Я слышала всё то, что ты рассказала мне после того, как зашила мне руку. Но я не знала, как реагировать, и предпочла притвориться спящей... Прости меня, пожалуйста.
Она берёт мою ладонь, подносит к своим губам и целует пальцы. Я, кажется, забыла как дышать.
- Так, - произношу я наконец. - Кажется, я догадалась. Я просто всё еще сплю, и всё это мне снится.
- Ну, если это тебе снится, то и мне тоже, - отвечает Рада. - А возможно, это всё снится кому-то другому... Может быть, мы, эта река, эта ночь, - всего лишь сон какой-нибудь юной девушки.
- Нет, наши приключения слишком длинные, чтобы быть сном, - рассудительно говоря я. - Должно быть, мы героини романа! Как ты думаешь, у нашего писателя всё хорошо? - обеспокоенно спрашиваю я. - А то вдруг он злится на что-то, или страдает... И в порыве раздражения возьмёт и убьёт нас! Или того хуже, выдаст замуж за Кризелиуса. Сразу обеих.
Рада негромко смеётся особым мелодичным смехом, так она смеётся очень редко.
- Я думаю, что наш писатель - на самом деле писательница. И да, я уверена, что у неё все хорошо. Потому что сейчас я сделаю вот это...
Рада поворачивает меня к себе и наконец целует по-настоящему.