I.

Воздух, Воздух! Я Земля. Как слышно?


Ирма с усилием втянула в прихожую желтый пузатый вызывающий чемодан. Я приняла было возмущенную позу: взгляд снизу вверх, руки сложенные на груди и хотела произнести коронную фразу: "это еще что?"… Но! Ее маленькая запыхавшаяся фигурка в яркой бандане, трепетавшая над желтым чудовищем времен царя гороха, влияла на меня мистически. Вместо заготовленного презрения к старомодной вещице - тоже кинулась затягивать это барахло в дом.
- Только посмотри, ратитет-то какой! - Ирма присела на чемодан.
- Зачем он тебе? - я брезгливо приподняла бровь.
- Путешествовать! Знаешь, у каждого должно быть бооольшое путешествие, - она похлопала ладонью подле себя.
- Спасибо, я постою, - отрицательно мотнула головой: "Нет уж: безумства эти не для меня. Вдруг он заразный. Кстати..." , - я бы его продезинфицировала, прежде чем садиться или...
Закончить фразу не успела. Ирма радостно вскочила на ноги и:
- Тадам! - распахнула крышку и сунула голову в пасть этого чудовища. - Я захватила несколько проспектов. Смотри, - она рылась в своих трофеях, - Лондон? Париж? Как там, увидеть Париж - и умереть? - я прикрыла глаза, но замечание - горькую пилюлю - проглотила молча, как послушная больная.
- А может быть махнем в места силы?
- Как только, так сразу. У меня работа. Думаю, с этой находкой ты теперь справишься самостоятельно. Ужин на плите, - я скрылась в комнате, служившей нам спальней и кабинетом одновременно.
Села за стол. Разбудила ноутбук. И вперилась в экран. Перевод не складывался. Боковым зрением наблюдала за Ирмой. Та порхала над желтым ископаемым в дверном проеме разделяющем спальню и прихожую.
- Ужин остынет, - буркнула, не поднимая головы.
- Сейчас-сейчас, - она вываливала несметное количество брошюр на полку в прихожей.
"Интересно, макулатуру где-нибудь еще принимают? Надо будет прогуглить"
- Твое "сейчас", как еврейское "подожди", - поставила мысленную галочку напротив опции "забота".
Ирму затянуло. Вместо разбора она погрузилась в чтение. Сидя в прихожей на коврике, обложившись цветастыми буклетами, она пожирала глазами текст и картинки. Всегда так. Стоило ей взяться за уборку в шкафу, и это мероприятие превращалось в двенадцатичасовой фэшн марафон, под конец которого Ирма решала, что все очень нужное и важное. Шкаф меньше от этого не становился. Когда она разбирала книги, квартира превращалась в читальный зал, и я еще неделю натыкалась на разно жанровые книги с закладками в самых неожиданных местах: в кровати и под ней, на подоконнике, в туалете и даже холодильнике: забыла, когда нагрянули соседи снизу жаловаться на течь в ванной. И все она читала. Параллельно.
В этом была вся Ирма. Она не могла делать что-то цельно. Жить здесь и сейчас, линейно двигаться в пространстве. Все ее увлечения и начинания подобны броуновскому движению. Прекрасно рисуя она не стала художником. Отменно фотографируя - исчезла из тусовки фотографов, насилу продержавшись там полгода. Замечательно играя на нескольких инструментах и разбираясь в нотной грамоте, музыкантом она тоже не стала. Виртуозно владея тремя языками в письменной форме и на поприще переводчика долго не продержалась. Так что по мнению обывателя к своим тридцати годам в жизни она скорее "не состоялась". Не то что я. Правда, в отличие от меня Ирма даже не думала об этом. Прощалась она со своими увлечениями также легко и непринужденно, как находила их.
Как пришла и в мою жизнь из чьей-то…


На обложке яркими буквами было отпечатано "Австралия".
- Ирма, мартышка моя, спустить с пальмы…, - подошла к ней.
- Ахха, в Австралии нет мартышек!
- Ок, расскажешь мне обо всем за ужином, - взяла брошюру из рук Ирмы, швырнула ее не глядя на полку и прошла на кухню.
Конечно, ужин остыл. Конечно, его пришлось разогревать по третьему разу.
Я сосредоточенно пережевывала высушенное микроволновкой мясо, в то время как Ирма беззаботно щебетала что-то фоном. Когда мы оставались наедине, она заполняла собой 90% эфира. Это не были сплетни: ей было не интересно обсуждать других. Больше всего она говорила о себе. В мировом контексте.
- ...там уже можно будет взять машину напрокат и пересечь материк, она запнулась и ковырнула вилкой нетронутое мясо. - А ты куда хочешь, Ань?
Когда к тебе обращаются необходимо реагировать.
- В смысле? - иногда косить под дурочку помогало.
- Куда поехать хочешь? В путешествие.
Я нахмурилась. На ум приходили задания для приходящей медсестры, заказ в аптеке, который надо забрать завтра после работы, предстоящее обследование, ночная смена типографии, состоявшая из восточных братских малых народов, и, конечно, сроки перевода. И ни одной мысли о путешествии.
- Еще не думала об этом, - "Ты просто не можешь вот так закончить, не имеешь права". - Давай туда, куда хочешь ты. А я поддержу. Это же наше путешествие.

II.

К удивлению Ирма согласилась быстро. Она безропотно освбодила меня от бремени выбора. Правда, пришлось пойти на компромисс: к концу рабочей недели я должна была подать документы на загранпаспорт, чтобы мы успели к заявленной дате. Что может быть проще?! С уверенностью в собственных силах распечатала анкету и список необходимых бумаг и под воодушевляющие реплики благоверной положила их в сумку - первый кирпич в фундамент "путешествия"! Теперь, обнимая ее хрупкое тело в мохнатой пижаме и тычась в основание шеи, я могла посвятить себя мыслям о заваленных тиражах, рабочих недоумках, ленивых дизайнерах и нерадивых переводчиках, у которых место мозга занял гугл транслейт.

Мы в типографии сдавали проект. Очередные сроки. Неделя за три. Жизнь в одышке. Не здесь и сейчас, а на несколько месяцев вперед: и не надо никакой машины времени! Словно смотришь красочный ролик на скоростной перемотке! Только вот не видно ни черта. Мчишься по дороге, отмеченной столбиками-ориентирами, чтобы в кювет не слететь: завтрак и контроль содержимого стаканчика с пилюлями - звонок за обедом домой - поход в магазин или аптеку - почта - скромный семейный ужин под вещание Ирмы.
Пока время ставило мне очередную ножку, Ирма, поглощенная идеей путешествия, превратила квартиру в ген-штаб. Стены украшали немыслимые карты разных уголков мира, о которых я даже и не подозревала. Она зависала за компьютером, забывала вовремя принимать пилюли и строила фантастические маршруты, которым позавидовал бы Марко Поло. Заработанные за редактуру крохи - потратила на новейшие Путеводители и посвящала их изучению каждую свободную минуту. Ее позитив на фоне моего двенадцатичасового аврала вдохновлял. Не перспективная на мой взгляд идея распаляла в ней кипучую деятельность.
Все кардинально изменилось за одну ночь. Соскочив с карусели ежедневных хлопот, забылась сном без снов: спала я тоже на скоростном режиме. Лег, закрыл глаза, открыл - и утро. А между - секунда.
На этот раз было иначе. В сон издалека вошел звук: тихий, тонкий, прерывающийся. То ли писк, то и всхлип. Вместе с ним в душную темноту сна проник слабый болезненно желтоватый свет реальности. Я приподнялась на локтях и попыталась сфокусироваться. Звук не исчез.
Ирма сидела на стуле у письменного стола, поджав под себя ноги. Плечи ее вздрагивали. Она раскачивалась из стороны в сторону.
"Только приступа нам не хватало!"- собралась, кувырком скатилась с кровати и метнулась к ней.
- Посмотри на меня, ну-ка! - присела рядом на колени и обхватила ладонями бледное лицо.
Она попыталась увернуться, но я держала ее крепко. И наши взглядывстретились. Глаза ее горели гневом, воротник сорочки был мокрый от слез, которые Ирма уже не утирала.
"Сколько она так просидела?".
Вдруг Ирма затихла, загипнотизировано глядя на меря.
- Ну, что случилось, солнце? Болит? - провела большим пальцем, стирая слезу со щеки.
Она беспомощно мотнула головой и трепыхнулась птицей.
Я облегченно вздохнула: "Пульс в норме. Ничего не болит. Значит у нас простая истерика. Бывает".
- Сон плохой приснился? Ну, "кто обидел эти маленькие глазки?" - попыталась пошутить, цитируя ее любимую сказку.
Ирма занесла надо мной руку, словно пытаясь ударить. Но решимости и сил не хватило, и ладонь безвольно упала. Она согнулась и я почувствовала ее холодный лоб на своем плече. Тело ее дрогнуло - так отходя ко сну расслабляются нервы - и моя половина завыла. Протяжно, громко, неистово.
- Милая, что такое? Не надо… Все хорошо… - я держала ее в руках и укачивала. На этот раз Ирма не сопротивлялась. Она поддалась древнему ритму и затихла.

Будильник зазвонил в шесть. Осторожно вынырнула из-под одеяла, чтобы не разбудить Ирму . Да здравствует очередной марафон: душ - завтрак - сборы - работа - магазин - кстати, надо будет в аптеку заскочить, а то валериана закончилась. По окончанию завтрака вошла в комнату. Ирама, измученная, скрутилась калачиком, подоткнув под себя одеяло с одно стороны, накрывшись им по самую макушку. Прислушалась к ее дыханию: ровное, глубокое. Легонько провела пальцами по одеялу и прикоснулась губами к укрытому плечу: "Сон - лучшее лекарство".
Аккуратно разгребала наваленный вчера впопыхах беспорядок. Ежедневник, визитница, планшет… Неприятно саднило от ночи. Бывало Ирме по ночам становилось плохо, но она предпочитала сражаться со своими демонами в одиночку. Просила, умоляла, ругалась с ней, чтобы будила, если что. Тщетно. Зато сон мой стал чуткий. Выудила из груды бумаг кошелек. А, вот и нужные страницы перевода: ознакомлюсь по дороге на работу. А это..? Внутри что-то екнуло, лицо покраснело и ладони предательски намокли.
"Черт-черт-черт-черт!"
Теперь выть хотелось мне. Вчерашняя "пощечина" достигла своей цели. Вот оно - та самая анкета на загран, торжественно распечатанная с Ирмой месяц назад. Чуть помятая по краям, но по прежнему чистая. Нетронутая.
Я схватила ее вместе с переводческими листами. Наспех затолкала все в сумку и вылетела из дому. Почему-то было обидно. До слез.

III.

1.Фамилия, имя, отчество…
Аккуратно вывела печатными четкими буквами на первой странице анкеты. Невольно залюбовалась такой каллиграфической стойкости.
- Анна Георгиевна! Вас к телефону.
- Угу… - вот досада! Нехотя взяла трубку. - Слушаю.
- Ань, я развожусь с Вадиком, - затараторила на выдохе мой партнер и руководитель Светлана Игоревна. - Мы не можем продолжать этот кошмар. У меня двенадцать часов, чтобы забрать вещи иначе они встретятся с землей. А мой китайский сервиз не выдержит полет с восьмого этажа… Короче, детка, ты знаешь, что делать, - Света отключилась.
Застыла с трубкой в руках. Мне, черт возьми, не жалко ни Светы, ни Вадика. Просто это было не по плану. Я этого не планировала. Почему они решили так нелепо разбежаться именно сейчас, сию минуту, свалив на меня свою работу?!
Владимир Олегович тоже работал в издательстве. И это "семейное недоразумение" означало, что кто-то должен взять на себя обязанности начальника производства. Где я, где производство?! Я курировала авторов и переводчиков. Светлана отвечала за хозяйственную часть и занималась исключительно коммерческой печатной продукцией.
Набрала Вадика.
- Ань, извини. Не до тебя сейчас, - и сброс.
- Вот сука! - я представила рефлектирующего коллегу и скривилась.
- Анна Георгиевна? - высунула рыжую голову из-за монитора наша инопланетная помощница.
- Оль, дай мне график Владимира Олеговича. У Светланы Игоревны на сегодня есть встречи? - анкетный лист стал покрываться цветастыми стикерами: "Узнать", "Проверить", "Позвонить", "Перепоручить".
- Нет, на сегодня вроде нет… Что-то случилось?
"Не суй нос в чужой вопрос"
- Все просто замечательно. Пять минут на кофе-брейк и в бой! - я собрала стикеры с листа и принялась быстро вносить анкетные данные.
- Ваш кофе, - Ольга поставила на стол открытый пластиковый стаканчик.
- Спасибо… И..
Опять зазвонил телефон.
- Анна Георгиевна, на проходной Екатерина Сатонян из "Банк Кэпитал Груп". Говорит, назначена встреча со Светланой Владимировной.
Я скрипнула зубами и мысленно линчевала Ольгу за ее легкомысленное "вроде нет". Жаль, на физическую расправу времени не было.
- Конечно. Буду ждать в переговорной.
Прикрепив анкету на планшет, подхватила кофе, тщетно попыталась набрать Светку и отправилась на переговоры.

***

- И как обычно: глянцевое, но чтобы не блестело…
Екатерина - полненькая смешливая коротышка - каждую фразу сопровождала невообразимыми жестикуляциями. Руки женщины двигались отдельно от тела. И я больше беспокоилась о ее чашке кофе, чем о предстоящем заказе. Тем более, что прозвучала обнадеживающая фраза "как обычно". Но уточнить стоило.
- По тиражу есть какие-то пожелания? - приготовилась записывать.
- Нет-нет, все в точности как обычно, - она равнодушно пожала плечами. Я облегченно вздохнула. - Просто решила заехать познакомиться. Моя коллега, которая отвечала за печатную продукцию, улетела замуж в Саудовскую Аравию, представляете? - всплеск руками на уровне груди. - Словно в России нормальных мужчин нет. А там чем она заниматься будет?
- Так с нами теперь будете сотрудничать вы, Екатерина? - бесценная информация.
- Да, приятно познакомиться, - она еще раз протянула руку для пожатия. - Ой, извините, ради бога! - взвизгнула толстушка, задев мой стаканчик с кофе.
Вязкая липкая коричневая жидкость расползлась по анкетным листам.
- Ничего страшного, - подхватила стаканчик, но поздно: почти заполненная анкета была испорчена. Регламент требовал сохранить лицо. - Неудобные стаканчики.
- Мне так жаль… - Екатерина достала из сумочки влажные салфетки и начала протирать столик. - Надеюсь, там не было ничего ценного?
- В издательстве - это поправимо, - подыграла я и достала бланк для заказчиков. - Поскольку мы с вами работаем первый раз, заполните, пожалуйста.
- Хорошо, - она пробежалась глазами по списку вопросов. - Моя коллега тоже это заполняла?
- Как и другие клиенты, - я через силу ободряюще улыбнулась, напомнив себе, что на этапе согласования ответственность несет заказчик.

***

- Светлана Игоревна звонила? - я отстегнула измазанную кофе анкету от планшета и положила ее на стол: пусть просушится, вечерком перенесу данные на чистовик.
- Неа. Анна Георгиевна, - Ольга прикрыла рукой трубку.
"..опять сплетничает с кем-то!"
- Рустам Ашотович просил спуститься на производство.
Рустам Ашотович или Его Ворсейшество был заместителем Владимира Олеговича. Говорят, он был завязан на матери Вадика. Ох уж мне эти близкородственные связи в аквариуме бизнеса! Именно на сменах Его Ворсейшества пускали не те тиражи и путали цвета. Вместо объяснения он складывал толстые губы трубочкой, театрально разводил руками и говорил - "так-с получилось!".
Тираж в жопу?! Так-с получилось.
Сроки завалены?! Так-с получилось.
Когда Его Ворсейшейство меня увидел, трубочка губ его непроизвольно сдулась: ставлю сто к одному - он тоже возжелал физической расправы над Оленькой. Кажется, она его не предупредила.
- Что у вас, Рустам Ашотович? - с разбегу в карьер.
- Да так-с… А Владимир Олегович? - с надеждой.
- Я за него, - не без удовольствия.
- Не успеваем мы с тиражом.
- У нас в запасе, - посмотрела на циферблат над его столом: о чудеса! Часы рабочие! - шестнадцать часов до сдачи. Все успеть можно.
- У супружницы моей день рождения сегодня…
- У мамы Владимира Олеговича?!
- Да, понимаете!
- И от меня ее поздравьте. По телефону, - не дотянусь до Вадика, так хоть на мамашке с ее хахалем отыграюсь. - Мне самой объявить ночную?
- Это неурочные, - слабый протест.
- Они оплачиваются. Процент с заказа плюс за срочность, плюс за качество. Не можем же мы терять деньги, Рустам Ашотович.
- Так я ж в прошлую смену отдежурил, - попытался увильнуть Его Ворсейшество.
- Владимиру Олеговичу сейчас нужна ваша поддержка. Да и заказ этот стартовый, от него зависит наш год. Давайте соберемся. А супружнице вашей шубу купите. С премии.

***

Производство подобно царству Аида: время здесь останавливается, а искусственное освещение сбивает с толку. Когда я выбралась на поверхность, оказалось, рабочий день близится к завершению. Об этом меня оповестил рев Оленьки:
- Лет зе скайфол, вхен ит крамблз
ви вил стэнд тол
фэйс ит ол
тугееееезерррр
эт скайф...
Глядя на беспечную коллегу, я действительно почувствовала, как мое небо рушится, а земля уходит из под ног. Заткнув уши кислотными капельками, она раскачивалась из стороны в сторону и, напевая сингл из Бонда, скармливала шредеру мою анкету.
- Ты что творишь, Ольга?! - я сжала ручку двери, чтобы не вцепиться в девчушку.
- ...эт скайфооол..., - она радостно улыбнулась навстречу, доблеяв фразу. - Чистый четверг! - шредер отрыгнул последний лист.
Точно! Пришел четверг - спасай бумаги. День, когда страсть Оли к разрушению и шредеру объединяется в акте "офисная чистка".
- И блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят, - пробормотала себе под нос.
"Не убивать же Оленьку? Тем более сейчас всего лишь четверг, который еще не закончился. Сдамся завтра. Утром - тираж, днем - УФМС"
Ободрившись, подвинулась к монитору, нашла в сети бланк анкеты и - чтобы чего не вышло - села заполнять на компьютере. На это ушел от силы час: не так страшен черт, как его малюют!
Кликнув "Распечатать", блаженно откинулась на спинку кресла под музыку для моих ушей - жужжание принтера. Меня переполняло чувство самодовольства и гордости. Теперь можно позвонить Ирме.
На том конце провода никто не отвечал. Перебрала на домашний: пользовались им редко, держали для экстренных случаев. Те же гудки. Вдруг отозвался мобильный. Ирма.
- Привет, Ань.
- Ты не дома? - я вслушивалась в гудки стационарного телефона.
- Дома, конечно! Куда я исчезну. Просто в душе. Или мне и на горшок без твоего разрешения сходить нельзя?
- Не смешно, - сбросила звонок на домашний.
- Ты сегодня как? - она словно читала мои мы мысли. - Пораньше?
Пораньше - это значит вовремя, то есть в установленное трудовым договором время окончания работы, а не плюс два-три часа сверху.
- У нас тираж. Новый клиент, - факты давно заменили оправдание.
- А… Понятно. Поешь, главное. Такси закажешь, хорошо?
- Меня Вадик со Светкой подбросят.
"Ложь во спасение? Просто так проще".
- Ок. Привет им. И да… Позвони, как выходить будешь. Договорились?
- Моя фраза, - улыбнулась.
- Примерять слова любимых, все равно, что носить их одежду, - почувствовала, что Ирма улыбнулась своей особенной, тихой улыбкой - уголками губ и внутрь себя.
- Мне нравится.
- Знаю.
Захотелось ее порадовать. Сию же минуту! Потянулась за анкетой.
- Кстати, я... - на листах ничего не было. Совсем ничего. - Оль!
- А, точно! У нас что-то с принтером. Системник отравился, придет только завтра.
- Слышу труба зовет, - Ирма откликнулась на голос коллеги. - Постарайся вернуться раньше полуночи, - и отключилась.
- Бардак, а не офис, - на ум неожиданно ясно пришла мысль об увольнении: никакой дибильной работы - и никаких форс-мажоров.

***

Гарик, наш дизайнер, завистливо присвистнул, глядя на открывшийся документ:
- Куда собралась?
- Подальше… На деле пока не решила. Тут главное - сдаться.
- Это точно! Мой заполнил - полгода уже валяется. Говорит, меня ждет. Тебе Оленька заполняла?
- Упаси господи! Не хватало, чтобы УФМС мне отказало за связь с инопланетянами. Сама справилась.
- Слушай, а мне можешь заполнить? - Гарик кликнул на "печать".
- Нет уж, друг мой, этот кармический урок ты должен пройти сам.
Свет нервно дрогнул, что-то пискнуло и… кабинет погрузился во тьму.
- Так что ты сказала о карме?
То, что мы с Гариком ошибочно приняли за легкий скачок электричества, оказалось следствием дорожных ремонтных работ. Под наш офис копали. И делали это не конкуренты медийного рынка, а дюжина мужчин в оранжевых жилетах. Бригадир налетчиков заверил, что свет появится, в самом что ни на есть скором времени, - завтра. Сторговались на пяти утра. А то, что после девяти все обрубили, так ведь рабочий день до семи. У них и бумага есть от властей.
К радости Его Ворсейшества смену пришлось распустить.
Не прошло и получаса, как я осталась одна в пустом темном непривычно тихом помещении издательства. Вот он - мой личный Апокалипсис: ненавистная изматывающая работа, в которой результат зависит от лодырей, прохиндеев и - что еще хуже - от ремонтников с волшебной бумажкой. Тупое ноющее злобное бессилие подтачивало меня вместе с хронической усталостью. Как могла оттягивала дорогу домой, потому что знала - Ирма ждет. Надеется.
Из ящика стола достала початую бутылку "Hennessy".
"Здравствуй анти стресс!" - разлила в бокал, - "Мы же не спешим. И если напиваться, то лучше сделать это красиво".
Достала из этого же ящика пачку сигарет и пепельницу - хоть какой-то плюс в отключении электричества: противопожарные датчики не сработают. Дома перестала курить после того, как у Ирмы диагностировали рак. Вредно ей.
Зажгла сигарету, затянулась и откинулась в кресле с бокалом в руках.
"Главное, все отпустить, расслабиться, подумать о чем-нибудь хорошем, - звучал в голове персональный аутотренг. - Расслабиться... Все отпустить... Всех послать..."
- Анна Георгиевна?! - испуганный и возмущенный голос охранника. - Как же..?
И свет фонарика в глаза.
- Fuck! - застыла с сигаретой во рту.
- Нельзя курить же. Вы что делаете? Вышли бы, - про пить он тактично умолчал. - Мне что на вас докладную написать?
- Делай, что считаешь нужным, Костя. Только, оставь меня, - я сделала отпускающий жест рукой с дымящейся сигаретой.
- Вы что, не понимаете? - пошло внушение. - Это же опасно. Тут же бумага. Что вы как дитя малое. А если вспыхнет?! - он говорил это на одном дыхании - для храбрости что ли? - и с каждым словом делал шаг ко мне на встречу, пока не подошел к столу вплотную. - Отдайте сигареты.
- Ок, - нервно потушила сигарету, положила ее в пепельницу, сверху - почти целехонькую пачку, и протянула все ему. - Может и коньяк сдать?
- Зажигалку, - он невозмутимо отреагировал на мою выходку, изъял контрафакт и направился на выход. - Если что, я наверху, - уже на прощание, закрывая за собой дверь.
Хотелось съязвить. Но телефонный звонок заставил собраться. Светка.
- У меня для тебя просто опупенная, умопомрачительная новость, детка!
- Ты с Вадиком что ль помирилась?
- Круче! Сидишь?
- Даже лечь могу.
- Это уже как получится и зависит от тебя, - настроение у нее было игривое.
- Ближе к телу давай.
- Марта Сиверс, которую ты перевела и пропихнула в прошлом году и над книгой которой сейчас работаешь...
- Ну?... - я вскочила с места и начала расхаживать по темному кабинету.
- Я говорила с ее агентом сегодня. Ей охрененно понравились твои переводы. Она готова продать нам эксклюзивные права на издание и распространение ее книг в России. И?
- Свет, не томи.
- Встретиться с тобой. Пам-парам!
- Когда?
- Завтра утром. Они сейчас в Москве и даже изменили график, чтобы познакомиться с нами поближе. Так что, в 11 мы будем в издательстве. Готовьтесь!
- А с Вадиком-то что?
- Да что с ним станется. Главное - Марта! - и она отключилась.
Ничего себе. Тело била радостная дрожь предчувствия. Знала, что когда-нибудь мы встретимся. Поняла это, прочтя предисловие ее первой книги, ставшей для меня судьбоносной.

IV.

Марта Сиверс. Вот что имело сейчас значение. Я наспех перешла дорогу, держа в одной руке пластиковый стаканчик с кофе и пакет с сэндвичем. Во второй ветер трепал отпечатанные листы с пометками, вопросами и предложениями. Наконец-то это была не отрыжка золотоносного автора, за счет которых оплачивались мои отпуска. Не очередная беднота словарного запаса из серии "ее глаза были бездонными колодцами, в которых отражалось бездонное небо".
Сиверс не оставляла равнодушным никого: отточенный грамотный своеобразный текст (английский, но качественный перевод позволял передать хотя бы восемьдесят процентов задумки автора); бытовые, близкие ситуации, в которых каждый мог найти себя; философская подоплека и второй-третий смысл - все это делало даже самые жуткие ее страшилки запоминающимися. К ним хотелось возвращаться.
Мысли об Ирме колыхались на границе осознания: нервное беспокойство я неумело гримировала за облегчение. Я пришла - Ирма спала, уходила - тоже спала. Пообщаться нам не удалось, тут и взятки гладки. Хотя, на чистоту, Ирма всегда спала, когда я уходила на работу. Здесь обычно напоминала себе, что ей стоит себя беречь, высыпаться и вовремя принимать волшебные пилюли. И тогда все у нас будет хорошо. Так ободряюще говорил лечащий врач.
А вот про пилюли я сегодня то как раз и забыла проверить. И в аптеку вчера не зашла. И с приходящей медсестрой не связалась, и… Ладно, отправлю ей смс.
Переговорная была готова. Раздаточный материал у каждого участника. В центре - любимая вода Марты и букет сирени. Идеально. Даже Светлана позвонила: подъезжают. Я вдохнула, и дверь в открылась:
- Анна Георгиевна, Светлана Игоревна и гости поднимаются, - рыжая Оленька с любопытством сканировала пространство: такой шумихи сотрудники давно не наблюдали. Не исключено, что наши дамы с производства подослали эту блаженную. - Я могу вам чем-нибудь помочь?
Ага, читаем "я могу остаться?"
- Нет, Ольга. Спасибо. Хотя, да. Можете.
- Да? - с едва скрываемым любопытством.
- Никаких песен. И проследите, - у меня беззвучно зазвонил-заморгал телефон и я нажала сброс. - чтобы по административному этажу никто не шатался.
- Конечно. Это все?
Телефон снова заморгал. Да что за люди?!
- Отошлите еще корреспонденцию. Курьерской службой . Письма в первом блоке на столе, бланки - в первом ящике.
- Поняла. Сделаю, - дверь закрылась и через несколько секунд я услышала звук лопающегося жевательного пузыря.
Снова задребезжал телефон. Сколько же можно? Не глядя сняла трубку.
- Хорошо, что дозвонилась до вас.
- Доброе утро, Маргарита Николаевна, - это наша приходящая медсестра. Она ставит капельницу Ирме. А мне порой делает внушение на тему "как заботиться о себе и близких". - Вам в аптеке не продали препарат? - я договорилась, что лекарства она заберет.
- Выдали все. Я хотела уточнить, вы же не отменяли процедуры?
- Нет, конечно…
- Понимаете, я не могу открыть дверь своим ключом. Такое чувство, что дверь заперли на дополнительный замок.
Я напряглась, вспоминая:
- Позвоните, возможно, я впопыхах закрыла дверь на оба замка.
- Я звонила. И в дверь. И на мобильный. Никто не отвечает. Может вызвать пожарных?
Фааак… Уткнулась лбом в стол, соображая. Ирма, что ты со мной делаешь? Что вообще происходит?
- Не стоит пока. Попробую с ней связаться. Вы идите домой. Если что, я вас наберу.
Доверять маразматичной бабульке - самое последнее, что я буду делать в трезвом уме и при памяти. Может быть и медсестра она хорошая, но мало ли что привидится. Набрала домашний - тишина. На мобильный - ничего. Возможно Ирма просто сидит в наушниках на максимальной громкости и витает в своей параллельной реальности, что уже было и не раз.
Поднялась и начала набирать близкий круг: "Ирма не звонила? Не общались? Она в сети, может быть?" На все вопросы - настороженное "нет". Не удалось связаться только с Василием, нашим закадычным другом и юридическим консультантом. Но ввиду своей занятости Васька часто был недоступен простым смертным.
Расхаживала по переговорной в неведении. Мои попытки дозвониться напрямую или косвенно через общих друзей (вдруг она обиделась?) не увенчались успехом. Надо было...
- Hi, everybody! - дверь распахнулась и по-европейски доброжелательная Марта вошла в переговорную в сопровождении агента.
- Привет, Ань! - на пороге - самодовольные лица Светки и - о боги, кого я вижу: за ней маячил еще более счастливый Вадик.
Так вот значит как? Мир-дружба-жвачка и страстный секс по окончанию ссоры? Я закипала. Руками сжала спинку стула, за которым стояла. Досчитать до десяти, выдохнуть и:
- Welcome! Nice to see you, guys! Please, Marta, take my seat, / Добропожаловать! Рада вас видеть. Пожалуйста, Марта, садитесь на мое место, - я похлопала по спинке стула, отметив, как вытянулись их лица, - and I hopeyou'llenjoyyourtimehere. Theseare, / надеюсь, что вы с пользой проведете время, - указала на листы, - someideasaboutourworkingtogether./некоторые идеи о нашей совместной работе.
Перехватилаудивленныйвзглядгостьи.
- I'm sorry, I'm afraid I have to leave you for a couple of hours, it's urgent and necessary, / Прошупрощения. Боюсь, мне надо отлучиться на несколько часов. Это срочно и важно, - это я уже сказала у выхода и неопределенно пожала плечами. - So, seeyoulater!/Увидимся позже! - и захлопнула дверь.
На спуске по лестнице услышала настигающий меня цокот каблуков, который сменился отчаянным выкриком Светки:
- Ань, ты сдурела?! Вернись сейчас же! Это что за спектакль? Кем ты меня выставляешь?
Обернулась, чтобы довериться, возразить, нагрубить в конце концов. Раскрасневшаяся Света стояла наверху лестницы.
- Знаешь, что… - угрожающе зашипела подруга.
Я приложила палец к губам.
- …если ты… сейчас…
Плотно прикрыла глаза. Ага, именно сейчас. И, махнув на Светку рукой, сбежала к выходу.

***

Как и опасалась, дверь была закрыта на оба замка. Второй поддавался с трудом. Ключ едва двигался. Пальцы соскальзывали с короткой головки. Говорила Ирма, давно замок менять пора. Только этим же надо заниматься! Сопела от злости и бессилия. Дверь поддалась, и я в нетерпении влетела в прихожую.
- Ирма?
Тишина. Не разуваясь прошла в спальню: никого.
Постель аккуратно заправлена, сверху - несколько журналов о дальних странах. Наушники там же, где и три дня тому назад: Ирма к ним не прикасалась. Странно. С ее то страстью "включи погромче". Вещи на местах. Не хватало лишь балеток, банданы со смайликом, джинсовки и сарафана. Даже ее новый фаворит - желтый чемодан - стоял на прежнем месте под книжной полкой. Моя сумасбродка ушла налегке.
Исчезла, не предупредив меня. Наплевав на свои процедуры и мои встречи. Набрала ее номер: тишина. Вот есть же замечательная программа по отслеживанию благоверных. Когда-то мысль о ней казалась мне детской и даже безумной. Сейчас? Я готова была на многое. Перенабиая снова близкий и дальний круг друзей-знакомых с дурацкими вопросами опять не дозвонилась лишь Василию.
Время то растягивалось, то сжималось, пульсируя в висках нарастающей головной болью. Где-то в желудке разрастался комок страха - неизвестности и знания одновременно. Следующими по списку были больницы. Неверные коды и номера в справочнике, заспанный недовольный персонал приемных покоев - все это перемежалось сообщением о недоступности, недосягаемости абонента. И я ненавидела мобильны телефоны за саму возможность скорой связи, за ощущение потерянности, ненужности, отчаяния, которое они принесли с собой в этот мир с мгновенной связью.
Стемнело. Когда во входной двери повернулся ключ, я рванулась с места.
Ирма застыла в проеме, опираясь о ручку двери - тонкая, синеватая в холодном свете коридорных ламп.
- А Марта? - она растерянно смотрела на меня.
- О чем ты?
- О встрече, - Ирма навалилась плечом на дверь и я заметила тень, что маячила за ее спиной.
- Как вы себя чувствуете? - невысокий коренастый мужчина - попытался зайти сзади и заглянуть ей в глаза, Ирма сделала протестующий жест и улыбнулась, нахально глядя мне в лицо - так бравируют дети, после болезненных ушибов.
- Да все хорошо. Не стоит волноваться. Спасибо, что подвезли.
- У вас есть вода? - мужчина обратился ко мне, - принесите воды хотя бы. Она чуть в обморок не рухнула на входе в метро.
- Легкое головокружение. Не более. Спасибо за помощь, - Ирма отвернулась от меня, плечи ее напряглись как от удара, и стала закрывать дверь перед носом взволнованного спасителя.
- Вы мне позвоните завтра, хорошо? Визитку я вам положил. Или мне придется потревожить вашу сестру снова.
- О, она нелюдима. Конечно, позвоню, - в подтверждение Ирма достала из кармана джинсовки визитку и махнула ей на прощание ночному гостю перед тем, как закрыть дверь.
Закрыв замок, она опустилась на банкетку и устало уронила голову на руки. Я молча стояла над ней. У меня не было слов. А те, что были - нет, я не могла сказать их женщине, которую любила. Лучше переждать. Рука потянулась к ее сумочке. Когда достала ее телефон, Ирма не даже не протестовала. Разрядился? Нет. Отключен. Просто отключен при батарее 96% , мать твою. Как это понимать? Включенный мобильный зажужжал у меня в руках: извещения о моих непринятых. Десятки пропущенных. Были здесь и номера друзей, которые бросились разыскивать пропажу после моего звонка и...
Собиралась с мыслями, когда телефон зазвонил у меня в руках. Ирма настороженно притихла. Я приняла звонок.
- Ирма, может ты подумаешь еще раз? Хорошенько? - глубокий мужской голос старался не сорваться.
- Александр Михайлович? - переспросила ее лечащего врача.
Ирма сцепила руки на затылке, укрывшись.
- Анна? - мы на секунду затихли, настраиваясь на диалог. Начал врач, - Ирма…
- Она рядом. Ей передать трубку?
- Пожалуй, будет лучше, если мы сейчас обсудим этот вопрос с вами. У нас освободилось место…
- Замечательная новость!
- Ирма отказывается от плановой госпитализации. Может быть, вы сможете повлиять на нее? Я, признаться, устал ее уговаривать. После утреннего разговора сложилось впечатление, что мой телефон вообще занесен в черный список. Как можно лечить человека, который не стремиться выздороветь?
- Я поняла.
- Когда вы можете дать ответ?
- Когда вы можете прислать машину?
- Через час… Вы уверенны?
- Конечно. Высылайте, - я нажала сброс.
Ирма по-прежнему тихо сидела, страдальчески обхватив голову руками. Боже, как же она меня бесила!
- Нам надо собраться...
- Я никуда не поеду. Ты все слышала.
- Поедешь, как миленькая, - я нависла над супругой.
- Нет. У меня дела, Ань. А они, они мне помешают…
"Они - это врачи, я. Ирма это уже не смешно, вернись в реальность!"
- Вставай, - проговорила негромко, но отчетливо.
В ответ - упертое, молчаливое отрицание.
- Вставай я сказала! - пальцами сжала ее тонкое плечо, встряхнула и подняла на ноги.
"Какая она легкая…Невесомая почти".
Ирма попыталась увернуться, но что такое ее сорок, против моих пятидесяти килограмм! Секунда неравной борьбы и мы, тяжело дыша, стояли напротив зеркала в прихожей. Левой рукой я обхватила ее под грудью спереди, обездвижив. Второй - держала за подбородок. - Посмотри на себя! - почувствовала напряжение: тело ее, маленькое, хрупкое, напряглось. Осознание собственной силы против ее беспомощности, слабости, распаляло. - Ну же! - сильнее сжала подбородок, чтобы Ирма "не ушла от ответа".
Вот так, лицом к лицу. Пальцы потеряли чувствительность.
Веки без ресниц дрогнули. Но глаз она так и не подняла.
- Может, так ты себе больше нравишься? - я отпустила подбородок и рывком сорвала с нее бандану, обнажив лысый череп.
Словно пытаясь скрыть наготу, Ирма уткнулась подбородком в острое плече. Я смотрела на отражение этого существа и во мне росла животная ярость. Сломать, растоптать, уничтожить эту жалкую подделку. Где она? Где тот сильный человек, который оставил позади близких, выгодный брак, пересек материк и умер для своего круга, чтобы возродиться в моей жизни? Где человек, слова которого меня окрыляли, а мудрость поражала? Где та бесстрашная девушка, смеющаяся невзгодам в лицо с маленьким чемоданчиком на перроне огромного вокзала чуждого и опасного мегаполиса? Где наши одиннадцать лет? Я уткнулась лицом в ее плече и устало прикрыла глаза.
- Ты только посмотри… на себя…, - мои руки безвольно соскользнули и повисли вдоль тела. Сил не было даже чтобы разрыдаться и пуститься в уговоры. Как же я устала...
- Когда ты перестанешь принимать за меня решения?
Из зеркала на меня смотрела моя Ирма, ее взгляд обжигал и отрезвлял. Сейчас она была решительна и слегка расстроена: на лбу образовались задумчивые морщинки. Казалось, она что-то взвешивает, обдумывает.
- Когда ты станешь мне безразлична, - ляпнула я, пожав плечами.
Она улыбнулась, так широко и ясно, что нижняя губа ее треснула.

***

Дни смешались в черно-белый контрастный калейдоскоп: после работы летела в больницу, затем - домой для перерыва на сон, чтобы ни свет ни заря сорваться на работу. Квартира потеряла ощущение жилой. На нетронутой запыленной мебели можно было рисовать узоры. В раковине толпились переполненные кружки - жаль, что чистая посуда имеет обыкновение заканчиваться. Только письменный стол постоянно обновлялся, треща под рукописями наших авторов.
Я отчаянно бежала из реальности в выдуманные, несовершенные миры, готовых платить нам графоманов. В правках лютовала: графические отрезки, чужие фразы, неразвитые структуры - были моей отдушиной. Механическая работа корректора. Для меня же - не более чем энергозатратная имитация бурной деятельности. От дела Марты после конфликта со Светланой - отстранилась. Почему? Светлана ясно дала понять, что неуравновешенные сотрудники им в проекте не нужны. Да и мне, наверное, не очень нужен был этот проект. Иначе?
Посмотрела на часы в углу экрана. Половина пятого. Пора бежать к Ирме.
Ирма полусидела в кровати с журналом "Traveler. National Geographic". И где она их находит? Меня всегда удивляло ее умение окружать себя вещами по теме, которой она интересуется. Порой эти вещи появлялись словно из ниоткуда.
Ирма подняла голову и улыбнулась мне:
- Что ты думаешь о безусловной любви белых медведиц? - находясь в больнице она никогда не здоровалась и не прощалась.
- О безусловной любви медведей я точно не думала, - присела на стул рядом с высокой кроватью, увешанной приборами, и взяла ее руку в свою. - Но я могу рассказать тебе о человеческой, - коснулась тонких пальцев губами.
- Это я и так знаю… Я имела в виду материнскую любовь медведиц, - она откинулась на подушки и сползла вниз, приблизив свое лицо к моему. - Как ты?
- Вообще-то это мой вопрос! Думаешь, за ночь у меня что-то изменилось?
- А в издательстве?
- Я больше не беру внеурочные, - нежно перебирала ее пальцы.
- Зато безвозмездно дежуришь здесь.
- Ну ты же оплатишь мой непосильный труд, - провела пальцем по скуле. - Расскажи мне о белых медведях…
И Ирма рассказывала: о белых медведях, о странах, о том, как до них добраться, о северном сиянии, высоких горах, знойных африканских закатах. Говорила, словно она там побывала. Она с легкостью включила меня в свое "кругосветное путешествие", и мы горячо спорили над возможностью подплыть к краю водопада Виктория.
В десять появилась "девушка с лампой" и попросила меня покинуть палату. Я рассеянно брела по широкому коридору, освещенному приглушенным светом, засунув руки в белый халат посетителя, когда меня окликнул голос Александра Михайловича:
- Добрый вечер, Анна. Зайдете? - врач взмахнул рукой с папкой, приглашая следовать за ним в кабинет дежурного.
Внутри что-то екнуло. Иногда отсутствие новостей и есть замечательная новость. Только это не наш случай.
- Как раз думала зайти к вам, - соврала, проходя в кабинет.
- Я вот, что хотел вам сказать, - он аккуратно закрыл за мной дверь, и я почувствовала, что меня начинает подташнивать: голод? Страх.
- Подождите…
- Я хотел сказать вам - спасибо, - передо мной он поставил стакан с водой. - За твердость.
- Спасибо?
- Вы видели Ирму? Выписка запланирована на эту пятницу.
- Через три дня? - подумала о том, какое платье мы купим ей по такому случаю - это наша традиция.
- Она легко справилась с рецидивом. И… - не в наших правилах такое говорить - прогноз на сегодняшний день положительный. Теперь я вижу, что у нее есть шансы.
- Выздороветь?
Он лишь молча пожал плечами, возведя глаза к небу.
- Но поехать в путешествие в ближайшем времени - точно.
- Точно! Путешествие…
"Кажется, Ирма разносит свои идеи, как инфекцию".

***

- Аххаха, Ирма, прекрати! Щекотно же! - я корчилась от смеха, в то время как Ирма водила короткими пшеничными кудрями по моему животу с угрожающим рыком "забодаю-забодаю!".
Смятые простыни сбились у наших ног. Свет подрагивающего огня свечей играл на обнаженных телах. И я видела древнюю игру теней на стене, когда любовная возня похожа на схватку.
- Так даже лучше, - зазвенел голос Ирмы.
И тени продолжали свой танец: одна порхала над распластанной и извивающейся. Она выгибалась, распускаясь заморским цветком, и приближалась, сливаясь со второй, со мной.
Принимала Ирму в объятия расслабленную, подрагивающую от наслаждения и уже сонную. Укутывала одеялом. Обнимала. Касалась легкими поцелуями ее макушки, основания шеи. Вдыхала солнечный запах ее волос, вплетала в них пальцы, хватала губами это пьянящее пшеничное золото. И не могла насытиться! Пей-пей тебя - все одно не напьешься. Сколько нашего времени растворено шипучими пилюлями забвения?
- Эй, соня, проснись! Проснись…
Я поморщилась: нос у меня чесался. Приоткрыла глаза - свет утра ослепил: солнце отражалось концентрированным золотом от паркета. Ирма стояла надо мной и дула мне в лицо.
- Ах ты хулиганье, - я схватила ее за руки и потянула на себя. Со смехом она упала на кровать. - Кто ж так будит? Нет, чтобы поцеловать, приласкать…
- …напоить, накормить и спать уложить? Это вечерняя программа, - она присела на краю.
- Давно проснулась? Почему не разбудила?
- Ты так очаровательна…
- Когда сплю?
- Когда ничего не контролируешь, - она коснулась губами моего непроизвольно сморщенного в гримасе несогласия носа.
- Такси ждет, - Ирма встала и подняла желтый чемодан.
- Я провожу.
- Не стоит, - она улыбнулась и пожала плечами. - Помнишь, что я тебе говорила, о том, что у меня когда-нибудь все-таки будет большое путешествие? - зеленые счастливые глаза смотрели в мои.
- Конечно. Прости. У меня опять не получается… - она накрыла рукой мои губы, заставив замолчать, не дав оправдаться работой, обстоятельствами, и с улыбкой отрицательно мотнула головой.
- Твое еще не началось, - убрав руку она пошла к выходу из комнаты: в новом платье, купленном по случае выписки и любимой банданой на шее.
- Позвони, как будешь в аэропорту.
- Непременно.
Дверь в прихожей хлопнула, и я откинулась на подушки… Снились высокие идеальные пальмы на голубом небе-фоне, словно вылизанные , а затем вырезанные из природной среды и наклеенные на обложку "Traveler". Гибкие юноши-обезьяны карабкались вверх, сбивая огромные кокосы, которые глухо падали в песок. Они разрубали их, разбрызгивая сладкую белую жидкость; протягивали наполненные половинки, и мне казалось верхом непрактичности подавать молоко в половинках, когда можно просверлить три дырки. В ответ они смеялись острыми белыми зубами и говорили, что это напиток богов. А боги живут на Олимпе. До Олимпа несколько часов (?) езды от Салоников. И можно было бы подняться, да кто-то взял на пляж телефон. Звонит аэропорт. Шереметьево? Орли? Ираклион? Неаполь?*
- Анна Георгиевна?
Какой резкий настырный знакомый голос.
- Да… - не пыталась бороться со сном. Как только назову нужный аэропорт, звонок исчезнет, как икота, при мысли о том, кто ее вызвал.
Льеж?*
- Анна, это Александр Михайлович... Ирма умерла.
Я села на кровати, обшаривая взглядом комнату в поиске опровержения, пытаясь сфокусироваться после глубокого сна. Желтый чемодан стоял на месте: там же, где и вчера, позавчера, неделю, месяц тому назад. Он изрядно покрылся пылью, но по-прежнему выглядел нагло, как в тот день, когда Ирма приволокла его домой. Ели бы вещи имели характер, то я бы подумала, что он бросает мне вызов. Какая чушь…
- Но ей же стало лучше…
- Это случилось в пять утра. Во сне.
Он говорил что-то о расследовании причины смерти, предстоящем вскрытии, времени работы больничного морга, а я сползала с кровати.
Пять лет из одиннадцати мы жили с осознанием, того, что смерть растет в Ирме, иногда отступая, давая нам надежду и передышку. За благодушными улыбками друзей и знакомых читали жалость и социально порицаемое скрытое от публики желание освобождения. Сотни раз я мысленно разыгрывала сцены смерти Ирмы, принимала соболезнования. Знала, что концовка неизбежна. Предполагала, что произойдет это в больнице. Предсказывала с девяностопроцентным попаданием наш диалог с Александром Михайловичем. Тогда откуда это ощущение пустоты и одновременно прибивающей к полу тяжести?
Я лежала на золотом теплом паркете посреди комнаты, поджав под себя ноги, а вокруг, как сотни и тысячи лет тому назад самозабвенно кружились в солнечном свете пылинки с тополиным пухом, отодвинутые занавески открытой балконной двери покачивались на ветру, а со двора слышался гул детей, вставших пораньше, чтобы занять единственные качели. Звуки, цвета, запахи - они придавили меня своей яркостью, насыщенностью, живостью. Земля не разверзлась от потери, не остановилась, она неумолимо продолжала свой путь.

--------------------------------
* Анна во сне играет в аэропорты как в города. ШереметьевО (Москва) – ОрлИ (Париж) – ИраклиоН (о. Крит) – НеапоЛЬ (Неаполь) - Льеж (Бельгия).


V.

Итак, что у нас? Пижама, несколько глянцев о далеких странах, ручка, три цветных маркера, пустой блокнот, половина листов которого вырваны; основа каких-то наклеек (без самих наклеек) и простенький мобильный телефон, на который позарились бы только коллекционеры. По причудливому трафарету наклеек, пыталась понять, что это было. Где остальные листы? Оригами Ирма не увлекалась.
Отмотала время назад. Вот Ирма сидит с журналом в руках в кровати. Рядом - ни ручник, ни блокнота, ни маркеров, ни наклеек. На тумбочке - пластиковая бутылка и стакан. Больше ничего. В тумбочку я даже не заглядывала. А зря.
Взяла телефон - давать отбой поздно. На проводе медсестра клиники.
- Вечер добрый, - откашлялась, чтобы звучать реже и увереннее.
- Добрый, - в голосе явная незаинтересованность.
- ДОбрый вечер, - повторилась, делая акцент на первом слове.
"Мое само убеждение похоже на гастролера поневоле"
- Я Анна Бутурлина, доверенное лицо Ирмы Поляр… Я хотела бы уточнить: не было ли с ней каких-нибудь записей? Рисунков? Набросков?
- Нет, мы все вещи отдали. И дневник тоже.
- Дневник?
- Она все время что-то записывала в блокнот… Вместе с одним мужчиной. Часто бывал с ней.
- А кем он ей приходился? Можете его описать?
- Не знаю. Нас не представляли. Видела только силуэт через стекло: они там шушкались за закрытыми дверями. Дело молодое. Кстати, Ирма мне давала почитать журнал…
- Оставьте себе. Ей было бы приятно сделать вам подарок…
Закончила разговор и подумала о том, кого же можно осчастливить Ирминой коллекцией маршрутов? Журналы о дальних странах в подарок смертельно больным? Это выглядело чудовищной издевкой. Страны, которые вы не посетите; животные, к которым не прикоснетесь; места, которые не увидите; блюда, которые не попробуете; люди, которым не улыбнетесь. ..
Взяла в руки ее мобильный. Журнал вызовов. Неужели тот низкорослик, который увязался в день отъезда в больницу? Нажала "частые контакты" скорее для самолюбия и чувства важности жалости к себе любимой: вот мой номер в списке, на первой строке - единственный и безотказный, как символ привязанности и любви.
Возмущение заглушило обиду. На первой позиции - Василий. Ну, он мне за это ответит…
- Привет, гавнюк! - выплюнула без прелюдий и политесов, как только услышала его жизнерадостный голос.
- Как Ирма? - тут же переключился Василий.
Его простой вопрос лишил меня импульсивной силы, желания наговорить что-нибудь обвинительное, мерзкое. Вместо - глотала ртом воздух: я не могла ответить, произнести это. Мы молчали, боясь озвучить реальность, подсчитать потери, признаться перед друг другом и обнаружить нашу слабость. Перед глазами все поплыло, я позволила себе моргнуть, и первая капля упала на стол.
- Мммм… М? - сглотнула подступивший комок.
- Ань, буду через час.
Что я могла сказать? Только мычать, захлебываясь слезами.

***

Мы сидели на кухне, рядом с кружками дымящегося кофе лежали Ирминые вещи из клиники. Я недоверчиво смотрела на обгрызенные листы из блокнота, исписанные мелким почерком, цветные от маркеров и украшенные наклейками (это оказывается звезды и облачка - ну и причудливая форма!)
- Что это?
- А ты как думаешь?
- Очень похоже на дурацкий розыгрыш, - отложила листы в сторону и взялась за кружку.
- А если нет? Если это ее желание?
- Хочешь сказать, что это "Письмо счастья" чуть ли не на туалетной бумаге является последней волей?
- Завещанием.
- Чем вы упоролись? Не спорю: Ирме давали обезболивающее, а ты за компанию пристрастился?
- Ань, что тебя не устраивает? Позволь мне делать свою работу.
- Ах. Так это работа…
- В память о друге. Какой пункт тебе не понятен?
- Здесь звездочки… Ты когда-нибудь видел завещание со звездочками?
- В этом вся проблема? У меня есть официальная копия.
- Нет... Не в этом.
- А в чем? - Василий умел корчить невинные рожи. - Ты имеешь что-то против кремации?
- Нет.
- Ты не хочешь раздать ее вещи неимущим?
- Нет. То есть на здоровье.
- Тебе жалко расставаться с ее драгоценностями и коллекцией побрякушек из муранского стекла?
- Фигня какая. Как вы вообще могли до такого додуматься?!
- Я исполнитель воли. Мое дело: непредвзятость.
- Вы обо мне подумали? Ты обо мне подумал, прежде чем заверять это? Ты же видел текст! Это вообще что: "Сообщи о моей смерти 1000 людям, и в дом твой придет радость и счастье!" Хорошо посмеялись?!
- Ань, какая разница, как она это оформила. Ты же знаешь Ирму.
- Вот именно! Я ее ЗНАЮ!
- Ирма умерла.
При этих словах кружка в моих руках мелко задрожала. Василий аккуратно расцепил мои пальцы и отставил кружку на безопасное расстояние. Нежно, отечески, взял меня за плечи и заглянул в глаза.
- Эй, Ань… Аааня, скажи это. Пожалуйста. Скажи мне. Что случилось с Ирмой?
- Нет ее… Что ты, блин, прицепился?
- Где она?
- М… ммм…
- Где она, Аня?
- Мммммммммм… Умерла… - вытолкнула это из глубины.
Он ободряюще гладил мои плечи, придерживая, не давая согнуться по полам.
- Ирма умерла, - повторила четко и ясно - вслушиваясь, пробуя эти слова, привыкая к ним.
Васька сграбастал, сжал меня своими лапищами до хруста, невозможности дышать. Длинный шумный глубокий его вдох и мое ощущение, что вот-вот затрещат кости - не хватало свободы, сил, воздуха. Когда лишилась опоры, - Василий резко отстранился, - ощущение, что я не на собственной кухне вовсе, а на камбузе корабля в шторм… или на борту самолета? Уважаемые пассажиры, пристегните ремни безопасности. А может такое быть, что тебе-то как раз и не хватило ремня безопасности? О чем вы, нет никакой без-опасности…
- Осталось девятьсот девяносто девять! Это тебе на случай, если не знаешь, кому позвонить, - Василий вытащил из внутреннего кармана пиджака несколько листов и положил их передо мной: распечатка каких-то контактов с пометками о том, кто ВСЕ эти люди.
- Кто это?
- Ирмины "попутчики".
- Попутчики?
- Она их так назвала. Смотри, тут и я есть! - Василий не без гордости показал на свое имя в списке. Номер 13. Прям с Днем рождения совпадает. Как это мило с ее стороны. Ну давай, чего сидишь?! Вычеркивай. У нас мало времени: по ее желанию обряд не сможет состояться, пока ты всех не обзвонишь.
- Я не знаю и меньшую часть этого списка!
- Тем лучше для тебя. Начинай, а я за тобой поухаживаю. Где наш земляничный Абсолют?*
Мы не любим говорить о смерти близкого человека. Тяжело – произнести, осознать, признать, отпустить. Это действо, которое старалась выполнять максимально отстраненно, для меня стало ритуалом очищения. Начала с конца, с самых далеких, незнакомых и, на первый взгляд, - безразличных. Первые десять - и проще произносить. Иногда на том конце умолкали, сухо благодарили за информацию и клали трубку. Порой - после секундной тишины - рыдания. Чувствовала беспомощность: не найдя слов утешения для себя, не могла произнести их для других. Но тяжелее было, когда задавали вопросы, уточняли детали, узнавали о прощании. Я делала пометку напротив их номера, обещала перезвонить и подливала себе земляничный Абсолют.
- Добрый день, Ирма умерла…
- Ирма умерла…
- Умерла.
- Ахах-ха! Да что вы говорите?! - Я говорю: Ирма умерла.
Сто-двести-триста раз. И это уже просто слова. Голая информация. Факт. И жить становилось легче.
К полуночи, когда порядочным семьям звонить - верх неприличия, а тусовщикам - бесполезно обрывать линию, я прошла в комнату, где, оставив меня наедине со списком, скрылся Василий с одной из бутылок. Пустая тара стояла на прикроватной тумбочке среди Ирминых пилюль и журналов. Василий, в тройке торжественно лежал на кровати с закрытыми глазами. Я аккуратно залезла на кровать и подползла к другу. В свете дверного проема видела влажную дорожку на его скулах. Спал он или притворялся, услышав мои шаги? Было не важно. Сейчас он впервые за несколько лет головокружительной карьеры находился в состоянии покоя. Слышала его ровное дыхание и вдыхала терпкий микс мужского парфюма, пота и земляники. Я опустилась рядом, положила голову ему на грудь, свернулась калачиком и закрыла глаза.
_________________________________
* Земляничный Абсолют - классическая водка Абсолют 1-2 недели настаивается на землянике.


VI.

Результаты вскрытия даже смерть сказочной красавицы материализовали до эпикриза – внезапная сердечная смерть. Церемонию прощания согласилась провести в больнице.
У смежного помещения с моргом под пафосным названием "зал прощания" в это утро столпилось нереальное количество людей. Лил по летнему теплый и щедрый дождь. Козырек не смог вместить всех, поэтому доступ в зал был ограничен: вызывали как на экзамен: пофамильно и по списку. В дверь выходил здоровый детина лет тридцати (наверняка сотрудник морга) и ревел звучным голосом:
- Виноградовы? Есть? Через пять минут будьте готовы!
Тут же, как по режиссированной команде, среди Виноградовых поднимался вой-плач и под это нехитрое музыкально сопровождение, процессия шла в зал. На прощание отводилось минут пятнадцать: осыпать покойника цветами, облобызать и вынести гроб. И вот уже следующие, подвывая, входили в зал.
Мы были этим солнечным утром пятыми. Но не последними. Первой в зал влетела мать Ирмы, за ней - остальные желающие приобщиться к акту прощения и прощания. Я вошла одной из последних. Зал - бетонный сырой карман, у стен которого стояли украшенные крышки от самых различных гробов: лакированные, сосновые, из красного дерева, вишни, с маркетри (деревянной мозаикой)… После знакомства с каталогом ритуальных услуг мне казалось, что я уже могу продавать этот товар: так были мне знакомы эти экспонаты. В центре комнаты - бюджетный гроб, а в нем – крохотная, миниатюрная Ирма. Я постояла несколько секунд у входа, наблюдая, как маленькую коробчонку усыпают цветами незнакомые мне люди, и вышла на свежий воздух.
- Быстро ты, - Василий принял меня под огромный черный зонт.
- Ты сегодня элегантен, как никогда, - я достала сигарету, и он предложил мне огонь.
- А ты женственна, как никогда.
- Считай это компромиссом.
- Куда мы после?
- В церковь… - я выпустила колечки дыма. - Затем в крематорий.
- Но Ирма не была верующей.
- У нас на хвосте целая секта.
- Кто заводила?
- Ее маман. Наслаждается образом Девы Марии и радостью быть в центре внимания. Как дать денег на лекарство, так "бог поможет, только приди и покайся". Как принимать соболезнования и слова о "том, как прекрасна была ваша дочь" - так она впереди планеты всей.
Василий молча внимал с грустной улыбкой. А я думала о том, что похороны нужны живым, а не мертвым. Насколько порой сложно исполнить волю самого близкого человека, не столкнувшись с его родственниками и обществом. Эти соц-инстанции думают, что знают, что и как надо. На желание Ирмы быть кремированной ее семейство отреагировало негативно: у них же место на кладбище под семейный склеп выкуплено, о чем вы!? И только потом вопрос бессмертия - мне втирали, что я окончательно загублю невинную душу, натравливали съехавших с катушек батюшек и пели песнь о Втором Пришествии, когда мертвые восстанут из своих могил. Но, поскольку Ирма отдала мне все права на распоряжение ее телом, похоронами, движимым и недвижимым имуществом, я послала их… в церковь. Обещали помолиться и о моей заблудшей душе. Так что отпевание было компромиссом.
Дверь открылась, выпуская нашу печальную процессию, и к нам подошел распорядитель от бюро ритуальных услуг больше похожий на пионервожатого. Даже сотрудники ритуальных услуг не называют вещи своими именами. Профессиональная этика? Возможно. Только вот вырванные из фразы звучали дико: "Три машины - в крематорий!"
- Вы сейчас поблагодарите врачей - (это значит сверх уплаченного по прайсу - по тысяче на лицо лично в руки) - и мы двинемся в церковь.
- Далеко?
- Минут пятнадцать пешком. Она больничная. Но, чтобы комфортнее было, давайте на автобусе.
Я согласно кивнула и прошла предупредить команду поддержки свекрови. На подходе к ней до меня долетела личностная оценка действа и Ирмы, как человека в глазах маман:
- Заметили, у нас и людей, и цветов больше, чем у остальных!

Православная церковь для меня всегда была mass production в чистом виде. И человек вовлечен в это с рождения до смерти. В ней нет места интимности таинства. Может когда-то она была иной? И ее возрождение на постсоветском пространстве повлекло за собой нескончаемые очереди - атрибут всех мало-мальски толковых заведений того времени.
Крещение - толпа родителей и орущих младенцев. Венчание - конвейерное производство богоугодных семей в церквушке, где не протолкнуться, и по три-четыре "благословенные" пары со своими гостями и толпой зевак.
Это отпевание не было исключением - в церкви стояло около десятка гробов, и, прохаживаясь среди них, я задавалась вопросом - уж не мор ли на дворе? Или это элементарная лень и желание пойти по пути наименьшего сопротивления? Родиться как все, быть как все, быть погребенным как все и со всеми. Вся эта пафосная обрядность на пути к Источнику казалась святотатством по отношению к человеческой индивидуальности и желаниям Ирмы.

***

Василий, любитель московской старины, ждал меня в подвальном ресторанчике у Яузы* одного из красивейших классических районов XVIII века. С момента церемонии прошел месяц, я соблюла все пожелания Ирмы. И теперь, как говорил Василий, пришло время Ирмы исполнять мои желания. Можно было принять это за очередную шутку, если бы не его загадочный вид - и тут к гадалке не ходи - Васька боролся с собой, чтобы не нарушить профессиональную этику.
В последний раз виделись на похоронах. Затем он исчез на неопределенное время, поручив меня длинноногой стажерке. На чистоту, мы обрадовались этому «стечению обстоятельств»: во мне не скоро улеглась обида и боль за «завещание», а ему до сих пор было неловко при мысли, о земляничном пробуждении, на границе которого моя дружба так и не стала чем-то большим.
- Стрижка тебе идет.
- Пытаюсь найти свой стиль, - улыбнулась и присела рядом.
- Смотри, не увлекайся.
- Хотел меня видеть? – направила ход его мыслей.
- Твоя подпись нужна, - достал из кожаной папки сверток и передал мне.
- Отписать тебе свою ипотеку? - развернула сверток и застыла в немом удивлении.
- Если ты собираешься покинуть меня.
Только и могла, что молча мотать головой от удивления - в руках я держала заграничный паспорт на мое имя, с моей фотографией, подписью, номером.
- О-х-р-е-н-е-ть! Это что, подделка документов?
- И мой ответ - "нет", - Василий отправил кусок стейка в рот и улыбнулся.
- А то не знаю, как делается загран…
- Ну, есть множество других вариантов.
- Он настоящий?
- Подпишешь - и станет настоящей некуда. Мы созвонились с Ирмой за день до ее госпитализации. На следующий - она привезла документы: и начался штурм знакомых-товарищей-собутыльников.
- Такое возможно? - я все еще не верила.
- Добро пожаловать в московский Wonderland, Алиса! Возможно почти все - это вопрос цены.
- Кстати, о цене. Сколько?
- Бесценно, - Василий, как дирижер, взмахнул руками. - Понимаешь, для тебя - бесценно. Для других - дорого.
- Что за дискриминация?
- Только наработав опыт, я могу назвать сумму. С тобой пришли и опыт и сумма. Так что, считай, мы в расчете!
Молча кивнула. Детское восхищение отступило. И вроде существуют «чудеса», да все как-то не вовремя.
- Не все достала! – не унимался Василий. – Эй, ты чего? – встревожился он.
- Все отлично. Правда, - выдохнула. – Это здорово. Понимаешь… Я
«Я бы никогда в жизни его, наверное, не сделала…»
- …хочу побыть одна, - поднялась из-за стола, легонько коснулась губами его виска и улыбнулась искренней тревоге друга. – Не волнуйся. Позвоню.

Брела московскими улочками, впускала в легкие заряженный прохладный воздух, влажный запах тополей, сырых дворов; улавливала зрением мерцающий свет светофоров, подергивание фар, яркость свежей разметки на дорогах; слухом – чьи-то споры, звонки, увещевания и обещания быть вовремя. Где-то тремя этажами надо мной радио вещало о штормовом предупреждении. На Москву двигался ветер перемен: по истеричным новостным сводкам он будет обваливать столбы и выворачивать деревья с корнем. Город завязнет в пробках, аэропорты отменят рейсы, мамы не пустят детей во двор. И я спешила. Но не домой, к чашке чая под одеяло, а навстречу шторму. Шаг становился резче. И вот я уже бегу. Не потому что меня ждут, есть необходимость что-то сделать, а потому что… хочу преодолеть эту жизненную дистанцию, достигнуть нулевого километра, на границе которого – ни чувств, ни оценок, ни пожирающего внутреннего диалога - есть только Я. И пришло время сказать ему «Здравствуй».
Кажется, я себя переоценила. На середине моста через Яузу силы мне отказали – пыталась восстановить дыхание. В бок неприятно впился сверток Василия. Засунула руку в карман и, не глядя, как студент тянет билет на экзамене, достала из конверта трепещущий на ветру лист. Чтобы удержаться от мощного порыва ветра, - неужели на этот раз синоптики не ошиблись? - облокотилась о перила. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: это авиабилет. Вылет из Домодедово. В ночь. Завтра?! Куда?
Пальцы дрогнули. А ветер, подлюка, только и ждал проявления слабости – выхватил билет и умчал. Я смотрела в след улетающему и трепещущему над темной водой Яузы клочку бумаги – пропуску в мою новую жизнь.

____________
*река Яуза, протекает в центре Москвы.




Эпилог

***

…Я смотрела вслед улетающим черным пепельным мушкам, трепещущим на ветру в лавандовом небе гор. Еще раз тряхнула урной. От высоты, необычности места или непривычки кружилась голова. Не недомогание, опьянение. Взмах руками на прощание – вот и все. Освобождение. Здравствуй ноль. Не перечеркивая прошлого, не обесценивая его, я перевернула страницу. Начала свое путешествие. Начала его не с карт, путеводителей, билетов, а с принятия.
- Вы не боитесь так близко стоять к краю? – раскатистые звуки знакомого голоса из будущего за спиной.
- Уже нет, - к собственному удивлению не чувствовала раздражения на незваного гостя.
- Красивый вид, - доски небесного храма скрипнули от порыва ветра, и собеседница затихла на некоторое время, опасливо прислушиваясь к их пению. – Порой и не верится, что жизнь была так давно.
- И будет, - я повернулась, облокотившись о деревянные перила к женщине.
Она хотела что-то сказать, но умолкла: только глаза насмешливо сузились. А почему бы и нет? Почему бы и не на высоте несколько сотен над землей, на платформе раскачивающегося от порывов ветра древнего висящего храма, в забытой богом китайской глуши и туристической мекке ротозеев? Я протянула руку:
- Анна Бутурлина.
- Марта Сиверс, - улыбаясь, она вложила свою ладонь в мою.