- Упорядоченный всплеск магической энергии можно отобразить с помощью синусоиды... - профессор Вектор объясняет новую тему, чертя в воздухе трёхмёрный разноцветный график; Гермиона подпирает щёку кулаком - костяшки пальцев острые и всё время неудобно впиваются в щёку - и не слушает. - Стихийная магия... наложение кривых... точка максимума...

Когда профессор Вектор объясняет, она склоняет голову к плечу и чуть-чуть улыбается; ей нравится, полагает Гермиона, говорить об арифмантике, пусть даже о тех вещах, которые она сама уже давно знает - дольше, чем Гермиона живёт на свете. Каждая фраза - как конфета с начинкой; сначала шоколад, а потом густая масса начинки, липнущая к губам, как в детстве, незаметно расползающаяся по пальцам. Гермиона больше знает об арифмантике, чем о конфетах; чаще всего ей кажется, что это правильно.

- Мисс Грейнджер!

Гермиона вздрагивает, выдернутая за шиворот из конфетно-арифмантических мыслей.

- Да, профессор?

- Вы опять витаете в облаках? - спрашивает профессор Вектор; у неё укоризненный взгляд и ямочки на щеках, и от этого сочетания Гермиона делается отчего-то мягкой, как варёная макаронина, и глупой, как Лаванда Браун. - В вашем возрасте это простительно, но всё же постарайтесь сосредоточиться.

Эту тему Гермиона с лета помнит наизусть, но щёки всё равно предательски розовеют, и она поспешно кивает:

- Да, конечно... простите, - и профессор отворачивается от Гермионы; чертит и говорит, как ни в чём не бывало.

"В вашем возрасте...". Гермиона смотрит на узкую спину профессора Вектор; очень прямую спину, даже излишне прямую, словно её обладательница всегда помнит о том, что нужно держать осанку, что бы ни произошло - вторгся ли Вольдеморт в Хогвартс, или одна из студенток отвлеклась на уроке. Гермиона не любит напоминания о возрасте; она и так знает, что ей только пятнадцать. Целых пятнадцать. Ещё-уже-всего-как-раз пятнадцать лет.

Через открытое окно слышно, как шуршат пожухлые коричневые листья, падающие с деревьев в Запретном лесу; ветер ерошит шоколадные, как конфеты, волосы Гермионы.

* * *

Смех соседок по спальне раздражает Гермиону; он слишком звонкий, слишком нарочито-мелодичный, он неправильный, как искусственные цветы. Лаванда и Парвати смеются постоянно, и Гермиона накрывает голову подушкой; так жарко и неудобно дышать, но тихо и кажется, будто она в безопасном домике, как ребёнок.

- О чём вы всё время думаете, мисс Грейнджер? - спрашивает профессор Вектор.

Гермиона принимает как должное, что на профессоре вместо глухой чёрной мантии - светлое платье, и что она кладёт руку своей ученице на плечо, вдруг забыв о дистанции, какую всегда держит во время занятий. Впрочем, сейчас они не на занятии, а во сне; Гермиона знает это смутно, но твёрдо, и от этого легко отвечать не так, как нужно, а так, как хочется.

- А о чём думаете вы, профессор? - спрашивает она.

Профессор Вектор улыбается и целует Гермиону в щёку; поцелуй неожиданно сухой и горячий, как будто горящую спичку поднесли близко-близко; Гермиона вздрагивает, чувствуя, как жар растекается по всему телу, стремительно, как пролитая вода по гладкой столешнице, - и просыпается.

Юбка и свитер смялись, во рту у Гермионы пересохло, дышать под подушкой решительно нечем. Гермиона сбрасывает подушку на пол, садится на кровати: соседки уже спят, и комнату заливает лунный свет, нежный, как суфле. Оно тоже бывает в конфетах, но редко; чаще начинка тёмная, вязкая и липкая, и её каждый раз приходится слизывать с пальцев.

Гермиона снова ложится, но на этот раз сон не идёт; она смотрит в полог кровати и шёпотом спрашивает:

- О чём, как вы думаете, профессор, я думаю всё время?

Ответа она, разумеется, не получает; но он ей и не нужен. Умница-Гермиона, Гермиона-Гордость-Гриффиндора, Гермиона-Заучка знает ответы на большее количество вопросов, чем некоторые могут сосчитать; и на этот - тоже.

* * *

- Урок окончен, все свободны, - профессор Вектор взмахом палочки гасит сияющий всеми цветами радуги трёхмерный график. - Мисс Грейнджер, задержитесь, пожалуйста.

Раньше Гермиону никогда не просили задержаться после уроков; разве что она сама задерживалась, чтобы дополнительно спросить о чём-нибудь. Она не знает, хороший это знак или плохой - то, что её попросили остаться, чтобы, очевидно, сказать что-нибудь, не предназначенное для публики.

Рядом с ней шуршат мантиями, шелестят страницами, вжикают и щёлкают замками сумок, смеются, переговариваются, шагают к двери; Гермиона сидит, сцепив пальцы, и внимательно рассматривает три способа решения уравнения Тейлора-Хакуэна и два доказательства того, что это уравнение решить невозможно.

Логика, чистая, холодная логика в каждой строчке букв и цифр; Гермиона скользит взглядом по выверенным, точным противоречиям. Иногда это уравнение можно решить, иногда нет; порой ребёнок рождается магом, а порой - сквибом.

- Мисс Грейнджер, - говорит профессор Вектор.

- Да, профессор?

- У вас рубашка наизнанку.

В вырезе мантии видно кусок рубашки - немного воротника и две первые пуговицы; никто не заметил изнанки, и сама Гермиона - не заметила тоже. Зато это видит профессор Вектор, которая смотрит всегда только на графики и цифры.

- Я переодену, - отвечает Гермиона. - Спасибо, профессор.

Говорить, кажется, больше не о чем, и Гермиона складывает учебники в сумку.

- Вам тяжело сейчас, - произносит профессор Вектор. - Ваш близкий друг, мистер Поттер, участвует в Турнире, вся эта газетная шумиха, затронувшая и вас...

- Нет, что вы, - Гермиона мотает головой так энергично, что волосы хлещут её по щекам. - Мне совсем не трудно...

- Не трудно что, мисс Грейнджер?

Глаза у профессора Вектор яркие, ничуть не выцветшие с возрастом; хотя Гермиона не поручится за то, что может определить возраст профессора. Тридцать лет? Сорок? Пятьдесят? Может быть, она старше Дамблдора, а может быть - младше Снейпа.

Гермиона не знает ответа на этот вопрос и впервые в жизни с удивлением ощущает, что не хочет знать: её всё устраивает как есть. Некоторые секреты, решает она, должны оставаться секретами - просто так, для гармонии мира.

- О чём вы думаете, мисс Грейнджер? - мягко спрашивает профессор Вектор.

- Вы знаете, о чём, - отзывается Гермиона.

Долгую, душную минуту они стоят молча и смотрят друг на друга; тишина вокруг них плотная, оглушающая, окутывающая, как густой туман. Наконец профессор Вектор чуть улыбается, склоняет голову к плечу и говорит:

- Хотите чаю, мисс Грейнджер?

Гермиона колеблется, и профессор добавляет строго, будто увещевая непослушного ребёнка:

- У меня есть конфеты.

Гермиона кивает и следует за профессором в её комнаты.

Всё, что Гермиона хочет сейчас знать, сводится к одному вопросу, столь же непредсказуемому, как уравнение Тейлора-Хакуэна.

К одному-единственному: темна или светла начинка этих конфет.