Я не веpю в любовь к "соpока тысячам бpатьев". Кто любит всех, тот не
любит никого.
Анатолий Мариенгоф

Эта Полина Чехова совсем не похожа на здешнюю, решает Хидеми Сулу. Здешняя, темноволосая, старше, у неё большой блядский рот и глаза, за которые можно убить, и она трахается с главным инженером так громко и часто, что Хидеми и камер наблюдения бы не понадобилось, чтобы узнать об этом.
Хидеми знает.
Ей приходится знать обо всём, что творится на корабле. Грош цена начальнику Службы Безопасности, если он не владеет информацией.
Та Чехова, которая появляется в транспортаторной, выглядит так, будто только переступила порог Академии: по-мальчишески худая, вся хрупкая и угловатая, и двигается нескладно, как если бы всё её тело состояло из шарниров и шарнирчиков. Хидеми не видит перед собой ничего знакомого. Хидеми видит растрёпанные светлые кудри, глаза, глаза перепуганной мыши, и непропорционально, несуразно круглую для такого тела грудь.
Чехова переминается с ноги на ногу.
- Вы не похожи на Сулу.
- Да и ты не похожа на Полину, какой её знала я, - смеётся Хидеми в ответ, обнажая мелкие острые зубы.

- Я не понимаю, - говорит Полина Чехова, слизывая кровь с разбитых губ, и снова повторяет, - не понимаю.
Хидеми смотрит на неё, на её плечи, на алую струйку, стекающую по подбородку, на бледно-розовую, как у новорожденного крысёнка, кожу без единой веснушки, и в очередной раз понимает, что делает всё, как должна была сделать.
- Понимать тебе нечего. Я могла бы сломать тебе, например, запястье.
Чехова ощупывает языком ранку. Кровь и не думает свёртываться.
- За неповиновение.
Чехова поднимает на Хидеми Сулу глаза. Хидеми наливает себе орионского бренди в чистый стакан и одним махом, поморщившись, выпивает.
Полину стоило ударить.
В конце концов, всех бьют. А рано или поздно, сильно или не слишком, это уже другой вопрос.

Кевин Райли, вернее, то, что осталось от Кевина Райли, третий день поджаривается в трубе Джеффри. При большом желании трубу Джеффри можно было бы использовать как аэрогриль.
Разве насилие - это выход, спрашивает Полина, и Хидеми не говорит ей закрыть рот.
- Может быть, ты просто не видела насилие.
- Я видела насилие, - помолчав, отвечает Чехова, - там, откуда меня телепортировало. Ромуланцы взорвали Вулкан, взорвали все корабли, кроме "Энтерпрайза", Фаррагут и остальные, пытали капитана Пайка...
Хидеми не говорит ей, что здесь капитан Пайк уже лет пять, как мёртв.
Каким-то образом Полина понимает это сама и испуганно замолкает.

Максимум того, чего можно дождаться от неё в постели - это полузадушенные всхлипы.
Хидеми требует:
- Кричи.
- Не хочу, - отвечает Полина.

- Я поняла, - говорит она однажды, - поняла.
Они уже час лежат на незастеленной кровати и смотрят в потолок каюты.
- Что ты поняла? - спрашивает Хидеми, потягиваясь.
Потолок мутный и тёмный.
- Без насилия ваша Империя давно бы развалилась, - Полина смотрит в черноту.
Хидеми Сулу молчит.
- Скажи мне, - продолжает Полина, - верите-то в возможность нормального существования этой Империи? С такой императрицей. С таким Звёздным Флотом, в котором чтобы продвинуться по службе, нужно перерезать кому-нибудь горло. С экономикой в полной заднице.
- Не маловато ли тебе лет, чтобы рассуждать обо всём этом?
- В своём мире я поступила в Академию в четырнадцать лет, а окончила её в шестнадцать.
Хидеми догадывается: а в семнадцать считалась одним из самых перспективных офицеров Звёздного Флота. И оставалась девственницей.

Полина перекрещивает худые ноги.
- Я говорю о каком-то... человеколюбии. Должно же оно быть.
Золотой офицерский пояс Хидеми весь перепачкан чьей-то кровью.
Полина смотрит выжидающе и выглядит смешно.
- Я не верю в человеколюбие, - смеётся ей в лицо Хидеми, - тот, кто любит всех, по определению не может любить никого.
- А кого любишь ты? - Чехова поджимает губы, - Только не говори, что меня.
Они так и оставляют этот вопрос невыясненным. Следующий ионный шторм в который раз меняет всё местами, и возвращает на место ту Чехову, которая и служила на имперском корабле "Энтерпрайз", с большим блядским ртом и каштановой гривой. Она на секунду замирает, сходя с платформы транспортатора, и в удивлении смотрит на Хидеми, как будто не понимает, что произошло.