Джинни бежала. Подошвы кроссовок сухо щелкали по асфальту; дыхание, несмотря на всю сосредоточенность — вдох через нос, выдох через рот — было прерывистым.

В ушах у Джинни были старые маггловские наушники, найденные в кладовке у отца. Зачем им нужен был такой длинный хвост с металлическим кончиком, она не знала и просто затыкала его за пояс шорт. Наушники обеспечивали относительную тишину.

Она начала бегать после того, как родился Альбус. С молоком у неё всегда было плохо, и в тот раз оно пропало окончательно спустя полтора месяца после родов. Джинни предоставила матери кормление Альбуса питательными смесями — не было более верного способа сделать Молли Уизли счастливой, чем дать ей возможность накормить кого-то — и начала бегать по утрам.

Почти каждое утро ей вспоминались детство в Хогвартсе, квиддич и постоянные переделки. Насколько легко было носиться между стеллажами в Отделе Тайн, спасаясь от Пожирателей Смерти, настолько тяжело было бегать сейчас. Грудь подпрыгивала, и было больно; Джинни научилась подвязывать её эластичным бинтом, но ничего не могла сделать с тем, что тело двигалось медленнее, чем когда-то, и силы уходили быстрее.

Зрелость подозрительно напоминала старость.

Гарри, глава Аврората, работавший пером больше, чем палочкой, тоже приобрел округлости там, где когда-то на них не было и намека, но его это ничуть не беспокоило. Во всяком случае, Джинни не замечала за мужем попыток вернуть спортивную форму, хотя ему, казалось бы, она была нужнее, чем самой Джинни.

День за днём она на час уходила из дома, чтобы побегать. Правда, пришлось сделать паузу, когда она была беременна Лили Луной, но после этого Джинни вновь достала из шкафа футболку, шорты и бинты.

По утрам тело было тяжелым, под стать сонным неповоротливым мыслям. Джинни чувствовала, как разбегается кровь, краснеют щёки, покалывает кончики пальцев, ноют мышцы.

Этим утром на улице никого не было: суббота, все обитатели Годриковой Лощины спали, не проявляя ни малейшего желания выходить наружу и любоваться на краснолицего спортивного репортера средних лет. Отсутствие компании позволило Джинни дышать громко, со слышимым присвистом, и отдыхать на дороге, упершись ладонями в колени. Несмотря на выходной, Джинни предстоял не самый приятный день. В гости на свадьбу Тедди Люпина и Виктуар Уизли приезжала Габриэль, которую Джинни практически не помнила; на свадьбе Флёр и Билла они вдвоём несли шлейф Флёр, если верить старым колдографиям, а после того Габриэль благополучно вернулась во Францию, где и оставалась — страшно подумать — двадцать один год. Разумеется, за это время были разнообразные юбилеи и годовщины, но Джинни никогда не замечала на них Габриэль.

Как выяснила Джинни во время вчерашнего разговора с матерью, встретить Габриэль было больше некому, а если точнее — все остальные нашли предлоги не подрываться в Министерство к восьми утра. Чтобы хотя бы приблизительно вспомнить, как она выглядит, Джинни откопала на чердаке старые колдографии — вряд ли Габриэль сильно изменилась; если судить по Флёр, вейлы в какой-то момент юности едва ли не консервировались и оставались в одном и том же возрасте Мерлин знает до каких пор.

Кстати, ещё одна причина недолюбливать всё семейство Делакур: когда тебе тридцать восемь, и от глаз расходятся тонкие, как леска, переплетения морщин, и бедра отяжелели, неприятно наблюдать за тем, как кто-то много старше тебя остаётся воздушной и юной.

Габриэль на снимках со свадьбы выглядела миниатюрной копией Флёр. На губах у неё была бледно-розовая помада, единственный мазок цвета на бледном лице, и шла она с очень прямой спиной, держа шлейф кончиками пальцев вытянутых рук.

Пожалуй, с тем, чтобы её узнать, проблем не будет.

Мышцы горели, и Джинни остановилась, оперлась для равновесия о забор слева, глубоко вдохнула — но выдох не получился равномерным: забор вонзил занозу в ладонь, в нежную подушечку под указательным пальцем, где когда-то была мозоль от метлы.

Ограды, до которых она обычно добегала, не подстраивали ей таких неприятных сюрпризов. Благополучная местность, прилизанные лужайки, изящные кованые решетки, гладкие, как леденцы. Но сейчас Джинни узнавала местность очень смутно — занятая планами на день, она не обратила внимания, что забралась куда дальше, чем всегда.

Занозу можно было вытащить осторожным Акцио, но палочку Джинни оставила дома. Пришлось бежать обратно, держа ноющую ладонь на весу.

* * *

В Министерстве было немноголюдно. До начала рабочего дня большинства департаментов оставалось ещё полчаса, и только помятые от недосыпа работники иммиграционной службы регистрировали иностранцев, прибывших официальным утренним портключом, и проверяли палочки.

«Проспала», зло решила Джинни, вглядываясь в очередь. Никого похожего на Флёр там не было; никто не цокотал каблуками-шпильками на весь холл и не сверкал белокурыми кудрями. «Как есть проспала или вообще передумала приезжать и не предупредила».

Джинни развернулась было уйти, но как раз в этот момент кто-то дотронулся до её плеча.

— Миссис Потте`?

Узнать Габриэль вблизи оказалось легко. Издали она, одетая в маггловские джинсы и серый свитер, с гладко зачесанными в хвост волосами, была неузнаваема; но на расстоянии нескольких дюймов было сразу видно, что её лицо было чуть более резкой копией лица Флёр. Детская мягкость черт, заметная на свадебных колдографиях, разумеется, давно ушла. Разлёт бровей, острый контур скул, узкий подбородок напоминали росчерки карандаша, стремительные, как на беглом наброске; сходство с наброском усугублялось тем, что на лице Габриэль не было ни капли макияжа, и в освещении холла её кожа казалась бледной и прозрачной, как тонкая бумага. По сравнению с ней, Флёр была парадным портретом, написанным масляными красками, полнокровным и ярким.

— Габ`иэль, то есть, Габриэль, — сказала Джинни. — Доброе утро.

— Зд`авствуйте, — кивнула Габриэль. — Спасибо, что вст`етили меня.

— Не за что. Аппарируем? — предложила Джинни.

Габриэль отступила на полшага.

— Я… я не очень люблю аппа`и`овать. Может быть, мы пойдём пешком?

Пешком до Годриковой Лощины было довольно далеко. Если бы Джинни не бегала утром, она, возможно, была бы не против. Но сейчас мышцы ног ещё чуть ныли, и ладонь была неприятно чувствительной в том месте, куда вонзилась заноза.

И что такого, скажите на милость, страшного в аппарации? Джинни подавила вспышку раздражения и приветливо улыбнулась Габриэль. Скулы свело.

— Как насчёт автобуса?

— Автобуса? — эхом повторила Габриэль. — Да, конечно. Двухэтажные автобусы — это одна из достоп`имечательностей Англии, не так ли?

— Почему двухэтажные? «Ночной рыцарь» трёхэтажный.

Габриэль моргнула.

— Да, конечно, — вновь сказала она. — Давайте поедем на автобусе.

Джинни скрипнула зубами и повела Габриэль к выходу из Министерства.

* * *

На улице накрапывал дождь. Джинни не глядя отстранила Габриэль назад, взмахнула палочкой и поспешно отшатнулась — рассказ Гарри о поездке в «Ночном рыцаре» летом перед третьим курсом в своё время произвёл на неё неизгладимое впечатление.

Автобус рванулся навстречу слепящей вспышкой — огромный, сияющий, с льющимся, несмотря на утро, светом из всех окон. Джинни на миг зажмурилась — мелкие капли, вытесненные автобусом из пространства, ударили в лицо, колкие, как холодные иглы.

— Le machiniste est un imbécile, — услышала она за спиной. Очевидно, Габриэль закрыть глаза не успела.

— Идём, — сказала она. В глубине души она была согласна с оценкой умственных способностей Стэна Шанпайка, но говорить это Габриэль вслух не тянуло.

Внутри автобуса было сухо и тепло, и это несколько примирило Джинни с окружающей действительностью. Пока она оплачивала проезд и отказывалась от щедро рекламируемых Стэном какао, тыквенного печенья, всевкусных орешков и груд шерстяных пледов, Габриэль успела молча пройти в конец первого этажа и устроиться на сиденье в самом углу. Джинни пожала плечами, предупредила Габриэль не сходить с автобуса без неё и вскарабкалась на третий этаж — чем выше, тем лучше; чем сильнее болтанка, тем удобнее; чем дальше от Габриэль, тем комфортнее.

Автобус ехал быстро — быстрее, чем злополучный заколдованный «Форд» отца. Но дорога всё равно предстояла долгая, и Джинни начала набрасывать в уме аналитическую статью о результатах Кубка мира по квиддичу. Чемпионат закончился в августе, буквально пару недель назад, и тема была донельзя благодатна, особенно учитывая, что последний матч, Британия — Новая Зеландия, длился три дня, но всё равно завершился ничьей по решению судьи: оба ловца рухнули в обморок от переутомления с разницей в четыре минуты. Президент Международной Лиги Квиддича отказался вручать обеим командам по дубликату Кубка, и произошёл недолгий, но яркий скандал посреди поля. После этого команда Новой Зеландии недвусмысленно дала понять, что она думает о таких играх, результатах, судьях и Британии в целом, спешно собралась и отбыла домой вместе с бледным и ничего не соображающим ловцом.

Из первых рук, то есть от Перси и Гермионы, работавших в Министерстве, Джинни знала, что Министр Магии и магический генерал-губернатор Новой Зеландии до сих пор обмениваются официальными дипломатическими нотами через камин. Перси жаловался, что ему, при его равнодушии к квиддичу, уже надоело почти каждый день оформлять деловым стилем на три страницы предложение не быть жадными и перестать претендовать на Кубок. Рита Скитер щедро рассыпала по страницам «Ежедневного пророка» интервью с игроками, зрителями, сотрудниками Департамента по квиддичу и многими другими людьми, зачастую имевшими к Чемпионату Мира весьма отдаленное отношение.

Уподобляться Перси или Рите Скитер Джинни не хотелось, и статью она продумывала нейтральную, с упором на будущие матчи, а не на то, кому должен был достаться Кубок.

Покусывая кончик пера — школьная привычка, от которой она так и не сумела избавиться, — Джинни записала свой прогноз на то, что к следующему Кубку Англия и Новая Зеландия запросто могут даже не дойти до финала. Виктор Крам на днях вернулся в Болгарию из кругосветного путешествия и, по слухам, уже подписал тренерский контракт с болгарской сборной; и — опять же, исключительно по слухам, никакого подтверждения от коллег получить пока не удалось — Бразилия на днях заполучила нового ловца, ещё школьника, но уже гения.

«В то время как корифеи сцепились в бумажной схватке из-за прошлых заслуг, другие команды смотрят в будущее», написала Джинни после некоторых колебаний. «Смотрят в будущее» отдавало штампованностью и пафосом; может быть, «не теряют времени зря»?

Автобус остановился, дернувшись так резко, что последняя «е» в «будущее» смазалась на полстраницы; снизу донеслись глухие звуки ударов: пассажиры, закутанные в пледы, скатывались со своих мест и падали на пол. Чертыхнувшись вслух, Джинни взялась за поручень, ожидая, что автобус вот-вот снова рванет с места. Но «Ночной рыцарь» стоял неподвижно минуту, другую — что, неужели заходит или выходит целая толпа пассажиров? Джинни отодвинула створку окна и перегнулась через край: у дверей никого не было.

Громкоговоритель над окном разлепил мясистые фиолетовые губы, откашлялся и голосом Стэна Шанпайка сообщил:

— Мы испытываем небольшие неполадки. Просьба всем оставаться на своих местах, пока мы всё не починим. И если кому-нибудь скучно сидеть просто так, у нас можно приобрести горячий шоколад всего по два сикля чашка…

Джинни помечтала, как хорошо было бы метнуть Петрификус в громкоговоритель с его навязчивой рекламой, и отправилась на первый этаж — выяснить, что за неполадки.

* * *

Разумеется, мало кто остался на своих местах. Это трудно сделать, если по инерции сносит с сиденья на пол. Пассажиры — в основном пожилые и бедно одетые, пахнущие старостью и немытым телом, с разлохмаченными от падения волосами — стояли в проходе между креслами. Джинни пробралась к двери через их негромко переговаривающуюся толпу и спрыгнула с подножки на землю. Вокруг, сколько хватало глаз, простирались безликие поля, и от обильной росы отвороты брюк Джинни мгновенно намокли.

Стэн Шанпайк и его помощник, Эдди-младший, были рядом, у выпученных передних фар; Стэн забрался под автобус так, что наружу торчали только ноги, и, судя по звуку, простукивал все доступные металлические поверхности палочкой. Эдди сонно моргал и то и дело прикладывался к бутылке сливочного пива.

— Что случилось? — спросила Джинни.

— Не знаю, мэм, — отозвался Эдди. — Чего-то вот стоим. Чиним.

Джинни собрала волосы в хвост, заправила за воротник куртки и нырнула под автобус, надеясь добиться от Стэна более вразумительного ответа. Впрочем, оказавшись лицом ко днищу автобуса, она забыла про свой вопрос: автобус был пуст изнутри. Разумеется, у него были металлические стенки, и несколькими дюймами выше был пол, но ничего похожего на провода, болты, аккумуляторы и ещё Мерлин знает какие приспособления, не было. Знания Джинни об автомобилях ограничивались в основном тем самым злосчастным Фордом, который отец зачаровал перед её первым курсом, но она была твердо уверена, что колеса должны хоть как-то крепиться к корпусу, а не просто висеть в воздухе рядом с ним.

— А, миссис Поттер, — пробормотал Стэн.

— Что здесь можно простукивать? Здесь же ничего нет.

— Ну дак тут ничего и не должно быть, что сюда складывать-то? Всё, что надо, в салон помещается. Я вот думаю, может, гремлин завелся и чары погрыз. Вот стучу, может, напугается и выскочит, зараза такая.

Джинни ничего не знала о гремлинах сверх одного короткого раздела в учебнике о магических существах, но здравый смысл подсказывал ей, что любому гремлину — если это он — хватит ума не пугаться Стэна и его растрескавшейся палочки.

Послышался шорох, и Габриэль, улегшаяся рядом, негромко спросила:

— Г`емлин?

— Наверное, — Джинни пожала плечами.

Габриэль приподнялась на локтях и неожиданно замурлыкала, громко и бархатисто, как сытая, довольная кошка; даже в потемках под автобусом Джинни могла разглядеть, как подрагивают её приоткрытые губы.

— Это чего это? — Стэн завозился и попытался привстать, чтобы разглядеть Габриэль; затылком он смачно въехал в дно автобуса, и кто-то из раздраженных шумом пассажиров постучал в ответ.

Габриэль переждала весь стук и уверенно сказала:

— Это не г`емлин. Г`емлины идут на ча`ы вейлы.

— Я думала, вейлы привлекают только человеческих мужчин, — пробормотала Джинни.

— Вейлы и сами не люди, отчего бы им п`ивлекать только людей? И почему только мужчин? — Габриэль начала выбираться из-под автобуса, орудуя локтями.

— Почему в школе никогда не рассказывают самого интересного? — Джинни последовала примеру Габриэль, оставляя Стэна наедине с автобусом. — Наверное, про вейл было бы интереснее, чем про флоббер-червей…

Габриэль рассмеялась. Смех у неё был как у Флёр, высокий и звенящий смех вейлы. Джинни проглотила подступившее к горлу раздражение и сказала:

— Не знаю, что случилось с автобусом, но мне кажется, стоит всё-таки аппарировать.

Габриэль бросила на Джинни быстрый взгляд и поникла, ссутулившись.

— Я бы п`едпочла подождать, пока автобус починят. Или, если есть возможность, воспользоваться по`тключом.

Разумеется, у Джинни не было портключа. И, разумеется, «Ночной рыцарь» сломался в чистом поле без единого камина на мили и мили вокруг.

— Вы можете аппа`и`овать без меня, — предложила Габриэль в тот же самый момент, когда у Джинни возникла такая же идея. — А потом ве`нуться с по`тключом… ну, или со специалистом по автобусам.

В этом предложении сочетались полезное и приятное: решить проблему с транспортировкой и хотя бы ненадолго избавиться от общества Габриэль. У Джинни не было никакой причины не поступить именно так, если бы не то обстоятельство, что сама Габриэль это и предложила; едва ли не впервые в жизни ей хотелось сделать что-то исключительно назло кому-то. Просто так.

А ещё можно было напустить на Габриэль Летучемышиный сглаз, чтобы летучие мыши растрепали её идеально гладкий хвост и расцарапали бледное лицо.

Джинни помотала головой, избавляясь от глупых мыслей, и сказала:

— Я отправлю Гарри Патронуса.

Габриэль кивнула. Щеки у неё порозовели, и она опять не смотрела Джинни в глаза.

Хоть и сгустки чистой магии, Патронусы передвигались отнюдь не мгновенно; и, учитывая, что «Ночной рыцарь» с его неисправными чарами могло занести куда угодно, можно было готовиться к долгому ожиданию.

Стэн продолжал искать в полых внутренностях автобуса воображаемого гремлина; Эдди-младший допил пиво и не глядя выкинул бутылку в траву. Пассажиры, не выдержав, начали выходить наружу, в утренний влажный холод, всё ещё закутанные в пледы, кто-то с горячим шоколадом в руке, кто-то в трёх-четырех парах теплых носков.

— Когда поедем? — пискляво осведомился пожилой волшебник с красным, словно набрякшим носом. Глаза его были пронизаны красной сетью лопнувших сосудов, и от него пахло вчерашней попойкой.

Старушка сразу с двумя чашками горячего шоколада поддержала его:

— Да, когда уже поедем? Безобразие какое-то! — она в возмущении всплеснула обеими руками, и горячий шоколад разлетелся в разные стороны вязкими брызгами.

Несколько человек вскрикнули; послышался ропот, и заискрили видавшие виды палочки, когда их владельцы попытались отчистить пятна.

Джинни почувствовала, как Габриэль касается её плеча.

— Почему д`угие пассажи`ы не аппа`и`уют? — тихо спросила она.

— Те, кто может аппарировать, обычно не пользуются автобусами, — проворчала Джинни.

Кому нужен общественный транспорт в просвещенный век аппарации, скоростных метел, каминной связи и портключей? Только тем, кто слишком стар, слишком слаб, слишком беден, слишком пьян или болен, чтобы воспользоваться чем-то из вышеперечисленного. Объяснять это подробно не хотелось. Хотелось выбраться из этих полей, прийти домой и заварить горячего, до черноты крепкого чая.

Габриэль всё не убирала руку с плеча Джинни, и это одновременно раздражало и успокаивало.

— Просьба всем оставаться на своих местах! — голос Стэна из-под автобуса звучал глухо. Его ноги в облезлых ботинках задергались, когда он стал пробираться дальше под автобус.

— Я не могу оставаться на местах! — взвизгнул всё тот же волшебник, что начал возмущаться первым. — Я опаздываю на свадьбу к дочери! У моего будущего зятя хорошая должность в Министерстве, так что там об этом услышат, ещё как услышат! Возмутительно!

— Мы делаем всё возможное, — огрызнулся Стэн. — Не хотите ждать, так добирайтесь сами.

— И доберусь! — выплюнул волшебник.

Джинни шагнула вперед, но не успела остановить его до того, как он закрыл глаза, крутанулся на пятках и шумно выдохнул. Нацеленность, настойчивость, неспешность.

Ох.

Пожилой волшебник не аппарировал далеко: половина его осталась там, где была. Одна нога не могла удержать в равновесии часть уже мертвого тела, и он упал на траву горой бесформенной плоти. Темная, густая кровь выплеснулась фонтаном на тех, кто стоял рядом; внутренности рваными мешками выпали наружу, и их содержимое начало растекаться под ногами у окружающих. Запахло нехорошим, утробным, как из выгребной ямы; Джинни сглотнула, сдерживая рвотные позывы. Мерлиновы яйца, как же она ненавидела этот запах. Из-за него и не пошла после Хогвартса в авроры.

Вторая половина волшебника обнаружилась почти сразу: Стэн с паническим воплем выскочил из-под автобуса. Его мантия была в крови и расплющенных мозгах, и он всё пытался голыми руками счистить, стряхнуть это с себя. Джинни снова замутило.

Габриэль сжала плечо Джинни до боли, а потом закричала — громко, тонко и пронзительно, больше как птица, чем как человек — и порывисто обняла Джинни, пряча лицо у неё на груди и судорожно всхлипывая.

Воспитав троих детей, Джинни знала, как утешать безутешно плачущих, но сейчас ощущение другого человека в объятиях было странным. Габриэль была почти такого же роста, как Джинни, и её волосы слабо пахли цветами, как будто бы сами по себе, а не из-за духов; её непривычный, гортанный плач эхом отдавался в Джинни, и от этого ей и самой хотелось разрыдаться.

Она неловко погладила Габриэль по затылку, и в ответ Габриэль прижалась к ней ещё сильнее, скользнув одной из рук выше по спине Джинни, цепляясь за изгиб там, где шея переходила в плечо.

Прикосновение кожи к коже показалось Джинни похожим на слабый удар тока. Жгучие искорки растекались от пальцев Габриэль, и тягучее возбуждение запульсировало внизу живота. Джинни невыносимо захотелось запустить руки под свитер Габриэль, обхватить ногами её бедро и потереться промежностью об упругую плоть через два слоя ткани, сладко вздрагивая от удовольствия…

Осознание того, что что-то не так, было как холодный душ. Джинни сбросила с себя руки Габриэль с гадливым ужасом, как Рон сбрасывал пауков с завалявшихся в чулане вещей, и отступила на шаг. Габриэль смотрела на неё красными, заплаканными глазами; руки её безвольно повисли вдоль тела, словно она не знала теперь, куда их девать.

— Что это было? — выдохнула Джинни. Возбуждение отступало медленно, словно нехотя; шок мешался с сожалением о том, что этот контакт оказался прерван так рано.

— Ча`ы вейлы, — сказала Габриэль. — Они… они не `аботают. если у женщины нет склонности. П`остите, я… я не знала.

Упоминание о «склонности» заставило Джинни слегка смутиться; впрочем, это было для неё не новостью после нескольких лет квиддича в команде, состоявшей исключительно из женщин, и долгого, расслабляющего общего душа после игр и тренировок.

— Дело не только в склонности, — зло сказала Джинни. — От одного прикосновения никто с ума не сходит!

Флёр с её французскими манерами любила малозначащие снисходительные прикосновения — чмокнуть в щеку при встрече, дотронуться до плеча, подать руку для поцелуя, потрепать по голове. На памяти Джинни никто из тех, у кого имелась явная склонность к женщинам, после этого не пытался изнасиловать Флёр прямо там и тогда и не убегал спешно мастурбировать в ванную.

— Да, — согласилась Габриэль. — Вейла тоже должна хотеть.

Эта фраза повисла в воздухе между ними, и Джинни несколько раз открывала и закрывала рот, не в силах сказать ничего, что подошло бы к ситуации. Где-то поблизости рыдали и кричали, и Стэн пытался успокоить своих пассажиров, пока Эдди-младший блевал в траву сливочным пивом, опершись о колесо «Ночного рыцаря». Между ног всё ещё было горячо, и невыносимо хотелось прикоснуться к себе, а ещё лучше — чтобы прикоснулась Габриэль, чтобы её мягкие волосы рассыпались по бедрам Джинни, и чтобы ловкий ласковый язык протолкнулся внутрь.

Надо было заранее сделать портключ до дома. Но кто же знал.

С тихим хлопком, сопровождающим аппарацию, Гарри ступил на траву и тут же едва не поскользнулся в луже крови.

— Ого, — пробормотал он, изумленно моргнув.

Волосы у него были всклокочены, и мантия была застегнута криво — наверное, ещё спал, наслаждаясь своим законным выходным днём, и Патронус Джинни вытащил его из постели.

— И тебе доброе утро, — устало сказала Джинни.

* * *

Появление Гарри запустило новую цепочку событий. Кошмарное, невообразимое, нелепое и стыдное прекратило происходить; тело унесли деловитые работники морга при аврорате, всех пострадавших отчистили, успокоили и транспортировали по домам, и даже «Ночной рыцарь» через некоторое время был починен. Гарри имел такое воздействие на окружающую его реальность, и Джинни любила и порой ненавидела его за это.

К моменту возвращения домой, Молли была уже во всеоружии и встретила их пледами, едой и воркующими утешениями. Особенно много заботы досталось Габриэль; она грела пальцы о чашку с чаем и рассказывала, грассируя, как это было плохо и ужасно, и как всё это напомнило ей тот случай из детства, когда её юный кузен Луи вот точно так же расщепился при аппарации у неё на глазах.

Само собой, Молли было известно о кузене Луи и его печальной участи, а также о том, что этот случай оставил Габриэль с пожизненной фобией аппараций. Каким-то образом, Молли всегда была осведомлена о прошлом, слухах, сплетнях, распиханных по шкафам скелетах всей их многочисленной семьи; убеленная сединами, она не потеряла с возрастом ни капли своей неуёмной энергии. Джинни сомневалась, что когда-нибудь сможет заменить её на посту властного матриарха Уизли, несмотря на то, что, вроде бы, больше заменять было некому. Давно умершие чужие кузены мало интересовали её, и собственные трое детей представлялись ей уже значительным числом; больше — увольте, а от неусыпной опеки над всеми прочими членами семьи — увольте тем более.

Чашку чая Джинни сумела выпить, но от одного вида бекона и сосисок её снова начинало тошнить, и она, улучив момент, поднялась в их с Гарри спальню. Кровать была не заправлена, из шкафа выпало несколько рубашек и комок носков — видно, Гарри и вправду одевался в спешке. Джинни взмахнула палочкой, наводя порядок; затем прошлась очищающими заклинаниями по всем мало-мальски пыльным поверхностям и внутренностям стока в ванне, распахнула окно, чтобы проветрить комнату, и переоделась — рубашка всё ещё пахла, как волосы Габриэль, и это тревожило Джинни.

Когда Габриэль бесшумно открыла дверь, Джинни сидела на кровати, бездумно перечитывая свои заметки для статьи по итогам Кубка мира. Нужно было добавить слов, чтобы заполнить колонку, и изменить на что-то это невыносимо банальное «смотрят в будущее», но ничего не приходило в голову, и чернильница-непроливайка валялась рядом на покрывале, всё ещё закупоренная.

— Я п`ишла извиниться, — Габриэль присела рядом на кровать. Расстояние между ними было пугающе невелико. — П`остите. Я не хотела `асст`аивать вас.

— Ты уже извинялась, — сказала Джинни. Длинные ноги Габриэль, её выпуклая грудь под тонким серым свитером, четкий профиль притягивали взгляд. Джинни не хотела смотреть, но смотрела.

Дементор побери эти чары вейлы. Дементор побери размеренный супружеский секс с Гарри раз в две недели. Дементор побери Тедди и Виктуар, которые выбрали это крайне неудачное время, чтобы устроить свадьбу.

— Но ведь вы меня не п`остили, — сказала Габриэль.

— Верно, — согласилась Джинни.

Они молчали какое-то время; Джинни рассеянно теребила страницы блокнота, а Габриэль смотрела в пол. Нужно было держаться от Габриэль подальше, как можно дальше: рядом с ней возбуждение вновь начинало разливаться по телу, тяжелое и горячее, как расплавленный металл. Сколько лет прошло с тех пор, как Джинни в последний раз так же безумно хотела Гарри, своего надежного, уютного Гарри с округлившимся от домашней еды брюшком, зачатками второго подбородка и сытым покоем в глазах? Она не помнила.

— Это всё неправильно и не должно быть, — сказала Джинни.

— Ага, — отозвалась Габриэль.

Джинни подумалось, что у Габриэль в этой её Франции наверняка есть какая-то своя жизнь, такая же устоявшаяся, как жизнь самой Джинни; постоянный партнёр — ну, или партнёрша, — неплохая работа, на которую каждое утро можно идти без ненависти и отчаяния, любимый парк для пикников по выходным, подборка дорогих сердцу книг на полках у кровати, до мелочей знакомый вид на собственный сад из окна.

Конечно, не обязательно всё обстояло именно так. Джинни ничего не знала о Габриэль, кроме того, что неистово хотела вылизать её, оттрахать, кончить от её рук и губ много раз подряд, вжимаясь промежностью в её совершенное лицо, погружать два дилдо одновременно в оба отверстия Габриэль под аккомпанемент мурлыкающих стонов. Взрослым людям полагается начинать отношения не с этого. Взрослым людям, много лет состоящим в счастливом стабильном браке, не полагается вовсе начинать какие бы то ни было новые отношения.

Габриэль накрыла руку Джинни своей, и Джинни от неожиданности уронила истерзанный блокнот. Это было продуманное, рассчитанное движение; теперь, когда обе они точно знали, что происходит, это не могло быть случайностью. Габриэль поднесла ладонь Джинни к губам, прижалась щекой и зажмурилась, вдыхая.

— Вейлы выби`ают па`тне`ов по десяткам п`изнаков, — прошептала она. Её дыхание щекотало ладонь Джинни. — Внешний вид и запах, мане`а смеяться и гово`ить, походка и чувство юмор`а. Это неп`авда, что на всю жизнь вейлы выби`ают кого-то одного; п`осто так т`удно найти того, кто так сильно, так неве`оятно пон`авится и подойдёт.

— Ты не полностью вейла. — Джинни хотелось бы сохранить голос ровным, но он оказался сбивчив, с предательской хрипотцой.

— К`овь вейл сильнее, чем к`овь людей, — Габриэль мечтательно улыбнулась в ладонь Джинни. — Поэтому у людей и вейл `ождаются только дети, похожие на вейл.

Если брать как пример детей Флёр, то Габриэль права: Виктуар, Луи и Доминик ничего не взяли от Билла, и всё — от своей матери и её предков-вейл. От этих логически нерушимых доказательств, впрочем, Джинни никак не стало легче.

— Я замужем.

— Я не п`ошу `азвестись, — Габриэль провела кончиком языка по линиям на ладони Джинни, словно в забытье.

— Тогда что тебе от меня нужно? — Джинни стиснула зубы.

Габриэль внезапно отпустила её руку и склонила голову.

— Я не знаю, — покаянно сказала она. — П`остите. Вейл тянет к изб`анникам. Меня тянет к вам, и я плохо себя конт`олирую. Это больше не повто`ится.

Габриэль встала с кровати — той самой кровати, где Гарри и Джинни когда-то зачали Джеймса, Альбуса и Лили — не касаясь Джинни, и направилась к двери.

— П`остите, — ещё раз повторила она, прежде чем уйти.

Оставшись одна, Джинни уткнулась лицом в ладони.

Она знала, что это почти стопроцентно повторится. Она не знала только, чем всё это закончится.

Расправив смятое покрывало, подняв и положив на тумбочку блокнот, Джинни ушла в только что вычищенную до блеска ванную и встала под душ, где прижала к лицу ладонь, которую целовала Габриэль, и с ожесточением насадилась на собственные пальцы, закусив губу. Звук льющейся воды заглушил её финальный стон.

Отдышавшись, Джинни потянулась к шампуню и баночке мягкого скраба из водорослей. Свадьба Тедди и Виктуар состоится сегодня вечером.

Нужно хорошо выглядеть.