Отчеты шерифа Сторибрука, как всегда, были безупречны. Миллс пыталась придираться, она искала ошибки, она трудилась вечерами, заучивая отчеты наизусть.
Тщетно. Они были идеальны.

А потом Миллс шла из мэрии в офис шерифа. Она пыталась найти хоть какую-то зацепку или оплошность в работе Эммы Свон.

Тщетно. Эмма Свон была идеальна.

Это бесило. Выматывало. Раздражало.

«Идеальных людей нет», - говорила себе Миллс. Идеальные люди в сказках. А потом мысли прерывались на одном лишь движении. Когда Эмма откидывала надоевшие волосы назад.

Идеальный шериф в идеальном городе, имя которому - Сторибрук.

- Вы что-то хотели, мадам мэр?

Мадам мэр слишком много хотела. Каждый день. Каждый час. Она была в поисках условностей, неровностей, ошибок и промашек шерифа. Она рисковала стать детективом, но все было тщетно. В Эмме не было всего того, что нужно было Регине. Нужно было показать Свон, насколько она отвратительная, бездарная и ни на что не годная мать. Она бросила своего ребенка, а теперь указывает Реджине, как его воспитывать.

- Почему ваши отчеты столь сухи?

Вопрос из разряда «Почему, когда идет дождь, на улице не светит солнце?»

Удивительный вопрос, но Эмму он не удивляет. Она уже практически изучила Миллс вдоль и поперек, поэтому все подобные вопросы – лишь фарс перед жирной подписью в собственном бессилии.

- Не для протокола, - дополняет свой вопрос Миллс.

Эмма поворачивается к женщине, глядя на ту в упор. Эмма не безупречна, не идеальна. Она совершала столько ошибок, что хватило бы на несколько жизней. Но почему-то Миллс видит в ней некий идеал, воздвигает на пьедестал, нереально высоко. Наверное, потому что с высоты можно упасть и разбиться. Насмерть. Регина мечтает о том, чтобы Эмма упала и разбилась. Насмерть.

- Не для протокола, - немного удивленная постановкой вопроса, повторяет Эмма и невпопад продолжает. - Все для вас, мадам мэр!

Ответ злит Миллс. А она явно желала развернутых подробностей чего-то, зачем-то. Подробностей, которых нет и не будет, просто потому, что нечего объяснять. Все идеально. И Миллс тщетно подкапывается к каждому отчету, в каждой букве и запятой.

Тщетно. Эмма хорошо знает орфографию, стилистику, и ее отчеты – это настоящее искусство доносить важные сведения в нормальном форматном виде, словно бы двадцать восемь лет она только и делала, что писала подобные документы.

И она дошла в них до совершенства.

На фоне этих отчетов попытки Миллс сбросить Эмму с пьедестала героя Сторибрука столь же бесполезны, как осенний мусор на улице под ногами.

Регину злит тот факт, что Эмма просто лучше нее.

Идеальнее. Совершеннее. Добрее.

Иногда кажется, что Эмма играет с ней. Мастерски бросая в лицо ответы, которые ставят Миллс в тупик. И она не знает выхода из этих тупиков, которых с каждым днем все больше, а терпения и желания не вестись на игру все меньше.

А еще ее обожает Генри. Он говорит о ней целое утро, потом целый вечер. Он трещит без умолку о том, что Эмма почти Светлый Маг. А Регина не может найти в ее отчете ошибок. Регина не может найти в ее нынешней жизни того, что поможет свергнуть Эмму с поста героя раз и навсегда. И не Голд виноват в этом. Не Белоснежка. Не «Книга Сказок». В этом виновата сама Регина. Она сделала Эмму исключительной. Она сделала ее Спасительницей. Она сделала ее идеальной. Она сделала ее такой совершенной. Она – Злая Королева.

- Не для протокола, - повторяет мадам мэр, выходя из офиса шерифа. - Я уничтожу тебя, Свон!

Злая Королева создала Спасителя, чтобы у нее был кто-то, кому можно поставить в упрек собственное бессилие перед добрым сердцем.

Эмма – та, кого Регина не может убить. И, даже обещая это сделать, она трусливо поджимает хвост и сбегает. Все ее попытки тщетны, как невыносимая горечь бытия.

Любовь к сыну способна привести Регину к самоистязанию, к саморазрушению. К чему угодно, но не к спасению.

Спасти Регину не может никто. Даже она сама.

Не для протокола.

Может, потому что она оставляет эту роль Спасителя Эмме Свон, безраздельно завладевшей ее жизнью.

Идеальный конец. Совершенная жизнь. Извращенное понятие судьбы.

В Эмме это все сочетается с разящей в самое сердце болью.

Болью имени Злой Королевы.