Пейдж, пожалуй, даже нравится женщина из ее снов. Она обладает той красотой, что свойственна одним, а у других не появится, даже если опробовать всю существующую в мире косметику. В этой женщине есть тоска и ярость. Есть в ней и зрелость, но не зрелость матери, как в Пайпер, понимающая и усталая, которую та несет, как свой крест… о нет, в этой женщине зрелость мачехи, выбранная заведомо, с полным пониманием того, что это такое.

Сегодня женщина из ее снов одета в черный костюм, облегающий тело, словно вторая кожа.

— Здравствуй, Пейдж, — говорит она.

Вокруг них двоих лишь бесконечное пространство облаков.

Эта женщина любит такие сны. Она чаще всего появляется именно в них.

— Привет и тебе, Прю, — отвечает Пейдж.

Она знает, кто перед ней, но говорить «сестра» о той, кого ты никогда не встречала, странно. К тому же это всего лишь сны. Они не значат совершенно ничего, а выбор внешности Прюденс Холливелл, которую Пейдж видела только на фотографиях, — лишь игра подсознания. Дурная шутка. Фрейд бы оценил.

Все происходит почти так же, как и всегда в подобных снах. Пейдж почти привыкла к ним. Когда она привыкнет окончательно, пора будет начать волноваться.

Прю подается вперед и вцепляется в легкую ночную рубашку Пейдж. Одним рывком она избавляется от нее, а сама остается одетой. Она всегда одета.

— Чего ты хочешь от меня добиться? — спрашивает Пейдж, когда Прю кладет одну руку на ее бедро, а пальцами другой едва касается треугольника аккуратно подбритых темных волос у нее в паху.
— Почему я должна чего-то хотеть? — вопросом на вопрос отвечает Прю и подходит ближе, накрывая рукой пах Пейдж.

У нее длинные, холодные пальцы, и кажется, что от их прикосновения по телу расходятся электрические разряды. Дыхание Пейдж срывается, когда Прю вводит в нее один палец.

Она никогда не сопротивляется. Не хочет или не может — здесь все едино.

Не сопротивляется, когда Прю почти целомудренно целует ее и выкручивает при этом затвердевший сосок.

Не сопротивляется, когда внутри нее оказывается почти вся рука Прю и это становится скорее больно, чем приятно, особенно когда та слегка сгибает все еще холодные пальцы.

Пейдж не сопротивляется, не пытается сбежать, пусть сердце заходится от страха.

А потом она просыпается. Без предупреждения или сигнала. Просто открывает глаза и чувствует, что полностью выспалась и вряд ли сможет заснуть в ближайшие шестнадцать часов.

Ее муж, Генри, ворочается рядом, а Пейдж ощущает легкий дискомфорт оттого, что нижнее белье, которое она в последнее время все чаще надевает, отходя ко сну, насквозь мокрое.