Как вырвать тебя из своего сознания? Как перестать тосковать по тебе? Как заставить умереть твой незримый образ, что даже после смерти будет окружить надо мной? Как перестать корчиться ночами на постели, представляя, как ты целуешь меня? Как перестать сжимать зубами одеяло, сдерживая стоны от твоих воображаемых прикосновений?

Окажи мне последнюю услугу - уйди прочь из моей воспалённой головы. Я даже дам тебе время сложить чемоданы - только собирайся тщательно, не забывай ничего. Проверь под кроватью - вдруг найдешь закатившуюся помаду. Забери свои заколки, ленты, кружева и листы с рисунками. Забери, дабы я в порыве гнева не сбросила все это вниз из окна.

Кому я лгу? Как перед собой можно быть такой бесчестной? Не выброшу, знаю ведь! И ты знаешь. Зря я так раскрывала перед тобой душу. Ты выучила все мои слабости. Хотя, там и запоминать нечего. У меня была единственная брешь в броне - и она носила твоё имя.

Ты поступила подло, очень подло, родная. Проникла в моё сознание, словами, прикосновениями и поцелуями заставила слепо довериться тебе. Полюбить тебя. А потом с притворным "Мне жаль"ты раскромсала меня, сожгла, а выгоревшие остатки души развеяла по ветру нежной рукой и ушла.

Я изредка вижу тебя. Ты расцвела, дорогая. Теперь залив сто смеёшься и улыбаешься так светло и искренно, как со мной не улыбалась никогда. Тебя любят люди - ведь ты светлое, чистое, нежное, доброе создание. От тебя пахнет мятной пастой и твоими любимыми коричными булочками. Запах этот пропитал твою одежду, въелся под кожу и смешался с кровью.

Ты стала носить чёрные расклешенные юбки и воздушные белые блузы. Ты подстриглась под мальчика и осветлила волосы. Ты перестала носить в сумке том Гегеля и блокнот с рисунками. Будто мне назло.

Раньше ты была другой. Какой-то...родной чтоли. Не было этой жеманности, кокетства и некоторой нервозности, что ныне сквозит в каждом твоём движении.

Думаешь, почему я полюбила тебя? Ты раньше была так нерушимо спокойна, что моя ярость и боль разбивались о твою безмятежность и умирали, утихая. Если тебе было больно и грустно, ты не боялась плакать, и слез своих не стеснялась. И улыбалась ты не всем, а избранным. Вот почему я полюбила тебя. Вот почему ты мне стала милее жизни.

Но прежняя Джейн умерла. Ушла навсегда, и на её место явилась иная. И кажется, никто не заметил подмены. Но я заметила. И сердце моё разбилось.

Лучше бы ты по-настоящему умерла. Было бы не так мучительно. А наблюдать за твоими метаморфозами - страшная пытка.

Помнишь, как в августе - сладком и горячем, мы лежали на вершине пологого холма и смотрели на звезды? Ты тихо говорила, и палец поднятой руки двигался в воздухе, очерчивая созвездия. А я просто зачарованно смотрела на тебя, следя за каждым движением искусанных и потрескавшихся губ.

И было так хорошо! Травинки щекотали лицо, шею и обнаженные ноги. В небе ярко светила луна, вися серебряной монетой над нашими головами. Тихо пел ветер. Над нами, вокруг нас, внутри нас -космическая бесконечность. И ты все говоришь и говоришь, и я готова умереть ради этого голоса.

Ты невероятно красива была тогда. Длинные каштановые волосы волнами падали на плечи и грудь. Платье из голубого ситца...в нем ты была похожа на ребёнка. И ты была так невинно чиста, что мне даже курить не хотелось. Рядом с тобой я и сама становилась лучше. Мои демоны засыпали, убаюканные твоим голосом.

Ты говорила мне о мирах и их отражения светились в твоих глазах. Ты была красива, как принцесса, и я готова была ради одного твоего прикосновения побороться с легионами Сатаны. И ты это знала. Твоё имя не сходило с моих уст, даже когда я молчала. А молчала я почти всегда. Говорила ты.

И тогда я жалела лишь об одном – что ночь не вечна, и что на рассвете тебе нужно быть дома, в своей постели, пахнущей порошком и духами. А я снова буду спать в машине. Или не спать – курить, свесив ноги из открытого окна и думать, выпуская изо рта струйки горького дыма.

Я не выдержала первой. Когда ты чуть повернулась ко мне, улыбаясь чему-то, я рывком притянула тебе к себе и поцеловала. Впервые. И я никогда не забуду этот поцелуй – неловкий поначалу, а за тем всё более страстный. Ты тогда даже целоваться не умела. Но ты не сопротивлялась, а воском таяла в моих руках, прижимаясь всё теснее, изгибаясь невольно.

Мы, тяжело дыша, отстранились друг от друга. Когда я ладонью коснулась твоей щеки, ты пылала, разгорячённая. Меж нашими губами протянулась ниточка слюны. В глазах твоих – шок и внутренняя война. Ты была так прекрасна, что в груди у меня что-то спёрло.

А потом…поверь, той ночи я не забуду никогда. Мы сидели в моей машине, и ты была так близко, так льнула ко мне, что у меня сорвало крышу. И я не знаю, что виной тому – крепкие сигареты или тепло твоего тела. Я, как в бреду, целовала тебя, ты жарко стонала, руки наши путались в одежде друг друга.

Позже, когда мы обе, разгоряченные, и почему-то опустошенные, лежали на заднем сиденье, ты попросила закурить. Я не протянула новую сигарету – лишь дала затянуться тебе из своих рук. И, будь я проклята, ты даже этот мерзкий дым красиво выдыхала!

Теперь я никому не даю затягиваться из своих рук. И я по-прежнему жду тебя. Жду, как ты будешь доставать из сумки затёртый до дыр том Гегеля. Жду, как ты будешь рисовать меня. Жду, как мы вместе будем лежать на вершине пологого холма и знать, что где-то за пределами нашего понимания есть недостижимая гармония. Я снова жду, когда увижу блеска галактик в твоих глазах.

А пока я мечусь на постели, представляя, как ты целуешь меня. И с губ моих срываются стоны.

И почему я выстанываю твоим голосом, Джейн?