Кара смотрит в экран ноутбука. Невнимательно, почти апатично. Смотрит и слушает обращающуюся к ней молодую женщину. Самую любимую. Слушает и едва может поверить. Та, что клялась в безграничной преданности, обещала сломить все возможные и невозможные преграды, пророчила им совместное будущее, сидит на фоне стен чужого дома и умоляет выслушать. В другой стране, насильно выданная замуж. Объясняется, просит прощения.

Кара едва верит, что это не сон. Не один из тех бесконечно длинных снов, в которых она тонула последнюю неделю. Выматывающих, выжимающих на подушку все до последнего вздохи, так что лёгкие кажутся смятыми в мокрый ком. Тёмные глаза Киры тусклы, почти безжизненны, лишь слабо теплятся радостью от возможности видеть её. Голос Киры негромкий и надрывный, когда она просит понять:
- Он обещал, что тебя искалечат, если я не соглашусь. Отец бы это сделал, он всегда добивается своего такими методами, – уголки полноватых губ едва заметно приподнимаются, и в глухих словах можно слышать каждую осевшую в горле слезинку:
- Я так рада, что ты невредима. Я задыхаюсь здесь без тебя. Карина, дорогая моя, Кара... Безумно хочу тебя обнять. Живую, яркую, настоящую – мою. Ты всегда горела огоньком в моих руках. Скажи что-нибудь. Не молчи, пожалуйста.

- Я надеялась больше никогда тебя не слышать. Я думала, тебе хватит сил. Великодушия, если хочешь, – внутренний баланс, едва-едва собранный во что-то цельное, рушится с оглушительным, вышибающим мысли треском.

Кара верила. Кара, правда, верила, что подобного не произойдёт. Что она никогда больше не увидит этого лица. Она так старательно собирала осколочки своего маленького мирка, так тщательно проклеивала их ночными срывами, сигаретным дымом и счётом до десяти... Должно быть, она уже досчитала до триллионов в осточертевших попытках успокоиться. И она успокоилась. Почти. Она возрождала себя из пепла не ради того, чтобы рассыпаться пылью от треклятого разговора с Кирой. Только не снова, только не так. Поэтому она справится. Должна. Нужно всего ничего: прийти в себя, осознать происходящее – досчитать до десяти. Она ведь уже привыкла. Один, два...

- Я брежу ночами фантазиями о нас. Обо всём, чего не было. Как я припадаю поцелуями к твоей груди, обвожу ладонями живот. Как твоя кожа трепещет жаром под моими прикосновениями, как твои томные стоны переплавляют всю меня в желание обладать тобой, – сладкий импульс пробегает от груди до низа живота, скручивая его горячим тугим узлом. Хочется – нестерпимо сильно хочется – быть рядом с Кирой, принадлежать ей целиком и полностью, безоговорочно. Хочется так давно, что Кара уже и не помнит с каких пор. Не желает помнить. Не желает ни единого разнесчастного воспоминания. Она должна справиться. Пять, шесть...

- Я буду звонить тебе так часто, как только смогу, – она уже несколько минут не вслушивается в каждое слово Киры, но эти с ледяной расчётливостью зацепляют сознание ядовитым крюком. Кара отрицательно качает головой, сглатывает и думает, что может упасть в обморок. Упасть прямо сейчас, так и не ответив на беспощадно жестокую фразу. Жестокую к ним обеим. Веки спасительно опускаются: один, два, три...
- Карин, слышишь? Я обязательно буду звонить хотя бы раз в неделю, – шесть, семь...

- Не будешь, – наконец выдыхает Кара, с трудом, досчитав до конца и открыв глаза, чтобы увидеть в мониторе помертвевший взгляд:
- Ты не будешь мне звонить ни каждую неделю, ни вообще когда-либо, – горло судорожно сжимается, проглатывает слоги, не желая позволить произнести необходимое. – Ты в Германии, я в России, ты замужем и... Я не позволю тебе нас мучить. Спасибо, что уберегла.

- Карин, постой, не... – щелчок мыши – и фраза обрывается неприятным звуком, стандартным для завершения разговора в Skype.

Один, два... Дрожа и опечатываясь в спешке, пальцы набирают:
Не ищи связи. Будь с ним. Будь счастлива. Постарайся быть.

Пять, шесть... Из сдавленного горла вырываются рыдания, на руку капает слеза. Восемь, девять... Над текстовым полем появляется изображение пишущего карандаша. Сознание принимает правила игры на опережение – подушечки ударяют по Enter’у.

подожди
я люблю тебя

Экран плывёт от не дающих видеть слёз, но эгоистичные строки вгрызаются в мозг. Дыхание переходит в попытки хватать ртом воздух. Один, три... Кара боится задохнуться, если не сделает что-то, чтобы это остановить. Пять, семь... Запрет на сообщения и звонки, удаление из контактов. Крышка ноутбука резко опускается на клавиатуру.

Кара подпирает голову трясущимися руками: она долго будет видеть эти слова, слышать испуганные просьбы остановиться. Она должна забыть их. Окончательно и бесповоротно. Раз и навсегда.
Ей хочется жить. Хочется нестерпимо, почти до боли. Жить, а не того, что ей трусливо предлагала Кира. Один, два... Ей не удастся забыть, но она сможет жить дальше. Она зашьёт раны нитками, на их месте останутся шрамы – памятные, но не доставляющие беспокойства. Все воспоминания притупятся временем. Пять, шесть... Карие глаза перестанут казаться самыми красивыми, чёрные волосы не будут завораживать своими переливами. Восемь, девять... Когда-нибудь её оставит и эта неправильная по сути своей любовь. Нескоро, но разве когда-то бывало иначе?

Слёзы высыхают. Дыхание ещё сбитое, судорожное... Это пройдёт.

Десять.