Как жаль, что на бумаге не слышно чужого голоса. Ты читаешь, будто слушаешь своего собеседника, но голос его представляешь совершенно другим, далеким от его настоящего голоса, чужим.
У меня немного грубый голос с хрипотцой от сигарет. Но Нежная заявляет, что голос красивый, даже женственный, по-своему мягкий. Что ж, поверю ей в который раз.

***

- Цыпочка! А ну пошевеливайся! Я кому сказал! Вставай, шлюшка! Вставай и работать!

Господи, как же голова раскалывается. Да какой тут Господи уже, один черт. Поднимаюсь с холодного кафеля, а чья-то грубая рука хватает меня за волосы. Очень грубо.

- Посмотри, какую я девочку нашел! - насмешливая фраза со стороны.

- А девочка умеет слушаться? Пошевеливайся, сука. - удар по лицу. Кажется, тушь потекла.

Стою на коленях в полумраке какого-то грязного сортира и облизываю чей-то мерзкий хер. Еще один, более сильный удар в бок заставляет работать. Похоже, их здесь несколько.
Заставляют меня встать на четвереньки, какая-то мразь снова притягивает за волосы к своему паху, а чужая, холодная рука сдирает мою юбочку и белье. Холодно.

Резкая боль пронзает тело, сегодня я ничего не хочу, приходится только скулить от ненависти. Говорят, шлюхи имеют свойство влюбляться в своих клиентов. Так вот я вам скажу, что никогда.
Врать своей жене, стремиться к достатку и уважению в обществе, а ночами снимать животных. Немытых, искалеченных сук вроде меня.

Через полчаса все кончено. Порванные чулки, стекающая по лицу вязкая мерзость, боль внизу живота и тушь снова течет.
Я не плачу, я разучилась. Она сама по себе течет, качество дерьмовое.
Подняться. Мне нужно подняться и продолжить существовать. Если для одних людей есть свет, то кто-то обязательно должен жить во тьме. Например, сидеть в темном вонючем сортире и пытаться найти наличку. Забрали. Все тело и все до единого доллара. Мрази.

***

- Мама! Мам... Ну, мамочка, ну куда же ты? - мне лет пять. Это нелепое зеленое платьице и кудряшки. Я помню.
Мама красивая. Но несчастная. Так бабушка говорит.

-Как куда? - вечно деловой игривый голос я запомнила на всю жизнь - Работать. Работать, Тань.

И снова раздражение. Когда пятилетняя дочь тебя раздражает больше, чем недавно бросивший хахаль, то кем вырастет та самая дочь?

-А что, на работе есть кровати? - улыбаюсь.
Натянутая улыбка, последняя надежда удержать мать. Она никогда не приходит на ночь. Обидно до жути.

-Вот глупая. Кровать есть и все есть, - мать тоже улыбается, припудриваясь - Мать! Мать, я пойду!

Бабушка спускается в прихожую, а мамы след простыл. Смотрю в зеркало, чуть прищурившись, пытаясь подавить отвратительный комок в горле.

-Ну, что стоишь? Работать мама пошла, работать, - мягко уверяет бабушка, чуть слышно вздохнув.

Половина пятого утра. Мы обе снова не можем заснуть, частая обоюдная бессонница. Приобнимаешь меня, делая глоток из моей чашки и снова возвращаешь ее мне. Медленно куришь, иногда облизывая губы. Красивая.

- Светает, - замечу тихо, взяв Нежную за руку, задержав взгляд на длинных тонких пальцах, изящном запястье. Ты никогда не заметишь очарование своих рук.

- Фонари погасли, - словно продолжает мои мысли Нежная, с легкой ухмылкой смотря вдаль.

***

- Ты самая дешевая шавка, которая у меня была! - голос, пропитанный ядом.

Он выглядит как человек, но иногда мне кажется, что внутри него ненавистный и больной Зверь. Дикое животное.
Стою, придерживаясь за стену, только и думаю о том, как хочу есть. Зверь второй день не давал мне и крошки, а выпросить денег даже речи не шло, они не имеют никакого отношения ко мне. Я их заработала прошлой ночью, в очередной раз продав то, что осталось от меня.

- Упустить такого папика! Лала! Ты всю жизнь будешь отрабатывать все деньги, что я трачу на тебя, сучка, - прижимает меня к стене и я невольно отвожу взгляд, не умею смотреть в ледяные, гадкие глазенки напротив.

- Поняла меня? - рычит, отвесив мне удар по щеке.
Сразу же отпускает и отходит на пару шагов. Будто я наброшусь на него. Знает же, что мы оба в клетке. Каждый в своей.

- Да, - киваю, пошатнувшись. Сил нет.

- Через час тебя будет ждать один папик. Приведи в порядок себя, Лала. Глядя на тебя, мне блевать хочется, - бросает с ядовитой ухмылкой.

Как бы не было трудно, я тоже улыбаюсь. Уже несколько лет пытаюсь выработать эту дерзкую ухмылку, научится смотреть в глаза Зверю.

- Может быть, потому что у тебя некоторые проблемы? - негромко спрашиваю, нарочно проводя рукой по бедру.
О да, мы оба знаем, что он не может взять ни одну женщину, будь то шлюха или офисная крыса. В постели все равны.

- Шлюха... Дешевая вокзальная шлюха. За тебя и копейки не дадут, ты никому на хер не нужна, дерьмо, - весело бросает в ответ, чуть помедлив.
В глазах мелькнул острый комплекс неполноценности. Да. Этой искры мне хватит, чтобы продолжить существовать. И сразу же выходит из комнаты, не выдержав.

Я уже не могу улыбаться, Зверь в очередной раз говорил правду. Да нет, за меня дадут больше копейки. Смотрю в маленькое зеркало на стене. В отражении кто-то чужой. Не я, не такая, какой себя представляла. Красивая обертка, только макияж подправить. Живем.

Плохо, когда ты помойная шваль и никому не нужна. Еще хуже, когда ты даже самой себе не нужна.

- Я тебе что сказала? А ну, иди сюда! Быстро подошла ко мне, дурочка! - раздраженный голос матери, я не могу не подчиниться ему.

- Мам... Мне страшно... Я дна почти не достаю, - боязливо произношу, все же делая шаг вперед.

Мне десять. Мать забрала меня на две недели. Каникулы, Черное море. Я не умею плавать, а она учит.

- Быстро подошла ко мне, идиотка, - шипит, боится, что кто-нибудь услышит. Репутация нещадно страдает. Тянет меня за руку к себе.
Сегодня штиль, но вода уже достает мне почти до шеи, в то время как матери она по плечу.

- Не надо, мам... Я у берега лучше, - собственный писклявый голосок застрял в памяти.

Страшно, невыносимо страшно. Вода теперь такая холодная, кажется, дна не существует.

- Давай же... Плыви, я поддержу, - властный приказной тон заставляет меня барахтаться в воде изо всех сил. Я учусь плавать от страха побоев мамы, мне хватило подзатыльников пару дней подряд за оценку по математике.
Тогда мне казалось, что она хочет меня утопить. Детские глупости, но мне все еще верится в это.

- Тише... Я рядом и никуда не уйду, - твой тихий голос заставляет меня лечь на мягкую постель, пусть твои руки и немного толкают меня.
Нависаешь сверху, целуешь в губы. Нежная такая только со мной. Отвечаю тебе, прижимаясь еще ближе, хватаясь за каждую незримую спасительную соломинку, возможность стать частью тебя. Невольно дрожу от каждого прикосновения. В комнате прохладно, а Нежная такая теплая. И все повторяется в одновременно тысячный и первый раз, моя ласковая девочка.

***

В моем новом чистилище на вечер тепло. Поздняя осень и я ужасно замерзла, это уже против правил. Заказывали теплое тело, а получили ледышку.

- Проходи, чего стоишь? - тихий спокойный голос и я снимаю коротенькое пальтишко.

Ему на вид тридцать пять, не больше. Деловой костюм, строгий взгляд, тонкие губы. Впрочем, меня это не должно волновать, на ближайшие пару часов запланирована работа.

- Иди... В душ, - бросает мне, кивнув на нужную дверь.

Брезгует. А ведь я принимала ванну утром, да и выгляжу неплохо. Знаю, почему он брезгует. Но меня это не волнует.
Успокоиться. Успокоиться и не думать, вот что сейчас нужно. Я не говорю себе, что это будет в последний раз, я не лгу. Это философия, способ существовать, пускай и не такой чистый, как свежее постельное белье.

В просторной комнате приглушен свет, играет тихая музыка. Он стоит ко мне спиной, даже не замечая, что я жду. Побыстрее, пожалуйста, побыстрее.

- Выпей, - оборачивается и протягивает бокал вина.

Знаю, что ему не выгодно меня травить, только если он не имеет пристрастия трахать трупы. Пью.
Медленно раздевается, я смотрю в сторону. Мне незачем знать его тело, оно чужое. Проводит по моей щеке так ласково, но до ужаса грубо. Меня нет. Я вещь. Из магазина "Вторые руки".

- Красавица, - похотливо шепчет, толкая меня на диван, нависая сверху.

Не целуя, грубовато и поспешно раздевает меня, за что особое спасибо. Чуть отворачиваюсь, прикрывая глаза. Могу поспорить, что это самый спокойный раз в моей жизни. Без игрушек, дешевого стриптиза, наручников и прочей забавы для старых озабоченных.

И могу поспорить, это самый противный раз. Отчужденность, трезвость. Чужое тело сверху, тошнотворный запах чужого парфюма. Грубые толчки внутри меня, агрессия и проскальзывающая боль. Зачем он облизывает мои губы? Да, купил все.

Без двух минут расстаемся. Да и не были никогда вместе. Осторожно одеваюсь, стараясь не смотреть в его сторону. Курит.

- Ты на кого работаешь? - так серьезно спрашивает, положив деньги на комод.

- Имеет значение? - чуть улыбаюсь, уже без спроса наливая себе вина. - На себя.

Ни Зверя, ни кого другого больше нет. Я сама по себе, существую случайно.
Тихий смешок заставляет нахмуриться.

- А если в обезьянник кинут?

- А если! - грубо передразниваю, поднимаясь.
Быстро забираю деньги и выхожу из комнаты. Тело неприятно ломит.

- А что если я тебя пришью? - идет за мной, ухмыляясь. Просто чувствую.

- Давай, - резко оборачиваюсь, разводя руками. - Что стоим?
Улыбается еще шире, открывая мне двери.

- Завязывай, пока молодая. Подстилок хватает, - негромко произносит в дверях.

Ненавижу нравоучения, препод хренов. Драть меня было хорошо, а философствовать еще лучше. Дрянь. Ненавижу.

- А ты не подсказывай, суфлер. Бабу ищи. Хорошую, - мягко отвечаю, махнув рукой и проходя в лифт.

***

В соседних многоэтажках давно погасили свет. Глубокая ночь.
Иногда замираю, не дыша, сжавшись под одеялом. За стенкой мать кричит, а папа бьет кулаком по столу. Папа. Третий за месяц.

- Тварь такая, указывать будешь? - дергаюсь от громкого рыка пьяного. Мать взвизгнула.

Мне пятнадцать. Мамка не часто зовет к себе, а тут сказала, что уборку не мешает сделать, я и пришла. Осталась на ночь. Скучаю уже по бабушке.

- Петь... Петя! Спокойно, а Петь! Ах ты... Гнида ты... - она ревет, я слышу. И отбивается. Дерутся, что ли?

Поднимаюсь с кровати, быстро натягивая ночнушку. Внутри все гаснет, дрожит. К себе отвращение уже несколько лет. И за маму страх, так бабушка приучила.

- Ма... Прекратите, - передергиваю плечами, вбежав в кухню.

Бутылка водки разбита, вторую так и не открыли.

- Су-у-у-ука... - пьяно тянет мать, едва оттолкнув любовника.

- Танюх... Иди спать, а? Че пришла? - грубо спрашивает папка, толкнув мать.

Я знаю, как он смотрит на меня и боюсь его. Смотрит на мою грудь, смотрит под рубашку. Только сейчас нельзя бояться, нет.
У матери кровь из носа и губа разбита. Улыбается пьяно.

- Доцю мою не трогай! - повышает голос мамка, подходя к нам - Мурло такое... На девчушку смотрит!

- Гнида ты вшивая... У, сука! - он с силой хватает мать за кофточку, толкнув к стене. А потом еще раз. Взвизгнув, кидаюсь к матери. Слезы сами собой текут.

- Ах ты... Смешно, - лепечет мать, хихикая и морщась.
Он тяжело дышит, готов разорвать нас обеих. Страх животный.

- Да... - протягивает мать, поднимаясь, проходя вслед за мной.

Открываю двери, выталкиваю мамку в подъезд и сама выбегаю, по телу дрожь. Петька за нами.

- Убью! - орет на весь подъезд, мы только и успеваем выскочить из дома.

- Мам... Мама... Он, кажется, за нами бежит, - говорю, тяжело дыша.

Бежим темной улицей в ночных рубашках, а мне все еще кажется, что он где-то рядом. Мать убить хочет.

- Заглохни... - бросает мать, сжав мою руку. Едва под машину не попали.

Половина третьего ночи. Бабушка открывает, шокировано смотря на нас. Снова невольно плачу.

- А Петька-то... За свое, опа! - смеется мама, цокнув языком. Она пьяна, я знаю.

- Что ж ты с девкой-то делаешь? Ох ты, Господи, - бурчит бабушка, приобнимая меня.

- Хорошо так сегодня, - улыбаешься, ускоряя шаг, потянув меня за руку.
Я уже не могу мысленно добавить, что ничего хорошего. Ты здесь самая лучшая. Самая любимая в моем внутреннем мирке.

Середина осени. Стоило рано разбудить меня в мягкой постели. Разбудить так, как умеешь только ты. И вытащить погулять, настояв на теплой одежде. Нежная веселая. Как только ей это удается? В воздухе приятно пахнет.
Пахнет листьями, дождем и чем-то жженым. Редко кто пробегает мимо нас, не замечая ничего, ругаясь по телефону или остервенело смотря вперед. И хорошо. Нас никто не замечает. Всегда так хотелось.

- Капает, - улыбаюсь, смотря на собственную мокрую ладонь.
Снова дождь. Сильней, чем утром.

Пожимаешь плечами, смотря на опавшие листья в траве. Желтые, с багряными прожилками, изредка зеленые и алые. В глазах рябит, если долго смотреть.
А у тебя на дождь вьются волосы, мой барометр. Смешные кудри, знаю, как тебя они раздражают.
Десять утра, все разбежались по своим работам. Обожаю твой ненормированный график.

- Иди сюда уже, - тянешь меня под какое-то дерево. Точно никто не видит.

Что-то довольно мычишь сквозь поцелуй, прижимая меня к стволу дерева. Обеими руками обхватываешь мое лицо, целуя глубже, нежно заставляя поддаваться тебе.

- Хорошо так... - вырывается из меня, обе тяжело дышим, ты смеешься.

***
Сегодня тридцатое или тридцать первое? Ясно, что декабря, другие даты не интересуют, а это уже стереотип или привычка.
Двадцать пятый новый год... Это много? Это очень много, сдохло детство.

Не хочу идти в эту съемную гостинку на окраине столицы, не могу. Холодно. Какая-то идиотская курточка на мне. Останавливаюсь и хочу исчезнуть. Иду и легче. Тело болит.
Морозный воздух, а мне отовсюду веет тошнотворным парфюмом, слюной и спермой. Сука. На мосту снегопад усиливается, бьет по лицу.
Оборачиваюсь на снежную пустыню позади. Замерзшее озеро, сонный парк, многоэтажки вдали. Темнеет.

Дрожащими руками достаю кошелек, проверяя наличку. Не хочу никуда. Ни за деньги, ни просто так. Рот открыть больно. Разорвал, мразь.
Поджимаю губы, смотря вперед. Мама, что мне делать?
- Я тебе не мама. Я сестра по линии жены второго мужа.
Детская шутка. Мамин голос в голове, он там всегда будет.

Хихикаю, сама не зная, почему. Смеюсь уже. Смеюсь громче. Господи, как же смешно... Впервые.

Медленно иду по мостовой, не замечая сигналов машин. Ловлю себя на том, что все еще улыбаюсь. Снежинки красивые, если присмотреться.

- Эй, красотка! Подвезти? - такой же веселый смех и свист.

Оборачиваюсь, ветер треплет волосы. Иномарка, парочка богатеньких сынков. Уже начали праздновать, наверное.

- Давай к нам, лапа! Замерзла? - ох, как им хочется... Снова смешно.

- Гуляйте! - весело отмахиваюсь, продолжая медленно идти.

- Киска с характером? Я говорю, к нам пошла! - веселый гогот, а голос одного агрессивный-то.

Не смотрю в их сторону, скрестив руки на груди. Холодно до жути. И как-то не по себе. Сегодня все впервые.

- Ко мне! - повышает голос, выскочив из авто, потянув меня за собой.

- Пошел от меня! - удивленно отпихиваюсь. Сегодня я точно отдыхаю, хватит уже.

- Мразь... Шлюшка дешевая... - тянет меня уже второй, причем нагло так. Ненавижу.

- Сука! - матерюсь на всю дорогу, кое-как ударив одного по ноге - Ничего не хочу, пошел вон!
Упс. Я это только что сказала? Нет, крикнула. Мать твою...

- Какого хрена? Забыла здесь что-то? Лесом гуляйте. Идем.

Сразу же за иномаркой парней новое авто. Такое по-бабьи смешное, красного цвета. И баба смешная, что выскочила. Молоденькая.

- Блядь... Кажется, занята... - мужик отпускает мою руку, даже не свистит вдогонку.

- Да не гони. Начальница ее, наверное. Эй, девушка! Мы хорошо заплатим! - все еще веселый крик.

- Давай. - грубо толкает меня в авто, сама садится за руль.

Обгоняем ту самую иномарку, как-то легче становится. Только куда она везет меня? Непонимающе смотрю.

- Выходные по праздникам дают? - резко спрашивает, смотря на дорогу. - Адрес назови свой.

Значит, заметила. Ну да, чулки и коротенькую юбочку просто так носить не будут. А на ней шубка дорога. Вся дорогая. Швабра.

- Сама себе даю, - точно так же грублю, называя адрес гостинки.
Ухмыляется. Кукла дорогая.

- Отпуск возьми. Долгосрочный.

- За совет спасибо, - не скрываю раздражения.
Я не обязана вовсе благодарить ее. Не просила.

- Это требование, - поправляет меня.

Приоткрываю рот, сразу же не найдя ответ. Веду себя какой-то дурочкой. В машине тепло.

- Оплатишь, что ли? - улыбаюсь. - Утешение для папика ищешь? Так сама ничего вроде...

- Заткнись, - выдает с такой интонацией, что я теперь молчу. И размышляю. Но не понимаю ничего.

- После праздников приедешь. Обещаю много, - негромко и мягко произносит, остановив машину. Приехали. Визитку протягивает.

Пожимаю плечами. Похоже на розыгрыш. Смешно и странно.

- Зовут как? - серьезно спрашивает, выпуская меня из машины в заснеженный двор.

- Лала, - бросаю, все еще не понимая смысл разговора и приглашения - Можно Таня.
Ей можно сказать. Меня так не зовут давно. Ненавижу это имя, но разнообразие люблю.

- Да. Таня, - кивает, а я иду домой. Одни психи вокруг.

***

- А что мама? Что врач сказал? - пытаюсь сбавить шаг, но ничего не выходит. Почти бегу по коридору, тяну бабушку за собой.

- Что... Плохо с мамкой...
Чувствую, что бабушке тоже плохо. Но за мать переживаю больше. Всегда так было.

Это необычная больница. Совсем не то место, куда попадают с расстройством желудка или пневмонией. Особый лекарственный запах, мужчины-санитары и закрытые палаты, из которых никогда не выходят, если попадают. Дом для больных душой. Мама не такая. Ее выпустят, они обещали.
Мне семнадцать. Окончила десять классов и не знаю, куда идти дальше, но это совсем не суть.
На прошлой неделе маму избила какая-то женщина, у меня как раз были экзамены. Кто-то говорил, что бывшая подруга, а кто-то, что мамка ее не знала, но мужика пыталась увести. С той подругой разбирается милиция, а виновника "торжества" я так и не видела.

Не понимаю маму, но осуждать ее не хочу, не имею права. У нее сотрясение мозга. И помутнение рассудка. Так врач говорит.
В палате светло, мать сама на себя не похожа. Хмурюсь, подхожу ближе.
Она так смотрит на меня. Так... Будто снова пьяна. Но... Как?

- Мама... - не узнаю собственный голос, хриплю - Мам...

Она не отводит взгляда, я дрожу. Пытаюсь что-то сделать, руки трясутся. И слезы. Почему она молчит?

- Ма... Ты меня узнаешь? - тихо спрашиваю, чувствуя, как бабушка берет меня за руку.

- Мам... - нервно тяну, справляясь с комком в горле.
Хватит себя жалеть. О маме думать нужно. Моя ведь мама...

- Кто такая? Пошла отсюда, - холодно и пьяно произносит.
Не знает, не помнит. Никогда не знала.

- Мама... - тяну уже, обнимая бабушку, всхлипывая.
Даже не больно, нет. Страшно. Господи, как страшно. Все еще плачу.

А маму мы подняли на ноги, только бабушка не выдержала. Тогда я поняла, что осталась одна. Так вышло.
Мама вспомнила меня, да. Но между нами больше не существовало посредника, тогда я столкнулась с тьмой внутри себя.
Квартира сгорела ровно через полгода, мамка вместе с ней.
Зато работу я нашла, нашла быстро. Долговая яма не терпелива. Избежав одной ямы, свалилась в другую.

Кто-то умный скажет, что был выход. Я отвечу, что этот умный не был со мной. На моем месте, в сожженной дотла квартире, у могилы бабушки. Где похоронили мать, не знаю. У меня денег не было.
***

Часы тикают. Действуют на нервы. Или мне так кажется.
Обычно наручные часы не тикают так громко, значит, этот звук рождается где-то в моей голове. Тик-так, тик-так.
Дзынь. Уже другой звук, реальный. И еще раз.
Переминаюсь с ноги на ногу, звоня в незнакомую дверь. Адрес нашла на визитке. Рискнула. Все точно так, как и выезд на дом к обычным клиентам, только есть ли этот клиент здесь? Точно должен быть, раз позвали.

- Привет.

Та самая. Или не та? Обвожу взглядом девушку и только коротко киваю, проходя.
Обычная квартира. Без предметов роскоши и признаков самовлюбленности хозяев. На комоде кукла красивая. Фарфоровая.

- Куда мне? - киваю в сторону комнат, все еще туго соображая. Странная ситуация.

На ней джинсы и какой-то свитерок, что-то вроде кардигана. Не слишком подходит для оргии.

- Может, есть хочешь? - пожимает плечами, проходя в кухню. Я за ней.

Так равнодушно, наши действия будто условленны. Странная условленность и неловкость. Стараюсь не смотреть на девушку, а ведь она не клиент мне.

- Не нужно, - качаю головой, словно она уже поставила еду - Не буду.

- Чай? Кофе? - монотонно спрашивает, даже не посмотрев в мою сторону.

- Пиво. Есть? - кажется, глупо выгляжу, но пива хочется очень.

Сейчас пошлет меня и права будет. Присаживаюсь на мягкий диванчик, снимая куртку. Все равно ведь выгонит.

- Только баночное, - приподнимает бровь.

Киваю, открывая полученную баночку. Хм. Странно. Не послала.

- Зачем меня позвала? - улыбаюсь, рассматривая девушку, после переводя взгляд на собственные ноги.

На мне коротенькие кожаные шортики и чулки в сеточку, сверху кофточка легкая. Дешево. Уязвимо как-то в сравнении с "подругой" передо мной.

- Прошлый раз тоже спрашивала? - отвечает с улыбкой.

Явно намекает. На мое положение перед людьми. Этим мне уже не навредить, деточка богатого папика.

- В прошлый раз было с кем, - скрещиваю руки на груди, поднимаясь - Сразу говори. Сдать меня решила, так я травой не торгую. А участок меня знает.

Мне нечего бояться и я не боюсь. Бесится она вот и позвала. Сдуру все. И я здесь сдуру часы свои теряю.

- Меньше текста, - тоже поднимается - Я не бесплатно, а ты заработаешь хорошо. Пара часов мои.

- Вот как? Ты клиент, что ли? - пытаюсь убедиться в догадках будничным голосом, но не получается, кажется.

Улыбается. Ямочки на щеках.

- Ну я. Это что-то меняет?

- Ничего, - быстро отвечаю.

Меняет все. Черт возьми, все меняет. Я не хочу, я трезвая, денег пока хватает и... Мои пару раз по пьяни в далеком прошлом не считаются.
Иду за ней в комнату. В сознании так свежо, словно ведром ледяной воды облили. Наверное, первый раз не могу быстро сообразить что-то.
Не хочу. Даже за большие деньги. И без объяснений.

- Этого хватит? - негромко спрашивает, подав мне красивый кошелек.

В комнате полумрак. Снова снег за окнами идет. Елка в углу, красиво гирлянды блестят. Этажерка с книгами, музыкальные диски.
В кошельке пять тысяч. Может, все не так плохо? Снова за деньги? Я же не знаю, как придется терпеть... Передергивает. Внутренние насмешки над собой не помогают.

- Иди сюда, - не требует, просит. Я же знаю эту разницу. Не соглашусь.

Присаживаюсь на кровать рядом, опускаю глаза. Она раздевает меня взглядом. Не тело. Мысли, всю меня насквозь, будто январский сквозняк.

- Тебе мало? - кивает на кошелек.

Не хочу смотреть в ту сторону. Не хочу этих денег, ничего не хочу. Только уйти и забыть.

- Достаточно, - твердо отвечаю, делая все противоположно своим желаниям и решениям.

Поднимаю глаза, накрываю ее руку своей, почти касаясь чужих губ. Хорошо бы побыстрей уверить себя, что это так же как и с другими. Грубо и больно, выгодно и прекрасно.
Дерьмо. Все не так.
Чувствую мягкие подушечки пальцев на своей щеке. Мягкие губы. Кажется, идентичные моим.
Шумно вдыхаю, принимая поцелуй, не отвечая. Дико, непривычно и странно начинать с поцелуя.
Так тихо. Слышно, как снег опускается на землю. Я слышу.

- Так не пойдет, - качаешь головой, отстраняясь.

Смотришь в сторону, сжав в руку пачку сигарет. По коже мурашки. Отпустило.

- Ты не хочешь, я не могу так, - поднимаешься и подходишь к окну, так и не закурив.

Немного расслабляюсь. Непривычно и странно. От меня ничего не требуют.

- Тебе есть дело, хочу ли я? Деньги ты заплатила, я не верну, - говорю быстро, догадываясь, чем все кончится.
Прогонит. Сама уйду, наверное.

- Тебе только одно. Возьми больше. Голодаешь.
Голос холодный. Злит меня.

- Давай... - замечаю, что как-то растеряно улыбаюсь.
Теряюсь. Но не боюсь больше.

Тихий смешок, подхожу к ней. Она улыбается.

- Как-то вернулась из командировки... Он с ней. В нашей спальне. Хоть роман пиши, - клацает зажигалкой, играя с огнем.
Ногти красивые. Маникюр необычный.

- С мужиком рассталась? - усмехаюсь.
Тянет чем-то свежим. У нее духи с ароматом каких-то трав и полевых цветов. Переводит взгляд на меня. Все еще улыбается.

- Я его первый раз видела. И последний. А она сукой оказалась.

- Вот она как, - отвечаю более сдержанно, обводя взглядом комнату - На хер все ведутся, чтоб ты знала.
Так странно слушать подобные вещи. Да еще и за пять тысяч.

- Ты не такая. Ты на деньги, - прищуривается.
Права. И нет. Правда запоздала. Пару лет назад говорить надо было.

- Я ни на что. Привычка, - пожимаю плечами - Не хочу на макаронной фабрике работать.

- Забавно, - как-то снова холодеет - Сколько раз за день?

- Когда как.
Не хочу говорить, подчиняюсь. Удивительно странно и неловко. Она держит меня за руку. Колечко красивое. Змейка.

- Как влипла так?

Поджимаю губы, теперь точно обожаю молчать. В восемнадцать думаешь, что никто не спросил тебя, никому дела нет. И не спросили бы.
Слух режет. Первый раз за семь лет. Пожимаю плечами.

- Бабушка умерла. Денег не было.

- А макаронная фабрика? Родители?

Маленький вечный суд. Лучше бы сигарету о меня затушила.

- Не люблю фабрики. Не было родителей. И нет, - цепляюсь взглядом за паркет. Тошно.

- Давай поступим так. Представим черновик и вырвем оттуда пару листов. Сделаем самолетик и запустим в окно.

Удивительно, как больно можно делать. Это не она делает, это во мне. Перед глазами все расплывается. Слезы? Бред.

- Там ничего не останется без пары листов, - так держусь, самой удивительно.

- А мы купим новую тетрадь. На этот раз в твердом переплете.

- Плохо шутишь, - выдыхаю, облизывая губы. - Покупай тетради своей любовнице.
Наконец-то смятение в глаз напротив. Мне непривычно думать о чьей-то боли.

- Она на салфетках пишет. Вытер губы и выбросил.

Этот взгляд на мне. Сердце стучит в горле. На меня нельзя так смотреть. Ненавижу. Нравится.
Целуемся, я опираюсь на подоконник. Сжимает мое запястье. Отвечаю.
Целуемся так глубоко, несдержанно. Пытаюсь последовать ее совету, порвать какой-то черновик, маразм полный... Нравится.
Незнакомые губы, руки... Приобнимает меня. Удовольствие, тепло.
Долго целует.

- Что это? - заметив на шее девушки изящный маленький кулончик. Какие-то японские буковки... Не разберешь.

- Нравится? Подарю, - улыбаешься, дергаюсь через пару секунд.
Кусаешь меня за шею, после проводя языком. Выдыхаю. Мне не должно быть хорошо, платишь ведь ты.

- Зачем? - шепчу, обнимая тебя в ответ.
Вопрос на тему кулончика, но не о нем. Заставляешь сесть на кровать, притягивая меня к себе за шею, снова целуя.

- Надо так... - ее голос меняется.
Ни холода, ни язвительности. Не могу думать. Не могу мысленно рвать какой-то черновик, его нет, кажется...
Прохладно. Я дрожу, чувствую же. Не могу оттолкнуть.

Горячо так. Губы горячие у нее, мягкие. Тепло уже, приходится и нравится дышать одним этим нежным парфюмом. Кажется, и от меня теперь будет пахнуть им.

Замечаю, что твой кардиган где-то в другом конце кровати. А под маечкой ничего лишнего нет, нижнее белье ненавидишь, что ли... Больше не боюсь задерживать взгляд на тебе, мне ведь тоже можно так смотреть.
Отвечаю на поцелуй с открытыми глазами. Казалось, она сейчас скажет что-то, но так этого не хотелось. Тихий стон, не знаю, чей.
Я раздета до пояса. Жадные, слегка грубые поцелуи, мягкие руки касаются моей груди. Ни один мужчина, ни одна мразь так не прикасалась ко мне.
Коленкой раздвигаешь мои ноги, едва пытаюсь отстраниться, но мне ничего не остается, как пытаться расстегнуть твои джинсы. Привычка уже, наверное.

Не даешь мне и с места сдвинуться, я же чувствую, как держишь. А ведь на вид хрупкая такая.
Нежные мысли заставляют меня замереть, это не нравится тебе, кусаешь мои губы. Сдаюсь и снова отвечаю, ноги теперь удобнее держать пошире.

Стрелка расходится по моим чулкам. Порвала.
Не обращает внимания, стягивает их с меня, скидывая и шортики. Улыбаюсь в поцелуе, проводя рукой под ее маечкой, слыша как шумно и часто она дышит, когда я сжимаю ее грудь.
В спальне жарко. Почти неосознанно царапаю ее поясницу ногтями, жар приливает к щекам. Проводит пальчиками, поглаживая меня через трусики, то ли лаская, то ли издеваясь.

Нащупываю на ней такое же легкое кружевное белье, медленно спускаю ее трусики, лишив себя каких-то рамок. Все оплачено.
Тихо рычит, кусая меня за ухо. Нахожу ее губы своими, ощущая новую дрожь от ее пальцев под моим бельем.
Так нежно касается меня, все еще целуя. Так не выносимо, что хочется отстраниться, оттолкнуть ее. Так хорошо, что хочется сжаться сильнее, чувствуя, как она двигает во мне пальцем, разжигая желание.
Томление по всему телу, кажется, все в первый раз.

Ее тело чуть прохладнее моего, ощущаю, какая она влажная, пальцем находя ее клитор, поглаживая, чуть надавливая. Стонет мне на ухо, жестче трахая меня пальцами. Приятная, сладостная волна расползается по телу, дыхание перехватывает.
Губами все еще ласкает мою шею, так грубо берет меня, требовательно и нежно, сдавленно постанывая от моих слабых ласк.
Так не бывает. Не бывает так хорошо.
Стону, не сдерживаясь, двигая бедрами, пытаясь получить больше. Сделать так, чтобы это нежное любовное ощущение не прекращалось.

- Сука... - матерюсь, снова не держу себя в руках.
Это напряжение трудно терпеть. Особенно, когда краем сознания хочешь его продлить.

Ее ногти с силой впиваются в мои бедра. Вскрикиваю, она касается меня языком, еще нежней. Хочется сделать что-то такое, подорвать мир, если надо, лишь бы продолжить.
Вылизывает меня, толкается языком глубже. Схватившись руками за мягкий плед, приподнимаюсь, смотря куда-то в белоснежный потолок. Повсюду пульсирует удовольствие, в каждой клеточке. Эта белизна перед глазами вовсе не мешает. Сама не замечаю, как срываю голос. Одна ругань в голове, что она делает с моим телом...

... Дрожу вся, слабо отвечая на поцелуй, тело все еще тает в оргазме. Не бывает так, не верю.
Удерживает меня в своих руках, поглаживая по щеке. Звуки поцелуев сквозь тишину спальни. Еще хочу.
Границ у меня нет, никогда не было. А значит, и границ удовольствия. Снег все еще идет, почти стемнело. Фонарики блестят на елке. Красиво.

- Мне проститутку посоветовали. Без шуток, - улыбаешься, накинув кардиган.

Так гадко, будто в лицо плюнули и растерли. Да что со мной? Блядь.
Поднимаюсь, быстро одеваясь. Подходишь ко мне, отталкиваю от себя, что-то ищу в сумке. Уже забыла, что хотела. Обнимаешь за талию.

- Деньги давай, - кое-как произношу, сглотнув.

Зачем-то касаешься губами моей шеи. Мразь.
Хочешь снова топтать мое сознание. Больно, как же, больно. За одну ночь расплачиваться всю жизнь любовью, глупостью в голове.

- Можно тебя купить? - так тихо спрашиваешь, мурашки по спине.
Сязвить бы что-то. Заявить, что не продаюсь. Но не с моим характером. Не с такой шлюхой как я.
Я больше не люблю деньги, я люблю своего клиента. Дикое желание подчиниться, боюсь за себя.

- Тебе не хватит, - грубо выдавливаю из себя, даже не смея оттолкнуть тебя и хлопнуть входной двверью. Прогони сама.

- Денег? - такое искреннее удивление.

- Желания, - ощущаю еще один поцелуй в шею.
Да вранье все. Всего ей хватит.

- Замерзнешь ведь скоро, тебя нужно греть.

- Жарить, - улыбаюсь, смотря на нее - Хочешь, чтобы я осталась? Ты меня совсем не знаешь.

Похоже на какой-то нелепый ролик, вырезку из сериала. Нужно уйти... Или остаться. Черт, я не знаю ее имени. Только сейчас поняла.

- Познакомимся за пару лет, - пожимаешь плечами, тоже улыбаешься, так неприлично разглядывая меня. Хамка.

Смеюсь. Тихо, а потом громче. Все еще смотришь на меня, тоже смеешься.

- Если кулон подаришь, - серьезно отвечаю, проводя пальцем по ее губам.

- Продажная натура. Но нежная, - изучаешь меня взглядом.

- Моя, - зачем-то добавляю.

Так не бывает, не обольщаетесь. Так только между нами. Между мной и Риной. Нежной моей.