Квинн просто хочет посмотреть на их жизнь со стороны, оказаться в двух шагах от самой себя, орущей на Рейчел, и увидеть, что именно сломалось и когда все пошло прахом. Но она все еще стоит перед своей девушкой, повышает голос и никак не может взять себя в руки, хотя эта ссора, как и десятки предыдущих, на пустом месте.

Рейчел съеживается от каждого необоснованного обвинения, начинает бормотать что-то извиняющееся в ответ, но почти сразу затихает, что совсем на нее не похоже. И Квинн, наконец, понимает, что же между ними теперь не так: Рейчел ее боится. Больше нет ощущения защищенности и равноправия – есть только витающий в воздухе страх, который Рейчел испытывает каждый раз, когда Квинн возвращается с работы домой, когда подносит вилку ко рту, когда заканчивает телефонный разговор или выключает воду в ванной.

И, кажется, именно в этот момент Квинн затыкается, перестает размахивать руками и сползает на пол по стенке, чувствуя лопатками каждую щербинку. Ей едва хватает духу снова поднять взгляд, но она тут же видит, как Рейчел со взглядом олененка Бэмби замирает на месте и обнимает себя руками.

Все кажется совсем простым – сказать «прости» и продолжить устраивать сцены, доводящие до исступления обеих, – но это слово больше не стоит и ломаного гроша. Еще полгода назад Рейчел бы заботливо опустилась перед Квинн на колени и, прошептав что-то ободряющее и поцеловав ее в горячий лоб, отвела в спальню. Теперь же она просто стоит рядом на трясущихся ногах, на ее запястье все еще цветет не сошедший синяк, а под глазами залегают темные тени от долгих ночей без сна, проведенных в слезах.

Квинн не понимает, почему Рейчел не уходит от нее, не ищет себе свободной жизни без страданий и истерик, почему терпит все ее выходки. Рейчел на этот вопрос отчужденно повторяет, что любит ее, но Квинн больше не верит. Наверное, поэтому скандалы стали для них частым явлением: Рейчел не чувствует себя в безопасности, а Квинн больше не чувствует себя нужной – она снова не любимая родителями толстая маленькая девочка без каких-либо перспектив на будущее.

– Уходи… – горестно шепчет Квинн и зажмуривается, чтобы не видеть первых шагов Рейчел.

Какая ирония – если Рейчел уйдет, это действительно будут ее первые шаги в новую жизнь. Лучшую. И без Квинн. Тупой идиотки, которая ценит себя и ее недостаточно сильно, чтобы дать жить спокойно им обеим.

– Я больше не хочу тебя видеть, – эти лживые слова застревают комом в горле, но Квинн все же удается их произнести, но – не сдержать слезы, которые начинают капать из глаз, размазывая по лицу темную тушь, и почему-то не приносят никакого облегчения.

– Я ненавижу тебя, – в воздухе повисает тишина, разрываемая лишь едва слышными рыданиями Квинн, которая изо всех сил старается не чувствовать себя жертвой; ей не верится, что Рейчел могла такое сказать. – Но моя любовь к тебе сильнее, чем моя ненависть.

Когда Рейчел тихо выходит из комнаты, Квинн дает волю слезам и безутешно повторяет «уходи-уходи-уходи», пытаясь убедить себя, что и вправду этого хочет. В ее мыслях Рейчел в спальне уже раскладывает большой чемодан на их кровати и начинает бросать в него свои скромные пожитки, собранные за два года жизни в Нью-Йорке.

Квинн вздрагивает, когда ее плеч касается холодный плед, а потом рядом с ней скрипят половицы: Рейчел пытается устроиться поудобнее, прислоняясь к стене с драными обоями в цветочек.

При всем своем тщеславии и эгоизме Берри, наверное, самый заботливый и бескорыстный человек на свете. Квинн усмехается вновь открытому парадоксу и посильнее укутывается в плед, прислушиваясь к невеселому вздоху Рейчел, которая, будто прочитав ее мысли, бормочет что-то похожее на слово «парадокс». Но, видимо, о чем-то своем.

– Я тебя не брошу, – прямо говорит Рейчел, и Квинн становится чуточку легче – образ собранного чемодана медленно покидает ее мысли, вновь заменяясь давящим осознанием собственной никчемности. – И не надо меня благодарить.

– Откуда ты знаешь, что я хотела это сделать?

– Мы вместе целую вечность, помнишь? – не оборачиваясь, пожимает плечами Рейчел и продолжает. – Про себя ты уже несколько раз повторила слово «парадокс», а еще никак не можешь избавиться от призрака розового чемодана, подаренного моими отцами. И винишь себя в том, что у нас все так… Не по-человечески. Я ничего не упустила?

Волна облегчения накатывает внезапно, и Фабрей на секунду хочется выкрикнуть что-то глупое, но она передумывает, видя, как Рейчел смаргивает слезы с глаз и учащенно дышит, уткнувшись лицом в колени. Квинн бережно ласкает подушечками пальцев ее подбородок и, наклонившись, целует – не глубоко, простым прикосновением губ, но Рейчел все понимает без слов и ненужной страсти, которую сейчас может подпитывать лишь разочарование.

Несмотря на горечь, им хорошо. Впервые за долгое время.

Их общий парадокс.