— ...раны колото-резаного характера.
Оля вздрагивает и медленно поднимает взгляд от конспекта, не прекращая выводить строки ровным, крупным почерком.
Нет, никто не заметил. Кто-то так же усердно записывает лекцию, кто-то спит с открытыми глазами, кто-то смотрит в окно.
Из него льётся свет, заполняющий просторную аудиторию до краёв. Плещется под самым потолком, и Оля чувствует себя маленькой юркой рыбкой. Она хотела бы подняться наверх к кромке воды, но ничего не выходит.
Она на дне, и её омывает вязкое холодное течение.
— Рассмотрим на примере.
Оля сжимает ручку в пальцах и продолжает записывать на бумаге слова, хотя ей прекрасно известно всё, о чем рассказывает преподаватель. Она вызубрила учебник по уголовному праву наизусть ещё в восьмом классе. И по гражданскому, и по административному.
В её голове книги тщательно рассортированы и стоят ровными рядами на длинных полках, так что стоит закрыть глаза, протянуть руку — и любая ложится в ладонь, раскрываясь на нужной странице.
Оля хотела бы, чтобы с людьми было так же. Не упорядочено и рассортировано, нет.
Понятно.
Оля знает всё про убийства на бытовой почве, но всё равно слушает лектора, не пропуская ни единого слова. Шелестят страницы конспектов. Жужжит муха под потолком.
— Кто может сказать мне, что чаще всего является орудием убийства в данном случае?
— Кухонный нож, — говорит Оля.
Аудитория пляшет перед глазами, солнечные блики играют на поверхности воды.
— Правильно. Юрков, твою мать, да сколько можно спать на лекции, бери пример с нормальных студентов!
Оля закрывает глаза.
Длинная череда полок сменяется стеллажами с фотоальбомами. Мама. Папа. Кухня. Нож. Нож, нож...
— Да она и нож-то кухонный в руках не держала никогда. Что, Исаева, сериалов про бандитов насмотрелась? Или папаша рассказал?
Главное после лекции — идти быстро и не оглядываться.
— Прочитала в учебнике, — отвечает она ровно и спокойно, не замедляя шаг.
После третьего курса их разделят по специальностям. Она будет учиться юриспруденции. Те, кто смеются ей вслед, — совсем другим вещам.
— Эй, ты куда! А притащи своего батю на лекции по криминалистке в следующем году, он нам кучу охрененных историй расскажет!
— У меня не будет лекций по криминалистике, — говорит Оля и не выдерживает, шагает быстрее, потом ещё и ещё быстрее, пока не начинает бежать, останавливаясь только за углом здания.
— Ничего не будет, — шепчет она, сжимая в руках конспекты и зажмурив глаза. — Ничего...
— Физры тоже не будет. А жаль, норматив по стометровке ты, считай, сдала. Эй, ну что ты? Пожалуйста, не надо!
Оля даже не сразу может вспомнить, как зовут эту девушку. Кажется, Ангелина или Анна. Аня, да.
— Чего не надо? — спрашивает она тихо и устало, а Аня шагает к ней и тычет в щёку пальцем. Движение у неё выходит неловкое и резкое, грубое, странно не женское. Оля вытирает мокрые щёки и отстранённо думает, что другая бы просто протянула платок. Вместо этого Аня протягивает ей пачку сигарет.
— Я не курю. — Оля устало качает головой.
— Я же говорю, свою стометровку ты уже пробежала. Давай, успокойся. Выпусти пар. Помогает отвлечься.
— Мне не поможет. Спасибо. Правда, спасибо.
Аня убирает сигареты в карман, фыркает и потягивается.
— Ладно. Тогда по-другому.
На этот раз она тоже обходится без платка. Просто наклоняется и легко касается губами влажной щеки.
— Не грусти.
Аня усмехается и уходит быстрее, чем Оля успевает что-нибудь сказать.
Она долго стоит и смотрит ей вслед, трогая скулу кончиками пальцев. Потом пожимает плечами и идёт к воротам университета, где давно ждёт присланная отцом машина.
Оля молча садится в неё, откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза.
Где-то между ровных рядов полок и стеллажей стоит маленький неприметный ящик.
Оля кладёт в него пачку сигарет.
И улыбается.