Лидия стоит и смотрит на свое тело, лежащее на кровати. Только открытые глаза и еле слышное дыхание отличают ее от трупа. Она может ходить, говорить, драться, но это все ненастоящее. Иллюзия, поддерживающая в ней жизнь. Лидия — заложница собственного тела. Она пытается пошевелить хотя бы пальцами, но не получается. Она обреченно стонет и оседает на пол, обхватывает колени руками и раскачивается из стороны в сторону. Лидия совершенно беспомощна. Остается только ждать, вот только чего? Она знает, почему в таком состоянии, но понятия не имеет, как из него выйти.
— Почему я? Почему? — шепчет одними губами без остановки.
Все лучше, чем тишина. Она оглушает, сводит с ума. За ней приходят голоса, за ней приходит Вэлэк. Лидия растворяется в банши целиком. Не может, да и не хочет ей сопротивляться. Покорно принимает ее природу, потому что... нет смысла бороться. Мать отдала в психиатрическую больницу, где врач-садист заставляет Лидию все глубже погружаться в самые страшные кошмары, которые только можно вообразить. Друзья не приходят. Она понимает, у них свои проблемы и заботы, никому нет дела. Совсем. Цепляться не за кого.
Остается только банши, которая каждый день твердит одно и то же. Лидия закрывает уши, чтобы не слышать, но склизкие пальцы старухи прикасаются к ее и ведут. Она показывает, что ждет Лидию в этой больнице.
— Неужели это мое будущее? — со смесью страха и оцепенения спрашивает она.
— Хуже, — горько ухмыляется банши. По крайней мере, Лидии так кажется. Точно угадать выражение ее истлевшего со временем лица практически невозможно.
Она тянет к ней руку, хватает за локоть и уже практически тащит, несмотря на то что Лидия не сопротивляется. Ноги ее не слушаются. Ужас парализует. Она знает, что ей покажет банши. Каждый день, как по расписанию, те же картинки изувеченных, измученных, брошенных всеми трупов.
— Так заканчиваются все эксперименты Вэлэка, — она склоняет голову набок, рассматривая снимки будто впервые. — Без исключений, — глухо добавляет, и Лидия прислоняется к стене. У нее больше нет сил. Она совершенно пуста: выпотрошена и обескровлена. — Запомни это чувство.
Лидия поднимает недоуменный взгляд. Это банши говорит впервые.
— Но я не чувствую ничего, — не понимает она. — Похоже на вакуум, — задумчиво тянет, говоря скорее с собой. — Только не пространство, свободное от вещества, а душа, свободная от эмоций. Так странно, — Лидия обхватывает себя за плечи и полубезумно улыбается.
— Вот именно, — кривится банши и обнимает ее, прижимается лбом к щеке Лидии. — В этом состоянии ты максимально сильна. Тебя ничто и никто не связывает, можешь поступать, как правильно, а не как велит ненужная привязанность. Банши беспристрастны.
— Но я ведь в первую очередь человек, — тихо напоминает Лидия.
— Это пока, — склизкие пальцы все сильнее сжимаются на ее руках. — Ненадолго.
Банши исчезает, а Лидия так и стоит, ощущая боль во всем теле. Мысли лениво толкаются в голове, будто вязнут в трясине и тут же испаряются. Не остается ничего. Кажется, крикни — и эхо отразится от стенок черепа. Вакуум засасывает ее, и у нее нет ни малейшего желания это менять.
Ей тихо и спокойно, почти уютно. Ей не нужно никуда бежать, она неподвижна. Ей не нужно контролировать способности: банши делает что хочет, и она не мешает. Ей нужно лишь отвечать на вопросы Вэлэка; он просит не так уж и много. Когда придет время, банши сможет с ним справиться. И все бы хорошо, но это не Лидия Мартин. Совсем не та, что была.
— Люди меняются, — стучит в висках невнятный шепот.
«Но я не хочу такой быть! — бьется отчаянная мысль, но у Лидии нет сил даже губы разлепить. — Тео. Во всем виноват Тео, — повторяет про себя. — Из-за его когтей банши вышла из-под контроля. Будто разом полетели все предохранители. Но так не бывает, — убеждает она себя. — Тео. Злись на Тео», — уговаривает, но ничего не получается. Ни одной искры, ни одной эмоции. Ей все равно, как она оказалась здесь и что с ней делают. Безразлично, что будет дальше, да и будет ли. Лидия превращается в безликую копию себя, но никто этого не замечает, потому что она не двигается и почти не моргает. Она просто лежит и смотрит в потолок. Ее водят в душ и, наверное, кормят. Ее мучает Вэлэк, пытаясь найти ответы на вопросы, которых так и не получает. Ее нет. Совсем. Ни для кого. Только для экспериментов Вэлэка, о которых все знают, но молчат. Равнодушие пропитывает воздух, забирается под кожу, пульсирует в крови.
А потом появляется Мередит. Заставляет вспоминать, думать, анализировать, но не чувствовать.
— Ты должна помочь своим друзьям, — без остановки повторяет Мередит, — иначе они все умрут.
«Умрут, умрут, умрут», — вертится в голове. Она прислушивается к себе, но крика нет, значит, все в порядке.
— Ты должна очнуться, — настаивает Мередит, и Лидия соглашается.
— В таком состоянии я не смогу…
— Но ты же научилась драться, — перебивает Мередит. — А я научу использовать голос как оружие, — она многообещающе улыбается и переводит взгляд с Лидии, лежащей на кровати, на Лидию, стоящую рядом с ней.
И чего она ожидает? Благодарности? Радостных аплодисментов? Лидию передергивает, но она маскирует отвращение неуверенной улыбкой. Она не верит Мередит, не хочет возвращать чувства. Понимает, что не выдержит боль, которую придется испытать. Особенно если потеряет друзей. Лидия должна быть уверена в своей силе, прежде чем позволит эмоциям взять верх. Она не может рисковать ими.
Особенно Малией. Почему ей? Лидия не знает, но в голове только ее имя. И когда приходит Стайлз, она затравленно думает: «Не тот». Загоняет мысль поглубже и отказывается отзываться на отчаянные уговоры Стайлза. Оказывается, она никого не ждет. Только Малию. На секунду чудится, что в комнате пахнет ею, но Лидия отмахивается. Этого просто не может быть, она ведь не оборотень, чтобы различать запахи, но ощущение не уходит. Оно въедается в мозг, впитывается в подсознание. Малия мерещится ей за каждым поворотом, но ускользает, зато Мередит не отходит ни на шаг.
— Ты должна научиться управлять своим голосом, — твердит она.
— Но я не могу, — повторяет Лидия.
— Они умрут, — спокойно отвечает та. — Ты этого хочешь?
Мередит настойчива, а Лидия упряма. Она честно пытается, но мысли о Малии не дают покоя, пустота затягивает. Она манит, соблазняет, не дает сосредоточиться. Она зовет, обещает покой.
— Я так устала, — признается то ли себе, то ли Мередит.
— Ты должна, — не отстает она, словно голос совести — или здравого смысла?
Лидия задается вопросами «Куда?», «Зачем?», «Для чего?» — и тут же находится с ответом. Малия.
Пытается сконцентрироваться, но ничего не выходит. Банши не отпускает. Сжимает руки, покрытые струпьями, и ухмыляется беззубым ртом. Тянет за собой. В бездну. В пустоту, где тишина оглушает.
Мередит понимает, и от ее укоряющего взгляда легче не становится, тяжелее тоже. Лидии никак. Она ходит за ней, выполняет все указания, но остается практически безучастной. И Мередит видит это, вздыхает и тормошит. Снова и снова повторяет о приближающейся смерти, пока наконец не приводит в пустую библиотеку. Заставляет скинуть все книги с полки, где написаны их инициалы. Должны быть написаны. Именно здесь. Лидия помнит тот день и это место.
— Их нет, — шепчет она.
— Они все исчезли, — как раскат грома, звучит тихий голос Мередит.
«Почему?» — Лидия ошеломленно проводит пальцами по гладкой, до рези в глазах белой поверхности стеллажа.
«Из-за тебя», — ухмыляется банши.
— Они все умрут, Лидия, — подтверждает ее слова Мередит. — Если ты не научишься управлять своим голосом, то не выберешься отсюда и не сможешь их спасти. Только ты можешь, — и делает ударение на это чертово «ты».
В следующий момент Мередит уже лежит на парте в противоположном конце библиотеки — Лидии не дотянуться, — а Тео заносит когти над ее горлом. Она запрокидывает голову, закатывает глаза и одними губами кричит: «Спаси!» Лидия ощущает, как ее переполняет гнев. Тео не может, не имеет права искромсать на куски еще одну жизнь. Она не позволит! Лидия уже кричит, когда осознает, это не по-настоящему. Видение воспаленного разума, в котором она гуляет, будто не лежит сейчас в полубессознательном состоянии в одиночной палате Айкена. Очередная иллюзия, призванная вытащить ее из своей раковины, но Лидия не готова. Еще нет. Крик разлетается по комнате, Мередит умирает под горящими глазами Тео, а она оказывается в палате. Из ламп сыплются искры, но она по-прежнему неподвижна. Будто ничего и не было. Будто приснилось. Будто… безумие стоит за спиной и дышит в затылок.
Только ей удается себя убедить, что ей это все снится, как снова появляется Мередит и ведет за собой. Лидия не сопротивляется: сил нет. По ту сторону еще и банши, которая с каждым днем становится все сильнее, борется не на жизнь, а на смерть. Лидия понимает: если позволит той завладеть своим телом полностью, то исчезнет навсегда. Лидия Мартин растворится, останется только предвестница смерти, которой безразлично, кто умрет, когда и почему. Она беспристрастна, глуха к эмоциям, бесчеловечна. Лидия отказывается быть лишь носителем сверхъестественного, пустышкой без души, но сражаться с частью себя сложнее, чем с любым зверем.
— Используй руки, чтобы направить голос. — Мередит засовывает ее в палату с железными решетками. Лидия измотана настолько, что просто цепляется за них, дергает, пытается кричать, но получается лишь жалкое подобие. — Я сказала, используй руки, а не беспорядочно бей ими.
— Если бы ты объяснила, как именно это делать, было бы гораздо проще, — огрызается Лидия.
— Найди свой способ, — во взгляде Мередит мелькает затаенная боль.
— Может, мне и твой подойдет, — настаивает.
— Найди свой, — голос Мередит звучит непривычно жестко: таких интонаций у нее Лидия еще не слышала.
Как она должна научиться? Она отходит от решетки, закрывает глаза, вдыхает поглубже и ищет, правда ищет, в себе, за что зацепиться, чтобы попробовать еще раз, а потом еще и еще. Она должна…
Никому она ничего не должна! Лидию срывает, злость комком сворачивается в животе, в горле пересыхает. Сколько еще это будет продолжаться? У нее нет когтей и клыков, только голоса в голове. Она не должна тягаться с оборотнями, кицунэ, Жеводанским зверем и еще черт знает с кем.
Мысли резко обрывает звук перезаряжаемого ружья. Откуда?..
— Ты слышала? — Лидия жадно вглядывается в лицо Мередит, надеется, что показалось, но та кивает.
Лидия резко оборачивается и видит…
— Малия, — с шумом выдыхает.
Она прижимается к камню, во взгляде страх пополам с отчаянным желанием жить и упрямством. Ей кажется, вот-вот глаза вспыхнут голубым, выдвинутся клыки, и она бросится в бой. Она нашла ее, понимает Лидия, но отказывается верить. Этого не может быть, не может. Скотт, Лиам, Пэрриш должны были ее защитить. Должны!
Лидия цепляется за гладкое стекло стены, давит на него, будто в состоянии сломать, будто так поможет Малии. Тень с дробовиком в руках приближается, так же как и паника, застилающая все перед глазами. Слезы выжигают глаза.
— Это реально? — в последней надежде спрашивает у Мередит, хоть и знает ответ.
— Ты сама знаешь, каково предчувствие банши. — Хлестко, больно, прямо под дых.
— Она умрет, — еле слышно.
Нет, нет, нет! Лидия лохматит волосы, мечется по комнате. Выход есть. Его не может не быть. Нужно только найти. Но как? Откуда? Она в Айкене. В кататоническом состоянии. Овощ. Она не в состоянии. Она не позволит ей умереть!
— Ты можешь ей помочь, — стучат в висках слова Мередит, но она не находит ответа на простой, казалось бы, вопрос «как?».
— Тебя зовут не Малия, — режет по ушам жесткий, надменный голос. — У тебя вообще нет имени.
Места сомнениям больше не остается. Надежда умирает.
— Пустынная Волчица нашла ее. Она нашла Малию.
Несколько слов, а будто приговор. Остатки сил разом куда-то уходят. Она беспомощна. Она не может ее спасти. Она ни на что не годна. Страх, боль, скорая смерть смешиваются в жгучий коктейль. Лидия не понимает, где ее эмоции, а где Малии. Не различает их, пропускает все через себя, пустота разлетается на осколки. Банши заходится хриплым истерическим смехом, она торжествует. Не остается препятствий между ней и Лидией, грань стирается. Лидия раздавлена. Больше нет той, ради кого она боролась.
— Ты можешь ей помочь! — врывается в сознание крик Мередит. — Но сначала должна выбраться отсюда. — Лидия падает на колени и скулит, сжимает голову, цепляется за волосы, корчится от раздирающей на части боли. — Разбей стекло! — почти визжит, и это как спусковой крючок.
Лидия выставляет руки перед собой и кричит что есть мочи — так, как никогда до этого.
Малия.
Эмоции заполняют ее до краев.
Малия.
Она чувствует ее боль острее, чем свою.
Малия.
Лампы взрываются, и она садится на постели. Ей нужен был достаточный стимул, чтобы прийти в себя. Человек, ради которого она смогла бы победить собственных демонов. Банши падает к ее ногам пеплом, издав скорбный вопль, но это не по Малии, нет — по не подчинившейся воле банши Лидии.
Вакуум разлетается на осколки. Пустота заполняется смыслом.