Цыганка танцевала на площади, и в этом танце отражался весь жар солнца и вся страсть южных людей. Иногда казалось, что она сейчас подхватит кого-нибудь из толпы и начнёт танцевать с ним танго, но до этого не доходило. Может, не хватало музыки? В руках у цыганки был только бубен, да иногда какой-то малец подыгрывал на барабане.
Пожалуй, любовь к таким танцам – это единственное, что осталось у меня приятного с юга. Полтора года войны, в которой мне пришлось участвовать, отвадили меня от этой стороны света. Переехала на север, в портовый городок, где из-за ветра холодно всегда.
Дела забросили меня сюда ненадолго, завтра я уеду и, возможно, никогда не вернусь. Поэтому, пока есть время, мне захотелось вернуться на ту площадь.
Уже стемнело, в воздухе появилась прохлада, но нагретый за день камень щедро отдавал своё тепло. Небольшой фонтан на площади не работал, и было видно, что на той стороне кто-то сидит. Чтобы не мешать, я старалась шагать как можно тише, тоже села на парапет и стала вспоминать танец.
– Вы вернулись!
Я вскинула голову – рядом со мной стояла та самая цыганка с глиняной плошкой в руке. За моей спиной теперь было пусто – значит, это она сидела там. Не дожидаясь моего ответа, она села рядом и начала говорить.
– Это, – она приподняла руку с плошкой, – мне дают хозяева вон того ресторанчика. У них часто остаётся еда, а утром они всё равно готовят свежее. Вы не подумайте, что я бездомная, просто зачем тратить деньги лишний раз? Да и люди хорошие, что их зря обижать.
Я не смотрела на неё, только слушала её глубокий ровный голос и рассматривала стрелки своих брюк. Мне было хорошо, и я не хотела сейчас даже шевелиться.
– Я вас заметила тогда, днём. Здесь никто не выглядит так строго – деловой костюм, белая рубашка, а туфли такого кроя даже и не купишь! – она посмеялась, а потом на время замолчала. – Знаете, люди часто смотрят на меня, ожидая и представляя себе что-то большее. Мужчины все хотят видеть меня голой, будто то, что я танцую на улице, даёт им право считать меня публичной девкой. Женщины либо пытаются выучить движения и представляют себя на моём месте, либо ждут, когда я ошибусь. Но я так и не поняла, чего ждёте вы.
– Ты, – поправила я её.
– Так чего ты ждёшь? – развеселилась она.
– Честно? – я прищурилась, заразившись её весельем. – Я ждала, что ты кого-нибудь подхватишь, и вы начнете танцевать танго.
– Танго, – понимающе и как-то грустно повторила она. – Сейчас никто не умеет танцевать танго.
– Я умею. Но моей пластики хватает только на роль мужчины.
– Значит, мы идеальная пара! – воскликнула она, отставила чашку, которую до сих пор держала в руках, соскочила сама и подняла меня на ноги. – Прошу!
Это был чудесный танец. Мы легко нашли общий ритм – возможно, в наших головах звучала одна и та же мелодия. Вести её – легкую, гибкую, упругую – было одно удовольствие. И удивлять, и удивляться её строптивости, и покорять, приманивать к себе, соблазнять и понимать, что пропадаешь сам. Тянуться к губам, но ловить лишь воздух, идти за ней, поддавшись эмоциям – и вот уже неясно, кто кого ведёт.
Но музыка подошла к концу и наш безмолвный диалог – тоже. Финальной точкой стал поцелуй – такой долгожданный, такой неожиданный. Цыганка сама подалась вперед, и я долго не могла её отпустить.
– Не уезжай, – прошептала она.
– У меня есть время до утра.
Мы пошли в гостиницу, где я остановилась, и едва зашли в номер, как сдерживаться стало невозможно. Танец получил своё продолжение, но уже не надо было соблазнять или дразнить. Игра закончилась, мы обе проиграли и обе остались в выигрыше. Можно было вдыхать её запах полной грудью, пробовать на вкус, исследовать тело, чувствовать его как своё собственное. И опять вели обе, обе следовали и подчинялись, обе брали верх и ниспадали в бессилии.
А утром она не желала меня отпускать. Плакала, цеплялась за одежду. Я кричала, ругалась, утешала, шептала, что эта ночь ничего не значит, убеждала, что это только страсть, и ничего больше.
Я уехала.
Но через год вернулась снова, исходила весь город вдоль и поперёк, но так и не встретила ту цыганку. Она пропала, говорили хозяева того ресторанчика и грустно смотрели на меня, будто я была тому причиной.
А ещё через год случайно увидела её, ломкую и печальную, танцующую на площади северного городка, где я жила. Вмиг я решила, что мне надо делать. Я подошла к ней, перехватила за руки и снова повела в головокружительном танго. И теперь я знала, что больше не оставлю её, а она не оставит меня.