Однажды чудесным весенним утром, наполненным пением птиц и запахом цветов, Винни-Пух проснулся, открыл глаза и… и пожалел, что проснулся и открыл глаза. Похмелье, терпеливо поджидавшее своего часа, схватило медвежонка в свои цепкие объятья.
- Ой, мама… - простонал Винни и зарылся в одеяло. Несколько минут он лежал неподвижно, однако легче не стало. В конце концов, констатировав, что попытка прикинуться мертвым не удалась, Пух принял героическое решение сползти с кровати и добраться до кухни, где в синем шкафчике в укромном уголке стоит горшочек с гречневым медом, а рядом – соблазнительно-изящная бутылка водки, настоянной на меду… а, нет, вспомнил Винни, водка уже не стоит.
Покряхтывая, постанывая, переваливаясь с лапы на лапу, медвежонок потопал в кухню, но по дороге потерял равновесие и влетел в туалет, попутно наполовину снеся дверь с петель.
«А что, неплохо», - вяло подумал Пух, раскинувшись на полу туалета. – «Водичкой обольюсь», - с этой мыслью он встал на ноги и…
- ААА!!! – истошно заорал Винни, глядя в единственное в доме зеркало и лапами ощупывая то место, где должно было находиться… главное достоинство каждого мужчины. Достоинства не наблюдалось, зато открывался иной, не менее богатый пейзаж где-то в районе груди. – ЭТО ЧТО ЗА… - тут медвежонок выдал длинную тираду, которая заставила бы его создателя спрятаться куда-нибудь под стол. Не успел Винни, довершив особо витиеватый оборот, перевести дух, как откуда-то из комнат зазвенел смутно знакомый голос:
- Милый, что произошло?! – а секунду спустя уже успевшая пострадать дверь окончательно обрушилась на пол, и нечто маленькое, розовое и вопящее со скоростью безумного метеорита влетело в медвежонка.
- АХ ТЫ ТВОЮ МАТЬ!!! – заорал Винни, и без того переживавший глубокий культурный шок. – СВИНЬЯ!!
- Я не свинья! – обиженно взвизгнул обнаженный Пятачок. – Я поросенок! – и осекся, глядя в зеркало.
- Знаешь, милый, - нервно произнес Пух, отворачиваясь, - по-моему, сейчас ты все-таки свинья.

* * *

Через полчаса Вини-Пух и Пятачок, к чьим именам временно (по крайней мере, они на это надеялись) стоило добавлять приставку «мадемуазель», сидели в кухне и задумчиво пили медовуху. Мадемуазель Пятачок, ставшая еще более розовой и украсившаяся копной светлых кудряшек и грудью третьего размера, тряслась на своем стуле, вцепившись в кружку. Мадемуазель Пух в растянутом свитере, значительно поправившая свое душевное здоровье, пила размеренными глубокими глотками, утирая рот лапой, покрытой длинной шелковистой шерстю.
- Что будем делать, Винни? – наконец поинтересовалась мадемуазель Пяточок, наблюдая за тем, как третья опорожненная бутылка медовухи летит под стол. – Может, обратимся к Кролику? Или к Сове?
- Ни за что! – отрезала Пух. – Ты представляешь себе, какой это позор?
- И что, нам так и сидеть до скончания века? – гневно вопросила Пятачок. В ее голосе отчетливо звучали совершенно женские истерические нотки. – И потом, мы даже не знаем, из-за чего так вышло! Может, все остальные тоже… того?
Пух задумалась. Зрелище, представшее пред ее внутренним взором – зануда Кролик в длинном темном платье и с растрепанными длинными волосами (а вот груди у мадемуазель Кролик не было бы, Винни была совершенно в этом уверена) было чрезвычайно соблазнительным.
- Ладно, сходим. Чуть позже.
- Позже? Почему? И так уже утро на исходе!
Мадемуазель Пух отставила кружку. Эх, хорошая все-таки мед штука! Успокаивает. Помогает мыслить здраво.
- Мишки очень любят мед, - отстраненно пробормотала мадемуазель Пух, слезая со стула.
- Так чего мы ждем? – продолжала возмущаться мадемуазель Пятачок.
- А вот ты представь, - объяснила Пух, - выйдем мы к Сове, и она нас сразу того… обратно. Нехорошо? Нехорошо.
- Чего ж нехорошего-то?
- Эти тела… - В глазах медведицы загорелся мечтательный огонь, она схватила Пятачок за плечо и притянула к себе. - Эти тела опробовать стоит.
- Винни? Что ты имеешь в виду? Винни? Винни?!!