Не слышно её шагов — Дева просто ощущает спиной её присутствие, чувствует, как по спине бегают мурашки от пристального взгляда. Она приближается, как неумолимый рок, как гончая, вставшая на след.
— Закрой глаза, — произносит она спокойно и ровно, и её голос — будто эхо голоса самой Девы, только холоднее и твёрже, как грани льда в сравнении с текущей водой.
Дева послушно закрывает глаза и, не сдержавшись, нервно шепчет:
— Накажешь меня?
— Я не разрешала тебе говорить! — со звоном сталкиваются льдинки. Дева вздрагивает от ощутимого хлопка по ягодицам и плотно сжимает губы, чтобы больше ничего не сказать.
Не слышно её шагов, нет шелеста одежды или звука дыхания. Дева ждёт её действий, морозное предвкушение прокатывается по телу, щекочет живот и заставляет твердеть соски. Что она придумает на этот раз?
— Расставь ноги на ширину плеч, — командует она. Голос доносится из-за спины — похоже, что она стоит в паре шагов позади. А когда Дева выполняет приказ, добавляет: — Наклонись. Спина прямая, руки упёрты в колени. Да, вот так.
Дева дышит глубоко и часто — шнуровка корсета вдруг кажется слишком тугой, мешает, сковывает. Хочется избавиться от неё поскорее, но ей не позволено просить.
Она обходит её кругом, отмечает случайными касаниями: бедро над краем чулка, предплечье, шея, губы — полированный ноготь продавливает нежную кожу. Потом неспешно, будто нехотя, снимает с Девы фартук, расстёгивает и спускает с плеч блузку, добираясь до корсета. Задумчиво теребит шнуровку, распускает верхний узел; Деве душно и жарко до головокружения, а она вдруг тянет атласный шнур, делая корсет ещё туже.
— Ни звука, — шепчет она, поглаживая Деву между лопаток тонкими холодными пальцами. Сдвигает и так почти ничего не прикрывающую юбку, стягивает вниз, до середины бедра, кружевные трусики.
Со звонким шлепком узкая жёсткая ладонь опускается на правую ягодицу. Правая-левая-правая и вдруг снова правая — не угадать ритм; то сильнее, то слабее удары, и иногда, царапая, задевают кожу длинные ногти.
Тело горит, и Дева хочет — умирает-как-хочет — прикосновений холодных пальцев, но вместо них ягодицы перечерчивает резкий, жгучий удар. Тонкая полоска болезненного жара — наверное, розга или стек. Дева закусывает губу, чтобы не стонать — ни звука! — сдерживает дрожь и чувствует, как мокро между ног: наверное, капает на полуспущенные трусики.
Она медленно проводит подушечками пальцев вдоль оставленного розгой следа: Дева как наяву представляет узкую яркую линию покрасневшей кожи на фоне порозовевших ягодиц. Второй удар ложится накрест, симметрично — она любит гармонию, изысканную красоту прямых линий и трепещущего тела. Дева как будто видит себя со стороны и задыхается не от туго затянутого корсета, а от желания, которое, кажется, вязко льётся по венам вместо крови.
А она наконец дотрагивается до Девы там, где та хочет; холодные касания проникают в жаркую глубину, Дева из последних сил сдерживает стоны и дёргает бёдрами, чтобы получить разрядку, пока она не передумала.
Оргазм накатывает душной волной, похожей на судорогу и почти болезненной. Дева опускается на землю — ноги не держат, — и обтирает влажные пальцы о край чулка.
Всё это — в её голове. Но иногда Дева гадает, что будет, если она выберется наружу.