На экране телевизора главный герой и главный гад, наконец-то, сцепились друг с другом, и Юля обрадованно захлопала в ладоши. Прошлые минут десять фильма, посвящённые любовным переживаниям главного героя и его невзрачной подружки, а также метаниям и заверениям на тему «Я должен тебя оставить ради мира, и я не знаю, вернусь ли...» порядком наскучили и уже почти что усыпили, что было неудивительно — было уже почти два часа ночи. Юля и так не любила в фильмах эти охи-ахи-поцелуи, а тут ещё и актёры возвещали о своей любви и страданиях без особого старания и с кислыми минами. Так что драка была довольно кстати. Да ещё и магическая.

— Вау, вот это покруче той мути, — уверенно заявила Юля, загребая из чашки горсть M&M’s и отправляя яркие конфетки в рот, когда главный гад запустил в своего противника огненным шаром.

— Да ну тебя, — фыркнула Ева. Она сидела рядом с подругой на разложенном диване, подстроив под спину мягкую подушку. — Тебе только мордобой и нужен. И эта ерунда, — она скривилась в сторону чашки с шоколадным лакомством и запустила руку в свой пакетик со «Скиттлзом». — У меня бы уже зубы от сладости свело.

— А мне бы плохо стало от твоей кислятины, — Юля не осталась в долгу. Недолго думая, она сгребла ворот футболки подруги, прижимая к её губам ладонь, в которой было несколько круглых шоколадных конфеток. Не ожидавшая такого подвоха Ева даже не сопротивлялась и теперь ошарашено жевала сладость, надеясь, что Юля подольше задержит свою тёплую ладонь у её губ и не заметит в её глазах давно уже скрываемого, совсем не дружеского обожания.

Юля и не заметила. Как всегда. Когда-то Ева обижалась на эту невнимательность подруги, грызла себя с удвоенной силой, но потом поняла — ничего не поделать. Просто привыкнуть, что эти чувства так и останутся односторонними, и радоваться, что всё равно можно быть рядом с любимым человеком, слышать её звонкий смех, наблюдать, как она забирает отросшие волосы в хвост, сетуя на то, что пора бы добраться до парикмахерской, иногда ощущать, что у неё на ощупь очень тёплая кожа, как в эту самую минуту, когда на экране телевизора ликует главный герой очередного попсового экшена.

— Ну как? — Юля вновь повернулась к экрану и к своей чашке, тем самым отбирая волшебство своего прикосновения.

— Слишком сладко, — Еве уже всё равно до сюжета фильма, главная цель — выровнять дыхание, сделать вид, словно ничего и не произошло. Просто слишком сладкие. Собственные чувства, а не известные конфетки. Безумная вожделенная сладость. Вот было бы здорово, если бы её можно было заглушить кислым «Скиттлзом».

Эта сладость уже практически невыносима, уже отравила собой воздух, ведь ночью так трудно дышать, лёжа рядом с посапывающей под покрывалом Юлей. И, чувствуя, как подруга явно перепутала её во сне с плюшевым мишкой, закидывая на неё руку, Ева поклялась самой себе больше не соглашаться на совместные ночёвки, когда родителей Юли нет дома. Потому что она не выдержит больше. Даже сладким можно отравиться, сойти с ума от его переизбытка и разрушить всё.

Лучше уж перетерпеть, давясь кислотой собственных сомнений и мечтаний, пока это чувство не опротивеет и не станет горчить. Подождать, пока оно полностью не исчезнет. И надеяться, что дружбу после этого всё-таки получится сохранить.