Название: Вершина

Автор: Achenne

Номинация: Фанфики более 4000 слов

Фандом: The Elder Scrolls V: Skyrim

Бета: Levian

Пейринг: фем!Довакин/Фрея (основной)

Рейтинг: NC-17

Жанр: Драма

Год: 2014

Скачать: PDF EPUB MOBI FB2 HTML TXT

Описание: Некоторые Книги лучше не открывать, к некоторым вершинам лучше не подниматься. Возврата не будет.

Примечания: Написано на Фандомную Битву - 2013

Предупреждения: Смерть персонажа, насилие

Find me walking over
Trap doors that swallow every plan
I'll be waiting in the death zone
Never waste a thought on me again
(Diorama, "Summit" )



Под землей было тепло — ледяные ветра Солстхейма не могли проникнуть сюда. Должно быть, он прошел многие лиги по скользким от грунтовой воды камню и мху, в темноте, изредка озаряемой светящимися грибами. Эта пещера напоминала преддверие города глубинных эльфов, но вместо приглушенного гула механизмов, похожего на стук сотен огромных сердец, встречала настороженная тишина.
За ним следили, Мирак не сомневался. Вероятно, прежние хозяева — те, от которых он готовился отречься, — тоже. Но здесь они не могли его достать, слишком узок лаз для дракона.

Иногда мелькала мысль: что если Садовник Людей не примет его? Что если посмеется и отправит обратно, наверх, зная: драконы не пощадят предателя?

Но от страха и глупых опасений не было никакого толку, и Мирак спускался, хватаясь за выступы камней, опасно балансируя над черными разломами. Заклинание света приходилось обновлять часто, каждый час, а может, это Мирак потерял счет времени. Иногда вдали раздавался гулкий рокот обвала.

Он шел много дней — налегке, без пищи. Воду слизывал с камней, словно зверь. От тьмы слезились глаза.

Черная Книга за пазухой шевелилась, как уснувшая и пробуждающаяся теперь гусеница в коконе из человеческой кожи.

Мирак знал: осталось немного.

Бесформенная пещера перешла в широкий коридор, закончившийся круглой площадкой. Стены здесь уходили ввысь, камень был светлее и выглядел обработанным руками людей или меров, высеченные на нём письмена напоминали айлейдские или, может быть, фалмерские. Мирак остановился, разглядывая их, а затем поторопился дальше — к ониксовому алтарю. Тот вырастал из центра зала, словно темно-багряный гриб.

Ручьи прекратили попадаться на пути еще день или два назад, но Мираку чудился запах болота, тины, гнили и чего-то безымянного и липкого. Мирака передернуло. Второй раз — когда извлек из-за пазухи Черную Книгу.

Она ожила.

Вернее, "зацвела", словно картофель в погребе. Зелеными "глазками" проклевывались слизистые отростки на обложке, из корешка выпросталась связка шевелящихся прозрачных нитей. На ощупь переплет стал податлив, как раздутый утопленник.

Мирак на вытянутых руках донес Книгу до алтаря.

Он поместил ее в крепления, помедлил немного и стал раздеваться: положил на пол маску жреца, следом — долгополое одеяние. Запачканное и порванное во многих местах, оно все же смотрелось величественно и угрожающе, даже лежа на грубо отёсанном камне.

Словно спящий дракон, подумал Мирак, и отбросил эту мысль.

Скоро драконы будут в его власти. Они ненадежные хозяева, а кроме того, плох тот слуга, который не мечтает однажды поработить господ. Мирак ставил на кон жизнь и душу.

Совсем невысокая цена, если подумать.

Босой и нагой он шагнул к алтарю, где уже светилась невыносимо — на грани черного, красного и зеленого — Книга.

Мирак протянул ладонь — пальцы едва заметно дрожали, он усилием воли совладал с собой — и коснулся ожившего переплета.

И открыл Книгу.

Сначала ничего не произошло: она только распахнулась, выгнув желтые страницы с мелкими письменами. Мирак ждал, гулко колотилось сердце, а собственное дыхание грохотало в ушах.

Потом к этому воображаемому шуму присоединился другой — шлепающий, словно где-то неподалеку плюхала животом о воду огромная жаба.

Мирак поднял голову, пытаясь определить источник звука.

Зашлепало громче. Книга содрогнулась, извергая огромное и толстое щупальце. Инстинктивно Мирак отшатнулся, но щупальце схватило его за талию и приподняло над алтарем.

Он хотел закричать: хрустнули ребра, дыхание причиняло боль, но серая зала растворялась. Спустя еще несколько судорожных вздохов он обнаружил себя в… другом месте.

Щупальца удерживали его над круглым озером. Жидкость в том тягуче, зеленовато поблескивала; была она чем-то вроде зыбучего песка. Он попытался оглядеться — и видел только зеленую жидкость, серо-зеленое небо и острова из витых решёток и массивных серых конструкций.

Его отшвырнули к одному такому острову. Мирак покатился по шершавой почве.

Это бумага, понял он. Книги. Мириады, бесчисленное множество книг — и знания бесконечной череды миров в них.

Он лежал на спине, глядя, как от книжных громад иногда отделяются страницы — будто желтые листья с засыхающего дерева.

Мирак улыбнулся, схватил одну из них, но страница рассыпалась прахом, не успел он прочитать хотя бы слово. А из витых дверей уже появлялись существа, которых он сначала не заметил.

Они приближались.

Они были настолько гротескны, что сначала Мирак не испытал ни ужаса, ни отвращения, ни даже любопытства, только неверие — "как такое может существовать"? Существа чем-то походили на черепах, если бы те ухитрились встать на задние лапы; вместо конечностей у них были червеподобные отростки, вовсе не пригодные для ходьбы, и верно — твари левитировали невысоко над "землей". Фасеточные глаза над хоботками смотрели внимательно и выжидающе.

Их называют Искателями, вспомнил Мирак то, что с величайшей осторожностью узнавал перед тем, как решиться войти сюда.

"Люди или меры, которые слишком увлеклись… поиском".

Одна из тварей подплыла ближе. Хоботки сочились вязкой слюной, жгуты-черви беспорядочно шевелились.

— Я пришел служить Принцу Знаний, — крикнул Мирак, на мгновение задумавшись, поверят ли ему? Не попытаются ли просто убить обнаженного и безоружного?

— Приведите меня к нему!

Искатели сдвинули плотный круг.

Они трогали Мирака своими жгутиками — прохладное и скользкое прикосновение, скользили сначала по плечам и груди, потом по лицу, спине, животу и ниже; несколько забралось под кожу, и Мирак рванулся, высвобождаясь.

Из неглубоких ранок потекла кровь.

— Я, драконий жрец Мирак, отрекаюсь от детей Акатоша… — проговорил он.

Последний рубеж.

Из густой жижи выныривали щупальца. Страницы книг шелестели, несмотря на безветрие.

— …буду верен до смерти и после нее в обмен на могущество. Я буду твоим жрецом, Херма-Мора.

Он надеялся, что на эти слова Принц знаний не может не откликнуться.

И тот услышал.

***

Воронья Скала пахла данмерами.

На самом деле, как любая гражданка Империи, Джулия считала, будто спокойно относится ко всем расам Тамриэля: не всякий норд — пьяница и мятежник, не всякий каджит — вор, не всякий лесной эльф — каннибал, а высокий — талморский пыточник; и принятое в Виндхельме презрение к темным эльфам возмущало ее.

Но ничего с собой поделать не могла. Воронья Скала, поселение на побережье Солстхейма, действительно пахла данмерами. Это был совершенно особый запах — смесь пепла, гниющего батата и каких-то специй с добавкой хитиновой кислинки и горечи влажного гриба.

Пепел плыл в воздухе, кучами скапливался на улице. Морская вода была бурой от него.

Джулия не видела Морровинда, но предположила, что там что-то подобное, разве только теплее.

Она остановилась на деревянном причале, оглянулась — может быть, уплыть обратно в Скайрим? — но затем решительно тряхнула головой.

Культисты явились в Виндхельм, чтобы убить ее. Здесь, среди древнего льда и пепла, их гнездо, а значит, Джулии следовало уничтожить их, посмевших сомневаться в том, что она Драконорожденная.

И уж точно ее не отпугнут данмеры в уродливых доспехах, сделанных из мертвых жуков.
Спустя час или два Джулия переругалась с парой редоранских стражников, чуть не попала в местную тюрьму (кажется, заброшенную эбонитовую шахту), ей пожелали быть съеденной пепельными отродьями. Она только фыркнула, и стражники в конце концов отстали.

Подавятся, решила Джулия.

Воронья Скала навевала тоску — то ли странными домами, похожими на перевернутыми супницы, то ли зарослями хрусткого темно-багрового растения и полумраком. Над поселением висела туча. С моря дул ледяной ветер. Местные жители поглядывали на Джулию искоса, от чего она уже отвыкла: когда-то беженка, безымянная и никому не нужная, она стала в Скайриме героем. Не всем нордам нравилось, что легендарный Довакин родился женщиной-имперкой, однако особо недовольным пришлось испытать Крики на себе.

А здесь, кажется, всем было плевать. В том числе редоранским стражникам. Проклятые даэдрапоклонники.

По крайней мере здесь отыскалась таверна. Джулия была рада любой, и дурацкое название "Блюющий Нетч" ее не отпугнуло.

Она весьма смутно представляла, кто такие "нетчи", зато по поводу первой части согласилась полностью. Именно такое впечатление и производила Воронья Скала.
Хозяин таверны, флегматичный Гелдис Садри, не только угостил своим фирменным приторно-сладким пойлом — суджаммой и за скромные десять септимов предоставил постель, но и поделился парой местных сплетен о пепельных отродьях, некромантах и заговоре против советника.

Обычное дело, подумала Джулия. Такое уж место Скайрим и окрестности: за каждым углом враги.

Вот только стоило спросить о культистах, о Драконорожденном и этом Мираке, кем бы тот ни был, как Садри растерялся. В этот момент он напоминал лунатика, разбуженного посреди ночи.

За несколько лет в роли героини Скайрима Джулия повидала немало странных людей и странных явлений.

Стоит за ним понаблюдать, решила Джулия.

Она попробовала поговорить с другими посетителями "Нетча". Темные эльфы в Вороньей Скале оказались куда общительнее хмурых нытиков из Серого Квартала, но стоило назвать имя Мирака, стоило упомянуть культистов, все будто проваливались куда-то в неизведанный план Обливиона.

Джулия тянула горьковато-приторную суджамму, окончательно уверившись: надо проследить.

За всеми.

***

Железо билось о камень.

Отвратительный, гнусный звук — словно в черепе поселилась личинка коруса и шевелилась, постукивала ножками, процарапывая путь наружу.

Камень. Железо. Под ногти набивалась крошка. Босые ноги по колено в воде — стылой, подернутой корочкой льда воде.

Холод пробрался до желудка, но многократно повторенное царапанье было куда хуже, и чтобы прекратить невыносимый звук, Джулия закричала.

Нет, не так: Закричала.

Туум отбросил ее ударной волной. Кирка плюхнулась рядом в неглубокое озерцо — или огромную лужу. На поверхность всплыл болотный стручок.

Джулия наконец-то проснулась — замерзшая до костей, полуодетая. Вокруг мерцала сиянием прозрачная, без всякого намека на морровиндский пепел ночь. Посреди озерца-лужи возвышался монумент из черного камня, вокруг которого больными муравьями ползали обитатели Вороньей Скалы. Джулия узнала полусонного трактирщика и одного из самоуверенных редоранских стражей.

Темные эльфы, люди, даже пара орков. Все они строили что-то.

Джулия прикрыла глаза. В голове все еще звучал голос. Теперь она поняла, что он и прежде примешивался к царапанью железа и камня. Голос звал ее.

Приди в мой храм, говорил он; то была мольба жаждущего о глотке воды, похотливый присвист, вызов и молитва — все сразу. Джулию бросило в жар, а когда она отогнала оцепенение во второй раз, столкнулась лицом к лицу с незнакомым темным эльфом. От других его отличал осмысленный взгляд.

И он не работал на странной стройке.

— Храм Мирака, — выдохнула Джулия в лицо данмеру. В свете лун и сияния разглядела: он стар и, возможно, куда старше, чем выглядит.

— Он позвал тебя? Ты, должно быть, та самая Драконорожденная... приходилось о тебе слышать. Мир тесен. — Темный эльф в долгополой рясе мага Телванни смотрел на нее сверху вниз и ухмылялся. Джулии захотелось ударить его.

— Кто ты?

— Можешь называть меня господином Нелотом, — фыркнул данмер. — И советую вести себя повежливее.

— Мирак, — перебила Джулия, сжимая покрытые свежими мозолями руки в кулаки. Ей приходилось встречаться с безумцами, мудрецами или теми и другими сразу. Кто такой этот Телванни по сравнению с Пожирателем Мира или его братом, что стал Джулии учителем? Всего лишь смертный. — Где мне его найти?

Мирак был другим.

Джулия все еще слышала его голос и точно не знала, хочет ли вырвать язык вместе с трахеей или поцеловать обладателя.

— Ты уверена, что задаешь правильные вопросы? Почему бы не начать с "что тут вообще происходит"? Или там "какое нынче число"... Ты проторчала возле этого камня три дня. Плюс одну ночь, — Нелот улыбнулся. — Но ты, похоже, из тех, кто любит собирать все шишки собственным лбом. Не буду мешать в столь благородном занятии.

— Заткнись и скажи мне, где даэдров Храм.

Нелот расхохотался:

— В точку, Драконорожденная. "Даэдров". Но дальше — сама. Пока сумеешь, конечно...

Спустя полчаса, шагая по каменистому берегу, Джулия думала: старый колдун заткнулся и отдал карту очень вовремя.

Еще одно слово, и она убила бы его.

"Мирак", — повторяла имя, горько-сладкое, как ликер того трактирщика.

Кем бы он ни был, они скоро встретятся.

Джулии нравилось думать об этом.

***

Фрея нашла их всех — и, стоя на лестнице, ведущей в темноту подземного строения, думала: лучше бы не находила. Неведение похоже на сладкий сон — даже если замерзаешь, не осознаешь этого.

Конечно, она пыталась заставить их очнуться. Выкрикивала имена прямо в уши, но вой ветра гасил ее голос, словно слабое пламя. Они повторяли бессвязные фразы о пробуждении и возвращении, повторяли чужими монотонными голосами. И работали, похоже, не ощущая ни холода, ни усталости, ни боли.

Мальчишка Никулас уронил каменный блок себе на ногу, и теперь в окровавленном сапоге хлюпало.

Фрея пыталась оттащить его, ничего не получилось. Тот самый каменный блок занял свое место. Мать Никуласа, Эдла, равнодушно стучала киркой рядом.

Пустые лица, чужие голоса.

Фрея села на ступеньку и закрыла лицо руками. Слезы обожгли щеки, и она заставила себя подняться. Если не получилось увести людей из деревни домой — надо отправиться к источнику колдовства, поработившего их волю.

Тяжелый гул поднимался из недр острова. Сердце то замирало от него, то начинало колотиться быстрее.

Страшно, созналась она самой себе. Черная дверь, будто покрытая слоем слизи, напоминала смеженные веки чудовища.

Но вокруг медленно бродили ее соплеменники с мертвенными лицами. Они не жмурились и не пригибались от ветра, не переговаривались между собой. В предрассветном сумраке камни, вокруг которых они собирались и которые выкладывали в новые стены, казались живыми и тоже скользкими.

— Я иду, — произнесла Фрея вслух и спустилась еще на пару ступенек вниз.

Она остановилась, услышав скрип снега, шаги — быстрые, уверенные, шаги того, кто знает, куда и зачем идет.

Оглянувшись, Фрея заметила женщину — смуглокожую, темноглазую, с мягкими чертами лица и пухлыми губами, совсем не похожую ни на людей, кого знала Фрея, ни на темных эльфов, живущих на другом конце Солстхейма. Женщина была одета в легкий доспех из тускло поблескивающего материала. Должно быть, отец мог рассказать о подобных людях, но Фрея просто спросила:

— Кто ты?

— Это Храм Мирака? — задала свой вопрос женщина.

Фрея нахмурилась. Чужачка выглядела опасной — пусть и не враждебной. Парящий далеко на горизонте нетч опасен, хотя и не трогает тебя.

— Мирак... я слышала это имя от отца. Я не знаю, возможно... — Она перебила себя: — Кто ты и зачем здесь?

Женщина коротко рассмеялась:

— Затем же, зачем и ты. Или ты собиралась присоединиться к этим ребятам да передумала? — Она указала на безвольных строителей.

— Они мои соплеменники. Я пыталась увести их отсюда, но...

— Значит, все-таки Храм Мирака, — удовлетворенно кивнула чужачка. Фрея подумала: они теряют время, а с другой стороны, идти вдвоем безопаснее, чем в одиночку.

— Я собираюсь спуститься и узнать, что там. Пойдешь со мной?

На мгновение Фрее почудилось: откажется. Или даже достанет из ножен меч и воткнет между плетений доспеха — там, где не защищена кожа.

Она ошиблась.

— Хорошо. Идем вместе. — Женщина толкнула влажно поблескивающую дверь с видом человека, который куда чаще входит в заброшенные крипты и полные чудовищ подземелья, чем в таверну. — Кстати, меня зовут Джулия.

Прежде чем Фрея в свою очередь назвалась, она закончила:

— Но многие называют меня просто Довакином.

У Фреи был амулет из дерева и кости хоркера — она вырезала его под отцовским присмотром, когда однажды ночью он вошел в хижину, пахнущий жженым корнем трамы, разбудил ее, скинув с плеч теплую медвежью шубу, и приказал: иди. Готовься.

Сторн Скалолаз был не только шаманом, но и провидцем. Фрея послушалась.

Теперь, спускаясь вслед за женщиной-Довакином в глубины Храма, Фрея трогала амулет влажными от пота пальцами.

Я могла бы остаться наверху, думала она. Вместе с остальными, ронять камни себе на ноги и продолжать работать.

Джулия шла со спокойной уверенностью сильного хищника, а Фрея вспоминала все, что слышала от отца о "Драконорожденных" — и о Мираке. Кажется, оба понятия были связаны.

Изнутри Храм напоминал крипту, но вместо каменных гробов и мумифицированных останков на каждом уровне свисали со стен и скрючились в странных позах на полу изуродованные трупы. Джулия наклонялась, собирая костную труху. Серая полуистлевшая плоть рассыпалась от ее прикосновений.

— Человеческие жертвоприношения, — сказала Фрея. Ее передернуло.

Джулия обернулась всем телом. В густом полумраке глаза ее отливали золотистым.

— Драконьи жрецы любили подобные развлечения. Кажется, Мирак был именно им.

— Я думала... — Фрея сбилась, но закончила: — ты знаешь о нем больше. Ты же шла сюда...

"Как будто от этого зависела твоя жизнь".

— ...довольно уверенно, — вывернулась она.

Джулия пожала плечами.

— Иногда просто знаешь, что надо делать. У тебя так не бывало?

— Бывало, — согласилась Фрея.

Она, в конце концов, дочь шамана, и порой дым корня трамы с добавлением высушенного пепла порождений навевает ей грезы о Всесоздателе, о большой тарелке миров, где Солстхейм и все остальные острова и континенты — всего лишь горошины, в крайнем случае, куски хоркерова мяса.

Тем временем они спустились еще на пару лестничных пролетов. Связка мертвецов протянулась с потолка, точно приманка для рыб на крючке.

— Какое ужасное место, — покачала головой Фрея.

— Похуже встречаются, — ответила Джулия. Ладонь в чешуйчатой перчатке легла на рукоять эбонитового меча. Фрее этот меч, к слову, не нравился — странной формы, поблескивал красным в темноте... но легендарному герою-Довакину, наверное, не пристало сражаться обычным оружием.

Вдалеке хлюпало. Фрея затаила дыхание: шаги. Голоса.

Она переглянулась с Джулией и осторожно натянула тетиву лука.

Набросились бестолково, толпой, в причудливых костяных масках и долгополых одеяниях. Мелькнула еще мысль: "Я видела их на острове". Фрея успела выпустить три стрелы, убить одного и ранить другого. Потом у нее выбили лук, опрокинули ничком. Она покатилась по ступеням, при каждом ударе доспех оглушительно звенел о камни.
Человек в костяной маске занес над ней короткий меч, когда Джулия ударила своим Голосом.

Словно все ветра Солстхейма сплелись воедино. Фрею откинуло вместе с неудачливым убийцей, затылком приложило к стене.

"Моя помощь не очень нужна", — медленно и очень долго думала Фрея. Когда мысль закончилась, Джулия сидела рядом — чешуйчатый доспех в крови, волосы встрепаны, на щеке царапина — и протягивала кожаную флягу.

— Выпей, это целебное зелье.

Фрея послушалась и закашлялась, пытаясь проглотить жгучее пойло.

— Это драконий огонь? — спросила она, справившись со спазмом в горле.

— Нет. — Джулия приложилась к обитому полоской из лунного металла горлышку. — Всего лишь черновересковый мед с живицей сприггана. Поднимет даже мертвого... в хорошем смысле.

Она улыбнулась — мягкими пухлыми губами. Фрея подумала, что Джулия выглядит слабой, она из людей, которые часто появлялись на Солтсхейме лет двести назад и почти никогда — теперь. Кажется, они называли себя имперцами.

Мягкие губы и смертоносный Крик.

Фрее захотелось узнать больше о случайной спутнице.

— Кто на нас напал? — спросила она вместо этого.

Джулия уже снимала с убитых маски — привычным жестом, навевающим мысли о мародерстве и разграблении могил. Впрочем, Фрея не испытала неприязни. Под резными масками оказались вполне обычные лица — темные эльфы и один человек.

— Культисты Мирака, — сказала Джулия. — Они пытаются убить меня уже пару недель, даже в Скайрим приплыли.

В ее голосе звучала обида.

— Мирак мертв, — вырвалось у Фреи.

Она знала. Она слышала имя — в розовых клубах дыма, в запахе трав.

Мертв.

Или не совсем.

— Драконы тоже считались мертвыми. — Джулия выпрямилась, брезгливо ткнула носком сапога труп. — Но сожгли Хелген и еще пару деревень. Смерть — непостоянная штука. Но если Мирак таким образом приглашает на встречу, было бы невежливо отказать...

Она стерла со щеки кровь.

— Точно. — Фрея подобрала лук. — У меня есть что сказать Мираку. О камнях и сломанных пальцах.

Джулия засмеялась.

Череп покачивался на цепях — каждая вдвое толще ноги Фреи. Ржавчина поглодала металл, но цепи крепко держали свою ношу, и не требовалось быть Драконорожденным, чтобы понять, кому череп принадлежал.

— Драконий жрец, говоришь? — Фрея вздернула бровь.

Джулия подошла ближе, протянула руку, словно пытаясь достать до гигантских клыков, серовато-желтых от пыли. Ей удалось сделать это только острием ножа. Клык осыпался трухой.

— Древний, — прокомментировала она. — Должно быть, Мирак убил его давным-давно.

Она вернула меч в ножны. Фрея с опаской оглянулась: все чудилось, будто пустые глазницы наблюдают, а цепи всего лишь сдерживают мертвого дракона, готового сорваться и атаковать.

Существуют ли драконы-нежить, задалась вопросом Фрея. Наверняка Джулия знала ответ. Они спускались по бесконечным лестницам Храма много часов, должно быть, снаружи закат. Или полночь.

На привалах Джулия рассказывала о себе — поначалу неохотно и словно увлекаясь постепенно собственной историей беженки из Сиродила, спасающейся от Талмора (Фрея не знала, что такое Талмор, поняла только одно — эльфы) и ставшей героиней Скайрима.

"Такова воля Всесоздателя. Он выбрал тебя", — изрекла Фрея, стараясь, чтобы получилось глубокомысленно, как у отца.

Но Джулия всего лишь фыркнула: идем дальше — потому что кусок вяленого мяса съели, а лестниц оставалось много.

— Он украл у меня пару душ, — сообщила Джулия, и Фрея передумала уточнять насчет нежити: спутница уперла руки в бока и оскалилась, будто ледяной тролль. — Убитых мною драконов, между прочим.

— Жрец. Странное сочетание.

— Ничего странного. Жрецы обычно предают своих богов. — Взгляд Джулии устремился куда-то сквозь камень, однообразные серые своды, щербатые ступеньки и мокрые от грунтовых вод закоулки.

— Мы скоро придем. Я чувствую, — сказала Фрея.

Джулия в очередной раз фыркнула. Но Фрея не ошиблась.

Следующий пролет охраняли несколько скелетов. Они пошатывались на тонких ногах, нападали, сверкая мертвенной синевой в пустых глазницах, и быстро рассыпались от ударов Криком или мечом.

Они охраняли постамент, на котором лежала Книга.

Фрея открыла рот, предупредить: не трогай, не открывай. Может быть, Джулия и герой, Довакин, победитель Пожирателя Мира — что бы ни означали все эти титулы.

Но Книга сильнее.

Книга лежала тысячу лет на резном каменном постаменте — и осталась новенькой, поблескивала кожаным переплетом и манила распахнуть. Фрея сравнила ее с голодным вампиром в логове.

— Не трогай! — Она дернула Джулию за руку.

Та скинула ладонь, точно отгоняла назойливое насекомое.

— Мирак, — то ли пригрозила, то ли позвала Джулия и распахнула книгу.

Она представляла его чудовищем или героем — или то и другое вместе. Джулия давно поняла, что первых и вторых различить подчас непросто, но скривилась в брезгливой жалости.

Человек в маске из драконьей кости, в костяной же броне стоял посреди мелкого черно-зеленого озерца в окружении причудливых тварей. К нему тянулись хоботки и червеподобные отростки, панцири созданий похотливо дрожали, когда жгутики смыкались на запястьях или коленях. Из озерца вырывались и шумно шлепали щупальца.

Мир вокруг напоминал морское дно: тусклый, серо-зеленый. Вместо водорослей поднимались вихри. Под ногами шуршала бумага, а "земля" и даже вихри были книгами.

Джулия наклонилась и подняла рваный лист. Шрифт был то ли даэдрический, то ли айлейдский. Она не поняла ни слова.

— Ты Мирак? — обратилась к человеку в маске.

— На колени! — приказал тот.

Джулия шагнула ближе. К ней потянулись студенистые конечности бесформенных жукоподобных тварей. Джулия выхватила из сапога кинжал и ударила по жгутику — лезвие вошло с мерзким хлюпающим звуком. Тварь подалась назад.

— Искатели жаждут познать тебя, — заявил Мирак. Он кашлянул, будто вспоминая заготовленную речь. — На колени, Драконорожденная.

— Мы ведь равны, правда?

Еще шаг. Джулия остановилась подле человека — тот был выше ее на голову. Или это маска?

Она попыталась представить лицо под ней.

Щупальце стрельнуло, разметав ворох изорванных книг, и обхватило Мирака, кончик прикоснулся к паху. Джулия могла поклясться, что видит присоски, дыру в доспехе и пульс паховой вены.

— ...Хотя не думаю, — продолжила она, наклонив голову набок. — Не похоже, чтобы тебя почитали здесь, Мирак. Кстати, что это за место?

Мирак стоял неподвижно, пока щупальце ласкало — или кормилось от него, а когда оно скрылось в глянцевитой жиже, рванулся к Джулии, оттолкнув существ-Искателей.

— Как ты посмела!

Он навалился сверху — всем весом, они покатились по хрустящему пергаментному ковру. Маску упала рядом с краем озерца — и Джулия поддалась, позволяя перевернуть себя на спину, позволяя Мираку приникнуть к себе.

Древний драконий жрец или нет, он оказался всего лишь испуганным мальчишкой — вроде того паренька, который слонялся за Мьол Львицей по Рифтену. Светлые волосы растрепались. Голубые глаза блестели кругло и испуганно.
— Апокриф, — прошептал на ухо. Джулия притворялась, что сопротивляется. Мирак прижимал ее к земле — тяжелый из-за доспеха. — Владения Херма-Моры. Я в плену здесь, — шепот сорвался, точно глотку свело спазмом
Искатели подплыли к ним, скользя по плечам Мирака. Ничего не выражающие лица трансформировались: вытягивались и сокращались, переплетение жгутиков вызывало мысли об извлеченном наружу кишечнике.

"Кишки" обвили Мирака сероватым слоем, оттаскивали, словно узника в цепях, а Джулию мягко подтолкнули к невидимому выходу.

Когда один из Искателей надел на Мирака маску, его лицо исказила гримаса.

Он выдохнул:

— Помоги мне.

***

Дыхание обжигало — щекотало лоб и щеки, растапливало тысячелетний лед, губы неловко скользнули по скуле, прежде чем устремиться ко рту и вдохнуть тепло в замерзшие легкие Джулии.

— Дыши! — Ее встряхнули.

Джулия узнала голос Фреи — этой забавной девочки-скаала, грубоватой и мужеподобной, как все норды, и мягкой внутри. Подобно многим имперцам, Джулия сравнивала нордов с медведями — а еще помнила, что из опасных хищников получаются мягкие одеяла.

Скаалы одной крови с нордами. Фрея не исключение.

— Во имя Всесоздателя, дыши же!

"Мирак тоже", — заключила Джулия, а затем вдохнула, закашлялась. Ребра ломило, поясницу тянуло, словно она целую ночь таскала камни.

"Камни..."

Джулия открыла глаза и зажмурилась от невыносимого белого света. Полумрак Храма, как и сам Храм, остался позади. Она лежала возле черного остова древнего строения. Вокруг по-прежнему ползали умирающими пчелами скаалы-рабы.

Трясла ее Фрея.

Еще она сняла с себя и Джулии доспехи, сама осталась в кожаной куртке и штанах. Длинные светлые волосы трепал ветер, и раскраснелась она, точно после долгого бега или боя.

— Слава Всесоздателю, — прошептала Фрея. — Ты жива.

Она неуклюже плюхнулась задом на камни. Джулия приподнялась, острие какого-то камня больно впилось в локоть.

— Что произошло?

— Ты открыла проклятую Книгу... и словно бы исчезла. Тело осталось, но тебя в нем не было.

— А тебе пришлось тащить меня из Храма.

Фрея отвела взгляд. Теперь пылали даже уши — маленькие и круглые. Зрелище показалось Джулии забавным, а еще она почему-то подумала, что Фрея и Мирак похожи. Словно разлученные брат и сестра.

"Или он ее пра-пра-прадедушка".

— Я...

— Спасибо, Фрея.

Поднялась Джулия самостоятельно. Дыхание и губы растопили осклизлую гниль Апокрифа, и теперь она чувствовала себя неплохо.

— Я видела его, — сообщила она Фрее после короткой паузы. — Но мне нужно узнать больше, чтобы...

Мимо проковылял юноша. Раздробленную ногу он волок по-собачьи. Джулия никогда не поверила бы, что человек способен передвигаться на одной ноге. Чары сильнее боли.

— ...освободить их. Ты мне поможешь?

Фрея блеснула мокрыми глазами — серо-голубыми, как море у берегов Солстхейма там, где водились данмеры и пепел.

— Я отведу тебя в деревню. Отец... он шаман, ему ведомо многое, чего не знают остальные. Меня кое-чему научил, но не всему. Он подскажет.

Джулия шагнула к Фрее, провела тыльной стороной ладони по щеке, тронула указательным пальцем ярко-розовую мочку уха. Спрятала бесцветную прядь волос, и ветер немедленно вырвал ее.

— Я спросила, поможешь ли ты. Это приглашение.

Джулии хотелось засмеяться, но она осталась серьезной, даже когда Фрея быстро-быстро заморгала и сглотнула, прежде чем ответить:

— Да.

***

Жженый корень трама пахнет как воспаленная человеческая плоть, когда срезаешь гангренозные ткани раскаленным кинжалом. Или как подтухшее мясо хоркера. Джулия закрыла рот ладонью, но она не отличалась брезгливостью, и если маленькая храбрая Фрея невозмутимо дышала вонью, то и ей не следовало отставать.

Сторн Скалолаз держал шершавые ладони открытыми, будто выклянчивал милостыню. Он и еще двое скаалов — старуха и молодой мужчина сидели на волчьих шкурах, жгли травы и жир и надеялись, что это остановит Мирака.

Джулии они напомнили стражников Вайтрана. "У нас высокие стены, никакой дракон не перелетит", — повторяли они, пока Алдуин жрал души.

Фрея переводила взгляд с отца на Джулию и вздрогнула, когда Сторн заговорил о священных камнях, слове Крика и пророчестве о возвращении Мирака.

Но потом он погрузился в транс, позволив им передохнуть в хижине, взять пищу и одежду. Началась вьюга. И без того малолюдную деревушку грозило занести с крышами, Джулия испугалась, что их завалит на пару месяцев, до весенних ручьев... если только на Солстхейме случалась весна.

— Закончится скоро, — определила Фрея. Она поджала губы. — Пойдем, нужно передохнуть. Я принесу тебе воды умыться, и...

— Спасибо за заботу.

Джулия почувствовала, что должна кое-что добавить.

— Мы успеем освободить твоих сородичей, пока...

"Не слишком поздно".

Фрея усмехнулась:

— Ты герой, Драконорожденная. Тебе виднее.

Шаманская хижина почти не отличалась от домов в самой обычной деревне. Шкуры на полу, головы животных на стенах. Щели аккуратно законопачены бородатым мхом, жаркий очаг изгонит глубоко въевшуюся стужу. Прихлебывая похлебку из оленины, Джулия щурилась в огонь и думала о Мираке, испуганном детском лице древнего жреца драконов.

Фрея молчала. Это казалось необычным. Джулия вздохнула, поставила миску с недоеденной похлебкой на скамейку.

— Я обещаю, — проговорила она, — очистить Камни. Освободить твоих людей.

Она придвинулась к Фрее. Без доспеха и толстой куртки та смотрелась куда миниатюрнее, скорее жилистая, чем мускулистая. Когда-то люди Скайрима казались Джулии уродливыми — особенно женщины с красной обветренной кожей, грубыми ладонями и встрепанными волосами, но живя здесь... вмерзаешь во льды и вскоре не воспринимаешь ничего иного. Джулия никогда не захотела бы вернуться в Сиродил.

Она обняла Фрею.

Та вздрогнула, но не отстранилась.

— Ты уничтожишь Мирака? — спросила Фрея.

Вместо ответа Джулия поцеловала ее — так же легко, как убивала неугодных или входила в запечатанные сотни лет назад крипты.

На самом деле это было проще, чем отвечать.

***

— В детстве мне запрещали сюда ходить. — Фрея остановилась, ладонью прикрыв глаза от снега и порывистого ветра. — Теперь понимаю, почему.

Застава Саеринга тянулась от отвесных скал к морю. Молчаливыми стражами покачивались и скрипели костями драугры, ветер сбивал их с ног и вырывал из суставов сушеные кости с заиндевелой плотью. Довольно жалкое зрелище, решила Джулия.

— Со мной можно. — Она поцеловала Фрею.

Та была приятно горяча и смешно отводила взгляд. Джулия потрепала ее по подбородку, точно преданную собаку.

Заставу они очистили до заката.

Один гнилой череп Фрея расколотила о могильный камень — может быть, собственное надгробие ожившего трупа.

— Ты молодец, — похвалила ее Джулия.

У подножья храмовых руин она разглядывала пока тускло поблескивающие слова Крика. "Связывание воли", — обещал Сторн Скалолаз. Интересно, откуда старик узнал? Явился ли ему образ Слов Силы — и Джулии — в наркотическом дыму, или однажды он сам приходил сюда в надежде получить то, что могло принадлежать лишь Драконорожденным?

"И знает ли он правду?"

— Идем? — позвала Фрея.

— Уже поздно, — возразила Джулия. Она увлекла спутницу в пещеру, где где на небольшом возвышении стояли в ряд почти нетронутые гробы. Фрея потыкала мертвецов острием меча, но эти не торопились просыпаться. — Пойдем утром, а пока переночуем здесь.

Фрея на всякий случай перерубила драуграм шейные позвонки.

— Все, — удовлетворенно заключила она, пнув голову последнего в угол — по пути та потеряла челюсть и запрокинулась, беспомощно выставив пустой провал. — Теперь здесь безопасно.

— Со мной всегда безопасно, — уверила ее Джулия.

Костер соорудили из сухих костей, ткани и прочих останков. Фрея заметила: почти богохульство, но Джулия возразила: они пытались уничтожить нас.

— Сожженные точно не опасны.

Древняя плоть ничем не пахла. Джулия первая решилась поджарить немного хоркерова мяса, а после присоединилась и Фрея.

Ели молча.

Джулия незаметно достала одно из своих зелий, тех, что всегда носила в специальной аптекарской сумке, сваренных Ингун Черный Вереск из Рифтена, маленькой чокнутой ведьмой, для которой Джулия собирала ядовитые колокольчики и паслен с могил. У нее горькие губы, подумала Джулия, капая зельем на кончик пальца.

У Ингун — горькие, у Фреи — теплые.

Она провела по ее рту.

— Что такое? — Фрея отпрянула, но покорно слизнула одну-единственную прозрачную каплю.

— Ничего, — улыбнулась Джулия и поцеловала на сей раз мягкое местечко чуть ниже уха.

Фрея задрожала. Смешно, как эта высокая крупная девушка становилась мягкой и податливой от прикосновений. Джулия уже знала, что Фрея девственница — странная, но закономерная для целомудренных скаалов деталь. Быстрая и беспощадная в бою, сейчас она была неловкой до деревянности, и Джулии приходилось самой раздевать ее, словно ребенка: аккуратно развязать крепления доспехов и откладывать броню в сторону, из одежды и спального мешка сделать постель и уложить Фрею.

Она будто опасалась Джулии. И Джулия не могла сказать "не бойся", потому что не хотела лгать больше, чем необходимо.

Вместо этого она гладила ей грудь и бедра. Фрея попыталась стиснуть ноги, но Джулия настойчиво раздвинула, ребром ладони провела между ними — на руке осталась влага.

Тогда Джулия собрала влагу языком — от треугольного холмика до узкого закрытого отверстия. Ты останешься невинной, пообещала Джулия еще в первый раз, это просто приятные забавы.

Невинность — просто пленка кожи.

Душу разорвать легче, и кровоточит потом сильнее, но Фрея узнает об этом позже. А пока она раздвинула ноги, выгнулась и стонала всякий раз, когда язык прикасался к холмику и щели.

Она была соленой и пахла травами. Почти как Ингун.

А потом она заснула — от истомы, от зелья Джулии, всего сразу. Джулия развернула свиток Защитного Круга, чтобы никто не потревожил Фрею, пока она будет отсутствовать.

Еще по дороге к Заставе Саеринга Джулия приметила лагерь рыболовов или охотников. Несколько человек — одиноких и потерянных среди льдов и ветров Солстхейма.

Джулия собиралась навестить их.

Они обрадовались ей. Джулия подошла к лагерю, размахивая руками, словно просила помощи, охотники (или рыбаки) выбрались навстречу. Ночь уже сгустилась, особенно морозная из-за влажного ледяного ветра. Джулии предложили флягу
подогретого меда.

Двое мужчин-нордов, огромных, как медведи, и простодушных, словно младенцы, действительно обрадовались увидеть кого-то кроме лососей, хоркеров и нередко забредающих на запах крови хищников — волков или пепельных прыгунов.

— Мне нужна помощь, — говорила Джулия. — Мой сын пропал у Заставы Саеринга.

Она лгала с искренней легкостью фанатика. А мужчины были мужчинами — Джулия предсказывала их поступки куда лучше, чем погоду на завтра.

Оба вызвались помочь.

— Там нежить водится, — обеспокоенно сказал один.

— И тролли, — добавил второй.

— Но ничего не бойся с нами, — снова проговорил первый. Джулия торопила их, заламывая руки и всхлипывая.

— Туда, — повторяла она снова и снова. Рыбаки озирались по сторонам. Их защищали плотные кожаные доспехи и сыромятные щиты, а боевые топоры тускло поблескивали в лунном свете. И все-таки Джулия едва уговорила мужчин подняться по ступенькам до того места, где мерцали тысячелетним светом символы на драконьем языке.

— Ч-что такое... — попятился один рыбак. Он был старше — кряжистый и тяжелый, с изрядным брюхом. Его спутник, совсем мальчишка — должно быть, сын, — открыл рот, когда вокруг Джулии закрутился вихрь.

А потом она ударила их Криком.

Со старшего рыбака сорвало кожу вместе с одеждой — только голый остов покатился по ступенькам, оставляя мокрые следы. Мальчишка успел отбежать и накинулся на Джулию с пронзительным воплем загнанного зверька. Она перерубила длинную тощую шею ударом меча.

После чего стащила оба трупа к стене с погасшими знаками.

— Мирак, — позвала Джулия.

Немного дрожали руки — она еще удивилась, с чего бы. Не впервой убивать... и предавать доверившихся тоже. Где-то в Скайриме осталась эбонитовая кольчуга, насмешливый дар Принца даэдра Боэты, плата за принесенную в жертву хускарла. Разумеется, Джулия переспала с Лидией, прежде чем впустить в нее дух даэдрического владыки.

На холоде парное мясо дымилось и быстро остывало. Джулия разделывала обоих рыбаков... или все же охотников, ей нравилось думать, что они охотники, ставшие добычей. Она вырвала сердца и сложила их рядом со стеной. С более крупного трупа "старшего" срезала жир и растопила в плошке, сделанной из черепа.

— Мирак, — позвала Джулия снова.

Криком.

Он ответил — появился из небытия, долго оглядывался, изучал свои руки. В призрачном мире он был в одежде, в причудливых доспехах, ныне — обнажен, подобно новорожденному. Джулия сунула ему плошку топленого жира.

— Пей.

И сырое, еще не закоченелое, но подернутое хрустким льдом сердце.

— Ешь.

Она наблюдала, как он пил и ел. Заботливо набросила на плечи кожу рыбака — мокрую изнутри и еще хранящую тепло.

— Твой план никуда не годится, — сказала Джулия. — Ты пытался построить Храм... и что?

— Х-херма-Мора... — Мирак трясся и стучал зубами. Чувствуют ли мертвецы холод, задумалась Джулия, вспоминая драугров. Мирак пока был немногим живее их, но она собиралась исправить это.

— Твой хозяин. Я знаю. Старик из деревни скаалов рассказал... некоторые легенды о тебе.

— Я правил Солстхеймом. — Мирак вздернул подбородок. Джулия полюбовалась его красивым, каким-то очень правильным лицом. Он напоминал статуи в Имперском Городе, произведения великих скульпторов.

— И был убит и захвачен в плен. Я освобожу тебя. — Джулия слизнула с верхней губы Мирака — почти воплощенного, почти ожившего — каплю крови. — Доверься мне.

Глаза у него были синие, как древний лед-сталгрим, и голодные, точно у драугра.

Ему потребуется много пищи, подумала Джулия.

— Я счел тебя врагом, — сознался Мирак.

— И отправил культистов убить меня. Очень зря, — Джулия покачала головой. — Гораздо выгодней дружить.

Она отрезала мясо с тел и вкладывала Мираку в рот, словно птенцу. Он покорно проглатывал.

— Но теперь я ставлю свои условия, — продолжила Джулия. — Я спасу тебя, а ты подчинишься мне.

Мирак сложил руки на груди. Горизонт светлел, они оба знали, скоро Апокриф затянет его обратно.

Джулия лизнула ухо, щеку и прикусила шею. Мирак вздрогнул — кажется, у него даже часто забилось сердце.

— Согласен.

***

Фрея не могла скрыть разочарования: ожидала, что вселение древнего знания в Драконорожденную будет более эффектным.

Джулия постояла рядом со стеной Слов. Дотронулась, не снимая своих чешуйчато-костяных перчаток, до глубоких шрамов в камне. Вот и все.

— Здесь пахнет свежей кровью, — заметила Фрея.

— Возможно, медведь задрал хоркера. Или что-то в таком роде, — пожала плечами Джулия.

Фрея кивнула.

— Теперь пора очищать Камни и навестить темного эльфа. Вообще-то я его уже видела, и мне он ничуть не понравился, — сообщила Джулия и, кажется, говорила еще, а Фрея уставилась в одну точку.

Неподалеку от драконьей стены из рыхлого свежего сугроба торчала человеческая рука с темно-синими, в черноту ногтями.

— Как скажешь, — ответила Фрея, с трудом отведя взгляд. Она улыбнулась уголком рта, нервно тронула рукоять меча. — Освободи моих людей. Прошу тебя.

Какая разница, что тут случилось. На Солтсхейме полным-полно разбойников... а также медведей, рьеклингов, пепельных отродий...

— Освобожу.

Джулия смотрела куда-то за горизонт, на черное пятно Храма.

Рука по-прежнему торчала, словно умоляя о помощи, но они уже покидали Заставу Саеринга.

Пока они держали путь к ближайшему Камню — Камню Ветра, Фрее захотелось рассказать о Всесоздателе.

Шаманы скаалов не торопились делиться знанием с чужаками, но Джулия — особенная. И не только потому, что Довакин и спасительница мира.

У Фреи была собственная причина открыть душу точно так же, как открывала тело. Она торопилась рассказать, пока утих ветер и было легко говорить.

Джулия замедлила шаг.

Слушала она внимательно.

— Я была в мире мертвых, Совнгарде, — сказала она.

Камень Ветра возвышался в сотне ярдов или чуть дальше. За беседой долгий путь короток. Камень почернел, и вокруг него сновали люди — скаалы и какие-то незнакомцы, должно быть, разбойники. Фрея разглядела нескольких темных и даже одного высокого эльфа в золотистых доспехах.

Фрея остановилась, вглядываясь в смуглое лицо Джулии. Ветра Солстхейма иссушили ее смуглую южную кожу еще сильнее, она выглядела больной.

— Там звездно и пусто, — продолжила Джулия. — Мертвецы похожи на бродяг — короли и нищие блуждают, не ведая дороги, и только избранные удостаиваются вечного пира. И вечной драки. Я бы не хотела очутиться там после смерти. Знаешь, мне нравится твой рассказ о Всесоздателе. Наверняка он лучше, чем сумасшедший дракон Акатош, который натравил собственного сына пожрать сотворенный мир.

С лязгом выскользнул меч из ножен — причудливый, покрытый знаками, похожими на оскаленные клыки.

Джулия одета в доспехи из чешуи дракона. Интересно, кто дал ей клинок?

— Так что я поработаю и на Всесоздателя. Авось, зачтется. Отойди. — И после того, как Фрея послушалась, Джулия разбила зачарованный камень.

Черные осколки превратились в чудовище. Фрея ожидала чего-то подобного — и все-таки отшатнулась, на мгновение парализованная ужасом. Тварь напоминала гигантскую ящерицу десяти футов ростом, блевала зелеными щупальцами и кислотой. На доспех попало несколько капель, они проели в железе глубокие дыры.

Фрея резанула чешуйчатую ногу с выгнутым назад суставом. Ящерица заверещала, снова извергла щупальца. Фрея увернулась, кольнула бесполый на вид пах — на всякий случай, вдруг подействует, — рубанула скользкие отростки.

Ящерица нависла над ней — огромная, как три поставленных друг на друга хижины. С вязанки языков капала ядовитая слюна.

"Мирак", — слышала Фрея.

Джулия брела по темному миру, пропитанному отравой и заполненному сухой бумагой. Джулия была обнажена и покрыта вязью темно-лиловых синяков и едва затянувшихся ран.

"Мирак", — звала она.

Мужчина выступил из-за колонны. Он показался Фрее трусливым — трясся, как заяц под кустом. Светловолосый, тоже обнаженный. Жалкий, решила Фрея. Джулия оттолкнет его и посмеется.

Джулия схватила мужчину за горло и поцеловала.

"Мы убили тварь твоего хозяина, Мирак".

"Я знаю. Я голоден", — пожаловался тот жалобным детским голосом, но когда вздернул губы, оголились желтые заостренные клыки.

"Вот еда".

Джулия оглянулась к Фрее.

Еда — это я, поняла она и закричала, потому что светловолосый Мирак превращался в костяного дракона с огромной пастью. Зубы сомкнулись поперек туловища Фреи.

"Насыщайся, — говорила Джулия, пока Фрея кричала. — Возвращайся. Пробуждайся. Проснись".

— Проснись!

Фрея разлепила веки. Она лежала на камнях, мучимая болью в костях, суставах, в каких-то глубоко спрятанных внутренностях, о существовании которых и не подозревала.

Джулия сидела рядом, с флаконом зелья. Край бутылька она поднесла к губам Фреи.
На вкус зелье напоминало трехнедельную тухлятину, зато унимало боль.

— Противоядие, — пояснила Джулия. — Тварь отравила тебя. Но все кончено, и... спасибо за помощь.

Исполинская туша чернела неподалеку, а Камень серебрился естественным светом.
Пленники разбредались в разные стороны, переглядываясь и трогая кто свой лоб, кто подбородок, кто живот или грудь. Высокий эльф погрозил Джулии кулаком, но поспешил убраться, когда она обернулась к нему.

— Остались другие, — сказала Фрея.

— Да. И сам Мирак.

У Камня Зверя их атаковали рьеклинги — мелкие противные твари, тоже подчиненные воле Мирака — или его хозяина. Фрея убивала их так, как убивают крыс. Джулия подобрала труп коротконого уродливого существа, открыла ему рот, погладила заостренные клыки. Потом проткнула кинжалом вытаращенный глаз и выковыряла нежную слизистую мякоть.

— Они похожи на подземных тварей, выродившихся эльфов Скайрима, — объяснила Джулия, когда Фрея вскрикнула с отвращением. — Я пыталась изучать их.

— Иногда ты напоминаешь того темного эльфа, — поежилась Фрея. — Тебе осталось поселиться в огромном грибе.

Чтобы попасть к Камню Земли, вернулись к Вороньей Скале. Джулия поморщилась: пахнет данмерами, и Фрея понимающе кивнула.

— Они другие. Думаю, дело в батате. Пепельный батат — ужасная еда.

Вокруг Камня Земли толклись редоранские стражники в хитиновых доспехах. Фрея настаивала, чтобы Джулия сначала очистила те Камни, где были скаалы, а не темные эльфы.

— Но ведь это все Камни Всесоздателя, — возразила Джулия, пропуская пряди жестковатых волос Фреи сквозь пальцы. Они смотрели на монотонный ритуал — рядом трудятся стражники и обыватели, полуодетые и почти обнаженные, серые насекомые на черном фоне. Фрея вздрагивала от объятий, словно костлявые данмеры и впрямь готовы были превратиться в огромных пауков и заплевать кислотным ядом.

— Ладно, — сдалась она. — Давай этот. Здесь все равно будет гадкая ящерица.

Джулия кивнула.

Она уже знала, что "ящерицы" называются Скрытнями. Мирак боялся их до нервной дрожи.

Милая деталь.

Ко всем Камням она возвращалась, чтобы накормить свое древнее хнычущее дитя. Фрея спала под дурманом зелья, но возле Вороньей Скалы все равно было опасно — освобожденные данмеры разбредались как-то неохотно. Джулии подумалось: они сожалеют о том, что проклятье развеяно. Своим Криком она разрушила их смысл жизни.
Последним задержался оборванец — самый тощий и сутулый, с косматой неухоженной бородой. Джулия перерезала ему горло и призвала Мирака, пока данмер истекал кровью.
Он пил из раны.

Красное на сером — кровь сливалась с фоном.

— Я не помню таких эльфов, — сказал Мирак после того, как проглотил последнюю каплю. — Они были золотыми, как рассвет. Или белыми в синеву, с холодными глазами и холодными сердцами. А когда мне удалось...

— Высунуться из ловушки.

— ...да. В общем, появились эти.

— Данмеры. Проклятые собственным богом — точнее, Принцем даэдра. Тебе это ничего не напоминает, жрец-изменник?

Мирак отшатнулся. Губы у него раскраснелись от крови, но и щекам передался жар.

Джулия засмеялась и опрокинула его на буроватую землю; пепел жесткий, словно костная мука, но она не могла отказаться.

Джулия никогда не любила мужчин. Сородичи казались слащавыми, норды — грубыми, эльфами брезговала, не говоря уж о котолюдях и двуногих ящерицах. На женщин предубеждения не распространялись.

Мирак стал исключением. Ему она позволила войти в себя — оседлав сверху и стиснув бедрами так, что он закричал протяжно, как кричат огромные ездовые насекомые данмеров. Эта мысль подала Джулии идею: она рассекла обескровленного эльфа, вырвала внутренности и стала обматывать тугими связками кишок себя и Мирака.

Ее любовник казался не вполне материальным.

Впрочем, член его был тверд, а семя горячо.

— Скоро, — обещала Джулия, наклоняясь и вдыхая запах данмерской крови и едва уловимый — затхлости и гнилой слизи: должно быть так пахли Искатели с их сяжками-хоботками.

— Скоро.

Мирак удерживал ее под ягодицы и сосал грудь.

Кажется, он доверял ей — как многие другие прежде.

***

Джулия несла Книгу на вытянутых руках, словно боялась, что та оживет и прокусит ладони вместе с перчатками из драконьей чешуи. Фрея поглядывала на нее и ухмыляющегося темного эльфа. Во рту висел тинный привкус вод Нчардака — затопленного подземелья, ревниво оберегавшего свои тайны.

Фрея предпочла бы никогда не приходить ни в заброшенную крепость вымерших гномов, ни в грибную башню темного эльфа по имени Нелот.

С Фреей тот не разговаривал вовсе, считая ее чем-то вроде оруженосца или наемника. Пока они бродили по каменным залам, полным воды, грохота и опасных механизмов, он переговаривался с Джулией и насмехался тоже над ней.

Ей мерещилось: он знает все и читает мысли. Когда Джулия разводила костер, а Фрея готовила ужин, Нелот устраивался поодаль, рассматривая их то ли с похотливым любопытством старого развратника, то ли со сдержанным интересом заводчика породистых животных.

Мол, когда они начнут спариваться.

На самом деле, конечно, его интересовала Книга. А Фрея мечтала убраться подальше от темного эльфа и его не менее темной магии — горькой, как ядовитые грибы, и шелестящей, как пепельные бури.

Однако Сторн Скалолаз велел искать ответов у Нелота. И раз Джулия не сомневалась в словах шамана, то как могла Фрея ослушаться отца?

Без Нелота они вряд ли решили бы двемерскую головоломку.

"Я предоставлю тебе возможность открыть ее. Ты заслужила... кроме того, это смертельно опасно, многих эти Книги свели с ума", — предложил он. Фрея уставилась исподлобья: ей хотелось если не отрубить эльфу уродливую лысую голову, то хотя бы как следует ободрать бороду.

Джулия неприятно осклабилась.

И согласилась.

Теперь они возвращались в Тель Митрин — данмерское название, но скаалы назвали это место просто "берег", так что Фрея не спорила. Джулия несла Книгу, Фрея шла рядом.

Нелот предвкушал. Только что не облизывал неприятно-розовым языком почти черные губы.

Ветер поднял клубы бурой пыли, она скрипела на губах и под ногами. Иногда из куч выпрыгивали хищные насекомые. Фрея почти радовалась им: можно убить, можно сорвать на ком-то злость.

Дело не в Джулии.

Конечно не в ней.

Джулия странная, но разве героине-Довакину пристало быть обыкновенной?

Обыкновенные — кузнецы, рыболовы, скорняки или торговки овощами из Вороньей Скалы.

Джулия другая. Иногда кажется безумной — уходит куда-то по ночам. Фрея знает, хотя спит крепче, чем обычно: должно быть, ласки высасывают из нее все силы и тревоги.
Фрея все равно знает. Ей просто не хочется спрашивать, куда и зачем.

Черная Книга выглядит продолжением тела Джулии: переплет ведь из чешуи. Или из наляпанных в несколько слоев и подсохших внутренностей.

От Книги пахнет гнилью.

Иногда от Джулии — тоже.

— Ты готова? — спросил Нелот, когда дух грибницы поднял их в его обитель. В гигантском грибе было тепло и сухо, точно в обычном доме из дерева и камня. Сушеные крылья нетопырей и склянки с зельями успокаивали Фрею сходством с обстановкой хижины шамана.

— Да, — ответила Джулия.

Фрея выступила вперед, кусая губы. Нелот соизволил одарить ее взглядом:

— Ты тоже приготовься. Может, придется убить твою подругу. — Он перехватил её взгляд и пожал плечами: — Что? Если она превратится в монстра или станет громить мне тут все.

"Заткнись".

Фрея промолчала: Джулия уже открыла Черную Книгу.

Джулия лежала вытянувшись и неплотно прикрыв глаза. Радужка глубоко закатилась, ресницы подрагивали, губы иногда шевелились, словно она разговаривала с кем-то. Фрея и молодой данмер, слуга или ученик Нелота, уложили ее на пол. Нелот даже выдал какую-то старую тряпку, сказал сунуть в рот, чтобы Джулия не откусила себе язык. Тряпкой раньше наверняка вытирали сапоги, и Фрея заменила ее куском относительно чистой нижней рубахи.

Она опустилась на колени и застыла так подле Джулии, пытаясь расшифровать каждую ее гримасу.

— Можешь не кусать губы. — Старый данмер отвлекся от каких-то своих колб и реагентов. Пальцы у него фосфоресцировали. — Она вернется. Такие не сходят с ума... наверняка потому что дальше некуда.

— Что?

Нелот уставился на сидящую Фрею сверху вниз.

— Ты воображаешь, будто знаешь свою подругу?

— Мы недавно знакомы, но Джулия... она...

Нелот хищно улыбался. На желтоватых зубах поблескивала слюна.

— Довакин. Героиня Скайрима. И она явилась на Солтсхейм, чтобы помочь нам.

Сухая ладонь вновь прикоснулась к лицу Фреи. Она едва не отдернулась, потому что светящаяся вытяжка из моллюсков оставляла на коже ожоги, а пальцы данмера казались мертвыми, как сгоревшие ветви.

— Вот именно — предсказанная в легендах героиня с душой дракона в смертном теле. Задай себе вопрос, девочка, можно ли доверять тому, кто воплощает собой древние легенды...

— Вам какое дело? — Фрея отстранилась.

— Знавал я одну ожившую легенду. Она — вернее, он исполнил пророчество, это верно, вот только попутно разрушил мой дом.

— Дом?

— Я имею в виду Морровинд целиком, — уточнил Нелот так, будто просил передать соли за обедом.

Фрея замолкла, сбитая с толку. Задавать новые вопросы не хотелось.

— Самая главная проблема с этими богоизбранными героями, что они никогда не останавливаются, — закончил Нелот, после чего развернулся и ушел к тускло-синим камням душ и перегонному кубу.

Джулия очнулась спустя несколько минут.

— Я все узнала, — объявила она.

Спокойно. Будто не в мире даэдра путешествовала, а заглянула в соседнюю лавку за рецептом зелья от простуды.

Фрея все-таки подползла к ней, обняла. Джулия не отстранила ее и поцеловала.

Нелот вернулся и снова пялился своими темными, словно кровяная корка, глазами.

— Надеюсь, ты получила что хотела. Я бы попросил сделать некоторые записи...

— Почти, — перебила Джулия, опустив голову. — Фрея. Нам нужен твой отец.

***

— Хермеус Мора требует знания скаалов в обмен на способ... добраться до Мирака, — Джулия запнулась, кашлянула, глотнув слишком много дыма трама.

Фрея будто упала в огонь, обгорела, и вместо кожи нарастала тонкая розовая пленка, болезненно чувствительная. Она вся была этой пленкой.

Отец нахмурился — Фрея пискнула.

Молчал — едва не стонала от боли.

Когда заговорил — закрыла лицо обеими ладонями.

— Я знал, что проклятый демон однажды доберется до нас.

Сторн подкинул в огонь несколько сухих кореньев. Фрея никак не могла отделаться от сравнения с пальцами Нелота — отвратительного старого мага, из-за которого Джулия отыскала Книгу, из-за которого узнала цену...

Давно стемнело. Массер заполнил небо и лег на верхушки деревьев. Обитатели деревни закрывали на ночь двери и окна — всего лишь от холодов и ветра. Они вернулись, ничего не помня о камнях и своей муравьиной работе. Днем Никулас заглядывал к Сторну за целебными припарками на больную ногу, его мать охала рядом.

Деревня стала прежней.

Сторн грел ладони над священным костром.

— Я отдам Херма-Море то, что знаю.

— Отец!

Тонкая кожица спокойствия Фреи лопнула. На глазах выступили слезы, она схватила отца за плечи, словно тот собирался прыгнуть в костер, а она удерживала.

Сторн высвободился.

— Я должен, Фрея. — И поднялся, не глядя на обеих.

— Хорошо. Идем в лес. Ты же не хочешь призывать Принца даэдра рядом с собственным домом?

Лицо Джулии оказалось в сумраке за дымом костра, но Фрее почудилось: усмехается.

"Можно ли доверять воплощениям легенд?"

Она дернула плечом, словно угрожая призраку Нелота.

Джулия и отец обогнали ее, скрываясь в лесу. Вонью гнилого моллюска обозначала себя Книга — проводник во владения Херма-Моры.

Они остановились на поляне, где Фрея в детстве собирала грибы и ягоды, а став постарше — ловила в силки птиц и кроликов. Снег искрился голубым, и Фрея почему-то подумала: кто увидит поляну снова зеленой? В цветах и заросшей густой травой?

Кто из них троих?

— Подойдет? — спросил отец. Джулия кивнула. Снова у нее изменилось выражение лица, сделалось нетерпеливым, жадным, как у снежного волка, притаившегося в десяти футах от ничего не подозревающей жертвы. У Фреи в горле стоял комок.

Как она хотела просто вытащить этого Мирака из потустороннего мира и проткнуть насквозь мечом.

Сторн скинул подбитую мехом снежной лисицы куртку и остался в легкой рубахе. На куртку Джулия положила Черную Книгу — точно завернула младенца в теплые пеленки.

Он сложил руки в молитвенном обращении к Всесоздателю — белая фигура в окружении снега и лунного света. Черное пятно Книги наблюдало пустой глазницей.

— Не надо, — успела крикнуть Фрея за мгновение до того, как Джулия ударила Сторна кинжалом в спину.

Лезвие вошло мягко — словно нырнул, блеснув чешуей, лосось. Сторн взмахнул руками и согнулся, будто от жестокой ломоты в костях. На мгновение Фрее померещилось — позовет ее и попросит принести мазь из медвежьего жира.

Джулия провернула кинжал и вынула, увлекая следом кровяную нить. Сторн повалился лицом вниз.

Волосы разметало по снегу — седое на белом. Кровь пропитывала снег и ползла к Книге.

— Так нужно, — проговорила Джулия откуда-то издалека.

Фрею мутило. Пальцы сжимались и разжимались на эфесе меча.

— Я думала...

— Так нужно, — с нажимом повторила Джулия, приблизилась и коснулась щеки Фреи окровавленной рукой.

Фрея отпрянула. Джулия удержала ее.

— Мора не получит вожделенных "знаний", а Принцы даэдра терпеть не могут, когда кто-то щелкает их по носу... фигурально выражаясь.

Фрея не знала, что такое "фигурально".

Она по-прежнему смотрела на белую фигуру отца, слившуюся со снегом, не считая багряного пятна. От него ничего не осталось, кроме этого пятна.

— Сейчас начнется, — предупредила Джулия.

Кровь доползла до Книги — и та распахнулась сама.

Первой сползла кожа переплета — будто обварили кипятком. Затем медленно набухли и стали похожими на пузыри болотного газа страницы. Фрея дернулась к отцу, где-то в глубине души абсурдно надеясь, что тот еще жив.

Пузыри лопнули, разродившись масляно блестящими щупальцами. Присоски на них кривились, будто полные зубов рты. Над щупальцами, закрывая ночное небо, поднялся столп глаз.

Больших и маленьких. Похожих на человеческие, звериные, птичьи и рыбьи.

Все — со сдвоенными зрачками.

— Всесоздатель помоги, — проговорила Фрея, стоя на коленях возле тела отца. Джулия оказалась рядом — подбрасывала и ловила окровавленный кинжал.

— Ты остался без добычи, — сказала Джулия. Щупальце стрекануло в ее сторону, и она отпорола присоску быстрым ударом. Из раны засочилась зеленоватая жижа.

Как сопли, подумала Фрея, сглатывая пересохшим горлом.

— Иногда розы колючи, Садовник Людей, — продолжила Джулия, делая шаг навстречу разорванной Книге.

— Сорняки, — возразил голос. Фрее послышался печальный вздох — осуждающий и равнодушный, с отечески-скорбящей ноткой. Голос подражал человеческим интонациям, но фальшиво — до мурашек по коже.

Она закрыла собой отца.

— Вы так любите кусать кормящую руку, вероломные создания. Впрочем, я все равно получу тебя и драконьего жреца, с которым ты успела подружиться...

— Что?!

Фрея рывком выпрямилась. Джулия подобралась к Книге — в самую гущу. Щупальца трогали ее плечи, лицо и волосы, забирались между ног и норовили присосаться к груди.

Глаза просто смотрели.

Неизвестно, что хуже.

— ...он служил драконам, мне, а потом поклялся в верности тебе, и ты поверила? Мне казалось, ты умнее, Довакин.

— Что?! — снова закричала Фрея.

Джулия полуобернулась. Смуглое лицо побелело, а улыбка напоминала о раскрытой и полыхающей огнем драконьей пасти.

— Так было нужно. Извини.

И она ступила в месиво страниц и переплета. Щупальца взметнулись, то ли пытаясь разорвать, то ли просто отбросить.

— Во имя Всесоздателя!

Фрея бросилась за ней. Ее схватили поперек талии сразу два темно-сизых чешуйчатых жгута.

Она попыталась закричать.

Что-то вроде "Отпусти. Дай разобраться. Я хочу понять".

"Зачем?"

— Джулия!

Где-то царапалось: согласна ли ты идти за ней?

Любовницей. Подругой.

Предательницей.

Иногда знания горьки — горше воды с ржавым пеплом, горше запаха горелого корня трамы.

Херма-Мора бережно удерживал ее на весу, ожидая ответа, и Фрея дала его.

Мир перевернулся: звезды и небо разбились о землю. Камни и снежный настил поляны взметнулся ввысь.

Книга хлопнула челюстями.

***

Она лежала ничком, боясь шевельнуться. Казалось, будто кости превратились в труху, а мышцы — в студень. Пахло зацветшим прудом и гнилым деревом. Ветер неприятно-тепло прикасался к коже.

Осознав, что кожа голая, Фрея забыла о боли, открыла глаза и перевернулась на спину.
Над головой поднималось зеленое марево — слишком густое для простого тумана. Фрея подумала о помойной жиже и гнилых картофельных очистках. Зеленая субстанция перетекала в столь же бескрайний океан с вкраплениями островков. Фрее потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить: "островки" сложены из книг, а ветер играет сухими страницами, и лежит она тоже на обрывках пергамента, дорогой имперской бумаги, тряпичных папирусов. О некоторых предметах она только могла догадываться, что это книги — здесь были плоские диски, отражающие радужные блики; черные коробки и кристаллы.

Фрея поймала себя на том, что идет по ажурному коридору и рассматривает фолианты.
Она одёрнула себя.

Она пришла не за этим.

А еще кто-то — вероятно, щупальца — сорвал с неё доспехи, оставив в жалких лохмотьях нижней рубахи и босиком. Без меча на поясе Фрее было непривычно, пальцы неловко нащупывали пустоту.

— Эй! — позвала она.

Херма-Мора, Садовник людей, затащил её сюда получить знания, которые жаждал добыть у отца?

Фрея дернулась.

Отец. Джулия.

Ей не хотелось верить и чтобы победить гадкое, как болотистый воздух, отупение, она проговорила:

— Чего ты хочешь от меня?

Она подошла слишком близко к липкой жиже между двумя островками. Оттуда выскочило и стало слепо шарить щупальце. Схватило Фрею за ногу, потянуло к кромке жидкости. Фрея забилась, царапая плотную шкуру ногтями.

Щупальце неохотно выпустило ее.

Секунду Фрея стояла неподвижно, переводя дыхание, а затем кинулась бежать, не разбирая дороги.

Она бежала, когда заскрипел и задрожал пол — клетка двигалась вокруг своей оси. Фрее пришлось прыгнуть, чтобы не свалиться в расщелину между двумя "берегами". Она оборвала блекло светящиеся листья мертвого на ощупь растения — открыла одну и еще две двери.

Ничего не менялось. Затхлый ветер шелестел книгами. Зеленое марево липло к коже.
Но затем в одном из "залов", которые были всего лишь частью бесконечной библиотеки, появились создания с телами и головами жуков. Полупрозрачные нити беспорядочно торчали из их тел, напоминая связку червей.

— Кто вы? — спросила Фрея.

Рука тянулась к отсутствующему мечу — ей хотелось уничтожить тварей, разрушить весь проклятый мир Херма-Мора, а еще поговорить с Джулией.

Недолго.

"Искатели", — прозвучало в голове у Фреи. Она потерла виски.

Хоботки потянулись к ней, словно твари собирались высосать ее кровь до последней капли.

У созданий не было ни глаз, ни ртов, и все же в искаженных чертах Фрея узнала нечто человекоподобное, безнадежно переродившееся.

Ей снова захотелось бежать.

— Что вам нужно? — проговорила она.

Вместо ответа жгутики обвили ее за запястья — слабые по отдельности, вместе они были прочнее корабельного троса.

"Иди", — пульсировало в висках. Неслышные "голоса" Искателей звучали крикливо и надсадно.

Фрее пришлось подчиниться.

— Ты могла бы отдать его мне.

Джулия в очередной раз сравнила Первого Драконорождённого с капризным ребёнком. Здесь, в зале из книжных колонн и липкой слизи, он выглядел величественно благодаря доспехам и маске.

Но Джулия сняла маску, и лицо под ней было все то же: юное, с пухлыми губами и едва наметившимся золотистым пушком на подбородке и верхней губе.

— Скаала? Нет. Я должна была подразнить твоего... хозяина. — Джулия толкнула Мирака, заставив опуститься на витую скамью.

— Я думал, ты позволишь мне сбежать, а не явишься сюда сама!

— Драконы. — Джулия подняла голову к мутным небесам. — Они служат тебе?

— Да, — Мирак вздернул подбородок.

— Тогда можно противостоять и Принцу даэдра. Три дракона и пара Драконорожденных... я выигрывала и с меньшим преимуществом. — Джулия властно поцеловала его, проникая языком глубоко в рот.

— Это опасно, — проговорил он, держа ее за обе руки. — Херма-Мора всесилен здесь... кроме моего убежища. Я отобрал у него кусок владений.

Даже сейчас он не удержался от хвастовства. Джулия вздохнула.

Убежище Мирака в Апокрифе казалось таким маленьким и жалким по сравнению с бесконечностью плана Знаний. Годами и тысячелетиями он таскал книги и куски темного материала, словно крыса в нору, и создал свой маленький мирок.

Впечатляли только драконы, что верно кружили в высоте.

— И ты собираешься сидеть здесь дальше? Еще пару тысяч лет? Отстраивать храм и прятать в его основу созданий Садовника?

Мирак скрежетнул зубами. Джулии пришлось сесть рядом и взъерошить светлые волосы, сплетенные в мелкие косички — должно быть, это еще атморская мода.

— Он выманивал тебя, потому что знал: в одиночку проиграешь. Он смеялся над тобой. Но вдвоем мы достойны большего...

Джулия ослабила крепления доспеха, и без того полурасстегнутые, тронула покрытую редкими волосами грудь и затвердевшие от прикосновений соски. Мирак полуприкрыл глаза.

— Бороться... против Херма-Мора...

Мирак тряхнул головой.

— Ты ничего не знаешь о нем и его тварях, — почти закричал он. — Эти... Искатели, они забирались всюду. Своими отростками. Под кожу, в уши, в глаза... и не только...

Он брызгал слюной, щеки раскраснелись.

Джулия тронула его пах. "Сюда они тоже забирались", — не стала спрашивать.

— Тысячу раз меня разорвали в клочья и собрали заново. Они снимали с меня кожу, чтобы облепить колючей чешуей и натянуть обратно. Я должен был догадываться, что они написали. А иногда Херма-Мора исследовал меня сам...

— Т-с-с.

Новым поцелуем Джулия скорее говорила "довольно", чем пыталась успокоить. В конце концов, какая разница теперь?

— Ты был один. Теперь нас двое.

Расстегнув очередное крепление, Джулия взяла член в рот, теперь оглаживая языком твердую головку, а пальцами — яички. Кожа Мирака пахла болотом — впрочем, здесь все пахло болотом.

"Решайся", — думала она, пытаясь управлять так, как во все времена было проще всего управлять мужчиной. Мирак ерошил ей волосы, а потом слабо выгнулся, заполняя ее рот соленой жижей.

Потом Мирак застегнул сочленения доспеха.

— Да. Нас двое.

Джулия улыбнулась:

— Тогда научи меня Крику Покорения Воли, и мы вместе опробуем его.

***

Искатели вели Фрею без жестокости, всего лишь равнодушно. Так волокут мешок с тряпьем, закинув на плечи. Она с беспокойством оглядывалась по сторонам, подозревая, что не найдет дорогу обратно, а затем подумала: все равно не выберусь без дозволения Херма-Моры.

Будь он проклят.

Или нет, наверное, здесь не стоит так даже думать.

— Куда вы меня тащите? — спросила она, не ожидая, что Искатели ответят, но в мозгу запульсировало:

"Владыка Знаний желает, чтобы ты исполнила его волю".

— Чего?

Искатели покрутили хоботками, из которых состояли их лица.

— Владыка Знаний направит тебя.

Дальше они молчали, хотя Фрея еще два или три раза пыталась обратиться к своим странным конвоирам. Ей оставалось только отмечать, что витых коридоров и площадок с круглыми фонтанами и мертвыми растениями становится все меньше, даже бесчисленные книжные полки поредели. Туман плотнел.

Будто к берегу моря идем, сравнила Фрея. И не ошиблась.

Искатели остановились у некого последнего предела. Дальше только липкая жижа и очень-очень далеко — остров.

Прежде чем Фрея нарушила затянувшееся молчание и спросила "что дальше", появились драконы.

Их было трое. Они плыли по небу — почти нелепо огромные, не верилось, будто нечто настолько большое способно летать.

Фрея отступила и задрала голову, рассматривая их.

Искатели ослабили хватку, тоже зачарованные зрелищем — или просто выполнившие миссию.

Самый крупный дракон с чешуей, похожей на неровные ледяные глыбы, что покрывают прибрежье Солстхейма, хлопнул крыльями и стал снижаться. Фрея отпрыгнула, понимая, что еще немного — и гигант попросту раздавит ее. Однако дракон двигался легко и грациозно. Он мог бы приземлиться на лезвие меча.

И все же Фрею едва не опрокинуло на спину ударом воздуха от исполинских крыльев. Она успела отбежать футов на десять от полной зубов пасти, а затем остановилась, хватая ртом воздух и моргая.

На драконе сидела Джулия.

И человек, которого Фрея не знала, но по костяным доспехам и маске поняла, кто перед ней.

Жрец-предатель Мирак.

Он управлял драконом, а Джулия сидела позади и обнимала его — не только крепко, но и ласково. Лицо Мирака было скрыто за маской, зато Джулия прикасалась кончиком языка к мочке уха.

Искатели по-прежнему плавали неподалеку и угрожающе вздернули свои отростки, стоило обоим Довакинам спрыгнуть с покорного, как деревенская кляча, дракона.

Джулия Крикнула.

Мирак тоже.

Фрея отвернулась, зажимая голову между рук и боясь, что ее просто разорвет в клочья. Она видела, на что способен один мастер Голоса, чего уж говорить о двух. Искатели беспорядочно заметались, словно облитые кипящим маслом жуки.

А потом как по команде остановились и согнулись в подобии поклона.

— У меня никогда не получалось захватить всех сразу, — проговорил Мирак. Его обычный тембр оказался приятным, а еще Фрее представился молодой человек — почти мальчишка.

— Нас двое. — Джулия взяла его под руку.

Ее взгляд остановился на Фрее.

— Дочь шамана скаалов. — Темнота в глазах Джулии сгустилась до настоящего мрака. — Должно быть, это Садовник привел ее сюда. Значит, ее агония привлечет его, и нам не придется искать по всему Апокрифу.

Джулии пришлось выхватить из сапога кинжал, метнуть под коленку. Фрея распласталась — полуголая, босая, испуганная.

— Держи ее, — приказала Джулия.

Мирак схватил Фрею, выломал руки — та колотилась, словно кролик в силках, даже пыталась укусить. Джулия села ей на ноги.

— Извини, — повторила она однажды сказанное и пожала плечами. Она не радовалась, предавая, и слезы в глазах недавней любовницы не уподобились черновересковому меду — Джулия не желала зла дочери шамана скаалов.

Почти привязалась к ней, в конце концов.

— Извини, — повторила она. Окровавленный кинжал отражал зеленое "небо", а еще — драконов.

Ноги у Фреи были теплые. Раненая — кровоточила.

— Быстрее, — поторопил Мирак из-под маски, и Джулия нахмурилась. Он начинал раздражать ее, капризный ребенок с непомерным самомнением.

— Смотри, чтоб у тебя не вырвалась. Она воин, а не наложница, — фыркнула она.

Словно в подтверждение, Фрея забилась вновь, повторяя свое "почему" и "зачем". Джулия отмахивалась — она не тутор из Сиродила и не Седобородый, чтобы объяснять. Даже любовнице — особенно любовнице, когда та растрепана, испугана, ранена, и они с древним жрецом-предателем собираются приманить ею Хермеуса Мору. Неожиданно для себя она проговорила:

— Ненавижу Принцев даэдра. Я служила им, но все равно ненавижу. Теперь я могу бросить вызов одному из них.

— Мы, — перебил ее Мирак. Испуганно и требовательно. — Мы, — повторил он, выворачивая руки Фреи в суставах, до хруста. — Наконец-то месть, свобода... ты не представляешь, что мне пришлось вынести.

— Замолчи, — сказала Джулия. На миг она представила, как втыкает кинжал в горло Мирака. Она вздохнула, снова прижимая подрагивающие ноги Фреи. — Начнем.

***

Она вонзила нож Фрее чуть ниже плеча. Лохмотья нижней рубашки зацвели красным, но сама дочь шамана скаалов молчала. Стиснув зубы, зажмурившись, но молчала.
Джулии было по-настоящему жаль ее.

Она переглянулась с Мираком.

— Ну, чего ждешь? — проворчал тот.

Джулия закусила губу и продолжила.

Убивать Фрею она не собиралась — только в достаточной мере напитать Апокриф кровью той, кого Херма-Мора затащил в свой План, а рабы привели к ним. Мелькнула мысль: вдруг он этого и добивается? Принцы даэдра хитрее жуликов рифтенского рынка.

Да нет же. Она последняя: дочь шамана, наследница скаалов. Если умрет она, Садовник навсегда лишится выбранного цветка.

Стараясь не смотреть в лицо, Джулия свежевала Фрею: поддевала кожу и тянула полоску с красной изнанкой, открывая парной и трепещущий слой. Голое мясо почему-то дымилось.
Фрея не кричала. Может быть, она потеряла сознание от боли.

Кровь ползла к липкому океану и стекала туда — сначала каплями, потом ручейком. Джулия швырнула туда полоску плоти, похожую на темно-багрового червя.

— Не работает, — протянул Мирак и рванул Фрею на себя. Нож соскользнул, противно ткнулся в кость.

— Я ее чуть не убила.

— Так убей! Никакого толку все равно.

Мирак разжал "объятия" и сорвал с себя маску — та дробно загремела по камням. Джулия проводила ее взглядом.

Фрея лежала на спине, с полосками ран на руках, груди и бедрах. Джулия полоснула несколько раз и живот, но остереглась вводить лезвие глубже: слой мышц тонок, а с вываленными внутренностями долго не живут.

Она открыла рот, чтобы ответить Мираку, и не успела: сначала заметались Искатели, покорные их воле, и сейчас бестолковые, как слепые крысята. Мгновение спустя пространство заполнилось щупальцами и вонью гнилой рыбы.

Джулия была рада учуять этот запах.

— Он здесь, — объявила она Мираку. У того дёргался кадык и беззвучно шевелились губы. — Он все-таки явился.

***

Фрея проигрывала боли.

Она пыталась отстраняться, не думать о том, что чувствуешь. Отец научил ее подобному: отделять душу от тела, пряча ее в пробегающем мимо зайце или птице на ветвях, в цветке или дуновении ветра. Вот только в Апокрифе не было ни зайцев, ни птиц, ни цветов, а ветер умер и разложился.

Фрея молила Всесоздателя о помощи, но все равно проигрывала.

Она поймала взгляд большого дракона, и ей почудилось, что древний гигант, когда-то правивший родом человеческим, тоже умоляет освободить, будто это его резали на куски, его плоть ремешками снимали с костей.

Дракон повернул узкую костистую голову с закругленным носом. Похожие на крылья летучей мыши гребни затрепетали.

Фрее стало немного легче. Дракон не был птицей или зайцем, и, быть может, она поплатится позже за то, что доверила душу врагу... но разве у нее оставался выбор?
Ее предала женщина, в которую Фрея успела влюбиться, пусть не горячо и страстно, однако сердца скаалов холодней ветров и тверже сталгрима, и подобны сталгриму чувства в них.

Взирая на нее, Мирака и собственное истерзанное тело глазами дракона, Фрея думала: простит ли?

Дракон молчал. Фрея внутри него тоже.

Когда откликнулся Херма-Мора, оба младших ящера захлопали крыльями, старший же остался неподвижен.

— Предавший однажды предаст всегда, — проговорил Лорд даэдра. Его голос раздавался отовсюду — от вороха полуистлевших страниц, от щупалец и глаз, океана и воздуха.

Искатели повалились на спину, похожие на дохлых жуков.

Джулия поднялась. Из ладони выскользнул и упал рядом с окровавленной Фреей кинжал.

— Не ожидал, что мы объединимся против тебя?

Мирак попятился. Дракону-Фрее почудилось: собирается сбежать. И все-таки пересилил себя, шагнул к Джулии.

— Я больше не буду от тебя прятаться! — крикнул он.

— Ты хорошо служил мне когда-то, а потом сбежал, прятался... плел интриги, — укорил Херма-Мора. — Но ты еще можешь вернуться ко мне, Мирак. Этих несчастных Искателей я верну к жизни, и они станут твоим войском, если ты возглавишь его. Ты хотел вернуться в Тамриэль, не правда ли?

— Не твоей марионеткой, — вздернул подбородок Мирак. Щупальце протянулось над его головой. Джулия поморщилась.

— Довольно болтовни, — сказала она.

— Подчинись, — Крикнула Джулия. Мгновение спустя к ней присоединился Мирак.

Фрея не понимала слов, зато понял дракон; и вместе с двумя другими взмахнул крыльями.

Драконорожденные велели сразиться против Принца даэдра, и драконы не могли ослушаться Крика Покорения Воли.

...но могла Фрея.

Два младших дракона дыхнули огнем прямо в гроздь глаз. Запахло горелой рыбой, брошенными в костер водорослями. Херма-Мора откинул обидчиков, словно отгонял назойливых мух.

Джулия Крикнула снова — теперь целясь в самого Лорда даэдра. Мирак замялся, ей пришлось дернуть его за руку, чтобы поддержал.

Щупальца поднялись непроницаемой стеной.

Джулия Кричала. Мирак тоже.

— Неблагодарные люди, — гудел Херма-Мора. Он схватил дракона с чешуей темно-бронзового оттенка, опутал хвост, шею и туловище и скрутил — словно отжимая мокрую тряпку. Изломанную тушу швырнул вниз.

Джулия и Мирак увернулись и повторили Крик огненного дыхания.

— Салокнир!

Большой дракон знал, что обращаются к нему, обращается его хозяин — ненавистный проклятый хозяин Мирак.

— Дерись!

Зелено-бурого собрата постигла участь бронзового. Плоть вспыхнула и истлела, свидетельством гибели; а души закрутились вокруг Мирака или Джулии, словно Довакины не решили, кому принадлежит "добыча".

— Салокнир!

Старший подчинился.

"Нет, — запротестовала Фрея внутри него. — Не надо. Ты погибнешь".

Салокнир описал круг над бездной глаз и поднялся выше.

— Все кончено, — повторял Херма-Мора. Раздавленные его глаза вытекали липкой чернотой. Оторванное щупальце застряло в костяных останках. — Вы всего лишь смертные, и мне жаль, что так и не поняли своего места.

Джулия и Мирак бежали. Из-под ног поднимался ворох мятых страниц, пепел и густые оранжевые хлопья гари. Щупальца стлались за ними.

— Салокнир, отдай свою душу, — выкрикнул Мирак, когда вокруг его голени обвилось самое толстое, сдирая присосками окованный костью сапог.

На сей раз дракон не мог сопротивляться.

Он падал — и Фрея падала, разорванная надвое. Она знала: очнется — или не очнется — в собственном искалеченном теле. В последнее мгновение подумала: прости, Салокнир. Я хотела защитить себя, но и тебя тоже.

Возможно, она тоже предала его.

***

Джулия остановилась.

"Все кончено", — повторял кто-то внутри нее, а затем вспомнилось, когда подобная мысль приходила в голову последний раз.

В Совнгарде. Во время боя с Алдуином.

"Я победила Пожирателя Мира. Неужели какой-то даэдрический Лорд сильнее?"

Мирак вопил. Хермеус Мора поднял его за ноги и встряхнул, как бурдюк с водой. Мирака вытошнило слюной и желчью, вокруг него еще пульсировала энергия души Салокнира, но он не сопротивлялся.

Будто свинья, над головой которой занесли топор, с отвращением подумала Джулия.

— Помоги! — Мирак тянулся к ней, растопырив пальцы. Он потерял перчатки, а ладони были мокры от пота. — Помоги мне!

Хермеус Мора обвил вторую ногу и рванул пополам. Мирак зашёлся в каком-то зверином вопле, костяной доспех лопнул, из разлома хлынула кровь, блеснула вышедшая из сустава бедренная кость.

"Помоги".

Кое-что Джулия еще могла сделать.

"Помоги".

Она закрыла глаза, прежде чем Крикнуть.

***

Пришлось проснуться. Так не хотелось возвращаться в искалеченное тело, в тело — сплошную рану, но иного не оставалось. Фрея лежала на спине, широко распахнув глаза. Невидящие поначалу, они просто отражали заполненный Херма-Морой Апокриф, висящего вниз головой Мирака, Джулию в нескольких футах от него.

Фрея повернула голову, когда Мирак завопил. Он умолял Джулию, тянулся к ней, а та стояла с плотно сжатыми губами, на скулах ходили желваки.

Фрея догадалась, что это означает.

Преодолевая боль, она потянулась за оброненным кинжалом. Вокруг Мирака парило розовое кровавое облако, и Фрея тоже оставляла кровавые следы.

Пальцы сжались вокруг рукояти.

Джулия снова Крикнула — и зашаталась от нахлынувшей на нее энергии. Мирак безвольно повис — высосанный плод в щупальцах Садовника.

Не требовалось знаний о Довакинах, чтобы понимать: она забрала всю его силу.
Его и драконов.

"Хватит", — Фрея закрыла глаза. До Джулии — чуть дальше, чем до берега с зеленой массой вместо воды.

Направо или налево — приходилось решать.

Джулия покачивалась в вихре энергии, раскинув руки, похожая на всех убитых драконов — лицо ее менялось, превращаясь то в незнакомые, то в виденные, мелькнули черты темных и высоких эльфов, Мирака... отца.

"Ты убила многих".

Но Фрея по-прежнему была готова простить возлюбленную женщину и героиню Скайрима. Омерзительный Нелот прав: живые легенды приносят страдания и смерть, спасая миры.

Живым легендам разрешено предавать и совершать ужасные деяния. Сам Всесоздатель судит их иначе, не как простых смертных.

Так было всегда.

По лицу Фреи текли слезы, когда она достигла Джулии и вонзила нож ей в спину — тем же ударом, каким та убила Сторна Скалолаза.

Фрея простила Джулию, но знала, что никогда не простит себя за это.

Херма-Мора расхохотался.

***

Боль исчезла. Фрея села на земле — живой, настоящей земле, никаких ветхих страниц, никакого зеленого тумана.

Она мерзла, неудивительно: сидела на заснеженной поляне. Ветер швырял пока некрупные хлопья, но обещал разбушеваться к рассвету. Небо затянуло коричневыми тучами.

"Ничего не было", — успела понадеяться Фрея, но увидела окоченевший труп отца, собственную изорванную и окровавленную одежду, а чуть поодаль открытую Книгу.

Она закусила губу.

Отца отнесет в деревню, у нее хватит сил. Но что делать с Черной Книгой?
Фрея смотрела на проклятый артефакт так долго и с такой ненавистью, что тот должен был сгореть сам, но по-прежнему лежал, и ветер шевелил сухие и хрупкие страницы, перебирая, будто волосы возлюбленной.

Закусив губу, она прикоснулась к обложке, надеясь быстро захлопнуть и унести Книгу прочь.

— Ты отлично поработала, мой чемпион, — услышала она знакомый потусторонний голос и застонала.

— Я не твой чемпион.

— Возможно, тебе понадобится время. Я не стану беспокоить тебя, — согласился Херма-Мора. — И все же я благодарен.

— Мне все равно. Оставь меня в покое.

"Я смогу жить дальше. Похороню отца и сумею заменить его. Кто-то должен быть шаманом".

— Как скажешь, чемпион. Я никуда не тороплюсь.

На миг заснеженный Солстхейм сменился видением глаз и щупалец. Где-то в глубине промелькнуло лицо Джулии.

Она была еще жива.

Она кричала.

Она звала на помощь.

Она умоляла освободить ее.

Но Фрея захлопнула Черную Книгу. Если однажды ее ждет Вершина Апокрифа, то пусть это случится как можно позже. В отличие от Мирака и Джулии, она не станет торопиться туда, откуда нет возврата, даже если первый шаг уже сделан.