«Хранитель имеет право умереть только после своего альфы».

Так говорили ей, и она серьезно кивала, запоминая. Она закрывала глаза, растирая в пальцах свежие травы, и вдыхала их терпкий запах, слушая тихий многоголосый шепот сотен предков. Они пели с ней ритуальные песни, пророча что-то невероятное.

«Это будет не просто связь».

Мягкий хрупкий ковер опавшей листвы щекотал ее голые ступни, и она ложилась на замерзающую землю, не жалея делясь с ней теплом своего тела и прося взамен лишь несколько слов.

«Ты прекрасна».

Кали пропускала тугие черные кольца ее кудрей сквозь пальцы, и в отражении ее глаз она видела не нескладную долговязую девчонку с рассыпавшимися по носу веснушками, какой была, а тонкую, как прутик, девушку с лукавым взглядом и горьким запахом трав, навсегда въевшимся в пальцы.

«Догнала!»

Урчала Кали, хватая ее и опрокидывая на прогретую солнцем землю, и она смеялась, отпуская звонкий смех теряться среди шороха листвы лениво переговаривающихся деревьев. Она запрокидывала голову, позволяя горячим губам поймать ее губы, и целовать, оставляя крошечные кровоточащие ранки, щедро делилась своим волшебством, взамен лишь дыша ею – запахом дикого зверя и лунной пыли.

«Прости».

Доносил до нее острый порыв ветра, и Кали уходила, не оборачиваясь и не смотря на ее смешивающиеся с кровью слезы, затекающие в открытые рваные раны и застывающие там навсегда разбитым стеклом

«Хранитель имеет право умереть только после своего альфы».

С горечью напоминали пузатые розовые облака, спешащие укрыться за горизонтом, перед тем, как солнце опустится, и сочувственно закрывающие ее израненное тело от его все еще жарких лучей. Едва слышно благодарило оживающее после долгих лет сна дерево, разминая толстые, спрятанные в земле корни и взахлеб глотая щедрое подношение, дрожа от наполняющей его живительной влаги, окрашивающей землю темно-красным.

«Джулия».

Она слышала за преувеличенно ехидными словами тонкий перезвон тоски и сожаления, позволяя им лишь на крошечное мгновение расплавить осевшее под кожей стекло и пустить по венам замерзшую кровь.

«Спасибо».

Удивленно шептало ей уже воскресшее дерево, пустившее корни настолько глубоко в землю, что могло пить из тех источников, о которых никто из живущих сейчас и не подозревал, принимая еще одну жертву. Кали смотрела мертвыми глазами в черное небо, тоскливо мигающее мириадами звезд, и с сожалением отпускающее одну из них, словно слезу, сгореть где-то в тишине космоса. Она осторожно касалась губами ее губ, потерявших свое тепло, и поднимала взгляд, с улыбкой встречая свою Марену *.

«Спасибо, спасибо, спасибо».

Говорило в сотни тысяч голосов древнее дерево, с жадностью впитывая уже медленно стекающую по переплетенным рукам кровь, и пуская где-то в недрах земли два новых таких же туго сплетенных, как ладони, корешка.





*Марена – персонаж в мифологии западных и восточных славян, связан с обрядами умирания и воскресания природы. Употреблен здесь в качестве синонима смерти, но смерти, после которой наступает не забвение, а перерождение.