Сторибрук тонул в пожарах. Плотные языки пламени вылизывали крыши, жадно заглатывая черепицу; ползали по стеклам, лопая их, словно мыльные пузыри; высаживали двери не хуже элитных подразделений спецназа. Дым густой завесой стоял над городом, закрывая небо, не пуская солнце, и пепел от успевших сгореть дотла зданий серым снегом устилал землю.
Вернувшееся волшебство вытягивало когтистые руки, простирало их над раскаленным асфальтом, искореженным в агонии, размягчало почву, добиралось до корней деревьев и иссушало их, забирая жизнь. Вода в городских фонтанах почти кипела, и капли ее, разбрасываемые повсюду, прожигали дыры на мостовой.
Улицы были пустынны. Ни единого следа, ни единого слова, ни единого вдоха – всё вымерло на многие мили вокруг. Только редкие ящерицы, чувствующие себя в этом раскаленном аду, как дома, деловито ползали туда-сюда, не обращая внимания на то, что творилось в городе.
Эмме Свон было плохо. Она стояла, прижавшись спиной к покореженной стене здания мэрии, и хватала ртом воздух, пытаясь дышать так, чтобы он не очень жег легкие. Оставалось сделать лишь несколько шагов, чтобы забиться под навес, забраться на крыльцо и скрыться за дверью в манящей прохладе.
Не было сил. Последние ушли на то, что пройти из одного конца Сторибрука в другой. Впрочем, нет. Не пройти.
Проползти.
Иного слова своей манере передвижения по этой преисподней Эмма подыскать не могла.
Она не понимала, что случилось. Еще вчера, после возвращения из Сказочной Страны, она легла спать спокойная и умиротворенная, уверенная в том, что теперь-то уж все будет хорошо. А если не будет, то они – все они – найдут действительно отличный способ справиться со всеми возможными проблемами. Она заснула, а когда проснулась, то в соседней комнате, спальне Мэри Маргарет, обрушился потолок.
К счастью, там никого не было, но Эмма сорвала голос и руки прежде, чем убедилась в этом. Растерянная, взъерошенная, в одной майке, она ворочала и переворачивала то, что раньше было мебелью, потолком и стенами, пока не поняла, что взывает к пустоте.
Город оглушил ее своей тишиной. Все еще растерянная, Эмма, забыв о машине, ринулась на поиски того, кто смог бы объяснить ей, что творится в Сторибруке и почему его сжирают пожары так же, как лангольеры – свою реальность.
Первая встреча осталась в ее памяти навсегда. После получаса бесполезного блуждания по горящей земле, после метаний из стороны в сторону за едва мелькнувшей тенью, всякий раз оказывавшейся то птицей, то кошкой, Эмма, наконец, нашла тех, кого искала.
Навстречу ей, то и дело расплываясь туманом в воздухе, неспешно двигалась Белая Королева, и западный ветер обнимал ее за плечи. Белое, словно натертое мелом, лицо обрамляли черные волосы, уложенные в прихотливую прическу, длинное, тоже белое платье подолом подметало асфальт, на глазах меняя цвет.
В ней Эмма не без труда, но признала Мэри Маргарет. А признав, радостно бросилась навстречу и за пару шагов до цели была грубо остановлена сильными руками.
Принц Чарминг сурово и совсем не по-отечески взирал сверху на ошеломленную Эмму, отрицательно качая головой.
- Шагни назад, - велел он, придерживая Эмму одной рукой за плечи. – Отступи, воительница, и начинай говорить тогда, когда тебе будет это дозволено.
Он выглядел странно, так, будто не помнил совсем, кем приходится ему Эмма и что он успел сделать ради нее. Взглянув на свою мать, словно шутки ради вырядившуюся во все белое, Эмма поняла, что и она изменилась не меньше.
Блаженная улыбка бродила по губам Белой Королевы, темно-зеленые глаза источали довольство и покорность.
- Дитя мое, - проворковала Королева, вытягивая руки, и только тогда Чарминг отпустил свою дочь, благосклонно кивнув.
- Дитя мое, подойди.
Эмма медлила, нарушая королевский приказ. Хлопья пепла витали в воздухе между ними и казались весьма надежной преградой. Наконец, Эмма сделала шаг вперед. В то же мгновение ладони Белой Королевы легли ей на плечи.
- Освободи это место, - шевельнулись ярко-красные губы, оказавшиеся слишком близко. – Останови ее, затуши пожары, успокой землю. И тогда мир вернется сюда.
Все это походило на сон. Эмма готова была поверить в то, что спит, если бы не дикий жар, подпаливающий пятки, и не сухой пепел, забивающий собой горло и нос.
Белая Королева улыбнулась дочери.
- Останови ее, - повторила она, и голос ее затих, отдаляясь, хотя сама Королева продолжала стоять на месте.
- Остановить кого? Регину? – Эмма подобралась, готовая мгновенно ринуться в бой.
- А где Генри? – спохватилась она, ругая себя за то, что вспомнила о нем только сейчас. Что же за мать выйдет из нее?
Ответа не последовало. Белая Королева по-прежнему блаженно смотрела на нее, улыбаясь. Чарминг скалой высился за хрупким плечом своей повелительницы и супруги. Стоило ли теперь называть его королем?
- Она придет в объятиях восточного ветра, - сообщила Королева, взгляд ее мечтательно устремился куда-то в сторону. – По правую руку от нее будет стоять Голод, а по левую – Болезнь. Сама же она явится Войной, распаляющей сердца, отнимающей семьи.
Эмма не слушала Королеву, мысли ее занимал Генри, о котором она теперь не сможет забыть. А Королева все бормотала что-то о той, что придет с востока, и ветер размывал ее волосы и заставлял исчезать пальцы рук, словно она была привидением.
Эмма тряхнула головой, сердито и упрямо.
- Замолчи, - велела она, и Белая Королева тут же умолкла, словно только и ждала этого приказа. Лишь Принц гневно нахмурился, однако с места не сдвинулся.
- Я ухожу, - сообщила Эмма, приближая свое лицо к лицу Королевы. – Еще не поздно сказать мне, где мой сын.
Она была уверена, что Королева знает о местонахождении мальчика, но та лишь вновь улыбнулась, касаясь прохладными ладонями щек своей дочери. А затем поцеловала ее, и Эмма, послушно приоткрывая губы навстречу этому поцелую, знала, что это уже не Мэри Маргарет.
Матери не целуют так своих дочерей.
Поцелуй закончился тогда, когда Белая Королева истаяла в руках Эммы, обнявшей ее. Дымом просочилась она сквозь пальцы, пронеслась над головой и шагах в десяти обернулась вновь женщиной в платье с испачканным подолом. Чарминг, вскинув подбородок, последовал за ней, более не обращая внимания на Эмму.
Эмма осталась стоять, как оглушенная.
Сторибрук горел.
Генри пропал.
Мэри Маргарет примерила корону и сошла с ума.
Или это сама Эмма сошла с ума?
Сейчас она готова была броситься на поиски Голда, чтобы он, в своей привычной саркастичной манере растолковал ей, что к чему.
Но времени не осталось.
Навстречу Эмме выплыла из стены пепла Красная Королева в окружении своих верных слуг, и восточный ветер шлейфом стелился за ней.
Красная, как кровь, бегущая по артериям.
Красная, как сутана кардинала.
Красная, как спелые яблоки, разбросанные на снегу.
Кора.
- Тебе некуда бежать, Эмма, - сказала она, и рот ее неприятно изогнулся в смехе, который не был веселым. – Тебе некуда бежать.
Капитан Крюк высовывался из-за ее правого плеча, и изуродованная рука его болталась вдоль тела, словно чужая. Он казался опечаленным, но Эмма была готова поклясться, что не из-за нее.
- Монеты, - хрипло сказал он, отчаянно подмигивая. – Есть ли у тебя монеты, красавица, чтобы выкупить сердце своего сына?
Пират выглядел голодным, глаза его сверкали, но не от того, что он хотел есть.
К горлу Эммы подкатил комок, она пошатнулась, услышав то, что сказал Крюк.
Королева расхохоталась, запрокинув голову, и зубы ее отливали красным, так же, как и она сама.
Из-за левого плеча показался Вейл. С чуть подкрашенными глазами, затянутый в униформу, он выглядел строго и неподкупно.
- Любовь есть болезнь, - скупо сказал он, открывая свой небольшой чемодан и вытягивая оттуда длинные щипцы. – Иди сюда, воительница, я помогу тебе вылечиться.
Щипцы щелкнули, Эмма испуганно вздрогнула.
- Где мой сын?! – сорвалась она на крик, впиваясь ногтями в свои щеки, словно намереваясь заставить себя проснуться. Сердце стучало так бешено, что, казалось, вот-вот пробьет грудную клетку.
Красная Королева прекратила смеяться, внезапно посерьезнев. Скукожившись, оба – и Крюк, и Вейл – спрятались за ее спиной, будто ручные обезьянки.
- Она забрала его, - сказала Кора и вытянула руки ладонями вверх. – Приди ко мне, Эмма, я обучу тебя, как победить ее. Ты ведь хочешь это узнать?
Глаза ее были залиты кровью, она чуть просочилась сквозь уголки век, красными точками застыв на лице.
Эмма дрогнула в отвращении.
- Кто – она? – прошептала она, уже зная ответ.
Красная Королева неуловимым движением оказалась рядом с Эммой, и на шерифа пахнуло тяжелым ароматом духов, старательно заглушающим собой какой-то более страшный запах.
- Моя дочь.
Королева поцеловала ее, и Эмма, морщась, языком почувствовала холодный привкус крови, но отстраниться не смогла. Словно что-то заморозило ее на месте, прибило ноги к плавящемуся асфальту.
- Убей ее, Эмма, - голос отстранившейся Коры почудился шелестом листвы, которой в помине не было в Сторибруке. – Она разожгла это пламя, разве ты не видишь? Она выпустила на волю верных псов, и они рыщут теперь по округе, собирая души в ее коллекцию. Она забрала Генри, и теперь он сидит у ее трона, пытаясь отыскать в своем сердце одну-единственную фразу, которую она требует от него.
Эмма помотала головой, сбрасывая с себя оцепенение.
- Как я могу верить тебе? – с презрением осведомилась она, и вновь выглянувший из-за плеча Королевы Крюк ехидно поведал:
- Вопрос не в том, веришь ты или нет, вопрос в том, верят ли в тебя.
Взгляд Королевы потеплел, когда она обратила его к Эмме.
- Я верю в тебя, - сладко пропела она, и на мгновение Эмме показалось, что эта вера – все, что ей нужно сейчас.
Но вот что-то ущипнуло ее за щеку. Кольнуло под ребра. Дернуло за волосы. Вернуло разум.
Эмма отшатнулась назад, выставляя вперед руки, словно пытаясь отгородиться от тех ужасов, которыми, как безумием, несло от Красной Королевы.
- Я помню тебя! – выкрикнула Эмма. – Ты монстр! Мне не нужна твоя вера!
Хищный оскал исказил улыбающееся лицо Коры. Кровь прорвалась наружу и густыми струйками потекла вниз по щекам. Волосы зашевелились, будто змеи.
По ногам Эммы холодным потоком хлынул ветер, и она испуганно сжалась, не зная, чего ожидать. Ветер принес желанное облегчение, остудил горло и пылающую кожу.
Вейл и Крюк вышли из-за спины Красной Королевы призраками с заточенными зубами, и по клыкам их тек яд, с шипением пробивающий асфальт насквозь. Лица их вытянулись, глаза превратились в щелочки, одинаковый рык срывался с прокушенных губ. Красная Королева улыбнулась вслед своим верным псам, когда они опустились на корточки, выращивая шерсть на загривках.
Эмма заорала от нереальности происходящего. Заорала так, что адские гончие дрогнули на мгновение перед тем, как ринуться на свою дикую охоту. Этого мгновения хватило Эмме для того, чтобы броситься прочь со всех ног, не обращая внимания на ударившую в ту же секунду по затылку жару.
Эмма не оборачивалась. Сбивая ноги, спотыкаясь и рискуя, свалившись, сломать шею о какую-нибудь поваленную балку или дерево, она неслась по пустым улицам Сторибрука, теряя дыхание. Была ли погоня, не было ее – значения не имело. Все, что волновало сейчас Эмму – бег. И она вынуждена была остановиться только тогда, когда очередные тени преградили ей путь.
Черная Королева вышла ей навстречу, взгляд метал молнии, в дыхании морозом чувствовался северный ветер. Словно в трауре, была она облачена в черные же одежды, оттенявшие побледневшее лицо.
Рядом с Черной Королевой, плечом к плечу, встал Шляпник, покинувший свой сожженный дотла лес. Рот его изгибался в безумной улыбке, в то время как глаза были безмерно печальны.
- Уходи! – злобно зазвучал голос Королевы, и Эмма остановилась. – Уходи, ты слышишь? Она уйдет за тобой, и, может быть, тогда все вернется на свои места!
Черная Королева пребывала в неистовстве, и в первый момент их встречи Эмма и думать забыла о том, что Генри у нее. А когда вспомнила, то ничто не смогло остановить ее в том, чтобы подобраться ближе и схватить Королеву за плечи.
- Где он?! – прокричала она ей в лицо, пылая гневом ничуть не меньше. – Где мой сын?
Королева ахнула, едва крик вспорол ей кожу на щеке, оставив узкую алую полоску.
- Ты не знаешь? – немного растерянно и гораздо тише, чем до этого, спросила она. – Кора не сказала тебе?
Эмма часто заморгала, не спеша отпускать Королеву.
- Не сказала о чем?
Шляпник мелко засмеялся, вот только мало веселого было в его смехе. Метнув на него подозрительный взгляд, Эмма вновь повернулась к Королеве.
- Она вывернула ее наизнанку, - голос Черной Королевы источал горесть. – Запустила руки внутрь, выдрала сердце и вывернула, оставив под палящим солнцем.
Эмма замерла, предчувствуя беду.
- Кого? – едва шевельнула она губами.
Черная Королева придвинулась ближе.
- Реальность, - шепот ее почудился криком. Где-то вдалеке раздался заунывный вой, Эмма дрогнула, веря, что это гончие обнаружили ее след.
- Как возможно такое? – спросила она, пожирая взглядом отрешенное лицо Королевы.
- Когда умеешь проникать в мир теней, возможно и не такое. Зеркала – страшное оружие в руках тех, кто умеет ими пользоваться. Нет ничего проще для нее, чем обратить мир в ад. И оставить в нем всех тех, кто может ей помешать.
По щекам Шляпника потекли крупные слезы, но Эмма не собиралась его утешать.
- Где Генри? – уже спокойно спросила она и опустила руки, не касаясь более Королевы.
Та вздохнула с облегчением.
- Он – дитя самого страшного из миров. И этот мир не отдаст его душу какой-то ведьме из страны мертвых.
Она говорила, и тоска слышалась в ее словах.
Эмме не нужно было объяснять дважды.
- Я никогда больше не увижу его, да? – она спросила это тускло, словно свет для нее погас навсегда, и Сторибрук – то, что от него осталось – навеки погрузился в темноту.
Черная Королева ничего не ответила, лишь отвела взгляд.
Эмма молчала вместе с ней.
Мучением было осознавать то, что она вновь потеряла Генри. Потрясением было то, что мир, в котором она продолжала ощущать себя живой, мог вывернуться наизнанку и спалить заживо своих детей. Открытием было то, что они с Черной Королевой могут быть на одной стороне.
Королева не поцеловала ее, когда Эмма потянулась вперед, и это было самым огорчительным из всего, что Эмма чувствовала сегодня. Возможно, Черная Королева была единственной из всех, с кем ей действительно захотелось вдруг сплестись языками, но так уж сложилось, что печаль в глазах Королевы не позволила Эмме поступить столь легкомысленно.
- Вернись с победой, воительница, - грустно сказала Черная Королева. Во взгляде ее не было ни единой капли того бесконечного гнева, с которым она встретила Эмму несколько минут назад.
И тогда Эмма поцеловала ее сама. Крепко и без затей.
А в следующее мгновение рука почувствовала эфес меча, старательно всовываемого в ее ладонь Шляпником.
- Иди, - шепнула Черная Королева в губы Эмме, и руки ее сжались у шерифа на плечах последним объятием. – Спаси его. Спаси нашего мальчика. Для нас с тобой уже все потеряно, но он может выбраться отсюда живым, если ты победишь Кору и ее призрачное войско. Ты дитя двух миров, ты сможешь.
- Она верит в тебя, - вклинился Шляпник, и вновь улыбка цвела на его губах. – Не подведи нас, Эмма.
- Не подведи, - эхом повторила Королева, отпуская, наконец, Эмму.
Посылая ее на смерть.
А разве в аду может быть иначе?
И вот теперь Эмма стояла возле здания мэрии и пыталась дышать.
Хотелось думать, что осталось еще много времени до последнего боя.
И все же его не осталось совсем.
Эмма не умела сражаться по другую сторону реальности. Она никогда не держала в руках меч, выкованный в зазеркалье, никогда не думала, что он окажется таким тяжелым. Ее пригибало к земле, замахи выламывали пальцы, вытягивали дыхание. Но Генри должен был уйти отсюда, пусть она и будет лишена возможности увидеть его в последний раз.
Гончие загнали ее в угол. Ядовитая слюна капала с их оскаленных пастей, и там, где оседала она, распускались цветы с блеклыми лепестками. А за спинами псов ошарашенная, вспотевшая и почти обессилевшая Эмма видела, как голодное пламя пожирает пространство.
Исчезал исковерканный асфальт; растворялись в огне здания; плавились и растекались в никуда автомобили. Великое ничто надвигалось на Эмму и гончих, но последних это ничуть не тревожило. Возможно, их чрезмерная самоуверенность в своих силах и подвела их.
Голова первой твари, отрубленная точным ударом, кувыркаясь, полетела наземь и уже там приняла человеческие черты, искаженные криком.
Крюк.
Вейл был более осторожен: он кружил, изогнув хребет, возле готовой к следующей атаке Эммы и не хотел спешить. Но пустота, кусающая за хвост, торопила, и в следующем прыжке тело Вейла оказалось разрублено пополам.
Пустота пришла в неистовство. Эмма кожей чувствовала то негодование, что выплеснулось на нее отовсюду. Чужой вопль, неслышный, но немыслимо мощный едва не сбил шерифа с ног, пронесшись сквозь нее и исчезнув где-то позади.
А потом из темноты вылетели острые осколки стекла.
И остановить их уже не было никаких сил.
Эмма, задыхаясь, опустив меч, стояла посреди улицы, глядя в никуда, идущее за ней. И в том никуда и нигде видела только черный серебристый дым и пустоту. Затем, неровно, рвано вздохнув так, что в груди булькнуло что-то, рухнула на колени, прямо в пепел и сажу, окрашенные красным.
Ее кровью, покидающей сердце.
Битва закончилась поражением. Для всех.
Не выжила и она.
Осколки пробили ей грудь, один вонзился в глаз и нехотя выползал теперь вместе со слезой и кровью. Последние капли жизни медленно упали на асфальт, разбившись на множество осколков. Светлые глаза закрылись, подбородок ткнулся в грудь, тело обмякло и грузно свалилось набок, взметнув пыль.
Эммы Свон больше не было. Человек, который придет ей на смену, будет соткан из чужих снов и мечтаний; окружен флером волшебства; в руках у него будет оружие, способное обратить в бегство самое чудовищное из всех тех чудовищ, что только могут населять этот неправильный мир.
Он обязательно придет.
Стоит только немного подождать.
Зеркало разбилось. Наполненное черной магией, злым волшебством, в последнем движении оно дотянулось до своей хозяйки и сполна вернуло ей все то, что было должно.
Красная Королева стала черной. Покрытая сажей и пеплом, она шла вдоль домов по разрушенной улице, держась за стены, и никого не было рядом с ней. Никого из ее свиты.
Одна.
Отныне и навеки веков.
Следы ее исчезали в пыли, нанесенной восточным ветром, пришедшим забрать ее душу с собой. Наконец, иссохшее за считанные мгновения тело, подлетев, словно от толчка, упало наземь. Череп уставился пустыми глазницами в алое от бесчинствующих пожаров небо.
Тишина вновь окутала Сторибрук. Ни гудения пламени, ни стонов павших, ни шелеста шагов. Страшная в своем одиночестве пустота отступила назад, а затем исчезла вовсе, вернув все, что ей не принадлежало.
Зазеркалье готовилось к долгому сну, и огонь, понимая это, понемногу успокаивался, выпуская из своих жарких объятий набранное.
Черная Королева стояла на перекрестке. Руки ее были опущены вдоль тела, глаза прикрыты, темные волосы разошлись по плечам. Она слушала и никак не могла услышать. Наверное, потому, что тот, кого она ждала, умел теперь ходить в ветре.
Рыцарь в некогда белой рубашке, которая теперь была заляпана красным, приблизившись неслышно, обнял женщину сзади, кладя подбородок ей на плечо.
Королева улыбнулась.
- Что ты чувствуешь? – спросил рыцарь. Голос звучал странно.
Черная королева открыла глаза.
Белый рыцарь, вернувшись, отыскал ее. И было совершенно неважно, что он - неправильный. Что волосы у этого рыцаря длинные и светлые; что глаза у него серые, как рассвет над уставшими волнами; что руки его мягки и нежны, а губы так сладки, будто поцелуй, украденный с них, есть сама любовь.
Королева ждала рыцаря всю свою жизнь. Искала в осколках зеркал, в разбитых судьбах, гадала на крови и призывала в ночи.
И вот теперь они тут, рядом.
Вместе.
Запертые в Зазеркалье навсегда.
Может быть, иногда они смогут приходить к Генри во снах.
Может быть, когда-нибудь он найдет способ вытащить их отсюда.
Печальный шут с безумной улыбкой снял свою шляпу, крутя ее так, словно собирался найти в ней выход для них троих.
Черная королева вздохнула умиротворенно, впервые за долгое время не чувствуя в своем сердце больную пустоту.
- Спокойствие, - сказала она. – Теперь оно принадлежит мне.