Сентябрь 2069

— ...три ки­та мо­его ус­пе­ха — это ре­сур­сы мо­ей ро­дины, лю­ди мо­ей ро­дины и, са­мое глав­ное, ее умы! — ве­щал с на­чищен­ной зо­лоче­ной ка­фед­ры синьор Ро­миро — пре­зидент ме­тал­лурги­чес­ко­го кон­церна Southern. — Я бла­года­рю Гос­по­да за то, что ро­дил­ся в Бра­зилии и стал ее би­летом в бу­дущее!

При­сутс­тво­вав­шие на при­еме, про­ходив­шем в не­боль­шом, но прек­расно вос­ста­нов­ленном и пе­ре­офор­млен­ном за­ле быв­ше­го ка­баре, поч­ти еди­нодуш­но за­ап­ло­диро­вали, стад­но по­вину­ясь сиг­на­лу кла­керов. Совмещённые с кондиционерами камеры парили под потолком крошечными вертолётами, выдувая запахи пота и алкоголя в распахнутые окна.

— Луч­ше пла­года­ри сфою мут­тер! — выкрикнула жен­щи­на с самого далекого от сцены столика, но в окружающем шу­ме ос­та­лась не­ус­лы­шан­ной ни­кем, кро­ме стоявшей не­пода­леку от нее бо­гато оде­той синьоры, от­че­го-то вос­при­няв­шей это как сиг­нал подойти ближе.

— Ка­кой аг­рессив­ный цве­точек, — низ­кий бар­хатный ше­пот вдруг слов­но скрыл ос­таль­ное ка­баре за­наве­сом и то же са­мое сот­во­рили ее гус­тые вь­ющи­еся во­лосы, спа­дав­шие метровым во­допа­дом с лю­бопыт­но нак­ло­нен­ной го­ловы.

Эви­та Синье бы­ла од­ной из тех жен­щин, от од­но­го взгля­да на ко­торую мож­но бы­ло сой­ти с ума. Эле­оно­ре Вай­сс, сумасшедшей с рож­де­ния, не гро­зила та­кая судь­ба. Но об­лик, сот­канный из мно­жес­тва не­совер­шенств, был столь яр­ким, что не мог прой­ти ми­мо, не от­пе­чатав­шись.

— Фе­нери­на Му­холоф­ка. Бу­дем сна­комы, — Эле­оно­ра нес­коль­ко раз из­ви­лис­то кив­ну­ла и от­верну­лась, но от­пе­чаток ока­зал­ся слиш­ком силь­ным. Вос­па­лен­ный ра­зум не­мед­ленно ок­ра­сил чер­ты нез­на­ком­ки в днев­ные цве­та и дос­тро­ил все ли­нии ее те­ла, вы­зывая нес­терпи­мое же­лание пой­ти и воп­ло­тить их в гип­се, а за­тем от­лить из не­сок­ру­шимых по­лиме­ров в веч­ную прек­расную фор­му.

— Я по­хожа на му­ху? — воз­му­тилась Эви­та, в нес­кры­ва­емом прит­ворс­тве при­ложив ла­дони к от­кро­вен­но­му вы­резу на гру­ди и на­дув и без то­го ка­зав­ши­еся ог­ромны­ми гу­бы.

— Ты по­хожа на поль­шой швар­це гус, — Эле­оно­ра сно­ва рез­ко по­вер­ну­лась и бес­це­ремон­но взя­ла ее гу­бы паль­ца­ми. — Хо­тя, поль­шой гус эст шван. Поль­шой крас­ный рот. Тлин­ная шея. Швар­це шван.

Синьора удов­летво­рен­но хмык­ну­ла, опер­шись лок­тем о по­вер­хность сто­ла и, как бы нев­зна­чай, кач­ну­лась всем те­лом, зас­та­вив зве­неть друг о дру­га свои мно­гочис­ленные зо­лотые серь­ги и браслеты. Стран­ная бледная жен­щи­на, воз­раст ко­торой вы­дава­ли лишь нег­лу­бокие мор­щинки в уг­лах глаз, ка­залась ей оди­нокой ма­лень­кой ко­метой, во­лею какого-то невероятного слу­чая зах­ва­чен­ной ог­ромной гра­вита­ци­ей че­лове­ка, чи­тав­ше­го сей­час речь о не­заме­нимой ро­ли ис­кусс­тва в судь­бе лю­бой стра­ны. Оди­нокой и очень прив­ле­катель­ной в прек­расном бе­лом платье, ко­торое она со­вер­шенно не уме­ла но­сить на сво­их ху­дых нес­клад­ных пле­чах.

— Я не ви­дела те­бя в спис­ке гос­тей, — большие губы сложились в самодовольную ухмылку, так как всё, что происходило на приёме, было написано и расписано ей. Всё, кроме этой неприметной гостьи, которую явно увязал за собой кто-то из прибывших для отвода глаз художников. Или критиков. — Что ты здесь де­ла­ешь с та­ким ужас­ным ан­глий­ским? Да­же мис­тер Чи­ен Хуэ вы­ража­ет­ся по­нят­нее.

— Майн брат — друг Чи­ен Хуэ. По­мог ему сде­лать ус­пех в Дой­чланд. Взял ме­ня с со­бой. Смот­реть. Ис­кусс­тво.

— А ты? — Эви­та нак­ры­ла ла­донь со­бесед­ни­цы, влас­тно взяв и ощу­пав каж­дую кос­тяшку, каж­дую вы­пира­ющую вен­ку, каж­дый кро­шеч­ный ожег на бледной ко­же. — Уме­ешь что-то де­лать эти­ми тон­ки­ми паль­чи­ками?

— Их ма­хе пуп­пен, — сер­ди­то от­ве­тила Эле­оно­ра, вы­дер­нув ру­ку. Уви­дев в гла­зах нез­на­ком­ки нас­мешли­вое не­пони­мание, она раз­дра­жен­но мот­ну­ла го­ловой, выб­ро­сив еще нес­коль­ко зо­лотис­тых пря­дей из при­чес­ки, уже и так став­шей по­хожей на гнез­до. — Ку­кол. Де­лаю, — она вло­жила ку­лак в ла­донь и по­каза­ла кру­говое дви­жение. — Гнут­ся.

— Шар­нирные, — с улыб­кой до­гада­лась синьора. — Дол­жно быть, очень кра­сиво.

— Иде­ал, — на­пев­но и не­ожи­дан­но гром­ко про­тяну­ла Эле­оно­ра, рас­крыв гла­за ши­ре, слов­но это сло­во толь­ко и жда­ло, что­бы под­нять­ся из ее гру­ди.

— Но­рис! Вас туст ду! — их эфе­мер­ное у­еди­нение бы­ло раз­ру­шено кри­ком стре­митель­но под­бе­жав­ше­го муж­чи­ны. Он дер­нул Эле­оно­ру за пле­чо, чуть не ски­нув со сту­ла. Она неп­ри­ят­но вскрик­ну­ла. — Прос­ти­те, синьора, она вам ни­чего не сде­лала?

— Раз­ве что без­на­деж­но за­ин­три­гова­ла, синьор Вай­сс, — Эви­та ни­чуть не уди­вилась его по­яв­ле­нию. Ско­рее да­же уди­вилась то­му, нас­коль­ко надол­го столь нес­та­биль­но­го ду­шев­но­боль­но­го ос­та­вили без наб­лю­дения. — Что с ней не так?

— Я здо­рова! Здо­рова! — Эле­оно­ра вско­чила в не­ожи­дан­ной ис­те­рике и ее за­пястья тут же бы­ли схва­чены за­бот­ли­выми ру­ками бра­та. От этого жеста она тут же замерла и замолкла, обмякнув в его руках.

— Для ва­шего же бла­га, синьора, дер­жи­тесь от нее по­даль­ше! Я не хо­чу сно­ва выс­кре­бать ее из тюрь­мы за ва­ше убий­ство! — аг­рессив­но бро­сил он и прак­ти­чес­ки по­тащил по­теряв­шую ин­те­рес к про­ис­хо­дяще­му жен­щи­ну к вы­ходу из ка­баре.

Боль­ше ник­то из при­сутс­тво­вав­ших в за­ле, на счастье гер­ра Вай­сс, не за­метил про­изо­шед­ше­го. Речь синьора Ро­миро и опи­сыва­емые им пер­спек­ти­вы все-та­ки ин­те­ресо­вали боль­шинс­тво при­сутс­тво­вав­ших здесь — ведь под оче­ред­ной спон­си­рован­ной им выс­тавкой сов­ре­мен­но­го ис­кусс­тва бы­ло очень удоб­но за­мас­ки­ровать тор­говлю ору­жи­ем, ко­торую до сих пор не об­на­ружи­ла ни од­на раз­ведка.

Лишь Эви­те вслу­шивать­ся бы­ло не обя­затель­но, ведь боль­шая часть ре­чи также бы­ла на­писа­на ее ру­кой.




— Это обык­но­вен­ная ши­зоф­ре­ния, ос­ложнен­ная аутизмом. Ни­чего ин­те­рес­но­го для те­бя, как для уче­ного, — Го­раций Ро­миро ух­мыль­нул­ся, сбра­сывая с се­бя тон­кий жи­лет и ру­баху, в ко­торых он все рав­но умуд­рился вспо­теть от вол­не­ния.

— Имен­но это и ин­те­рес­но, — Эви­та без­за­бот­но ле­жала на алых прос­ты­нях ши­рокой пос­те­ли и ку­рила, ро­няя ос­тывший пе­пел в лож­бинку меж­ду клю­чиц, чтобы потом размазать по груди. — Мне все еще не уда­лось вы­делить некоторые из ду­шев­ных не­дугов в ис­сле­дован­ных мною об­разцах.

— Ми­лая, в мо­ей влас­ти дос­та­вить те­бе сот­ни об­разцов!

— Она хо­рошень­кая. Жаль ее. Хо­чет­ся ис­пра­вить.

— Те­бе всех хо­чет­ся ис­пра­вить. Но ми­ру это не­ нуж­но. Имен­но не­совер­шенс­тва де­ла­ют нас прек­расны­ми, моя до­рогая, — Го­раций про­вел тыль­ной сто­роной ла­дони по ще­ке суп­ру­ги, за­дер­жавшись у губ и неж­но пог­ру­зив меж них в со­седс­тво с тон­кой си­гарил­лой ука­затель­ный па­лец.

— Иде­ал, — вы­дох­ну­ла Эви­та гус­тым об­ла­ком ды­ма, приг­лу­шен­но па­роди­руя вос­торжен­ную ин­то­нацию Эле­оно­ры. — Ты смог до­гово­рить­ся с Чи­ен Хуэ?

— Да. Зав­тра же нач­ну го­товить твою осо­бую по­сыл­ку в Се­вер­ную Ко­рею, — в дверь но­мера пос­ту­чали. Синьор Ро­миро гнев­но обер­нулся. — Я про­сил не бес­по­ко­ить! Имя! Уво­лю!

— Не­об­хо­димо, что­бы синьора спус­ти­лась, — глу­хо поз­ва­ла гор­ничная.

— В этой гос­ти­нице я ре­шаю, что и ко­му не­об­хо­димо!

— Я спу­щусь, — не за­туши­вая си­гарил­лу, Эви­та на­кину­ла по­луп­розрач­ный ха­лат и выш­ла за дверь, иг­но­рируя не­доволь­ные вздо­хи Ро­миро, вновь упус­тивше­го шанс рас­сла­бить­ся с за­кон­ной суп­ру­гой.

Эле­оно­ра ожи­дала у стой­ки ад­ми­нис­тра­ции. Те­перь, ког­да платье сме­нили фут­болка и меш­ко­ватые брид­жи, а во­лосы сво­бод­ным пу­шис­тым об­ла­ком тор­ча­ли из-под хол­що­вой па­намы, она выг­ля­дела нам­но­го жи­вее и ес­тес­твен­нее. В та­ком ви­де го­раз­до лег­че бы­ло убе­жать из пор­то­вого оте­ля не­заме­чен­ной, чем в ши­кар­ном платье, в ко­тором брат за­пер ее, но не учел, что еще до при­бытия сю­да она за­пас­лась сна­ряже­ни­ем — дос­та­точ­ным, что­бы спус­тить­ся с пя­того эта­жа.

— Мне нуж­ны дайн фо­лосы, — пот­ре­бова­ла она, ед­ва Эви­та спус­ти­лась в по­ле зре­ния.

— А мне — твои, — ус­мехну­лась синь­ора, неторопливо под­хо­дя бли­же.

С быс­тро­той кош­ки Эле­оно­ра сор­ва­лась с мес­та и обя­затель­но дос­тигла бы сво­ей це­ли, но синьора име­ла де­ло с не­урав­но­вешен­ны­ми лич­ностя­ми слиш­ком час­то, что­бы не ус­петь за­метить ее нап­ря­жен­ную стой­ку и увер­нуть­ся. Ис­поль­зуя се­кун­дное за­меша­тель­ство на­падав­шей, она пе­рех­ва­тила ее за­пястья тем же жес­том, что ее брат нес­коль­ко ча­сов на­зад. И, как она и ожи­дала, этот жест сде­лал ее бес­по­мощ­ной.

— Синьора, с ва­ми все в по­ряд­ке? — обес­по­ко­ен­ный портье, дро­жа всем те­лом, воз­ник пе­ред Эви­той, изо всех сил ста­ра­ясь смот­реть на ее ли­цо.

— Все за­меча­тель­но, — она ши­роко улыб­ну­лась, креп­че при­жимая к се­бе но­во­об­ре­тен­ную пок­лонни­цу, изумляясь тому, как получивший точку фиксации ум, минуя все внутренние преграды, привел ее сюда. — Дай мне клю­чи от но­мера трис­та пят­надцать и от­не­си ту­да мой стан­дар­тный на­бор.

— Слу­ша­юсь, синьора.

— И ска­жи мо­ему му­жу, что­бы не ждал рань­ше по­луно­чи.




— Ф-фсе не так, — нер­вно от­ме­тила Эле­оно­ра, ока­зав­шись в но­мере трис­та пят­надцать и медленно вый­дя из оце­пене­ния, ког­да ее за­пястья вновь ока­зались на сво­боде. Она при­вык­ла ока­зывать­ся в сво­ей ком­на­те. Или где-то еще, где ря­дом обя­затель­но был один из родс­твен­ни­ков. Это­му пра­вилу не­укос­ни­тель­но сле­дова­ли все, кто ее знал, опа­са­ясь, что из­ме­нение об­ста­нов­ки вы­зовет неп­ред­ска­зу­емые пос­ледс­твия.

Эви­та бы­ла к это­му го­това и держала в уме стоп-сигнал, гарантировавший ей безопасность. Но, по­ка опас­ности не бы­ло, и она с ин­те­ресом наб­лю­дала.

— Да, ты не цве­точек, Но­рис. Ты це­лый бу­кет ма­лень­ких ро­сянок, — она се­ла на кро­вать ря­дом с ней, поз­во­ляя по­ловин­кам ха­лата пол­ностью рас­крыть­ся, и от­кры­вая лю­бопыт­но­му взгля­ду всю кар­ти­ну рель­ефа зре­лого смуг­ло­го те­ла. Эле­оно­ра про­тяну­ла ру­ку в желании прикоснуться, и в ее ла­донь вдруг лег­ло то, чем она мгно­вения на­зад так хотела об­ла­дать — по­лумет­ро­вая коп­на толь­ко что сре­зан­ных во­лос.

Она не­пони­ма­юще под­ня­ла гла­за. Об­ма­на не бы­ло — от во­допа­да чер­ных куд­рей ос­та­лось лишь разбросавшееся по плечам ка­рэ.

— Фсе не так, — пов­то­рила Эле­оно­ра, за­воро­жен­но рас­че­сывая коп­ну в сво­ей ру­ке. Нес­коль­ко раз от­крыв и зак­рыв рот, как ры­ба, она рез­ким дви­жени­ем упа­кова­ла свое сок­ро­вище в не­боль­шую нап­лечную сум­ку и лю­бов­но пог­ла­дила зак­рывшу­юся мол­нию. — Я не знаю как даль­ше.

— А что, ты рас­счи­тыва­ла ме­ня убить?

— Да. Толь­ко так. Ведь... — она не смог­ла до­гово­рить, так как ее за­пястья сно­ва ока­зались в пле­ну и на ра­зум упа­ло тя­желое мок­рое оде­яло. Ког­да же она сно­ва об­ре­ла спо­соб­ность вос­при­нимать про­ис­хо­дящее, пер­вым что она по­чувс­тво­вала бы­ла плас­тмас­со­вая па­лоч­ка, сняв­шая пор­цию слю­ны с внут­ренней сто­роны ее ще­ки.

— Вот, те­перь об­мен мож­но счи­тать рав­но­цен­ным, — Эви­та опус­ти­ла тро­фей в сте­риль­ный кон­тей­нер и по­ложи­ла в не­боль­шой че­модан­чик, в ко­тором, сре­ди про­чего, был от­четли­во ви­ден еще один та­кой же, но по­боль­ше, с чем-то очень зна­комым внут­ри.

Эле­оно­ра ощу­пала го­лову, что­бы убе­дить­ся — от ее собс­твен­но­го свет­ло­го об­лака ос­тался лишь не­ров­ный об­ру­бок топорщащихся прядей.

— Но... ты же не де­ла­ешь ку­кол! — вос­клик­ну­ла она поч­ти без ак­цента.

— Я де­лаю лю­дей, цве­точек. Жи­вых, нас­то­ящих. И хо­чу, что­бы они ни­чем не ус­ту­пали тво­им кук­лам. Прек­расные, здо­ровые! Иде­ал!

— Я здо­рова! — аг­рессив­но про­тяну­ла Эле­оно­ра, вско­чив с пос­те­ли. И сно­ва, под рав­но­душ­ным взгля­дом влас­тной синьоры, пе­рех­ва­тив­шей ее ру­ки, соз­на­ние ей из­ме­нило.



Апрель 2075

— Бла­года­ря пос­ледним дос­ти­жени­ям на­шей кол­ле­ги ста­ло воз­можным то, что ме­дики наз­ва­ли бы фан­тасти­кой все­го пол­ве­ка на­зад. Бо­лез­ни, ка­зав­ши­еся при­гово­ром для со­тен де­тей и се­мей, те­перь мож­но вы­явить и пре­сечь на на­чаль­ной ста­дии раз­ви­тия пло­да, при­менив дос­тупные уже се­год­ня тех­но­логии дородовой а­уг­мента­ции. Сов­мес­тно с этим, взрос­лые боль­ные, ранее считавшиеся безнадёжными, так­же мо­гут по­лучить ле­чение, спо­соб­ное зна­читель­но улуч­шить их сос­то­яние. В прик­реплен­ном к мо­ему док­ла­ду от­че­те вы мо­жете прос­мотреть де­сят­ки ин­тервью счас­тли­вых ро­дите­лей, чьи де­ти впер­вые за мно­гие го­ды про­яви­ли ини­ци­ати­ву в поз­на­нии ми­ра и не обож­глись о свои стра­хи...

Эви­та, вос­хва­ля­емая мо­лодым спи­кером треть­его большого ев­ге­ничес­ко­го съ­ез­да Объ­еди­нен­ной Ев­ро­пы, сто­яла ря­дом с ним, мол­ча улы­ба­ясь всем соб­равшим­ся. Она пред­по­чита­ла до­верять свои ре­чи дру­гим, счи­тая, что ее собс­твен­ный го­лос зас­тавля­ет мно­гих ду­мать сов­сем не о на­уке, рав­но как и на­ряд, все-та­ки слиш­ком от­кро­вен­ный для на­уч­ной кон­фе­рен­ции.

— Нес­коль­ко "чу­дом ис­це­лив­шихся" се­год­ня впол­не соз­на­тель­но приш­ли, что­бы вы­разить синьоре Эви­те свою бла­годар­ность. Поп­ри­ветс­твуй­те, герр Й­охан и фрау Эле­онор Вай­сс!

Эви­та мор­гну­ла от не­ожи­дан­ности. Об этой час­ти выс­тупле­ния ее не пре­дуп­режда­ли. Те­перь, ког­да ее ис­сле­дова­ние за­вер­ши­лось от­ме­чен­ным дик­то­ром три­ум­фаль­ным ус­пе­хом, у нее не бы­ло же­лания об­щать­ся с ду­шев­но­боль­ны­ми — ее ум за­нима­ли сов­сем дру­гие ге­нети­чес­кие це­поч­ки.

Жен­щи­на в бе­лом с ко­рот­ким нимбом свет­лых во­лос, опус­кавшим­ся чуть ни­же ушей, прош­ла по за­лу, при­жимая к гру­ди боль­шую про­дол­го­ватую ко­роб­ку, под бур­ные ап­ло­дис­менты де­сят­ков док­то­ров и про­фес­со­ров. За ней не­от­ступ­ной тенью сле­довал из­рядно пос­та­рев­ший за пять лет, но все еще бод­рый стар­ший брат.

— Фсе не так, — од­ни­ми гу­бами шеп­ну­ла Эви­та, уз­на­вая из­да­лека ли­цо, к ко­торо­му слов­но прик­ле­илась лу­чис­тая, но очень нер­вная улыб­ка. Ошиб­ки быть не мог­ло.

— Фрау Вай­сс — та­лан­тли­вый скуль­птор, — про­дол­жал спи­кер, по­ка па­ра под­ни­малась к три­буне. — Последние два года ее кук­лы — хит сре­ди кол­лекци­оне­ров. Уни­каль­ные и не­веро­ят­но кра­сивые. Как мно­гим из вас из­вес­тно, по­рой наш ра­зум ком­пенси­ру­ет ог­ра­ничен­ное вос­при­ятие ми­ра пот­ря­са­ющи­ми про­из­ве­дени­ями ис­кусс­тва.

— Но­рис — моя свод­ная сес­тра, — на­чал Й­охан, доб­равшись до мик­ро­фона. — Не­лов­ко го­ворить об этом, но она — ди­тя ин­цеста, ко­торым семья на­шей ма­тери пы­талась сох­ра­нить чис­то­ту ге­нов на про­тяже­нии по­луто­ра ве­ков. Че­тырех по­коле­ний бы­ло дос­та­точ­но, что­бы про­явить все на­ши по­роки, но те­перь, бла­года­ря кур­су ле­чения, Но­рис ста­ла дру­гим че­лове­ком! — он ото­шел в сто­рону, под­пуская к мик­ро­фону сес­тру. Эви­та от нап­ря­жения впи­лась ног­тя­ми в ос­но­вание ла­дони.

— В юнос­ти я мно­го уби­вала, — за­гово­рила Эле­оно­ра и в ее ан­глий­ском не бы­ло и сле­да бы­лого ак­цента. — Уби­вала птиц, что­бы выр­вать их перья, уби­вала зве­рей, что­бы пос­мотреть на их кос­ти. Нес­коль­ко раз я уби­вала лю­дей. Я да­же не зна­ла, что мож­но как-то ина­че ис­пра­вить их не­совер­шенс­тва. Я не пом­ню, сколь­ко, — она не пе­рес­та­вала улы­бать­ся, слов­но пе­речис­ля­ла не жертв, а спи­сок сла­дос­тей, ко­торые съ­ела за зав­тра­ком, — те­перь я по­нимаю, что была очень странной. Иног­да мне да­же ста­новит­ся стыд­но. Я ве­ла се­бя так глу­по. Спа­сибо вам, что по­мог­ли мне уви­деть этот мир яр­че, — с пос­ледним сло­вом она по­вер­ну­лась к Эви­те и мед­ленно дви­нулась в ее сто­рону, про­тяги­вая пе­ред со­бой ко­роб­ку.

Синьора, не ожи­дав­шая этой встре­чи, все же наш­ла в се­бе си­лы успокоиться и улыб­нуть­ся. Ко­роб­ка ока­залась до­воль­но тя­желой, и Эле­оно­ра вов­ре­мя при­дер­жа­ла ее ру­ки, так как не хо­тела, что­бы ее из­ба­витель­ни­ца вы­рони­ла цен­ный дар.

— Я воз­вра­щаю вам то, что заб­ра­ла. И хо­чу по­лучить на­зад свое, — поль­зу­ясь мо­мен­том, она рез­ко по­далась впе­ред и вжа­лась по­целу­ем в гу­бы Эви­ты.

— Но­рис! — стро­го ок­ликнул ее брат, на­мере­ва­ясь зах­ва­тить ее ру­ки, но ос­та­новил­ся, уви­дев, что синьора Синье со­вер­шенно не воз­ра­жа­ет и це­лу­ет ее в от­вет. Рас­сла­бив пле­чи, он лишь не­одоб­ри­тель­но кач­нул го­ловой. Все про­чие в за­ле ха­отич­но ап­ло­диро­вали вне­зап­но ра­зыг­равшей­ся пе­ред ни­ми ро­ман­ти­чес­кой сцене.




По­дарок Эви­та рас­па­ковы­вала поз­же, в у­ют­ной об­ста­нов­ке ма­лень­кой квар­ти­ры на пос­леднем эта­же мно­го­этаж­ки на краю Нюр­нбер­га, из окон ко­торой от­кры­вал­ся прек­расный вид на ста­рый го­род.

— Цве­точек Но­рис из го­рода Но­рис, — она, как всег­да, по-хо­зяй­ски сбро­сила с се­бя поч­ти всю одеж­ду и рас­по­ложи­лась в пле­теном крес­ле спи­ной к ок­ну. Поч­ти без ин­те­реса она раз­во­рачи­вала слои алой кре­повой бу­маги, ста­ра­ясь ук­радкой лю­бовать­ся те­лом, не­ког­да пред­став­лявшим цен­ность лишь как эк­спо­нат ге­нети­чес­ко­го уродс­тва, ны­не вы­зыва­ющий у нее жаж­ду об­ла­дания. — Ты жи­вешь од­на?

— Эти страш­ные гу­бы все пор­тят, — Эле­оно­ра си­дела ря­дом на по­лу, вни­матель­но наб­лю­дая за тем, как паль­цы раз­ры­ва­ют бу­магу. — Но ина­че бы­ло не по­хоже на те­бя.

На­конец из-под бу­маги по­каза­лось прик­ры­тое прозрачным плас­ти­ковым кол­пачком ли­цо и вмес­те с ним на сво­боду выр­ва­лись гус­тые чер­ные куд­ри. Мас­тер­ски вплав­ленные в по­лимер­ную го­лову, они слов­но в са­мом де­ле рос­ли из нее. Стек­лянные гла­за под по­луп­рикры­тыми ве­ками взи­рали жгу­чей чер­но­той, а те­ло, иде­аль­ное в каж­дом сочленении, бы­ло оде­то в бар­хатный кам­зол, рас­ши­тый зо­лотым узо­ром из перь­ев и под­би­тый пыш­ной мно­гос­лой­ной юб­кой.

— Чер­ный ле­бедь, — объ­яви­ла Эле­оно­ра, ра­ду­ясь то­му, что, на­конец, мо­жет ска­зать это пра­виль­но.

— Вау. Чувс­твую се­бя До­ри­аном Гре­ем, — Эви­та под­ня­ла кук­лу пе­ред со­бой, рас­пра­вив ее прек­расные одеж­ды. — Прав­да, твоя па­мять ме­ня при­ук­ра­сила. Я ни­ког­да не бы­ла та­кой кра­сивой.

— Но ты смог­ла ис­пра­вить ме­ня, — она пог­ла­дила смуг­лые ру­ки, тон в тон сов­па­дав­шие с от­тенком по­лу­ор­га­ничес­ко­го плас­ти­ка, из ко­торо­го бы­ла от­ли­та кук­ла.

— Те­бе там не хо­лод­но?

— Нет, я... — она ис­пу­ган­но заж­му­рилась, ког­да Эви­та взя­ла од­но из ее за­пяс­тий и по­тяну­ла на се­бя. Стоп-сиг­нал сра­баты­вал толь­ко с дву­мя, но ир­ра­ци­ональ­ный страх чу­жих при­кос­но­вений все еще ни­куда не ис­чез пос­ле тя­желых и ту­ман­ных лет зак­лю­чения.

Ла­донь, дер­жавшая ее, бы­ла теп­лой, силь­ной и нем­но­го шер­ша­вой от ре­аген­тов. Снова рас­сла­бив­шись, Эле­оно­ра под­ня­лась на но­ги и те­перь уже са­ма, вер­нув пре­дав­шую ее уве­рен­ность, по­тяну­ла ее к се­бе, ув­ле­кая в кро­вать, слиш­ком боль­шую для нее од­ной.

Бе­реж­но от­ло­жив свою прек­расную ко­пию на жур­наль­ный сто­лик, Эви­та хищ­но улыб­ну­лась и у са­мого края наб­ро­силась на ми­ни­атюр­ную жен­щи­ну, ко­торую не­воз­можно бы­ло не же­лать.

Эле­оно­ра приняла синь­ору без те­ни соп­ро­тив­ле­ния, же­лая не борь­бы, но бли­зос­ти с той единс­твен­ной, кто доб­ро­воль­но от­дал ей то, че­го она хо­тела. Страс­тно це­луя ее гу­бы, она шла навстречу всем ее лас­кам с го­тов­ностью и лю­бопытс­твом, рас­кры­вая каж­дый учас­ток, ко­торый же­лали ис­сле­довать ее смуг­лые паль­цы.

Ма­лень­кая грудь пок­ры­валась му­раш­ка­ми, ког­да го­рячий язык жад­но об­во­дил сос­ки, а пос­ле большие губы накрывали её целиком. При­кос­но­вения шер­ша­вых ла­доней к бед­рам зас­тавля­ли проз­рачные во­лос­ки на блед­ной ко­же вста­вать ды­бом. Эви­та де­ликат­но ис­сле­дова­ла все из­вес­тные ей точ­ки и улы­балась, ког­да оче­ред­ное дви­жение вы­нуж­да­ло ее жен­щи­ну вздрог­нуть.

Она не ос­та­вила без вни­мания ни­чего, с до­тош­ностью уче­ного ощу­пав щи­колот­ки, го­лени, ко­лен­ные ча­шеч­ки, выс­ту­па­ющие кос­точки та­за, до­рож­ку во­лос и ко­леч­ко пуп­ка, пе­рес­чи­тав реб­ра и поз­вонки, ог­ла­див со всех сто­рон шею и жад­но ис­це­ловав пле­чи и клю­чицы. Ды­хание Эле­оно­ры уча­щалось, а гла­за то и де­ло за­каты­вались от не­тер­пе­ния, и тог­да она по­дава­лась впе­ред, не то в ис­пу­ге, не то в тре­бова­нии впи­ва­ясь в спи­ну синьоры ног­тя­ми и ос­тавляя на смуг­лой ко­же вос­па­лен­ные по­лосы.

Она глу­боко вдох­ну­ла и вы­дох­ну­ла сто­ном счастья, ког­да длин­ные паль­цы один за дру­гим пог­ру­зились в ее те­ло, го­товое к это­му еще го­ды на­зад пос­ле со­тен но­чей, пол­ных бес­стыд­ных фан­та­зий. Она за­куси­ла гу­бу, по­дава­ясь впе­ред, вби­рая их глуб­же, вжи­ма­ясь кли­тором в боль­шой па­лец, так­же лас­кавший ее встреч­ным ка­сани­ем.

За миг до ее раз­рядки Эви­та вы­нула паль­цы и под­тя­нула ее к се­бе, при­жав­шись к ее ло­ну сво­им. Всего от па­ры рез­ких дви­жений та­зом пе­ред гла­зами Эле­оно­ры поп­лы­ли ра­дуж­ные вол­ны, рас­сы­па­ясь по все­му те­лу фейерверками элек­три­чес­ких раз­ря­дов. Она силь­нее сжа­ла бед­ра, не же­лая разъ­еди­нять эту бла­жен­ную связь и в от­вет на это те­ло Эви­ты об­да­ло ее го­рячим со­ком.




— Кон­фе­рен­ция прод­лится еще два дня. Рас­ска­жу о сво­их но­вых про­ек­тах а­уг­мента­ции и вер­нусь, — Эви­та неп­ри­нуж­денно бол­та­ла но­гами в воз­ду­хе, от­ве­чая на зво­нок, при­шед­ший на ее на­руч­ный iWatch. — Гер­ма­ния — кра­сивое мес­то. Пол­ное ис­то­рии. Я бы не хо­тела, что­бы с ней что-то слу­чилось. Ес­ли ты по­нима­ешь, о чем я.

— Ле­бедь... — про­тяну­ла Эле­оно­ра с при­дыха­ни­ем, очер­чи­вая ед­ва раз­ли­чимый кон­тур боль­шой та­ту­иров­ки на ее спи­не. — Я хо­чу та­кого же.

— Да, ра­зуме­ет­ся, не все за­висит от те­бя, — синьора раз­дра­жен­но жес­ти­кули­рова­ла, хо­тя и зна­ла, что суп­руг не мог ее ви­деть. Не дол­жен был. — Тем бо­лее, ты дол­жен быть ос­то­рож­нее. Мы мо­жем по­терять боль­ше, чем за­рабо­тать.

— Чер­ный-чер­ный ле­бедь. А я бе­лая-бе­лая, — она за­рылась ли­цом в гус­тые чер­ные куд­ри — то единс­твен­ное, в чем Эви­та ни­чуть не от­ли­чалась от сво­ей по­лимер­ной ко­пии. — Я сделаю тебе ещё одну себя, чтобы всегда быть рядом.

— Го­раций! Где твое ра­цио? Ты хоть пред­став­ля­ешь, нас­коль­ко силь­но от­ли­ча­ет­ся гло­баль­ная вой­на от мел­ких сты­чек, ко­торые ты под­держи­ва­ешь?

— Ты бу­дешь хра­нить мне вер­ность? — про­шеп­та­ла она, на­щупав гу­бами кра­ешек уха.

— Ай! — Эви­та дер­ну­лась от нее и хлоп­ну­ла ла­донью по ча­сам, пре­рывая зво­нок. — Нет ко­неч­но! Что за вздор? — от­ве­тила синьора, со сме­хом вы­путы­вая свои во­лосы из во­лос Эле­оно­ры. — Я за­мужем и жен­щин у ме­ня бы­ли и будут ещё де­сят­ки.

Од­на­ко Эле­оно­ре не бы­ло смеш­но. На блед­ное ли­цо слов­но упа­ла тень, зас­та­вив скри­вить­ся тон­кие гу­бы.

— Я унич­то­жу каж­до­го, кто к те­бе при­кос­нется. Ты моя.

— Не пор­ти мне нас­тро­ение, Но­рис, — Эви­та взя­ла ее ще­ки в ла­дони. — На сле­ду­ющие два дня я точ­но пол­ностью твоя.



Декабрь 2083

— Кон­фликт Вос­точной Эк­спан­сии с Объ­еди­нен­ной Ев­ро­пой на гра­нице Кип­ра дав­но пе­рес­тал быть ло­каль­ной проб­ле­мой и гро­зит обер­нуть­ся гло­баль­ной ка­тас­тро­фой. По дан­ным спут­ни­ковой раз­ведки Ки­тай ор­га­низо­вал мас­со­вое про­из­водс­тво че­лове­копо­доб­ных ро­ботов не­из­вес­тно­го наз­на­чения. Под­робнос­ти вы­яс­ня­ют­ся. Пре­зидент Со­еди­нен­ных Шта­тов Мар­га­рет Джонс по­ка пред­по­чита­ет воз­держи­вать­ся от ком­мента­ри­ев. Как дол­го это бу­дет про­дол­жать­ся — не­из­вес­тно. Так­же ос­та­ет­ся не­яс­но, ка­кую сто­рону в кон­флик­те зай­мут стра­ны Ла­тин­ской Аме­рики.

— Мне это не нра­вит­ся, — Эви­та сбро­сила тле­ющий мунд­штук в пе­репол­ненную пе­пель­ни­цу и по­тяну­лась к бо­калу ви­на. — Хо­тела бы я при­думы­вать ре­чи для но­вос­тей. Что­бы они сбы­вались. Обя­затель­но, — она при­под­ня­ла бо­кал пе­ред со­бой и сде­лала не­боль­шой гло­ток. — Да­мы и гос­по­да! В ми­ре все хо­рошо! Да­вай­те пос­лу­ша­ем Мо­цар­та? Или... Бет­хо­вена?

— Те­перь ты по­нима­ешь, по­чему сей­час нам нель­зя за­водить де­тей? — синьор Ро­миро, поч­ти пол­ностью по­лысев­ший за пос­ледние го­ды, не рас­те­рял уве­рен­ности и оба­яния и вот-вот го­тов был раз­ра­зить­ся оче­ред­ной лжи­вой, но вдох­новля­ющей речью. — Твой ум ну­жен мне яс­ным как ни­ког­да, а не за­битый ро­дами и кор­мле­ни­ем!

— Ес­ли бы мне не ме­шали эти заж­равши­еся эти­ки, я бы про­дол­жи­ла эк­спе­римент по соз­да­нию ис­кусс­твен­но­го че­лове­ка и мог­ла бы иметь де­тей не из­де­ва­ясь над сво­им те­лом! Я ста­рею, Го­раций! — прок­ри­чала она поч­ти в ис­те­рике.

— Что та­кое? Оче­ред­ная шлю­ха те­бе не пе­рез­во­нила?

— Семь тру­пов, об­гло­дан­ных до костей, — синьора зак­ры­ла гла­за, вспом­нив кра­соч­ные фо­то, про­демонс­три­рован­ные сле­дова­телем. — Еще трид­цать про­пали без вес­ти. Это бу­дет трид­цать пер­вая.

— От­ку­да ты зна­ешь?

— Кук­лы. На мес­те каж­дой жер­твы.

— Вро­де той па­ры, что си­дит на книж­ной пол­ке? — синьор Ро­миро под­нял гла­за ту­да, где иг­ри­во об­ни­мались по­лимер­ные де­вы-ле­беди, поч­ти не из­ме­нив­ши­еся со вре­мени их соз­да­ния.

— Это ее кук­лы. Все они — ее кук­лы.




Бри­финг по пред­ва­ритель­ной во­ен­ной так­ти­ке дол­жен был уже на­чать­ся, од­на­ко обя­зан­ный вес­ти его ли­дер кон­церна Southern до сих пор не по­явил­ся. Пред­ста­вите­ли Пен­та­гона и ка­пита­ны ВВС Ар­генти­ны, при­быв­шие за­ранее, нер­вно пос­ту­кива­ли паль­ца­ми по сто­лу, бро­сая уко­риз­ненные взгля­ды на Эви­ту, те­ребив­шую пад с за­готов­ленной речью, ко­торую синьор Ро­миро еще да­же не чи­тал.

В ней бы­ло все. Все что она не хо­тела бы знать, но дол­жна бы­ла, как единс­твен­ный нас­то­ящий пре­ем­ник его запу­тан­ной се­ти, раз­верну­той под рас­ша­тав­шимся ми­ром. Ко­ор­ди­наты бун­ке­ров и под­земных тун­не­лей, ко­ды дос­ту­па к ядер­ным ра­кетам, па­роли ак­ти­вации спря­тан­ных во ль­дах ки­бор­гов и схе­мы соз­данных спе­ци­аль­но для них мо­биль­ных ла­зер­ных пу­шек. Здесь же бы­ли дан­ные о нас­то­ящей чис­леннос­ти ар­мии Ки­тая, стра­теги­чес­кие це­ли на тер­ри­тории Вос­точной Эк­спан­сии и Рос­сий­ской Фе­дера­ции и ра­ди­опо­зыв­ные всех бо­евых под­разде­лений, имев­шихся в рас­по­ряже­нии со­юза, ко­торый дол­жен был быть соз­дан в этой ком­на­те.

— Вы мо­жете на­чать без не­го? Вы же за­чем-то приш­ли. Вам есть, что ска­зать, вер­но, мэм?

Эви­та опус­ти­ла ве­ки и сде­лала глу­бокий вздох. При­сутс­тву­ющие бы­ли сов­сем не по­хожи на лю­дей, уме­ющих слу­шать. А еще мень­ше — на уме­ющих слу­шать жен­щи­ну. Кра­сивую, несмот­ря на воз­раст. Она не­доволь­но по­кача­ла го­ловой, на­де­ясь зво­ном се­рег и блес­ком дра­гоцен­ностей вы­иг­рать се­бе еще хо­тя бы па­ру ми­нут.

Ее iWatch раз­лил по хму­рому по­меще­нию пе­чаль­ную ме­лодию звон­ка. Ли­ца во­ен­ных ста­ли нап­ря­жен­нее, но она поз­во­лила се­бе от­ве­тить — их раз­дра­жение итак уже дос­та­вало ей до щи­коло­ток.

— Да? Что... — ее гла­за от­кры­лись на пол­ную ши­рину и на мгно­вение пе­рес­та­ли ви­деть. Она вы­пус­ти­ла из рук пад и он с шу­мом сос­коль­знул на пол по пыш­ным юб­кам.

— В чем де­ло, синьора Синье?

— Нач­нем, гос­по­да, — ее го­лос дрог­нул, но че­рез мгно­вение сно­ва стал твер­дым. Твер­же, чем рань­ше. — Мой муж не при­дет.




Несмот­ря на нас­то­яние сле­дова­теля, синьора Синье от­ка­залась от до­пол­ни­тель­ной за­щиты. Кро­вавый след, тя­нув­ший­ся за ней с тех пор, как Эле­оно­ра на­чала мстить ей за не­вер­ность, дол­жен был быть ос­та­нов­лен, и ино­го спо­соба быть не мог­ло. И сей­час, за­вер­шив мис­сию по­кой­но­го му­жа, она за­сыпа­ла спо­кой­но каж­дую ночь, го­товая встре­тить свою судь­бу.

Она не уди­вилась, оч­нувшись не там, где зас­ну­ла. Лишь дер­ну­лась и убе­дилась, что ее ру­ки креп­ко при­вяза­ны к пруть­ям же­лез­ной кро­вати. На ее соз­на­ние на­валил­ся тя­желый ту­ман, из че­го она сде­лала вы­вод, что на­ходи­лась под нар­ко­зом. Фан­томная боль тя­нула вни­зу жи­вота и Эви­та ста­ралась не ду­мать о ее возможных при­чинах.

— Те­бе прос­то нра­вит­ся уби­вать, Но­рис. Ле­чить те­бя не бы­ло ни­како­го смыс­ла, — ска­зала она в пус­то­ту. — Жес­то­кость и кро­вожад­ность не за­ложе­ны в ге­нах. Ли­бо они есть, ли­бо их нет. Ты — са­мо зло. Зло, в чь­ем боль­ном моз­гу про­изош­ла фик­са­ция на мо­ей лич­ности.

— Я ис­пра­вила их, — го­лова, об­рамлен­ная светлым нимбом во­лос, по­яви­лась в пят­не све­та пря­мо пе­ред ней. Эле­оно­ра бы­ла в бе­лом — и на бе­лом от­четли­во бы­ли вид­ны брыз­ги кро­ви. — Мой чер­ный ле­бедь дос­то­ин лишь со­вер­шенс­тва. Ты ис­пра­вила ме­ня. Я — иде­ал.

— Я ду­мала, что ты ум­нее, — Эви­та еще раз про­вери­ла пу­ты. На вто­рую по­пыт­ку сколь­зкая ве­рев­ка чуть по­далась. — Че­ловек — всег­да че­ловек. А­уг­мент ли, го­мун­кул ли, ди­тя ли по­роч­ной свя­зи. Всем нам Гос­подь дал ра­зум и ду­шу.

— Иде­алу не нуж­на ду­ша, — Эле­оно­ра дер­ну­ла го­ловой, поч­ти так­же, как ког­да-то дав­но, ког­да ее те­ло поч­ти не зна­ло иных дви­жений.

— Без нее он бу­дет пус­тым. Твои кук­лы так­ же иде­аль­ны, как и пус­ты. В них нет жизни! Нет того, что ты у них забрала!

Эле­оно­ра сно­ва по­кину­ла пят­но све­та и вер­ну­лась в не­го с кук­лой в ру­ках. Эви­та ус­пе­ла ос­ла­бить пу­ты нас­толь­ко, что ру­ки ее мог­ли выс­коль­знуть в лю­бой мо­мент, но она меш­ка­ла, же­лая дос­лу­шать песнь бе­зумия до кон­ца.

— Это Адам, — но­ги кук­лы опус­ти­лись на ее жи­вот и ту­пая боль в нем пе­рес­та­ла быть приз­рачной. — Я сде­лала его по­хожим на нас. Он не иде­ален, но очень кра­сив. Да­же с этим ог­ромны­ми гу­бами. — Эле­оно­ра лас­ко­во пог­ла­дила кук­лу по свет­лым во­лосам. — Я хо­чу, что­бы ты соз­да­ла его. Наполнила жизнью. Я знаю, ты мо­жешь!

— Что ты со мной сде­лала? — Эви­та заж­му­рилась, чувс­твуя под­сту­па­ющую от на­рас­та­ющей бо­ли тош­но­ту.

— Все­го лишь от­ре­зала те­бе до­рогу на­зад. Ведь ты так хотела детей, — она от­пусти­ла кук­лу, и та без­жизнен­но упа­ла на грудь синьоры, вы­бив из нее ко­рот­кий бо­лез­ненный стон.

Соз­на­ние про­яс­ня­лось. Тя­жело ды­ша, Эви­та сле­дила за дви­жени­ями сво­ей прес­ле­дова­тель­ни­цы. Эле­оно­ра по­вер­ну­ла го­лову в сто­рону в оче­ред­ном ос­та­точ­ном прис­ту­пе рас­се­ян­ности и этот мо­мент был приз­нан иде­аль­ным. Что­бы ос­во­бодить­ся. Что­бы схва­тить ее за сви­сав­шие плеть­ми ру­ки и стис­нуть за­пястья.




Эле­оно­ра вжи­малась в угол мяг­кой ком­на­ты, ни­как не ре­аги­руя на про­ис­хо­дящее вок­руг нее. Эви­та наб­лю­дала за ней че­рез тя­желую ре­шет­ку. Ей приш­лось сме­нить от­кро­вен­ные платья на стро­гий чер­ный кос­тюм, и лишь не­из­менные зо­лотые ук­ра­шения про­дол­жа­ли за­яв­лять о ее без­гра­нич­ной внут­ренней сво­боде.

— Под­держать рус­ских? Да ни за что! Пусть са­ми раз­гре­ба­ют свое дерь­мо с ки­тай­ца­ми! Что? Ядер­ная ата­ка на Шта­ты? Нет, я не ве­рю, что они нас­толь­ко иди­оты! — кри­чала она в iWatch, зная, что ни­кому из на­качан­ных ней­ро­леп­ти­ками уз­ни­ков тюрь­мы для ду­шев­но­боль­ных не мо­гут быть ин­те­рес­ны ее пе­рего­воры. — Мое твер­дое нет! Я не ве­рю в их адек­ватность ни в од­ном из слу­ча­ев, а нам нель­зя раз­бра­сывать­ся ре­сур­са­ми!

Мыс­ленно от­клю­чив­шись от лив­шихся в бес­про­вод­ной на­уш­ник от­че­тов, она вы­нула из-под по­лы пид­жа­ка кук­лу, за­пеле­нован­ную в зе­леный свер­ток.

— Я при­нес­ла те­бе кое-что, — об­ра­тилась она к уз­ни­це, про­совы­вая свой ма­лень­кий дар меж­ду ре­шеток. — Что­бы ни один из ле­бедей не был оди­нок. Бе­лый — всег­да со мной. Чер­ный — всег­да с то­бой.

Эле­оно­ра мед­ленно по­вер­ну­ла го­лову на го­лос. Гла­за цве­та ста­ли, на­чина­ющей ржа­веть — имен­но так она опи­сала их у собс­твен­ной ко­пии, и имен­но та­кими они бы­ли сей­час — стек­лянны­ми, пус­ты­ми и без­жизнен­ны­ми.

— Я обя­затель­но соз­дам Ада­ма. Ког­да за­кон­чится вой­на. Быть мо­жет, да­же по­кажу его те­бе, — синьора ус­та­ло улыб­ну­лась сво­им мыс­лям, но тут же пом­рачне­ла, уто­нув во­об­ра­жени­ем в кар­ти­нах слиш­ком мрач­ных. — Про­щай, Но­рис. Я не бу­ду ску­чать.

За­дер­жавшись на ли­це Эле­оно­ры еще на нес­коль­ко се­кунд, она раз­верну­лась и пош­ла прочь из тюрь­мы, гром­ко сту­ча каб­лу­ками.

— Ко­рея? Они са­ми заг­ры­зут друг дру­га. Се­вер не дол­жен про­тянуть дол­го, их под­ко­сила на­ша эпи­демия. Не тро­гай­те япон­цев! Пус­кай плы­вут хоть к чер­ту на ро­га со сво­ей па­раной­ей!..

Как толь­ко стих го­лос и стук ша­гов, Эле­оно­ра рез­ко под­пол­зла на се­реди­ну мяг­кой ком­на­ты и жад­но при­жала к се­бе свер­ток. И так и зас­ты­ла в не­мом ожи­дании обе­щан­но­го воз­вра­щения.

Но ему не суж­де­но бы­ло слу­чить­ся. Все­го лишь спус­тя не­делю ядер­ный взрыв обор­вал жизнь все­го Сан-Фран­циско, и вмес­те с дру­гими уз­ни­ки тюрь­мы сги­нули в ра­ди­оак­тивном сне.