Давным-давно, в одной из тихих деревушек, жила-была девушка восемнадцати лет.
Девушка та, красотой особенной не отличалась: слишком худа, смугла и с резкими, не совсем женственными, чертами лица. Волосы ее были жесткими, словно проволока и темными, подобно крылу воронова, даже длиной особой не отличавшиеся – они достигали лишь угловатых плеч девушки той.
Ее карие глаза были безжизненно пустыми, девушка та не видела смысла в своей жизни. Не было ни цели, ни какой-либо радости у нее; тонкие губы так редко улыбались искренностью.

Но все изменилось в тот момент, когда девушка та встретила другую девушку, противоположную ей: огромные голубые глаза смотрели на мир с нежностью и наивной простотой, молочно-белая кожа, словно фарфор сверкала в лучах теплого весеннего солнца. Длинные кудрявые локоны цвета луны, что так чудесно пахли. Ее красиво изогнутые губы улыбались в легкой, ненавязчивой улыбке. И эта улыбка, кажется, свела с ума ту девушку восемнадцати лет.

Что произошло в тот весенний денек – не знает никто, наверное, это какая-то магия, ведь даром небес такое назвать вряд ли можно. Но в ту секунду, когда люди торопливо проходили мимо них, и пронзительно карие глаза встретились со светло-голубыми – все исчезло.

Это случилось в середине апреля.
Тот день девушка восемнадцати лет запомнила навсегда, прочно запечатав хрупкие воспоминания навеки в своем сердце.

Они полюбили друг друга.
Девушка с длинными кудрявыми локонами оказалась Ангелом, спустившимся с небес, дабы прогуляться впервые по этой Земле.
Она даже согласилась показать свои крылья, но только по секрету. Девушка восемнадцати лет зачарованно смотрела, как Ангел обнажает свою спину, и появляются длинные, белоснежные крылья, незапятнанные людскими грехами.
Влюбленные проводили целые дни вместе, наслаждаясь лишь присутствием друг друга. Сидя в одном из широких полей, Ангел, счастливо улыбаясь, вплетала красивые цветы в жесткие, словно проволока волосы, девушки.
Ангел любила короткие жесткие волосы девушки той, которой было восемнадцать лет.
А девушка та любила лежать на поле посреди высоких трав и вдыхать аромат, исходящий от Ангела.
День изо дня они прикасались друг к другу. Нет, не телом, а своею душою, которая казалась им разделенной на два организма.

— Я хочу дотронуться до тебя, — прошептали робко тонкие губы.
— Я хочу дотронуться до тебя, — вторила в ответ Ангел.

Чувствуя первые в своей жизни мурашки, они смотрели друг на друга, отдаваясь целиком и полностью сладкому забвению.

Грех первый — полюбить тварь, именуемую человеком.

Им оказалось мало обычного сближения. Душа жаждала большего, тело жаждало большего.
Они погрязли во грехах, ночами закрываясь в темной спальне. Длинные кудрявые волосы раскидывались по постельному белью, окутывая собой смуглое угловатое тело девушки той, которой было всего восемнадцать лет.
С болью сжимая друг друга, в них смешивалось отчаяние и желание, нежность и грубый порыв, любовь, разбавленная болью, как в последний раз. Потому что они знали, что это может быть их последний раз.
Они старательно занавешивали тяжелыми шторами окна, дабы их не заметили, да только заметили их не люди, а тот, о ком не принято говорить вслух.

Грех второй — полюбить человека одного пола с тобою.

Ангел была лишена одного крыла отныне и не могла больше вернуться домой. Девушка та зализывала Ангелу рану, старательно и аккуратно всасывая кровь ангельскую своими тонкими губами. Она вытирала слезы любимой, что ручьями стекали по длинным ресницам, и мечтала, чтоб боль, которую переносила Ангел, перенесла она.
Ангел старалась не показывать всей своей тоски по дому, но девушка та замечала еле уловимые взгляды, что бросала Ангел, поднимая голову ввысь. И видела перемены в глубоких голубых глазах, в которых отражался немой крик.
И это отчаяние передавалось девушке той, что было восемнадцать лет.
И эту боль они делили на двоих, точно так же как душу, любовь и грехи.

— Прости меня, — шептали тонкие губы.
— Не покидай меня, — вторила ей в ответ Ангел.

Грех третий – изменить самому себе.

Девушка та, которой было восемнадцать лет, а во взгляде все сорок три – отвела Ангела в их поле. Она из цветов сооружала второе, отрезанное крыло Ангелу, перевязав стебли между собой своей любовью и болью от того, на что пошла девушка.
По ее смуглым скулам стекали слезы. Но девушка та улыбалась, понимая, что делала она это ради Ангела. Ее тонкие пальцы быстро двигались, а Ангел молча стояла с обнаженной спиной, позволяя девушке той, которую любила больше всех – помочь.
Когда крыло было завершено, Ангел повернулась лицом к девушке той, что было восемнадцать лет. Их взгляды пересеклись совсем как в первый раз.

— Тише… Ты веришь мне? — шептала Ангел. Но ответа и не требовалось. Все, о чем думали они и чувствовали – было понятно без слов. Это было понятно по взгляду, предательской дрожи и, разумеется, потому что душу поделили они на двоих.
Ангел нежно прикоснулась закрытого правого глаза девушки той, что было восемнадцать лет. Над головой пела грустную песню какая-то птица, словно гимн об их грязной, но настоящей любви.
Затем она прикоснулась к своему правому глазу.

— Я всегда буду с тобой. Я всегда буду видеть то, что видишь ты, — прошептала она, раскрывая глаза. Левый глаз оставался светло-голубым, правый же был пронзительно-карим.
Девушка та дотронулась до своих глаз и поняла – внутри нее произошли какие-то изменения.

— Я всегда буду чувствовать то, что чувствуешь ты, — тихо проговорила девушка. Их пальцы переплелись в последний раз. Сквозь это прикосновение они старались передать все те чувства, все, что их так связывает. То, чего их насильно лишают.

Ангел, взмахнув крыльями, взлетела ввысь. Цветы во втором крыле держались прочно, словно приклеенные, ведь они были связаны чем-то большим, чем простыми нитями.
Девушка та, провожала своими разными глазами родной и до боли любимый силуэт. И лишь потом, когда Ангел скрылась за облаками – позволила себе закричать.
Это был громкий истошный вопль, от которого девушка та, которой было восемнадцать лет, бессильно упала в зеленые травы, задыхаясь от слез, любви и чего-то еще, необъяснимого словами.


Пожилая женщина, что была слишком худа и смугла, черты ее лица резки и совсем не женственны, сидела в широком поле в середине апреля.
Солнце ярко освещало ее длинные седые волосы, жесткие, словно проволока.
Пожилая женщина своими тонкими, морщинистыми руками собирала цветы и смотрела в небо своими разными глазами: один глаз был светло-голубым, а другой пронзительно карим.
Ее тонкие, сухие губы улыбались воспоминаниям.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Я люблю тебя, — вторил ей в ответ голос позади.

Пожилая женщина с быстротой восемнадцатилетней девчонки оглянулась, и в глазах ее появились слезы счастья.