Я и Ди

Я летела сквозь сугробы быстроногой ланью, вся томясь ожиданием встречи с домом.
Если бы мне сейчас кто-нибудь так сказал – точно бы убила. Потому, закутанная в пуховик и ядрено-рыжий шарф, я перла через эти проклятые сугробы с упрямством, достойным дикого быка, а не быстроногой лани. И два огромных пакета с продуктами и всякими хозяйственными мелочами я именно перла как упрямый бык, а не несла с достоинством дамы, выгуливающей собачку из разряда «гнида мелкая дрожащая».
Вы не смотрите, обычно я более мирная и разборчивая в выражениях, но мороз в тридцать градусов, внезапно рухнувший на наш несчастный город, заставил не только меня упражняться в разнообразных выражениях для выражения своей искренней радости по этому поводу.
До дома оставалось всего ничего, когда один из пакетов издал звук подыхающего на морозе полиэтилена. Замерев в первый момент от ужаса и представляя, как я сейчас буду на карачках собирать все, просыпавшееся на снег, я сменила передачи, вернее, зверя, которого изо всех сил изображала, и рванула к подъезду со скоростью гепарда.
Пакет грустно похрустывал, я нетерпеливо приплясывала в лифте. В основном чтобы согреться, но и от очень активного желания оказаться в квартире до того, как этот паршивец порвется.
Дверь открылась после первой же моей удачной (не будем о неудачных) попытки нажать на звонок подбородком. Пакеты ставить на пол я опасалась, да и, честно сказать, пальцы просто не разжимались, намертво зажатые как весом всего приволоченного домой, так и морозом.
– Ох!
Именно этот звук издала Ди, когда я насильственно всучила пакеты ей в руки – прямо через порог, пренебрегая всеми правилами этикета. И тут же принялась запихивать подальше в квартиру, чтобы закрыть дверь. Она, конечно, на редкость элегантна в своем домашнем кимоно, но не дай бог простудится, зараза такая!
– Лисик! – это уже был взвизг, когда я своими холодными варежками попыталась ее по-скромному (за талию) продвинуть подальше. – Убью!
На нашу возню из комнаты выглянула Наташа, дочка Ди. Когда мы впервые познакомились, ей было всего пять лет, огромные почему-то испуганные глазищи на пол-лица и коротко стриженные белокурые волосы, стоящие копной вокруг головы. С тех пор она стала для меня Одуванчиком.
– Привет, Одуванчик, – я оставила Ди в покое, благо удалось закрыть дверь, оставляя сквозняк и мороз снаружи, ибо нечего им делать в нашем доме, и принялась отряхивать варежки. – Как жизнь молодая?
Наталка была уже «взрослая девочка», как она сама про себя говорила, и училась в пятом классе.
– Лисик!
– Нормуль, теть Лена.
Пакет, наконец, порвался.
Все три действа произошли одновременно, добавив в какофонию звук падающих на пол железных банок. Может и зря мне захотелось ананасов и персиков в собственном соку? Но главное – как я угадала-то с банками. Взяла бы стеклянные, и все – ни ананасов, ни персиков, ни хорошего настроения Ди. А, признаться честно, я на него сегодня ой как рассчитывала.
– Лисик!
– Что, Лисик? Уже три года как Лисик, – ответила я, разматывая шарф и наблюдая как Ди беспомощно смотрит себе под ноги. Нет, вы не подумайте, она не дура какая-нибудь, просто есть некоторые ситуации, которые вгоняют ее в ступор на какое-то время. Вот сейчас, к примеру, она стоит и думает, что же ей делать с пакетами в руках – то ли не шевелиться, пока я не избавлю ее от них, то ли поставить на пол, то ли самой отнести на кухню. В остальных случаях она соображает – ого-го как! К примеру, когда мы ночью умудрились заблудиться в Праге, именно она первая собралась и быстренько вывела меня, страдающую географическим кретинизмом, на освещенную улицу почти рядом с центром. Как ей подобное удается? Просто не понимаю.
Наталка тем временем уже принялась подбирать банки, я избавилась от пуховика и избавила Ди от пакетов, заработав благодарный взгляд и улыбку.
На кухне чем-то одуряюще пахло. Когда на Ди «находило», она принималась шаманить на кухне. Глядя на нее, ни за чтобы не подумаешь, что эта фея с изумительным маникюром умеет еще и божественно готовить. Иногда. А иногда она просто готовила вкусно. Очень вкусно. Для меня, любящей покушать, но ненавидящей готовить, это хобби Ди оказалось просто манной небесной.
Зато она не любит покупать продукты, потому как придя домой каждый раз с удивлением обнаруживает в пакетах много всего незапланированного, а вот самого главного, что было необходимо купить непременно – этого не оказывается. Список продуктов не помогает. Помогает, если она мне заранее скажет, что нужно купить, а ей позвоню в магазин. Для меня подобная процедура слишком сложна, так что покупку продуктов я в конце концов взяла на себя.
– Руки! – это уже мне, когда я попыталась тайком заглянуть в некий прибор, который Ди скромно именовала «моя любимая кастрюля». На самом деле это был казан, причем правильный, чугунный. И как его умудряется передвигать с места на места моя хрупкая Ди – ума не приложу.
Руки – это я пришла с улицы, более того – из магазина! (именно так, с восклицательным знаком), и – о ужас! – не помыла руки. По-моему, это условный рефлекс всех мамочек, но мне это не мешает. Руки ведь и правда нужно мыть. Так что осчастливив ванную комнату своим присутствием, умывальник – своими руками, а зеркало – своим унылым после мороза лицом, я переоделась и уже в нормальном виде приперлась на кухню. Кушать. Нет, не так – жрать! После целого дня на работе, когда не было времени перекусить, после затаривания продуктами и пробежкой по морозу мне хотелось именно жрать.
Контраст между нами стал еще более разительным. Я – выглядящая как… хм… а именно – в футболке и штанах, и Ди, которую чуть ли на прием можно выпускать в ее «скромном» домашнем кимоно. С макияжем. Дома. С ума сойти. Никак не могу привыкнуть к этому ее обычаю. И ведь без макияжа хороша как никто на свете, а вот же ж.
Погрустив пару секунд над сложными отношениями меня с самой собой, я с энтузиазмом принялась за еду. Ди, пригнав на кухню потомка, то есть Наталку, одарила и ее божественной едой под названием «плов» и присоединилась к нам.
Я ела, Одуванчик трещал, Ди внимала. Все как обычно. И дальше как обычно – мое сидение за компом – для расслабления после рабочего дня и одновременно попытка оценить то, что за день сделала Ди (она у меня дизайнер и я худо-бедно уже научилась во всей ее кухне разбираться, мне прикольно, а ей, как внезапно оказалась – помощь), война Ди с дочкой по поводу уроков, ванны и «Пора спать!», которая как обычно закончилась безусловной победой старшего поколения к десяти вечера. Тоже какая-то магическая цифра – десять. После нее наступает тишина и возможность просто поговорить. А потом – спать.
Три года назад, когда Ди развелась с мужем (а развод, надо сказать, прошел немягко, хоть и дружески они расстались, но все же – сколько лет вместе, общий ребенок, тяжело в любом случае для психики), мы решили снять квартиру на двоих. А что? Я ее старая подруга, папа не Абрамович и даже не арабский шейх, так что денег не так много, как хотелось бы, у нее тоже. Можно поделить не только деньги за квартплату, но и душу облегчить, чаевничая по вечерам. Я хоть и не отношусь к разряду «души компании» и вообще люблю одиночество, но с Ди мне с первой же встречи было очень комфортно. А устанешь – у каждого своя комната, можно уйти туда отдохнуть. И еще общий зал, где живет телевизор, глаза б мои его не видели, и навороченный комп Ди с двумя огромными мониторами. Все-таки ненормальные люди эти дизайнеры. Я как-то попробовала погонять в рейде «соединив» оба монитора в один (у Ди специальная программка есть для таких нужд), так чуть шею не свернула. Зато ощущений – масса! Одноразовых, больше не захотелось. А Ди вот каждый день с этими двумя мониторами живет – и ничего. Я как-то в шутку предложила купить третий. Видели бы вы, как загорелись ее глаза! Пришлось потихонечку объяснить, что это шутка, а то бы она разобижалась, а обижать Ди все равно, что обижать ребенка. Кто не согласен, тому могу популярно объяснить в лоб. Или по лбу. Как получится.
Один раз Ди пришла ночью, попросилась переночевать у меня – дочка, мол, сильно ворочается, а она не может уснуть. Я, конечно, удивилась, предупредила, что ворочаюсь не хуже ее дочки, а то и лучше – все-таки и ростом раза в полтора выше, и весом раза в кхм… больше.
И так и осталась. Одуванчику мы сказали, что решили оставить комнату ей, потому как она уже совсем взрослая и должна научиться жить как взрослая. А мы уже и так взрослые – умеем.
Вот так и живем. Уже третий год. И знаете что? Мне как-то другой жизни и не надо.

Я и Ди. Как все начиналось.

Кто сказал, что если у тебя большая грудь, то неудобно целоваться? Может быть, порноактрисам с их силиконовыми шарами или той девушке, что грудью банки жестяные в лепешку давит (я до сих пор под впечатлением от уже давно увиденного в сети ролика – заметно, да?), и неудобно, но мне с моим четвертым размером – вполне.
И я имею в виду вовсе не с мужиками целоваться. Кстати, многие из них, как ни странно, даже после массированной атаки со всех сторон, что нужно любить барби с оттакенной грудью, подобных не любят. Хотя может и не странно – все-таки не все поддаются зомбированию, да и простая физиология дает о себе знать.
Ну так вот, отвлеклась. Как оказалось, большая грудь ничуть не мешает не только целоваться, но и обниматься, и чувствовать партнершу целиком. Это я так поначалу стыдливо называла «Ди» – «партнерша». Про себя, конечно. И звать ее даже мысленно «любовница» у меня язык не поворачивался. Или что там должно поворачиваться, когда мысленно говоришь? Ну, в общем, оно и не поворачивалось.
А вот тут накатывает некоторый ступор, ибо даже для самой себя не могу толком объяснить произошедшее три года назад. Мне доводилось обнимать и утешать Ди, когда она плакала у меня на плече. Гладить ее. Тогда хотелось защитить, а не просто «хотелось». Не, ну и сейчас, конечно, хочется защищать, не без этого, но как-то уже по-другому. Как «мою Ди». И это совершенно не означает, что она моя собственность. Нет, конечно. Она – моя часть. Или часть моей души. А защищать свою душу – это уже как-то по-другому, согласитесь.
Так что «на ощупь» поверх одежды я ее прекрасно знала. Ну и визуально тоже – в сауне не раз бывали, а потереть спину и не только скрабом и мочалкой, как помощь подруге, сам бог велел. Хоть и не «щупаешь», но все же – касаешься. И никогда у меня не наблюдалось «не тех» мыслей о Ди. Да, я ей восхищалась – и выглядит она на порядок лучше меня (хоть Ди и обижается, когда я так говорю, но против правды не попрешь, как говорится), и вся такая воздушно-возвышенная, но при этом твердо стоящая на ногах. Редко когда таких встретишь, поэтому я каждый раз, слушая ее рассказы, удивлялась – и чего этим мужикам нужно?
А нужно, оказывается, что-то другое, раз в конце концов все окончилось разводом.
Развод, слезы, «Нет, все в порядке, я давно этого ожидала» – а у самой душа в клочья. Это я про Ди. Ну и у меня переживания, как у подруги. Общая квартира, первая притирка – хоть и знали друг друга давно, но одно дело посидеть вместе или съездить куда, другое – жить. Одуванчик, опять же. Хоть она и хорошая девчонка, но иногда излишне шумная, а мне после работы тишины хочется. Но ничего, притерлись. Даже удовольствие начала получать от такой жизни. Все-таки путь к сердцу через желудок лежит не только у мужчин – это так Ди шутила, когда я по первости чуть было не раздобрела на ее харчах, а мне с моими объемами добреть уж никак нельзя. Пришлось поумерить аппетиты, чему нимало способствовал факт осознания, что Ди никуда вдруг не пропадет.
М-да, как говорится, дошутилась…
Я потом попыталась как-то спросить Ди, что она во мне нашла, ибо: «Я же… а ты же…» (ну понятно, что необходимо вместо многоточий подставить), на что получила сведенные в негодовании черные тонкие брови и совет «Не маяться дурью и заткнуться». Пришлось последовать ему, хотя я до сих пор недоумеваю, если честно.
И вот однажды Ди пришла ко мне переночевать. Наталка, мол, замучила толкаться, хочется хоть одну ночь спокойно поспать…
Когда Ди устроилась у меня на плече, я не возражала, даже обняла – так было удобнее и почему-то спокойнее. Да и нравилось мне это – обнимать ее и вдыхать запах ее духов. Жасмин и сладкая вишня. Как сама Ди. Они неразлучны – Ди и жасмин со сладкой вишней.
А вот то, что случилось дальше…
– Ты не спишь? – тихий шепот разогнал начавшую набегать дрему.
– Нет. А что?
– Да нет, ничего, – и после этого я почувствовала на своих губах губы Ди.
Честно сказать, я растерялась. До чертиков. Мягкие прикосновения, пахнущие вишней, так же как и сама Ди. Поэтому я просто лежала столбом, чувствуя себя до невозможности странно и даже чуточку глупо.
– Ди?..
– Да? – отозвалась она, замерев, но не отодвинувшись.
Полная темнота, создаваемая плотными шторами, превращала все в какую-то непонятную фантасмагорию. Я облизнула почему-то враз пересохшие губы и смогла сказать только абсолютную глупость:
– Ты… это…
– Тебе не понравилось? – негромко отозвалась Ди. Я не смогла разобрать интонацию – как-то не до того было, только еще больше растерялась. Потому что поняла, что мне понравилось. Правда в тот же момент подумалось, что сказывается недотрах.
– Но – я же женщина, – меня хватило только на то, чтобы пробормотать это.
– Я тоже, – спокойно парировала Ди и опять меня поцеловала.
Этот ответ почему-то меня окончательно добил, и я обняла ее, мысленно пообещав себе, что разберусь со всем завтра.
Нельзя сказать, что в отношении секса с женщиной я была абсолютно не подкована. Среди порно, просмотренного за всю мою долгую жизнь, было, конечно, и лесби, но все, кто видел фильмы для взрослых, поймут, что одно дело – видеть вот это все, другое – претворить в жизнь.
Особенно в первый раз.
Особенно с подругой.
И особенно, когда всю жизнь считаешь себя гетеро! А картиночки и прочее рассматриваешь – ну так красиво же, че.
На картиночках – да, красиво. А когда в темноте не знаешь куда девать руки и куда деваться – это как-то совершенно по-другому. И еще почему-то стыдно, как в подростковом возрасте, когда изучаешь свое тело. Эта идиотская мысль относительно привела в норму. В конце концов, мне не тринадцать, а уже далеко за… В общем, достаточно, с чего это я должна стыдиться. Я взрослая женщина и… А дальше все мысли пропали, потому что у Ди оказалась восхитительная грудь. Да, я знаю, как она выглядит! Но трогать ее сейчас, проводить пальцами по мягкой шелковистой коже, чувствовать тяжесть в ладони – это почему-то выносило голову.
Я уже не лежала, сидела, обнимая Ди, которая успела снять с себя коротенькую ночнушку. Я и до этого считала ее на редкость провокационной, а тут вдруг подумалось – что если Ди ее надевала не только потому, что любит подобные вещички, но и для меня?.. С ума сойти можно…
Я осторожно обхватила губами сосок. Небольшой, розовый, очень аккуратная ареола – тоже розовая. Видела, и не один раз. Только вот сейчас от одной мысли о том, как он выглядит, в голову ударяла кровь. Лизнула и аккуратно втянула. Это мне нравится пожестче, а Ди – она такая нежная, ей, наверняка, нет.
Легкий вздох показал, что я на правильном пути, и окончательно сорвал мне крышу. Именно так и называется это состояние, когда перестаешь себя контролировать. Была только одна сложность – с мужчиной я знала, что делать, а вот с женщиной…
Так что я просто ее целовала, ласкала грудь, стараясь не сорваться на жесткость, хотя хотелось сжать ее – крепко-крепко, чтобы, как говорится, ребра хрустнули. Но я сдерживалась, хотя чувствовать, как эта хрупкая кошка выгибается под моими прикосновениями и тихонечко, умоляюще стонет, было подобно маленькой смерти.
Видимо не только у меня было ощущение ядерного взрыва, потому как очень скоро Ди просто взяла мою руку и осторожно положила себе на лобок. Трусики (сегодня были белые, кружевные, видела) были влажными… Пока я ошалело пыталась прийти в себя, она, также неторопливо, приспустила их, и вновь завладела моей рукой.
¬– Я хочу тебя, – пробормотала, целуя, и вновь прижала мою руку к себе.
Хочет, ага. Как будто до этого было непонятно. Но происходящее было каким-то настолько откровенно-блядским и одновременно невинным, что у меня просто перехватило горло. Особенно когда она раздвинула половые губы моими же пальцами, положила их себе на клитор и принялась неторопливо двигать. Моими пальцами – мастурбировать. И негромко всхлипывать мне на ухо. А когда она вскрикнула и прижалась ко мне, тяжело оседая – я не знаю, как сама не кончила.
Пока Ди тяжело дышала, приходя в себя, я облизнула пальцы. Я не знаю, как описать этот вкус. Если кто-нибудь может – подскажите. Просто вкус и запах настоящей женщины. Яркой, чувственной, страстной.
– Спасибо, – мягкий поцелуй опустился на мои губы, мешая разные вкусы Ди. – Я боялась, что ты меня прогонишь, – со смешком призналась она и мягко надавила мне на плечи. – Ложись. Теперь моя очередь сделать тебе приятно.
Я почему-то захотела запротестовать, но слова застряли в горле комком, не дающим дышать.
– Сними, – невидимая в темноте Ди погладила меня по паху, заставив мучительно покраснеть. Как девчонка, которая в первый раз целуется, ей богу! И, тем не менее, состояние было именно такое. И сладко, и стыдно, и хотелось. Очень. И самоуговоры – я взрослая женщина, да! – не помогали.
Путаясь в этом смущении, как муха в паутине, я, сопя, избавилась от трусов. И хорошо, что я тоже люблю красивое белье, а то было бы еще более стыдно.
Я думала, что Ди сделает то же самое, но нет. Она аккуратно раздвинула губы пальчиками, и я почувствовала там ее язык. В первый момент я чуть было не дернулась, а в голове остался один мат (когда у меня шоковое состояние, я только на нем разговариваю) и дурацкая мысль про эпиляцию. А потом вообще мыслей не осталось. Только один раз пробормотала, что лучше посильнее, я так люблю. Потому что, как оказалось, когда действительно знают, как нравится женщине, а не просто вазюкают языком, гордясь при этом своей продвинутостью, это нечто.
В общем, долго я не продержалась, хотя не считала себя особо чувственной натурой. Но вроде как не орала – уже хорошо, а то бы разбудили еще Одуванчика, проблем бы было…
Обнимая Ди, я пыталась прийти в себя и понять, что, собственно говоря, происходило. Что-то в голове ничего не складывалось, а скорее наоборот – засыпалось. Но я не выдержала.
– Ди, как ты… Почему?
Она хмыкнула мне в плечо:
– Я думала, ты давно заметила, только не решаешься сделать первый шаг. Вот и подумала, что надо самой.
Честно сказать, я как-то даже не могу сказать, что было более мозговыносящим – то, что произошло, или это признание.
– Но… Нет, я не…
– Какой же ты невнимательный лисик, – еще один тихий смешок и поцелуй. – Спи.
Вот с тех пор я и Лисик. Уже три года.