На первом свидании вы можете покатать девушку на каруселях, аттракционах, верблюде, — пишут на одном из этих "мужских" сайтов. А если совсем нет денег, с невозмутимым лицом прокатите её на качелях у дома или на метро.

Но у нас, конечно же, не свидание. Я просто однажды заправляю за её ухо прядь этих коротких чёрных волос.

— Так гораздо лучше, — говорю я. И не дай бог задержать пальцы на щеке чуть дольше положенного, не дай бог не по-дружески посмотреть в глаза. Вложить в слова какой-то тайный смысл.

А потом она предлагает мне прогуляться. Не я, заметьте. Мы крадёмся между девятиэтажек, как по пустынным дорожкам парка. Ледяной ветер дует нам в спину. И я начинаю понимать смысл фразы "каменные джунгли". А ещё это новомодное слово — "френдзона".

Где-то я читала, что у шведов радиус личного пространства — три метра. Она, идущая рядом со мной, уж точно не из этой холодной скандинавской страны, но я всё равно боюсь сократить расстояние. Задеть плечом её плечо, случайно. Или просто рукавом синтетической блузки её шерстяной свитер. Чтобы между нами пролетели электрические брызги — искры, миниатюрные молнии — недопустимо. Вдохнуть шлейф её духов — нельзя, запрещено.

О, этот выматывающий страх засмеяться слишком громко, потерять контроль над собой, чем-то смутить её. А ведь хочется просто приблизиться, просто обнять. Хочется танцевать.

И я зову её на дискотеку. Завтра в семь.

— Звыняй, не танцую, — смеётся она. — У меня одна нога короче другой.

Она говорит:
— Я стесняюсь большого скопления народу. Меня мама ждёт домой пораньше, у неё день рождения.

Ну, давай, ещё причину.

— Брат запретил мне ходить по клубам.

***
Когда вы на школьных уроках геометрии проходили окружность и касательную, вам не говорили, что это, на самом деле, очень личное? Прикосновение, всё такое... И мне не говорили, я сама выдумала.

Но, знаете ли, за один вечер можно полюбить подземку. Уже давно не час пик, но нас всё ещё прижимает друг к другу. Случайно. Чёртова толпа, о да.

И я совсем не причём. Мы просто так, по-дружески, сорвались с места и едем куда-то. Совсем неважно, куда. Прокати её на метро, — писали на "мужском" сайте.

... Её грудь вздымается с каждым вздохом, её бедро касается моего. Наши руки цепляются друг за друга. Это было бы почти эротично, если бы я сама всё не портила. Бесконечные шуточки про общих знакомых. Истеричный смех, от которого уже сводит челюсть.

Говорят, смех — защитная реакция организма. Но от кого мне защищаться? От неё?

Толпа выходит и оставляет нас в вагоне практически одних. Если совсем нет денег, прокати её на метро. Ну вот и что мне теперь делать?

Когда мы только опускались под землю — чёрт, как пафосно звучит — в переходе сидел музыкант. Ну, знаете таких: с бородой, в бесформенном свитере и с разбитой гитарой.

Он пел "Восьмиклассницу" Цоя. И "Smells Like Teen Spirit" Кобейна. А ещё что-то из Гражданской Обороны. Что-то такое, за что денег обычно не подают.

"Винтовка это праздник..."

А вообще всё это ровным счётом ничего не значит. Не знаю, почему я об этом вспоминаю прямо сейчас, когда она напротив меня, так близко, что её волосы попадали бы мне, простите, в рот, будь они хоть чуточку подлиннее.

Каждая фраза должна играть на сюжет, — пишут в пособиях для молодых бездарностей. Но это не книга, это жизнь. Она не похожа на "Войну и мир". И на "Великого Гэтсби". Разве что на чокнутые произведения Паланика, ну, совсем немножко.

И это тоже ничего не значит. Последние пару абзацев можно запросто вычеркнуть из этого рассказа. Две жирных линии крест-накрест. Ну или Backspace.

***
Расплачиваясь за два билета, я сполна осознаю понятие "нищеброд". И ведь всё ради того, чтобы сидеть с ней рядом, на соседних креслах, чтобы наши локти, лёжа на одном подлокотнике, случайно соприкасались в темноте. Какая интимность.

Два билета на фильм, который хочу посмотреть не я. На последний ряд. Чтобы при поцелуе Китнисс и Пита смотреть на парочки вокруг и не иметь возможности даже взглянуть на неё, сидящую рядом с тобой.

Не выдать себя взглядом. Мы ведь подруги. Подруги, да? Ну конечно, подруги. Уж не знаю, как мне хватило смелости заправить эту её вечно выбивающуюся прядь.

Потом мы будем обсуждать героев, и я никогда не скажу, что Китнисс — та ещё сука. И ни в коем случае не оброню мимоходом фразу: "Может, поговорим о чём-нибудь другом?" Потому что тогда она начнёт говорить о "Сумерках". Или о новой модели "Найков". Или, что ещё хуже, о распродаже в магазине шмоток.

Хотя, признаюсь, я сама люблю шмотки с распродаж. Скидка двадцать пять процентов. Тридцать пять. Вторая вещь, помеченная жёлтым кружочком, в подарок. Ого, семьдесят пять процентов!

Мы, как сказал бы, наверное, Паланик, дети потребления. Но это тоже неважно.

Мне плевать, тушью какой марки накрашены её ресницы. Ресницы, обрамляющие эти глаза непонятного тёмного цвета. Глубокие, бесконечно родные, хоть и не мои. Мы сидим за столиком в кафе, и её колени почти касаются моих.

Вы знаете, что такое счастье?

***
Я хочу рассказать про свой первый поцелуй. Про то, как в летнем лагере внезапно вырубился свет. Про чужие губы, сухие, обветренные, но мягкие. Девчачьи. Про ощущения, которых толком и не было. Всё так быстро и так банально. Лучшая подруга. Неловкие движения, блестящие глаза. Вкус жвачки. Арбузный Orbit.

Я хочу рассказать про свой первый поцелуй. Но не буду.

***
А ещё можно прокатиться на лодке, — пишут на том сайте. Озеро, вёсла, вокруг лес — что может быть романтичнее?

Но для начала мы едим шашлыки. Жёсткое мясо, застревающее в зубах. С чесночным соусом. С дерьмовым пивом, от которого может случиться отрыжка. Простите за эти мерзости, но что ещё мне остаётся?

Какая гарантия? Жалко, в страховых компаниях нет страховки от собственной глупости. Потому что жующая шашлык, моя персональная френдзона нравится мне ещё больше. Её короткие волосы отрасли. Это тонкий намёк на то, что я — бесхребетное создание, уже месяц не способное ничего сделать. Но легко сказать: "Прояви инициативу". Трудно даже посмотреть ей в глаза "другим" взглядом.

И вот мы отталкиваем лодку от берега. Сидим близко-близко, синхронно гребём, и наши вёсла — нет, не руки, увы — ударяются друг о друга. Плеск воды — как самая душераздирающая мелодия.

Смотрели "Малхолланд Драйв"? Где под песню плакальщицы из Лос-Анжелеса героини рыдают в объятиях друг друга?

Я тоже так хочу. И вот — опасное ощущение — мне кажется, что этот момент — тот самый. Как будто это совсем и не трудно. Ты просто перестаёшь грести и говоришь всё, что думаешь, всё, что на душе. Под плеск воды, под шум ветра в кронах деревьев. Под дымок жарящихся шашлыков на том берегу.

Я наклоняюсь к ней. Она наклоняется ко мне. Но мы, конечно же, не целуемся.

Мы ведь просто подруги. Да и это даже не свидание. Какое, чёрт возьми, свидание?!