Нет, ну ведь так это, да?
Согласитесь, мы все знали, что рано или поздно, но этим всё обязательно закончится. Правда же… Всё же в моём представлении это было чуточку иначе… А так да, точь–в–точь, как я и предполагала. От первой – до последней. От начала – до конца. Я знала, что этим закончится. Именно этим.

Я знала.

А ты светишься от счастья. Либо мне кажется, либо сейчас, вокруг тебя, и вправду есть какое–то свечение. Ты – прекрасна. И я всегда говорила – платья тебе больше идут, чем джинсы и толстовки. Ну же, посмотри на себя в зеркало, подруга… Ох, как интересно звучит. Когда–то не так, но все же сейчас – подруга. Лучшая. Принцесса. Вся ты сейчас вызываешь восхищение у каждого из присутствующих. Да, я не удивлена. И твои стройные ноги, и совсем чуть–чуть смуглая кожа, и острые косточки ключиц, и прическа. О да… Я любила твои волосы. Всегда любила. Должно быть, это мой личный фетиш. Всегда нагло перебирала локоны знакомых незнакомцев, не смотря на то, что большая часть была категорически против этого. А я любила, впрочем… Люблю и сейчас.

А вспомни, как все это начиналось. Нет – нет, ты вспомни! Вспомни!

И ты вспомни! И ты! Вспомним все, как все это начиналось...

Первая – не последняя, так ведь, Вероника?

Мы не были уже детьми, но и не были ещё и взрослыми. Этакий пробел, или, лучше будет сказать обрыв, пропасть между детством и юношескими годами. Тогда, будучи обучающимися среднего звена, две девочки-звёздочки, со своими талантами, встретившиеся в то самое время, в котором, обычно, стремятся раскрыть себя, мы были близки друг другу, как никто иной. Повсюду вместе: на всех мероприятиях, конкурсах и занятиях. Две лучшие подруги – не разлей вода. Уже всё банально, да? Чтож… Не спорю, все до ужаса предсказуемо, но сейчас некому врать, что что–то было не так.

Тогда… Давай вспомним, что было до этого. А до этого…

Я была одна.

В детском саду, в начальных классах – серая мышь, никчемная дочь и просто пустое место для сверстников. Ты знаешь, у меня не было детства – с самого моего рождения меня учили быть взрослой. Меня не учили говорить мама и папа; Меня не учили детским стихотворениям и сказкам; Меня не учили танцевать и петь детские песенки… Меня учили быть взрослой. Я почти не помню свою маму. Особенно, когда я была совсем ребенком – на месте матери всегда оставались какие–то странные иллюзии, отголоски, черты. Не было четкого силуэта женщины, которая любит, согреет, поможет. Хранительница очага – так меня учили, но в пример ставили отнюдь не мать. Я её и тогда, и сейчас не виню – мама для нас с папой старалась, зарабатывала деньги, училась. Не смотря на то, что она оставила меня на шее у отца и у бабушки, когда мне не было и года, выйдя вновь на работу, я все же благодарна ей за своё детство, хоть и которого у меня почти не было.

Потом, случились некоторые перемены в жизни моих родителей, и мне пришлось перейти в другую школу. Четвёртый класс принял меня отнюдь не с распростертыми объятьями. Только узнав о том, что моя мать работает в школе учителем – отношение ровесников сразу же стало резко негативным. Все оценки и грамоты, что я получала в течении года – казались им поблажками учителей и директора. Конечно, учительская дочка! Все делает спустя рукава, а оценки отличные получает! Все по блату, все по свату… Да, во многих школах того, да и теперешнего времени, так и поступали. Только вот жаль, что мою маму не любили в этом образовательном учреждении, а значит – порой отыгрывались и на мне. И все оценки, похвальные грамоты и подарки были заработаны настоящими потом и кровью, а не придуманными для окружающих.

Я, как и ранее, пыталась все же пробить корку непонимания, презрения, ненависти своих одноклассников. Смеялась над собой вместе со всеми. Получала выговоры от учителей порой за то, что в жизни бы не сделала. Притворялась подругой всем самым красивым девчонкам из класса, лишь бы быть ближе к обществу. А общество всё так же, раз за разом, продолжало бросать меня куда–то в пропасть, из которой приходилось подниматься вновь и вновь, и почему–то, с каждым разом, всё труднее и труднее. Но я не сдавалась, нет. Ведь сдаются лишь маленькие, слабые дети. А меня учили быть взрослой.

Знаешь, моя память отчетливо помнит тебя – подростка. Она отчетливо запомнила твой образ на выпускном из начальной школы. Она отчетливо помнит тебя и твой ужасно сложный характер; твою ненависть и презрение по отношению ко мне; твою зависть и негатив. В то время я была для тебя ни кем, боксерской грушей, серой тенью и мышкой. Если даже подумать… Ты на самом деле ненавидела меня и просто не переносила на дух, но потом случилось то, чего ты явно не ожидала. Все твои лучшие подружки перевелись в лицей, а вот ты, почему–то, до сих пор не ясным мне причинам, осталась в школе, продолжать свой путь знаний. Рядом, под боком, была только я и пришлось тогда тебе принять меня хотя бы как человека, как существо разумное со своими думами и эмоциями. Я уже и не помню, как мы стали настолько близки, что попав в ряды «лучшая при лучшая подружайка», я плавно, почти незаметно, переместилась на планку «предмет воздыхания» или же «любовница». Скорее второе, нежели первое.

Почему?

Я не видела, как ты меня любила. Может быть, проявление романтических чувств – это не в твоей компетенции? Может, ты просто боялась огласки со стороны и именно поэтому почти игнорировала меня, когда нас было больше чем двое? Может я могу придумать тебе еще тысячу отмазок, причин и прочих глупостей – но ты меня не любила. Целовала, обнимала, прижимала к стенке, подушкам, дивану – но не любила. Делала какие–то знаки внимания, но не любила опять. И я точно помню, что все шаги первой предпринимала я. От начала – первый поцелуй, до конца – занятия диким и грязным сексом. Нет, не любовью. Именно грязным, паршивым сексом.

Я не помню, что бы ты меня любила. Возможно поэтому при первой же возможности и бросила. Нашла самую больную точку – расстояние и время – и бросила, как куклу в детском саду.

А как все хорошо начиналось… Боже мой! Все кружило голову, полыхало и истерично смеялось во мне. Я не раз думала о том, как будем жить далее, как станем старше, закончим школу, пойдем в один университет и будем жить – вместе. Я так раньше думала.

Как же хорошо, что это все закончилось до того, как пришлось делать выбор между учебой и личной жизнью. Но до этого… Это была целая жизнь под названием – «Только ТЫ».

Я очень хорошо помню наш первый поцелуй. Не поверишь, но да – помню. Пьяные в хлам, мы целовались с тобой в запертой комнате на дне рождении у твоей мамы. Нам всего–то налили шампанского, а потом по чуть–чуть вина. И понеслась… Нам было так хорошо, тепло и уютно. Но мне–то точно было… Голова шла кругом, руки терялись и путались в пуговицах рубашек, заплетались в волосах, обжигали тело. Это было безумие, которое спровоцировала я, просто толкнув тебя на кровать и навалившись сверху. Согласись, физически всегда сильнее была я, но всегда проигрывала своей доброй душой и мягкостью сердца. Тогда я осознавала, что делала, но совсем не боялась того, что могу потерять тебя как подругу. И не ошиблась – спустя неделю мы начали встречаться. У нас с тобой было все чертовски странно. Вроде бы «активом» в паре была я – ухаживала за тобой, дарила подарки, цветы, водила в кафе, стихи писала… Но когда дело доходило да нечто большего – инициативу брала ты. Ты всегда была сверху. Всегда решала – куда мне тебя поцеловать, коснуться, поласкать. Это было безумно, но так было. И до секса мы тоже с тобой дошли благодаря мне, но после первого раза – я стала типичной подстилкой. Возможность быть «активом» ты мне больше не давала.

Ещё я очень и очень хорошо помню, как пришла к тебе домой без предупреждения. Так было впервые. До этого как–то писала, звонила, спрашивала… А тут так. Пришла мокрая, холодная, в слезах. Просто помнишь? Да–да, тогда, когда мы снова поссорились. Нехорошее предчувствие не давало мне покоя. Я шла от самого дома к тебе, бежала под дождем, спотыкаясь на камнях и скользила по лужам… Я любила тебя, надеялась, волновалась. А что получила? Придя к тебе, посмотрев в твои глаза и осознав, что с тобой всё в порядке, я готова была расплакаться. А ты в ответ на все это лишь протянула мне полотенце. Да я, счастливая и окрыленная тем, что с тобой все хорошо, потянулась к тебе за объятиями, если уж не за поцелуем. А каков итог? Брезгливо ты тогда оттолкнула меня, всучив в руки полотенце. Вздохнула, садясь обратно за компьютер и, прошептала: «Все хорошо со мной. Ничего я себе не сделаю. Иди домой.» Смешно? Очень.

Так же… Я очень хорошо помню, как записалась в художественную школу, что бы больше времени проводить рядом с тобой. Тогда, помню, еще ревновала тебя к другой нашей общей подруге, которая была младше нас, но за то ходила с тобой в художку. Меня тогда прям ревность изнутри разъедала: как она, да и больше времени с тобой проводит? Нет. Не бывать этому! Меня крайне редко тянуло к листочкам в альбоме или к серому, простому карандашу, но тем не менее в неумении рисовать меня никто не обвинял. Я лишь сейчас понимаю, что это было чисто со стороны детского мировоззрения – в то время нам всем наши рисунки кажутся приближенными к шедеврам – сейчас все иначе. И так, в художественной школе я проучилась от силы недели две. Меня очень раздражало, что постоянно ставили в пример учеников, которые заканчивают художку. Я любила одиночество в своем творчестве, мне не нужны были идеалы, а учителя все ни как не унимались. Но не в этом суть. Нет. Главное, что я тогда поняла, за время обучения в художественном классе – зависть штука ужасно противная. Я ужасно завидовала всем, кто рисует на много лучше меня. Все казались такими «гениями своего дела», а мне до них еще рисовать, да рисовать, а так хотелось скорее, что бы и меня ставили в примеры… Одним словом, отношения с художкой у нас не срослись.

Точка.

Но ты все так же продолжала рисовать, и у тебя, с каждым разом, выходило всё лучше, гениальнее, прекраснее. Я радовалась за тебя и обижалась на себя, что не могу составить тебе пару в этом занятии, как рисование. Со временем это чувство переросло в зависть, но я благополучно исчезла в этот момент. Мне повезло. От города, как активисту среди учащихся девятых – десятых классов, мне дали путевку в загородный лагерь в другом городе. Я была на самом деле рада. Думала, мол, вот развеюсь, приеду с новыми силами и всё будет хорошо! Но не тут–то было… Как раз в это же время ты уехала с родителями за границу. Отпуск. Но это не останавливало меня писать тебе каждый день, желая удачного дня, желая приятных снов. Каждый день, каждый чертов день, что я провела в лагере – писала тебе, не жалея времени, денег и чувств. Как оказалось мои «сопли», как в последствии ты называла мои сообщения, тебе надоели и вовсе были не нужны. Не знаю, как ты выгадала этот день, но когда твое грозное СМС пришло ко мне на номер – я должна была петь. Закрытие смены, прощание с лагерем и всё в этом роде. Я так долго ждала этого дня, готовилась не покладая рук, а тут бац! И голоса нет. Было до истерики смешно, до тошноты обидно. Но я справилась. Спела, фальшивя на каждой ноте, но справилась. Мне просто тогда было наплевать, что подумают обо мне зрители. Я пела как зомби, не замечая ничего вокруг. Спасибо моему отряду – они поняли и поддержали, но тем не менее вопрос о нашем расставании остался открытым.

Я, сказать по правде, не помню, как мы пришли к выводу, что все кончено. Просто начались стычки, ссоры, недопонимания… А потом сообщение, что сгубило все мои чувства к тебе.

«Существует общественное мнение, что с тобой невозможно общаться.»

Что? И как это понимать? Было больно. До безумия больно, но… Как видите вы все – я жива. А на долго ли – это другой вопрос.

Одним словом, с началом нового учебного года поменялось многое, если не все. Отношение к миру, обществу, людям… Я стала другой, абсолютно. Серая тень сползла. Я наконец стала проявлять себя как личность. Больше ничья черная тень меня не затмевала. Теперь я была одна, свободна как птица в небесах. И мне это, черт возьми, нравилось.

Вот так вот все скромненько у нас с тобой закончилось, да, Вероник? Да ладно, не злись. У тебя за то есть работа, о которой ты мечтала всю свою жизнь, ведь так? Всё. Детей ты все равно никогда не хотела, в отличии от меня, так что тебя должно все устраивать. Нет? Как нет? Ну а на «нет» – твои проблемы нас ведь не касаются. Удачи, Вер. Спасибо за всё. Я любила тебя и ненавидела. Спасибо за время, которое назвалось «Только ТЫ». Я многому научилась, пока была скрыта твоей тенью. Очень многому и именно поэтому ни о чём не жалею.

Успехов тебе, Вероника.

Далее было лишь краткое затишье. Началась осень и меня закружил карнавал листьев и дождей. Тогда, в тот октябрьский денек я познакомилась со Светланой. Мне было всего шестнадцать лет на тот момент, но я все не как не могла отойти от того, что любить девушек – это вполне нормально.

Свете было двадцать. Общение сладким медом растягивалось от месяца к месяцу и, в конце концов, перешло в знакомую нам стадию – «предмет воздыхания». Вот в этом случае я ни разу не ошибусь, сказав, что это была именно любовь… Со стороны Светланы. Она просто одаривала подарками, вниманием, признаниями в любви. Вроде бы: чего тебе еще нужно для счастья, детка? Оказалось – нужно. На тот момент, на мои шестнадцать лет, мне нужен был другой человек. Всё же я ошибалась, завязывая отношения со Светой. Вероника продолжала жить в моем разбитом сердце и я тупо искала ей замену. Света была под рукой. Эх… Чего бы я тогда не вытворяла, какие выкрутасы не выделывала, сколько бы не ссорилась, ругалась бы, ненавидела – Света прощала всё и всё возвращалось на круги своя.

А сейчас ты, мой Свет, с другой девушкой. Её держишь за руки, ей на пальчики колечки надеваешь. Но это замечательно, это очень хорошо, милая! Я за тебя безумно рада, потому что знаю, сколько мучений и страданий принесли и тебе, и мне наши отношения.

Я помню каждую ссору. Я помню каждый твой скандал, приступ ревности и приступ сердечный. Но… Прости. Я любила тебя. Всегда любила, но что–то большее, нежели «братская любовь» между нами быть не могло. Ни как. Не в коем случае. Я всегда тебе говорила, что у тебя прекрасный характер. Я всегда говорила, что внешностью – ты прекрасна. Но не моё. Ведь так бывает… Просто, не мой тип людей. Я видела тебя как сестру, которую можно на самом деле любить, но… Не больше, ни дальше, не стоит. Прости меня, если сможешь… Впрочем, теперь тебе не до меня и меня это радует. Хочу, что бы ты улыбалась не мне, а ей. Она этого больше заслуживает. Больше чем я. Я любила тебя не так, как ты хотела, но при этом, не могла объясниться перед тобой и всегда тянула до самого последнего момента. Да, здесь во многом, даже во всем, скорее всего, моя вина. Но главное не это…

У тебя другая. Ты улыбаешься. Этой информации достаточно, что бы спокойно вздохнуть и улыбнуться теперь тебе при встрече, Светлана. Спасибо тебе за твой свет, теплоту и терпение. Наши отношения тоже принесли мне много бесценного опыта. За то и благодарю.

Ой, чего–то я развспоминалась совсем. Уже колокол в церкви бить начинает, а я все ещё не готова. Хорошо, сейчас только поцелую свою Александру в щечку, поправлю фату, взбодрю, дам положенный настрой и побегу в главный зал, за фотоаппаратом. А то надо же все заснять, каждое мгновение, каждый лучик в ее глазах, каждую улыбку подаренную не мне.

Александра была всегда рядом и, в тоже время, дальше всех вместе взятых. Сашка – моя любовь на расстоянии, через интернет, через сеть. Как только мы с ней познакомились, я еще безгранично любила Веронику. Были хорошими подругами в сети, редко, очень редко списываясь письмами или созваниваясь по телефону. Сказать по правде – ничем особенным она для меня не была. Ну человек и человек. Пусть живет себе. У меня своя жизнь. У неё – своя. Ну да, интересы общие, ну да, она понимает меня с полуслова, и что с того? Одним словом о какой–то любви не могло быть и речи. Но однажды всё изменилось. В пух и прах разрушился старый мир и построился новый.

Когда из моей жизни ушла Вера, пришла ты – Саша. Ну как пришла… Ты меня просто вырвала из пучины горя, отчаянья, из лап смерти меня вырвала. Как я тогда страдала… Сама понимаешь, первая любовь и все в этом роде, но тогда ты была рядом, поддерживала, настраивала на то, что все к лучшему… И в твоих руках я вновь ожила. Я не знаю, что было бы со мной, если бы не Александра. Спокойная, тихая и мирная… Как летний дождь ранним утром. Она дарила успокоение, веру в себя, в жизнь. Она дарила мне любовь. Чистую, светлую, невинную… Боже, как же мы любили друг друга. Нечто светлое, воздушное, небесное было в наших чувствах и отношениях. Я тогда действительно планировала связать жизнь с этим человеком. Было продумано все до мелочей: в плоть до того, что мы накопим денег и с помощью медицины заведем ребенка. Да, она прекрасно знала, что мечтой моей жизни была именно полная семья с детьми, что к этому я относилась довольно–таки щепетильно, с уважением и светлыми думами. Она меня понимала как ни кто ранее. Она готова была пойти на все, дабы сделать нас двоих самыми счастливыми. И я согласилась.

Когда мне было восемнадцать, а ей всего–то шестнадцать лет, мы обменялись кольцами. Пусть не официально, пусть и в какой–то игрушечной атмосфере, но мы решили оставить какое–то видимое клеймо друг на друге в честь нашей светлой и безграничной любви. Правда же, не всё так светло было у меня в голове, как казалось бы…

Я, на самом же деле, искала в этой девушке счастья. Да, и я нашла. И что может быть лучше? Только вот… Не хотела я ей жизнь–то ломать. Можно сказать из–за меня она сменила свои планы, из–за меня подверглась соблазну запретного чувства… Из–за меня, из–за жалости ко мне. Даже обмениваясь кольцами, я знала одну вещь, которую сказала ей до того, как окольцевать:

Этим кольцом я не привязываю тебя к себе. С этим кольцом я не собираюсь держать тебя на цепи. Даже с этим кольцом я не ограничиваю тебе свободы. Это кольцо – просто символ того, что я люблю тебя. На самом деле, но… Если вдруг в твоей жизни появиться человек, именно тот человек, который на самом деле сможет сделать тебя счастливой – то я отпущу тебя, поверь. Я желаю тебе счастья и готова пройти через все испытания. Если ты захочешь, я и свадьбу тебе сама обустрою, лишь бы ты улыбалась, любимая. Твое счастье – превыше всего для меня.

Далее, как и ожидалось, последовали слова, мол – "ты одна у меня такая", "других не будет", но я то знаю… Наученная жизнью и опытом – не все так просто.

На самом же деле на тот момент я ужасно хотела семью. Настоящую. С мужем и детьми и потому отчаянно продолжала искать себе и Александре молодых людей. Ну уж нет, если уйду от неё, то одну не оставлю, точно. Мои поиски не приводили к успехам. Моя любовь к Саше лишь крепчала и возрастала и я уже на самом деле готова была бросить все это, и всю жизнь построить с ней как вдруг…

Тогда, я помню, дождливый день такой был. Холодный очень, хоть и середина лета. Она позвонила мне и напомнила про те слова, которые я говорила на тот момент около четырех лет назад.

А дальше ничего. А дальше – пусто. А дальше моя улыбка, что невольно застыла на лице – пошла по швам. Нет, не было никаких истерик или даже мучений. Не было ни–че–го. Пусто. Ноль. Все.

А что сейчас? Наверное, то же самое… Ни любви теперь, ни тоски по кому–либо, ни жалости… Все счастливы по своему, все довольны, все улыбаются. И я в том числе. В свои двадцать три года я не счастлива, но и не несчастна. В свои двадцать три года я пережила три разных жизни. В свои двадцать три я успела сделать все и ничего. Как странно… комок чего–то забрался в горло… Хм. Глупо все это, конечно, но у меня нет пути назад.

Тогда…

Сегодня особенный день для Саши. День её свадьбы. И я просто обязана улыбаться, обязана снимать счастливые лица и слёзы на глазах у матери. Я должна радоваться за неё, как ни кто другой. Ведь её счастье – моё счастье, я сама так сказала.

А знаете что? В моем представлении да, это рано или поздно случилось бы, но... Я все же думала, надеялась и мечтала, что она первой поведет меня под венец. Я надеялась, верила и ждала, что первой использую данное мной обещание. Что я первой выйду замуж. Оказалось, что мы предполагаем, а жизнь располагает...

Но мне не больно. Мне просто пусто.

Особенно, когда знаешь, что день - последний. День её свадьбы - последний для тебя.

И мне не страшно. Просто пусто.

Я больше никогда не коснусь твоих губ. Я больше никогда не получу от тебя этой милой улыбки и этого светлого взгляда. Я никогда больше не попаду в список "любовниц" или "предметов воздыхания". Я просто больше не буду жить, а пока...

- Ну же, Александра, улыбнитесь! Встаньте по ближе к своему жениху! Так! Отлично! подбородок чуть выше... Ага! Стоп! Снято! Отличная фотография! Спасибо!

...

Я люблю тебя, Саш...
Вер, Свет... И вас я люблю. Спасибо.

Прощайте.