Тсукишима никогда не слушает того, что о ней говорят другие, перешептываясь за ее спиной. Она привыкла считать это лишним шумом, к которому никогда не стоит прислушиваться, который лишь мешает и отнимает время. Чьи-то выдуманные сплетни, чье-то малозначимое мнение, передаваемые из уст в уста одноклассников, ровесников.
Тсукишиме часто в лицо бросали слова о том, что она лицемерка, что она холодная, что она среди них никто с таким отношением к остальным. Кеи такое никогда не задевало, и в ответ на обвинения она лишь сохраняла то же выражение лица, на котором было застывшее равнодушие. Чужие попытки достучаться до нее были похожи на швыряние резинового мяча в бетонную стену с целью пробить в ней дыру – такие же бесполезные.

Возле Кеи всегда была Тадаши, которая выполняла лишнюю «работу» группы поддержки, которая всегда улавливала любую шуточку или замечание в адрес своей подруги; она смотрела на Кеи самым преданным и доверчивым взглядом. Рядом с такой красивой девушкой, как Тсукишима, Ямагучи сложно было назвать хотя бы просто милой, симпатичной. Рассыпанные по щекам крошечные точки-веснушки, непослушные волосы, доходившие своей длиной только до середины шеи, невысокая, странная…

О них шептались, как о парочке.

Самые разнообразные мнения, самые обидные слова, самый обидный припрятанный смех над тем, что у них есть свой мир, в котором они всегда только вдвоем. Тадаши впитывала каждую насмешку, которая только могла до нее дойти. Девушка старалась закрыть себя от этого, как закрылась Кеи, но у нее не выходило, и вновь любое ехидное замечание в сторону ее подруги и их дружбы въедалось в память, оставляло в душе обиду. Обиду на этот смех, обиду на чужое непринятие.

Тадаши успокаивала себя временами, что эти злые языки – лишь средство, чтобы спрятать свою зависть и к ней самой, и к Тсукишиме. Успокаивало то, что они никогда не станут такими же, как Кеи. Что у Ямагучи нет конкурентов на место возле Тсукишимы, на вечную с ней дружбу, повязанную красными нитками. Самыми крепкими нитками.

Кеи была для нее богиней. Самой красивой. Самой лучшей. Единственной.
Ямагучи всегда думала, что ничто не испортит их дружбу.

**

- Что это они делают? – Тадаши спрашивает полушепотом, притягивая Кеи за рукав поближе к себе, и указывает на своих сверстниц, которые ловят каждого симпатичного парня, проходящего мимо них по коридору.

- Разве тебе это интересно? – лениво отзывается Тсукишима, смерив взглядом шумную компанию девушек, которые только что предприняли попытку повиснуть на шее какого-то юноши. Ямагучи кажется, что в этом вопросе слышится упрек, и девушка уже пожалела, что вообще спросила, но тут ей отвечают: - У них сейчас фишка такая пошла: ловить незнакомых парней или девушек, звать их на свидания и выдвигать условия, что те не имеют права отказаться.

- И это разве работает?.. А тебя уже звали? – Тадаши поднимает на девушку взгляд, полный надежды, что Кеи никуда ни с кем не ходила.

- Звали, - коротко отвечают ей. – Но я никуда не пошла. Меня это не интересует, - Тсукишима мягко улыбается, поправив воротник своей рубашки. У Ямагучи с души спадает волнение, и она выдыхает, ведь знает, что Кеи врать не станет никогда. Ее богиня не врет никогда.

- Как думаешь, а мне предложат? – Ямагучи расправляет складки на юбке, смотрит куда-то в пол.

- Меня не интересует то, что они делают, - говорит Тсукишима отстраненным тоном и отворачивается к окну. – Лучше сядь на свое место и подготовься к уроку, - и девушка надевает наушники.

- Хорошо, - тихо говорит Тадаши и отходит к своей парте с ощущением, что ей недосказали чего-то. От этого ощущения внутри всё тяжелеет, а в горле появляется неприятная горечь. Но спустя несколько секунд девушка старается откинуть это прочь.

**

Ей не нравится ее излишняя чувствительность. Ей не нравится, что на многие пустяки она слишком остро реагирует. Тадаши легко довести до слез грубыми словами, легко вызвать возмущение, которое будет звучать на повышенных тонах ее голоса. Ямагучи завидовала той эмоциональной выдержке, которой обладала Кеи, и старалась сама добиться такого же от самой себя. Глубоко закапывать свои чувства, держать все в себе - оказалось очень сложным делом для ее открытой души. Она пыталась, но бросила тут же все попытки исправить саму себя, едва Тсукишима сказала ей, почти не улыбнувшись: «Не делай так. Тебе совсем не идет».

Тадаши помнит, как однажды сделала себе перед прогулкой красивый макияж. Тогда ей впервые понравилось собственное отражение в зеркале. Косметика на лице добавляла ей чувства, что она стала чуточку старше, симпатичнее. Ямагучи казалось, что тогда на нее смотрели, ей улыбались, ее считали милой. Это тешило ее крохотное самолюбие, поднимало из минусов самооценку. Из-под накрашенных ресниц даже и мир выглядел совсем по-другому.

Тсукишима тогда лишь недовольно фыркнула и, достав салфетку, аккуратно стерла с губ Тадаши тонкий слой светло-розовой помады, даже не моргнув глазом.

- Не идет тебе косметика, - сказала она тогда. Ей пришлось это сказать, иначе бы у нее могли отобрать Тадаши. Схватить за руку, увести и больше никогда не вернуть. Кеи не нравилось это чувство, но не получалось оставить невесть откуда появившийся страх, что заберут самое ценное. – Ты и без нее милая, - пришлось добавить девушке, чтобы Тадаши не расстраивалась. Пусть она и была действительно симпатичнее, но Кеи не нравилось, что слой пудры делает бледнее ее веснушки, прячет от нее все крохотные морщинки у губ – результат самых искренних улыбок.

**

- Эй, Ямагучи-сан! – сразу после того, как прозвенел звонок с последнего урока, на Тадаши налетел одноклассник, схватил ее за рукав, чтобы не убежала, и затараторил, не дав девушке еще опомниться. – Сегодня в семь часов жду тебя у фонтана в парке. И не смей отказываться! – парень широко улыбнулся и поскорее убежал из класса. Одноклассники, ставшие свидетелями произошедшего, тут же стали хихикать, шептаться и бросать взгляды в сторону Кеи, ожидая увидеть хоть какую-то реакцию.

Лицо Ямагучи залилось краской смущения. Пусть ее сейчас и в шутку куда-то позвали, это все равно был первый раз, когда ей предложили идти на свидание, а точнее, поставили перед фактом, что она должна прийти на встречу с одноклассником, чье имя-то плохо помнит. Странное ощущение, словно на нее вылили холодную воду из кружки. Тадаши думала, что ее все же не коснется эта странная затея, которую проводят ее сверстники в школе.

- Ну и что ты замерла? – Тсукишима буквально вывела ее из того изумления, в котором застыла Тадаши на несколько секунд, глядя немигающим взглядом туда, куда убежал ее одноклассник.

- Ничего, Тсукки, - тихо ответила Ямагучи, улыбнувшись своей подруге. – Просто задумалась немного.
Кеи посмотрела на нее так, словно не поверила в это, но ничего вслух больше не сказала.

**

Тадаши отдает всю себя восхищению и вниманию. Вот уже сколько лет она восхваляет Тсукишиму, говорит о ней так, словно у нее нет того самого скверного характера, который не нравится почти каждому, кто с ней знаком, как будто Кеи состоит из самых лучших качеств, как будто Кеи может всё. Ямагучи назвала ее своим кумиром, своей богиней, сделав вид, что только и стремится стать такой же, как Тсукишима. За этим она прячет свою выдуманую ничтожность. Она отдает ей всё, что может отдать, посвящает всю себя только ей, решив, что так будет проще заполнить пустоту внутри самой себя. Пусть там будет только Кеи, пусть будет что угодно, лишь бы не было вакуума там, внутри, у самых легких.

Они сидят на кровати в комнате Ямагучи всего в десятке сантиметров друг от друга. Тадаши что-то неторопливо рассказывает, а Тсукишима только листает какой-то журнал, рассматривая в нем картинки самым безразличным взглядом. Во всем этом для них двоих есть что-то привычное, близкое, почти незаменимое.

- Знаешь, - говорит Тадаши, смущенно потирая пальцем свои веснушки на переносице, - не нравится, что он предложил это мне. Как-то неправильно получается, я ведь даже имени его не помню толком. И разве может такой метод сработать вообще?.. – она смотрит на подругу, которая ненадолго откладывает в сторону журнал, прервав чтение малоинтересной статьи. – Нас с ним ведь ничего вообще не связывает, кроме того, что мы в одном классе. Что скажешь? – она почти шепчет этот вопрос. Как-то само получается.

Кеи, промолчав, приближается к ее лицу, кладет ладони ей на плечи и мягко целует обветренные губы девушки, прикрывая глаза, притягивая к себе ближе.

Никто бы даже не смог и подумать в своей жизни, что Тсукишима – самый теплый человек. Никто, кроме Тадаши. Она не знает, что ей делать, как ей реагировать, и поэтому лишь поддается, хотя это стоит ей больших усилий. В ушах гулко слышен стук сердца, чувствуется, как по коже пробегают мурашки от ощущений, от близости. В голову забирается туман, заволакивая в белую пелену все мысли, пряча их. Тсукишима отстраняется и смотрит на Тадаши с надеждой. Только вот на что?..

Богиня всегда должна быть выше всего и заставлять ею восхищаться, а когда она сама спускается вниз и притягивает к себе в объятия, это вызывает только ощущения, что уже что-то пошло не так. Тадаши хочется плакать.

- Кеи… - начинает Ямагучи, опуская вниз смущенный взгляд, старается избавиться от слез, которые вот-вот скатятся с ее ресниц. Она не разрывает объятий, она держится, дышит легким, приятным запахом, исходящим от Кеи. Такой привычный, но в то же время вызывающий еще одну волну мурашек, добавляющий к ритму сердца еще несколько лишних ударов.

- У тебя пальцы холодные, - говорит Тсукишима, сжав руку подруги в своей.

- Знаю, - отвечает почти на самом выдохе. – Скоро мама придет. Нам бы надо…

Не успевает она закончить, как слышит из прихожей мамин голос, оповещающий, что она уже вернулась домой:

- Тадаши, солнышко, я пришла!

Ямагучи, вздохнув, смотрит в глаза Тсукишиме и еле слышно говорит ей, как будто отвечает на не заданный вслух главный вопрос:

- Я не знаю, Кеи. Пойдем, - и, нехотя разомкнув объятия, слезает с кровати, поправляет майку под взглядом своей подруги.

В воздухе виснет молчание, тяжело оседающее в легких, мешающее глубоко вдохнуть. Между девушками растет напряжение, которое, они надеются, вскоре испарится. Только для этого нужно что-то сделать.

В их мире что-то вот-вот поменяется.

Тадаши знает точно, что даже после этого Кеи не перестанет быть для нее самой красивой, самой лучшей, самой великолепной и единственной, что заполняет внутри пустоту, которая страшнее самых горьких обид, одиночества.

- А что насчет свидания? – тишину ненадолго прерывает Тсукишима, бросив взгляд на свои наручные часы.

- Я на него не иду, не ведусь на такое, - бесцветно отвечает Ямагучи, откинув свои волосы назад, и подходит к двери из комнаты. – Я с тобой лучше посижу, - она улыбается, и всё, сковывающее их несколько минут подряд, тут же исчезает. Всё возвращается обратно. - Пойдем. Чаю выпьешь.