Знаком ли вам, дорогие друзья, такой недуг, как синдром первой фразы? Это когда автор мучается не один час над тем, как начать рассказ. Вот и наша героиня входила в их число.

Целую неделю у нее в голове вертелся рассказ под названием «Зимнее утро». В понедельник замечание, мимоходом сделанное коллегой автора, навело на мысль. Во вторник и среду прорезалась линия сюжета, нарисовались персонажи, наметились отношения между ними. К пятнице уже был ясен финал, а хлипкий поначалу скелетик сюжета окреп и нарастил мышечную массу конфликтов, столкновений и прочих необходимых ситуаций. Персонажи были продуманы до мелочей, к примеру – Ирина: девушка настолько положительных качеств, что стеснялась и виновато улыбалась всякий раз, когда закуривала.

Не хватало лишь проклятой первой фразы! И еще забавной сцены знакомства двух главных героинь, но это, как считала автор, мелочи. Со сценой знакомства могла помочь муза, а вот открывающую рассказ фразу автору придется сочинять самой.

И надо же было такому случится, что именно в эту субботу, которая всю неделю тщательно освобождалась автором, чтобы посвятить целый день творчеству, она проснулась, можно сказать, с готовой первой фразой в голове.

Грандиозная удача! На радостях автор растянулась звездой на всю двуспальную кровать и сказала себе, что все-таки она гений. В данном случае под гениальностью подразумевался скорее талант организовать все текущие дела так, чтобы выкроить время для творчества, а не умение вовремя проснуться с нужным набором слов в голове.

Ведь в квартире было прибрано, холодильник буквально ломился от продуктов, а корзину для грязного белья – наоборот в кои-то веки не разрывало от содержимого. Что означало не только целый день, когда можно писать в свое удовольствие, но и отсутствие укоризненных взглядов Веры, которая должна была вернуться этим вечером из трехнедельной поездки к родственникам.

И это не могло не радовать автора. Она еще раз повторила про себя начало рассказа, убедилась, что ничего не забыла, просияла и вылезла из постели.

- Так и запишем, так и запишем, - напевала она по дороге на кухню.

Ибо даже гении не любят работать на пустой желудок. Но не думайте, автор ни на минуту не переставала думать о рассказе, постоянно повторяла первую фразу про себя, чтобы из головы не выпало ни словечка.

- Чую, чую прилив творческих сил! - автор грела ладони о чашку с кофе. – Наверняка сегодня удастся завершить «Зимнее утро»! И, может быть, даже что-нибудь из заброшенного...

Ей казалось, что и ноутбук согласен – вон как радостно жужжит, предвкушая любимую работу.

- О, как ты рано! Доброе утро!

Муза сидела на подоконнике, нежась в лучах солнца. Ее великолепные черные локоны были рассыпаны по плечам в якобы художественном беспорядке, словно она собиралась позировать для портрета.

- Ну, как тебе?

Муза подхватила тугой завиток пальцем и потянула локон, любуясь танцем солнечного зайчика на пряди.

- Вчера еще вроде русая была, – растерянно пробормотала автор.

- Ты, что же, забыла?! Это для того миди с художницей-итальянкой!

- Итальянкой?

- Ты ее вчера только придумала, а сегодня уже не помнишь?! – В глазах музы полыхало пламя негодования. - «И волосы ее были чернее самой южной ночи»! – Процитировала она.

- Ой, точно, - согласилась автор, со стыдом вспоминая, что действительно вчера она, не успев закончить один рассказ, как обычно, принялась сочинять другой. Целый вечер вертелся в ее голове образ художницы Берениче: вспыльчивой брюнетки с зелеными глазами. И вот - пожалуйста, результат.

- Я так старалась! А ты меня совсем не ценишь! – театрально бросила муза и с гневным шумом спрыгнула с подоконника.

Пол легонько вздрогнул, и удачная фраза выпала из головы автора. Вся, до единого слова. «Сколько раз я тебе говорила? Сочинилось что-то – тотчас же запиши! - начала себя отчитывать автор. – Вот мучайся теперь, вспоминай. Или заново придумывай!»

Импульсивная художница тем временем обиженно отвернулась, демонстрируя идеальный итальянский профиль. «Эх, хороша, чертовка! - залюбовалась впечатлительная авторская натура. – Не буду я сегодня «Зимнее утро» дописывать, возьмусь-ка лучше за «Однажды в Неаполе»... Девочка моя, умничка, вон как старалась».

- Прости, пожалуйста, неделя сумасшедшая была – конец года и все такое, - начала оправдываться автор.

Художница лишь пренебрежительно дернула смуглым плечом.

- Тем более – утро, - не сдавалась автор, медленно приближаясь к музе, - а утром, ты знаешь прекрасно, я хреново соображаю.

- Неправда! Я чувствовала, у тебя даже какая-то фраза готовая была в голове! Не смей подходить ко мне!

Муза резко развернулась, и шелковое облако черных кудрей скользнуло по лицу автора, обдавая жаром той самой «южной ночи», запахом полевых цветов и молодого женского тела. По впечатлительной коже автора прокатилась знакомая теплая волна. «Начинается, - разочарованно отметила она и приложила вечно холодную ладонь к уже горячему лбу. – Хвала Магистрам, Вера сегодня приезжает, а то замучили эти наваждения!»

- И нечего за голову хвататься! – грозно сверкнув глазами, бросила муза и вышла из кухни, по-итальянски громко хлопнув дверью.

Автор с минуту массировала виски, сначала радуясь, что в этот раз обошлось без разбитых тарелок, а затем соображая, как бы вымолить прощение. «Раз уж ей так приглянулся этот образ, попробуем...»

- Берениче, ми скузи, - виновато протянула автор в коридор, пусть на ломаном, но все же итальянском.

- Ладно, хорош умасливать, - неожиданно быстро ответили из гостиной. – Дуй сюда.

Автор метнулась куда сказано, забыв на радостях отметить смену и тембра голоса музы, и его интонации.

Зря.

Изменился не только голос музы, но и ее внешность. Посреди гостиной возвышалась стройная блондинка ростом и комплекцией идеально проходящая в волейбольную сборную. Смуглую кожу сменила арийская бледность, страстные зеленые глаза превратились в голубые, глядящие с легкой насмешкой, шикарных черных кудрей и след простыл, вместо них на голове задорным ежиком торчали платиновые пряди, летнее платьице трансформировалось в полное горнолыжное обмундирование. Вместо Берениче взору автора предстала вторая главная героиня рассказа «Зимнее утро» - Светик – лихая пацанка и любительница пошутить.

- Костюмчик просто ураган, а? – самодовольно поинтересовалась Светик, покручивая на пальце горнолыжные очки.

- Отпад, - послушно выдохнула автор и опустилась в кресло.

- Ха, то-то же! - обрадовалась муза и – на секунду выйдя из образа – быстро зашептала: - Видишь, как я стараюсь: хочешь писать «Зимнее утро» - на, тебе «Зимнее утро»! Попробуй только предъяви потом, что я своих обязанностей не выполняю.

«Выполнять-то ты выполняешь, но вот способы...» - подумала автор и тут же поспешила задавить эту мысль – боялась спугнуть вдохновение. В памяти уже всплывала сюжетная линия «Зимнего утра». Заботливая муза протянула автору ноутбук.

– Полагаю, на твоем хард-драйве, - Светик похлопала перчаткой по лбу автора, - еще целы данные о том, что ты хотела замутить забавную сценку знакомства?

Конечно же, автор все помнила: Светик и Ирина – милая тихоня и любительница комиксов, сталкиваются в фойе горнолыжного отеля. Ирина на курорте впервые, что без труда замечает бывалая лыжница Светик, которая решает использовать все свои таланты, чтобы заинтересовать приглянувшуюся девушку.

Бесцеремонно отпихнув журнальный столик с дороги, Светик протопала в центр комнаты и развернулась к автору.

- Приготовься записывать, - самоуверенно бросила она и надела очки. – Сейчас я тебе все покажу!

В ярком свете утреннего солнца горнолыжный костюм сверкал словно футуристические доспехи, отчего автору вспомнился Лукьяненко с силовой броней «Серафим». Но у музы были несколько иные планы...

Механически резким движением рук она надвинула горнолыжную маску на нижнюю часть лица. Круглая эмблема на груди – логотип фирмы спортивной одежды, поймала солнечного зайчика и засияла. Затем муза сделала несколько шагов по направлению к автору. Костюм сверкал, словно латы из компьютерной игры, а движения его носителя были полны очаровательного нарциссизма. Где-то автор уже все это видела... Но блики на костюме и шум, производимый им, мешали сосредоточиться, перемещая происходящее в некую фантастическую реальность. Основную работу, пожалуй, делали ботинки: тяжелые, массивные, выполненные из плотного пластика - они были самой футуристичной деталью. Ту-дух, ту-дух, ту-дух. Светик оказалась рядом с автором.

- Ну, и кто тут у нас? – обратилась автор к музе словно к заигравшемуся ребенку.

Корпус Светика повернулся на невидимых шарнирах.

- Я впечатлена, – оценила движение автор. - Не совсем понимаю, кто ты, скажу честно...

- Скажу честно... – интригующим голосом подхватила Светик, и солнечный зайчик драматически вспыхнул внутри круглой эмблемы. - Я – IronWoman.

- Девушка в крутом костюме, снять его – и что останется? – не сдержалась автор и переиначила известную цитату.

- Успешная спортсменка, повеса, острячка и мастер на все руки! – мгновенно нашлась супергероиня.

- Ты хочешь, чтоб я это записала?

- Ты хочешь сказать, что я зря старалась?!

Автору ничего не оставалось. Еще одного скандала ей не нужно, хотя с горячей итальянкой она бы поскандалила... И не только. Увы, смуглые плечи и гибкий стан Берениче все никак не шли из головы.

- Проклятье, - еле слышно пробормотала автор.

«И надо ей было уехать именно сейчас! На три недели! Когда мы только начали жить вместе!»

Следуя мыслям автора, муза начала перетекать обратно в облик Берениче. Автор расплылась в неконтролируемой улыбке и открыла файл «Однажды в Неаполе». Плотная горнолыжная куртка растворилась в воздухе, и вот итальянка уже лежит на диване, снова в тонком летнем платье, и одна бретелька спадает с левого плеча. «Если коснуться губами под ключицей, - пронеслось в голове у автора, – то можно почувствовать биение сердца...»

- На мне, между прочим, нет нижнего белья, - услужливо сообщила муза.

Автор бессильно откинулась на спинку кресла и снова приложила холодную ладонь к горячему лбу.

- И как мне писать в таких условиях?!

- А я тут причем? Определись сначала, чего ты хочешь!

- Знаешь, - автор снова помассировала виски, - давай на сегодня оставим в покое то, что хочу я, и попробуем обратиться к тому, что хочешь ты.

Муза задумчиво потянулась, по ее лицу блуждала довольная ухмылка.

- Тогда пошли в магазин. Я хочу кукурузы.

- Ничего, что зима на дворе?

Муза только хмыкнула в ответ. «Зима? Нет, не слышала», - читалось на ее лице.

- Где я тебе сейчас кукурузу возьму?

- А помнишь тот модный супермаркет в новом торговом центре? Там точно есть. Пошли, я кукурузы хочу.

«Муза хочет кукурузы, - про себя повторила автор, не отнимая холодных пальцев от висков. – Может, стихи начать писать? Вот и первая строчка есть – муза хочет кукурузу. Стоп, а вот это уже читатели по-разному могут понять».

- Кукуруза тебе с какой целью, стесняюсь спросить?

Вместо ответа автор получила весьма ощутимый тычок под ребра.

- Даже не думай! Это не я виновата, что твоей ненаглядной Вере взбрело в голову уехать, и слово «хочет» теперь вызывает у тебя исключительно сексуальные ассоциации! У меня вот кукуруза с летом ассоциируется, ясно? Солнце и тепло хочу, понятно?

Муза была довольно близка к истине, поэтому автор спорить не стала. Естественно, в отличие от музы, автор не злилась на свою девушку, а старалась войти в ее положение. Ведь если в твоей семье происходит глупая ссора, а ты в силах помочь, ты же едешь и помогаешь, верно? Другой вопрос - что там можно делать три недели?! Но об этом автор старалась не думать.

- Понятно, - согласилась она. - Надеюсь, и ты поймешь, что в мои планы на сегодня не входит поход по магазинам.

- Пойму, - ответила муза, но платье ее из летнего преобразовалось в шерстяное, на ногах появились колготы и сапоги. – А как насчет кофейни, что в том торговом центре? Ты помнишь, какой они там делают кофе по-венски?

Муза знала своего автора как облупленного – от кофе она никогда не отказывалась. Тем более от кофе по-венски.

- Ну, хорошо, - уступила автор. - Но только быстро!

- Как скажешь! – пропела муза, поправляя шарф.

Всю дорогу до центра муза молчала, лишь изредка улыбаясь, а перед самым входом неожиданно выдала:

- Мне надо отойти на минутку, ты иди, я догоню.

И испарилась.

- Что-то мы начали отклоняться от плана, - начала было ворчать автор, но желудок быстренько напомнил ей, что еще не завтракал, и погнал в сторону кофейни.

Как и положено в выходной день, торговый центр был полон. Встретить можно было самых разнообразных, но в то же время таких привычных, персонажей: присутствовали и праздношатающиеся, и семейки в полном составе, приехавшие с целью «контрольная закупка», и обыкновенные шопоголики, и промоутеры в псевдошикарных вечерних платьях. Пожалуй, единственный персонаж, при виде которого автор удивилась, было существо, вертевшееся у витрины дорогого ювелирного магазина.

Штаны из сыромятной кожи, заправленные в мягкие сапожки, кожаная куртка со множеством карманов, ремешков и заклепок, а также просторный капюшон, полностью скрывающий лицо носителя. Все это имело такой вид, словно было сшито для съемок фильма-фэнтези.

- Вконец косплееры сдурели, - возмутилась автор, замечая неподалеку девушку с фотокамерой. – Фотосессию в торговом центре устраивать.

Желудок автора, тем временем, не дремал и уверенно вел ее в сторону кофейни, которая находилась сразу за ювелирным магазином. Лишь на секунду взгляд автора задержался на массивном колье с рубинами.

- Согласна, стоящие камешки, - донеслось из-под капюшона.

- Что, простите? – автор остановилась.

- Стоящие, говорю, камешки, - повторила незнакомка и сняла капюшон.

Автор тотчас узнала свою музу, хотя еще ни разу не видела ее в этом облике. У витрины магазина, подбоченясь, стояла худощавая девушка. Лицо ее было загорелым и обветренным, словно она путешествует давно, очень давно... Но смешинка, мерцающая в темных глазах, и по-детски очаровательная улыбка не давали вычислить хотя бы примерный возраст героини. И конечно же – кудряшки: целый ворох медно-рыжих, бесноватых завитков, они сразу притягивали взгляд, не давая рассмотреть, над чем смеются темно-зеленые – теперь автор разглядела, - глаза хозяйки.

Девица с фотокамерой прошествовала мимо, ведя за руку дитятю – он и был героем фотосессии, а вовсе не муза, которую, кроме автора, никто не мог видеть. «Дожили, собственную музу не узнала», - расстроенно подумала автор, провожая парочку взглядом.

- Не боись, никто не узнаёт, - муза с нежностью погладила куртку, - одёжа заговОренная.

- И что ты тут в таком виде делаешь?

- Базарный день у меня сегодня. В Гильдии по уставу положено.

- В какой еще гильдии?

- Воровской, ясен лис!

Лицо автора по-прежнему выражало полное отсутствие понимания ситуации.

- Что-то ты совсем на пустой желудок плохо соображаешь! – шепнула муза, на секунду выходя из образа.

Желудок автора тут же выразительно согласился, и его обладательнице пришлось, скорчив краткую извинительную гримаску, рвануть в кофейню.

Только после того, как автор прикончила омлет и перешла к кофе по-венски, в памяти ее начали проясняться некоторые детали. Среди заброшенных ею работ действительно имелся рассказ с подобным персонажем. Проблема была в том, что пока рассказ существовал только в виде разрозненных набросков, плохо продуманный и почти забытый.

На соседний стул ловко юркнула воришка.

- Смотри, что у меня есть! - Она покачала на пальце связку отмычек, похоже, что тоже «заговОренных». - И еще вот это, - указала на перевязь с метательными ножами. - Ага, со мной не шути! – Воришка прищелкнула языком. – И даже вот еще что, гляди! – Из внутреннего кармана куртки она извлекла свирель и с гордостью повертела перед носом автора, но после быстро сникла и разочарованно добавила. – А имени нет.

Автор виновато вздохнула. Что уж говорить об именах героев, когда сам рассказ даже рабочего названия не имел, и хранился на «хард-драйве» автора в файле «типафэнтези».

- Не боись, придумаю, - пообещала она. – И тебе, и всем остальным.

Да, теперь автор припоминала - в рассказе имел место быть любовный треугольник, в котором фигурировали: рисковая воришка с подозрительным запасом удачи, а также жрица Семи Лун, обладающая множеством талантов, и Очень-Строгая-Начальница-Жандармерии по прозвищу «Минус один». За привычку хладнокровно отсчитывать «Минус один» лишь только очередной враг Империи погибал от ее меча. Что-то там еще было в набросках, но автор никак не могла вспомнить, что именно, и начала раздражаться. Даже проверенная холодная ладонь не помогала. Времени уже черти сколько, а не написано толком ничего!

- Успокойся, дитя Заката.

Голос был удивительно приятный и мелодичный. Автор бы даже сказала - завораживающий. Она сразу отняла руку ото лба и подняла глаза. Девушка напротив всем своим видом обещала сочувствие и понимание. Последнее, правда, было несколько затруднено ее нарядом, оставлявшим плечи и руки открытыми, а также имеющим довольно глубокое декольте. Куда тут же и устремился взгляд автора.

- Успокойся, - продолжала жрица Семи Лун, и множество тонких серебряных браслетов на ее руках подпевало словам легким звоном, - скоро зайдет безумная Эстер, вечно желающая странного, и взойдет несущая мир и гармонию Лима, и мятущийся дух твой обретет спокойствие...

- Чего-чего?!

- Что такое? – удивленно хлопнула ресницами муза. - Ты сама все это придумала! Просто забыла записать.

Автор как следует приложилась к кофе и прокрутила на "хард-драйве" файл "типафэнтези."

- Слушай, а рассказик вполне себе любопытный, - заключила она. - Напомни-ка, что у нас там еще было. Только вкратце, а не в лицах.

- Как скажешь, - улыбнулась муза, - записывай.

И автор застрочила очередную заметку в телефоне. Время поджимало, поэтому решено было не тратить его на знаки препинания и длинные слова. А если учесть опечатки, которые неизбежны при быстром наборе на сенсорной панели, разобрать подобный черновик мог только его создатель.

В какой-то момент мысли автора, повинуясь некой ассоциативной цепочке, вновь обратились к Вере, отчего была в момент потеряна нить повествования. Вернувшись из грез, автор подняла глаза на музу, намереваясь продолжить запись. Муза же, несмотря на обещания, воспользовалась нечаянной паузой, чтобы полюбоваться своим новым образом. Приняв изящную позу, она то рассматривала браслеты, то с восхищением наблюдала, как длинные, иссиня черные волосы ловили свет – очевидно одной из Семи Лун – и переливались. Такого отлынивания от обязанностей автор стерпеть не могла. Ничего, она знала, как вернуть музу в рабочее состояние.

- Кстати, платьице твое полупрозрачное из, - автор состроила ехидную рожицу, - лунного света, тоже я придумала?

- Нет-нет-нет, – затараторила муза в ответ, а серебряные браслеты жалобно задребезжали, - даже не думай переделывать! Я хочу такое платье!

- Приличные жрицы такое не носят, - строго сказала автор. – Ты только посмотри на себя: плечи открыты, декольте до пупка...

- Но юбка в пол! – пискнула муза.

- Ага, и разрезы от талии, - скептически кивнула автор. - Не перебивай. Наряд никуда не годится: единственное, что на тебе есть непрозрачного – это тиара и браслеты.

- Это все потому, что, - муза развернулась к автору во всей красе и нарочито медленно проговорила, - такое тело скрывать - грех. - Затем наклонилась так, чтобы взгляд автора снова утонул в декольте, и добавила ласковым шепотом. - Смертный.

Автор попросила у проходящего мимо официанта стакан льда и начала медленно дышать, стараясь припомнить дыхательные упражнения из йоги. Ни черта не получалось.

«Пусть только Верин братец приедет сюда. Пусть только покажет нос. Сверну паршивцу шею. Или нет – лучше колени сломаю... Три недели!»

Приложив лед к голове, автор решила, что ломать колени – это все-таки жестковато, вот перелом ребер – более гуманный вариант.

- Ты как? – участливо спросила муза и, прежде чем автор перевела на нее взгляд, успела прикрыться волосами, словно плащом.

- Нормально, - ответила автор и одобрительно кивнула, глядя как жрица прикрывает свои прелести. – Так и быть, разрешаю оставить наряд, - муза снова стала самой собой и захлопала в ладоши, - но только для особых церемоний! Я еще не решила, для каких, позже придумаю. А сейчас – домой! И никакой кукурузы!

Муза обиженно шмыгнула носом, но автор этого не заметила. Она пыталась сконцентрироваться хоть на каком-нибудь из своих рассказов, но ничего не выходило. Мысли то и дело возвращались к Вере, что совсем не способствовало творчеству. Автор начинала злиться: она так ждала этой субботы, а сейчас не может собраться. От музы тоже мало толку: капризничает и развлекается вместо того, чтобы работать.
Дорога обратно прошла в молчании. Дома, вопреки народной мудрости, даже родные стены не помогли автору привести себя в рабочее состояние. В поисках решения проблемы она переходила из комнаты в комнату, но ничего не помогало. Муза, вернувшись в облик Берениче, валялась на диване и лениво листала какой-то журнал.

- Что-то у меня голова кругом, - угрюмо проговорила автор, завершив очередной круг почета. - Я иду в душ.

- Вот как? – Берениче вскочила с дивана. - Я с тобой!

- Что?!

- Впрочем, я передумала, - красавица томно махнула рукой. - Душ – это слишком скучно. Хочу джакузи.

Одной рукой молниеносно, как умеют только мифические существа, муза сбросила к ногам автора все свою одежду, другой закрутила волосы в пучок и шагнула в джакузи. Оказавшийся в самом центре гостиной по воле того самого мифического существа.

Пены было просто неимоверное количество, приличная ее часть оказалась на полу, после того, как муза погрузилась в ванну, однако потеря волшебным образом была восполнена. Как побочный продукт волшебства, по комнате стали медленно разлетаться большие мыльные пузыри.

- Что ты вытворяешь?! – злобно прошипела автор, глядя как пена распространяется по всей комнате, скрывая под собой мебель и прочие предметы интерьера.

- А что такое? – невинно подняла брови Берениче. – Тебе, значит, можно водные процедуры, а мне нет? Иди в душ, как ты и хотела, а у меня в этом вопросе другие предпочтения.

Это было, конечно же, бессовестное вранье. Муза прекрасно знала слабость автора к сценам в ванной и вовсю этим пользовалась. На торшере, книжной полке и журнальном столике (все три предмета покачивались на волнах пены) материализовались ароматические свечи, и по комнате поплыл аромат жасмина.

- Ты что делаешь?! – возмутилась автор, узнавая один из любимых запахов.

- Как что? – Берениче, казалось, была не на шутку удивлена, даже сменила позу, и из воды показались золотисто-оливковые плечи. - Пытаюсь поднять тебе настроение, растормошить!

- Поверь мне, ты тормошишь совсем не ту часть! - не в силах оторвать взгляд от мокрых плеч, предупредила автор. - Что ты задумала?!

- Я задумала?! – переспросила муза. – Да я всего лишь следую за твоими мыслями!

Автор огляделась вокруг: гостиная уже давно перестала быть гостиной, но придумать более подходящее название для комнаты в данный момент было для автора весьма затруднительно. Очень непросто придумать вообще хоть что-нибудь, стоя в пене по колено, в полумраке, нарушаемом лишь трепещущим пламенем свечей, в то время как розовые лепестки медленно ложатся на белоснежную пену под утробное урчание воды в джакузи.

Берениче хихикнула и взглядом указала на баллончик со взбитыми сливками, качающийся в пенных волнах. Не успела автор возмутиться, как совсем рядом, отрицая все законы физики, из пены всплыли наручники.

- Вот, полюбуйся, - муза развела руками, - о чем еще думаешь?

- Я думаю, - стараясь сохранять ровное дыхание, сказала автор, - что мне пора в душ.

И поспешила удрать из комнаты, пока из пены еще чего-нибудь не всплыло.

В ванной автор отыскала самую жесткую мочалку и выбрала гель для душа с миндалем, который терпеть не могла - чтобы отвлечься. Выходило с переменным успехом.

«У меня, допустим, - рассуждала автор, зло натирая спину, - тоже младший брат есть. И тоже балбес. И с мамой ругается регулярно. Но я же не срываюсь с места после каждой их ссоры и не лечу, роняя рейтузы, спасать ситуацию! ...Так, что тут у нас? Шампунь «Пшеница и кокос»?! Гадость наверняка...попробуем».

Шампунь превзошел ожидания, наполнив ванную комнату приторно сладким запахом. Автор чихнула, однако не прекратила намыливать голову.

«Но мы же миротворцы! - она продолжала ворчать, употребляя Веру во множественном числе - очевидно, чтобы прибавить драматизма происходящему. – Мы же не можем спокойно сидеть дома, когда в семье «согласья нет»!.. Ладно, поехала спасать. Но на три-то недели зачем оставаться? Я тоже хороша: дала ей машину... Сидела бы сейчас на вокзале, ждала ее с букетом цветов, хоть не одна – кругом такие же несчастные, ожидающие-провожающие... Так, стоп. Я собиралась сегодня закончить хотя бы один рассказ. Еще есть время».

Когда автор вышла из ванной, в квартире было подозрительно тихо. В гостиной не осталось и следа от «пенной вечеринки Берениче». Автор нашла свой ноутбук на журнальном столике, включила торшер и, удобно устроившись на диване, начала вносить правки в «Зимнее утро». Все шло замечательно, пока до ее носа не долетел запах сигарет. Автор так и подскочила на месте – курить в гостиной строжайше запрещалось!

- О, простите! – жалобно воскликнула девушка из противоположного угла комнаты и быстро затушила тонкую сигарету. – Прошу прощения, я не знала, что здесь не разрешается курить! Мне очень жаль! – она продолжала извиняться, одной ладонью разгоняя дым, а другой прикрывая томик манги, лежавший у нее на коленях.

Автор сразу узнала Ирину из «Зимнего утра» и обрадовалась, что наконец-то их с музой предпочтения по поводу рассказа совпали.

- Вы не сердитесь на меня? – осторожно спросила Ирина с виноватой улыбкой.

- Немного, - из-под сдвинутых бровей ответила автор.

Она уже решила для себя, что будет держать музу в строгости - сегодня во что бы то ни стало нужно закончить рассказ.

- Я открою форточку, чтобы проветрить.

Ирина соскочила с кресла, и томик манги повалился на пол.

- Не надо форточку, - остановила автор. - Что это там у тебя?

Взглядом она указала на мангу, которую Ирина проворно подхватила с пола и уже прятала за спину.

- Ах, это... Ничего особенного, на самом деле... Так, ерунда, читаю иногда... Может быть, все же проветрим? Мне так неловко, честное слово.

Из всех персонажей, созданных автором, Ирина обладала, пожалуй, самым большим запасом скромности и хороших манер. Увы, скромность ее происходила из стеснительности. Ирина стеснялась, хоть и очень любила, своего отца – успешного бизнесмена и обладателя внушительного состояния, стеснялась своей престижной школы и прекрасного образования, полученного в ней, стеснялась своих дорогих, выглядящих обманчиво просто, вещей. В мире было столько несчастных, неблагополучных людей, а она носила часы стоимостью в хороший автомобиль.

Конечно же, она стеснялась и того, что в шестнадцать лет с упоением читает мангу, но еще больше – того, что в свои годы имеет полный третий размер груди. Поэтому и скрывала свою фигуру под свободными платьями, выбирая чаще всего спокойные и нейтральные расцветки. Она находила интересными фантастические прически некоторых героинь аниме, но сама ни в жизнь не решилась бы сменить родной русый цвет и классическое каре на, к примеру, безумное переплетение фиолетовых и ярко голубых прядей. Даже на Хэллоуин. Косметикой Ирина пользовалась весьма умеренно: ей нравилось, что не каждый мог при быстром взгляде на нее определить, накрашена она или нет. Особенно Ирина преуспела в искусстве маскировки темных кругов под глазами с помощью пудры и тонального крема. В потайном кармашке маленькой аккуратной сумочки прятались три сигареты и зажигалка. Носить с собой пачку Ирина не решалась: ведь если отец узнает...

- Молодец, хвалю, - автор оценила работу музы со сдержанной улыбкой. – Считаю, что можно перейти к эпизоду с костюмом и реакцией Ирины на это маленькое шоу.

- Я думаю, она будет прежде всего удивлена, - предположила муза.

- Согласна. Показывай удивление.

Ирина медленно опустилась в кресло, держась за сумочку двумя руками, словно та была чем-то вроде якоря, которым можно было зацепиться за реальность. Глаза девушки были широко распахнуты, она едва заметно подергивала плечами в недоумении. Автор благодарно кивнула музе и уже занесла пальцы над клавиатурой, как квартиру огласила “The Diva Dance” из «Пятого элемента», а это могло означать только одно...

- Вера звонит!!! – радостно завопила автор и, сбросив ноутбук на диван, помчалась к своему телефону.

Муза закатила глаза и, недовольно скривившись, передразнила пение дивы. Походило больше на звуки, которые издает больной с пищевым отравлением, но автор все равно не слышала. Вера с грустью сообщала, что застряла в пробке на въезде в город, следовательно, дома она будет не меньше, чем через два часа. Автор разочарованно сопела в трубку, а про себя клялась машину Вере больше не давать: уж больно мучителен процесс ожидания.

Когда автор вернулась в гостиную, муза все еще находилась в облике Ирины, однако стремительно выпадала из характера.

- Ну, что, намурлыкались?

Автор сделала вид, что ничего не слышала, и, как ни в чем не бывало, подняла ноутбук.

- Ладно, у нас есть еще два часа. На чем мы остановились?

- Не помню, - муза раздраженно пожала плечами.

- Ты показывала удивление, - подсказала автор. - Давай еще раз, я не успела записать. Сейчас, я только тут одно предложение подредактирую...

- Не хочу я ничего показывать! И не буду! - капризно фыркнула муза.

Автор медленно перевела взгляд с экрана на музу.

- Для описания удивления могу предложить зеркало, - ядовито проговорила та. - Глаза у тебя сейчас во-о-от такие.

- Ты чего вредничаешь?

Муза молчала. «Помягче, может, все-таки с ней?» - подумала автор.

- Ну, покажи удивление. Ну, что тебе стоит.

- Не-ха-чу! – Муза высунула язык, показывая насмешку. Как автору показалось, с изрядной долей издевки.

Затем было восхищение, задумчивость, кокетство, пренебрежение, досада, любопытство. Но только не удивление. Автор была близка к отчаянию.

- Через полтора часа Вера приедет, - взмолилась она. – Тогда не до творчества будет.

- Уж конечно, три недели не виделись, - ревниво буркнула муза. - На сколько в этот раз творчество забросишь?

Автор приложила ладонь ко лбу, пальцы почему-то были теплыми, поэтому желаемого эффекта не принесли. Ей и самой уже не хотелось писать. Хотелось только, чтобы скорее приехала Вера.

- Не хочешь, как хочешь, - устало согласилась она и перешла к очередной вычитке «Зимнего утра».

Процесс редактирования всегда нагонял на автора сон, и через некоторое время она задремала. Муза аккуратно сняла с ее колен ноутбук, сохранила файл и заботливо укрыла автора пледом.

- Пропадет же без меня, бедолага, - не без гордости собственной персоной прошептала она.

- Угу, как же, - сквозь сон буркнула автор, поудобнее устраиваясь под пледом.

Муза в ответ только хихикнула, и, послав автору воздушный поцелуй, растворилась в воздухе.

Проснулась автор оттого, что кто-то поглаживал ее по волосам, кто-то с ласковой рукой в тонко позвякивающих серебряных браслетах. Автор медленно приоткрыла один глаз. Рядом с ней на диване сидела самая красивая девушка во Вселенной.

- Вера! – автор моментально выбралась из-под пледа и заключила любимую в объятья.

После того, как все нежные слова, на которые автор была способна спросонья, а Вера с дороги, были сказаны, а долгожданные поцелуи подарены, автор усадила любимую к себе на колени.

- Как ты? Как доехала?

- Со мной все отлично, - отвечала Вера, расплетая дорожную прическу - косу. – И доехала замечательно, без приключений - благословен будь навигатор и GPS!

- Люблю, когда ты с распущенными...

Рука автора скользнула по длинным волосам, и Вера согласно улыбнулась. Шелковистые каштановые локоны были не только ее гордостью, но и предметом бесконечного восхищения автора.

- А ты, я смотрю, тут времени даром не теряла: в квартире такая чистота! Я и букет видела – просто чудо! Спасибо! И ты, кажется, купила новое постельное белье?

На протяжении этого краткого монолога автор так и раздувалась от гордости, одновременно расплываясь в улыбке.

- Это что, Вероника Андреевна, вы еще холодильник не видели: я там мясо по-французски приготовила, осталось только в духовку поставить, всего сорок минут – и готово!

Вера чуть нахмурила брови, она не очень любила свое полное имя, даже если им пользовались в шутку. Ей гораздо больше нравились иноземные варианты имени Вероника, например, итальянский – Берениче. Увы, в этой жизни она жила в России, поэтому довольствовалась сокращенным «Вера». То, как ее имя звучало из уст автора, ей очень нравилось.

- Я смотрю, тебя можно оставлять одну на хозяйстве...

- Нет! Нет! Ни в коем случае нельзя! То есть, на хозяйстве еще можно, а вот одну совсем нельзя!

- Знаю, знаю. Ты наверняка все это в последний момент делала, а после у тебя сил только и хватило, чтобы принять душ и вырубиться на диване.

- Ну... почти, – вынужденно согласилась автор.

Вера рассмеялась и потрепала ее по волосам.

- Погоди-ка, ты взяла мой гель для душа? И шампунь? От тебя так приятно пахнет, - промурлыкала Вера.

Автор привлекла любимую ближе.

- А от тебя...

- А от меня пахнет, как от девушки, которая просидела пять часов за рулем! Мне нужно в душ!

И прежде чем автор успела хоть что-нибудь предпринять, Вера ловко выскользнула из объятий и захлопнула дверь ванной комнаты перед самым ее носом.

С хищным рыком автор сжала кулаки и заняла стратегическую позицию под дверью. Так что когда Вера закончила свои водные процедуры, шансов у нее не было никаких. Лишь только она показалась на пороге ванной комнаты с еще мокрыми волосами, обернутая полотенцем, автор выскочила из засады, с довольным урчанием сгребла свою девушку в охапку и поволокла в спальню. Новое постельное белье показывать. И еще кое-что. Но я вам про это не могу рассказать, нет-нет. Моя девушка тоже в отъезде, пощадите меня, пожалуйста.

***

Около полуночи, когда Вера уже видела десятый сон, а автор примерно седьмой, в окно спальни тихонько постучали. Автор недовольно нахмурилась во сне, а Вера и ухом не повела. Стук повторился. «Гребаные голуби!» - про себя выругалась автор. Ведь кто еще может стучаться ночью в окно? Только глупые птицы. Автор сначала хотела встать и прогнать гребаных голубей, но обнаружив, что на ней нет пижамы, поленилась вылезать из-под теплого одеяла и снова заснула.

В окно постучали более настойчиво. На этот раз во сне пошевелилась Вера, и автор поняла, что если ничего не предпринять, то сон ее любимой будет нарушен. С акробатической ловкостью она выскользнула из постели, заботливо укрыла Веру одеялом и надела пижаму. Необходимо было действовать абсолютно бесшумно. Автор подкралась к окну и осторожно отодвинула шторы.

- Buonanotte! – бодро приветствовала ее сидящая на подоконнике Берениче.

[Buonanotte! (итал.) – Доброй ночи!]

- Ты с ума сошла! – прошипела автор. – Веру разбудишь!

- Извини, я не хотела ее разбудить, извини, пожалуйста, - быстро зашептала муза, превратившись в Ирину. У той извинения выходили гораздо органичнее.

- Ладно-ладно, нормально все. Ты чего это в такое время?

- Ну, здрасте-приехали! – Удивилась муза. – У тебя же всегда к ночи активность возрастает. Вот я и пришла.

Автор подавила зевок.

- Ты, между прочим, просила тебе кое-что показать...

Не переставая бороться с зевотой, автор вопросительно подняла брови.

На лице музы застыло удивление. На этот раза она не вредничала и не скупилась, показала все оттенки: и недоумение, и потрясение, и изумление, дошла даже до поражения и шока. Брови музы гнулись дугой, дыхание замирало, она прикладывала руку к груди, делала «большие глаза», хлопала ресницами, распахивала рот, роняла челюсть...

Автор терла глаза, отчаянно борясь со сном.

- Может, завтра? – с надеждой спросила она.

Муза покачала головой.

- Завтра не получится. Кстати, фразу твою многострадальную я тоже запомнила, слово в слово, можешь не волноваться. Пошли, продиктую.

Автор с нежной тоской оглянулась на теплую постель.

- Давай, пошли, - муза вцепилась в рукав пижамы. – В «Зимнем утре» осталось буквально пару абзацев, и можно публиковать! Только их напишем, и обратно спать пойдешь. Не убежит твоя постелька! Ну!

Клятвенно обещая себе, что действительно «только пару абзацев, а не до пяти утра, как обычно», автор направлялась в гостиную. Муза шествовала следом, победоносно улыбаясь: помимо вышеупомянутых абзацев у нее был заготовлен небольшой сюрприз в виде совершенно нового остросюжетного вестерна. Если автор хочет управиться до пяти утра – строчить придется без перерывов.