В книжном магазине пахнет тобой. Потому что ты пахнешь книгами и кукурузой, и третьего не дано.
Я прогуливаюсь мимо полок. Я уже купила новый роман Гавальды (она любит, когда русские склоняют её фамилию). Разве можно было не купить Гавальду, разве можно было не купить роман с названием «Ян»?
Я уже всё купила и всё посмотрела.
И напоследок я захожу в тот уголок, где продаются самые редкие подарочные издания и книги по искусству. К тем полкам, у которых мы с тобой стояли когда-то.
Когда это было, два или три года назад? Я не помню. У меня всегда была ужасная память на даты.
Мы стояли, и ты рассматривала потрясающий альбом по рисованию тела. Все эпохи живописи в одном альбоме. Эстетика ню. Но больше всё же именно натуралистичности, почти возрождение, почти… «Красивый, но не слишком информативный», - сказала ты.
Ты смотрела, оценивала, а я не знала, куда прятать глаза со стыда. Потому что на картинках были слишком натурально изображены слишком красивые женские тела.
Ты тогда его всё-таки купила. Мы тогда купила так много книг, что мне выдали скидочную карту. Кто же оплатил этот альбом? Ты или я?
Ты с легкостью принимала мои подарки. Но альбом, кажется, всё-таки ты оплатила сама.
Сейчас я стою на том же месте, и мне грустно. Тонкой нежной грустью до лёгкого болезненного щипания в глазах. О чём я жалею? О тебе? Обо мне? О нашей дружбе? О своей невинности?
Девочка, краснеющая вся разом и прячущая глаза от обнажённых картинок, страшно далека от меня теперешней, перечитавшей кучу лёгкого чтива с рейтингом NC-17. Но так ли далека та-она-я на самом деле?
Стой мы сейчас всё так же на том же месте, чтобы я делала? Всё так же отводила бы глаза. Пусть я выросла, пусть нет того всеохватывающего стыда тотальной невинности. Я всё так же прятала бы глаза, потому что рядом стояла бы ты. Потому что ты была мне близка тогда настолько, что это косвенно заденет и сейчас.
Эта стыдливость близости души ничего общего не имеет с телесным. Так можно стесняться только самого близкого тебе человека. Говорят, когда люди становятся ближе стыд уходит. Я думаю это неверно. Именно самого близкого, близкородственного, родного душой, с которым сроднился, ты и стесняешься. В этом вся нежность к нему, всё желание быть для него самым лучшим, все эти стихи, песни и весь мир к ногам – всё это в опущенных ресницах. Когда ты перестаёшь стараться быть самым лучшим, чтобы быть самым достойным прекрасного человека рядом с тобой, самого себя, и своего чувства, тогда ты и перестаёшь любить. Любовь убивает не ненависть, а равнодушие.

На память о тебе мне осталась несмываемая татуировка под кожей: «Выбирай равных себе или тех, кто ниже. Но никогда тех, кто выше, хотя бы на одну ступеньку». Чтобы смотреть вверх, приходиться запрокидывать голову, и она может закружиться. Если слишком долго смотреть на яркий свет, начинают болеть глаза.
Что останется тебе на память обо мне? Надеюсь, что мои сказки, те, где у тебя десять детей. Да, я смею надеяться, что я смогла подарить тебе «целый мир и коньки в придачу». Я любила делать тебе подарки.
Да. Я надеюсь, что я смогла возродить в тебе всё то, что ты во мне уничтожила.

P.S. И самое чудесное найти человека, в которого можно стесняться, который просто обнимет тебя, вместе со всеми твоими комплексами, мозгошмыгами и Нарнией в шкафу. Для него ты всегда будешь лучшим, поэтому именно для него тебе захочется стараться.