- Ой! – Масаки Рю вздрогнула и обиженно посмотрела на маленькую капельку крови, появившуюся на подушечке указательного пальца.

Стараясь не измазать столь жестокую к своей создательнице открытку, Масао огляделась в поисках аптечки. Кажется, она должна была быть недалеко… Девушка поднялась из-за письменного стола и обнаружила искомое прямо за своей спиной, на прикроватной тумбочке.

Процесс наматывания на палец смешного пластыря с разноцветными зверушками сопровождала целая серия вздохов, один тяжелее другого. То ли Масао сокрушалась о стремительно исчезающих запасах лечебных средств, то ли ей было не очень удобно орудовать руками, восемь из двенадцати пальцев на которых уже были покрытыми такими же нашлепками… В любом случае, ее лицо выражало тоску и полное разочарование в собственных силах.

Окончив неприятную процедуру, Масаки вернулась к результатам своего творчества. Маленькая самодельная открытка, вся в рождественских узорах, оленях и санта-клаусах. Традиционно красная, приправленная золотым. Вроде бы красиво… Масао вгляделась в разнообразие элементов, кивнула и перевернула страницу. Внутри, красивым каллиграфическим почерком было выведено всего несколько слов. Собственно, «Merry X'mas!» и … еще кое-что. Кое-что самое важное. То, что она уже третий день пыталась завуалировать многоэтажными конструкциями, а в итоге написала просто – как есть. Масао покраснела и сжала открытку между ладонями. Впереди было самое, как можно было бы подумать, легкое – вручить ее адресату.

***

«Да что же это такое, в конце концов!» - непривычно хмурая Масаки Рю проводила взглядом группку из весело щебечущих девиц, плотно окруживших объект ее пламенного интереса. – «Она что, одна вообще никуда не ходит?».

Последний предпраздничный день в театре был полон шума и разноголосой суеты. Девочки радовались наступающему празднику как дети, заряжая позитивом даже немногочисленных и обычно сосредоточенно-хмурых театральных мужчин, что выливалось во внезапные маленькие сюрпризы прямо во время спектаклей. То осветители цветами поиграют, то незапланированные блестки полетят. А светотехники и вовсе соорудили на большой лестнице изображение огромной светящейся ёлки, не предупредив об этом актрис, и вовсю наслаждались их легким удивлением во время финала. Руководство качало головой, но молча со всем соглашалось, подписывая все более удлиняющиеся счета за электричество.

Рождественскому безумию поддалась даже обычно несокрушимая леди Т. Последние несколько дней на голове великой примы Такарадзуки красовался изящный золотой веночек из остролиста, украшенный позванивающими колокольчиками. По театру уже вовсю ползали слухи о том, кто же уговорил Тодороки Юу так преобразиться, а особенно смелые реализовывали свои подозрения в виде соответствующих картинок, часть из которых была бы запрещена к просмотру лицам до 18 лет. Масао уже видела несколько подобных творений и от души желала их авторшам избежать административного преследования и кровной мести великой Том.

Сама же Масао проводила последние дни в безуспешных попытках вручить свой подарок, не привлекая при этом излишнего внимания. Как назло, вокруг все время было множество людей, и большинство из них не отказало бы себе в удовольствии узнать, что же там, в этой ее открыточке. Любопытные девчонки… Масаки Рю вздохнула и кивнула бодро пролетающей в свою гримерку Чапи.

Сегодня был последний день, и последний шанс передать открытку перед Рождеством. Новенькая топ-стар, застегивая переливающийся всеми цветами радуги костюм для финального шествия, твердо решила, что сделает это сразу же как закроется занавес. Ну, может быть пару минут спустя… Но больше откладывать некуда! Масаки Рю сжала кулаки и серьезно кивнула своему отражению в зеркале. Отражение весело подмигнуло и оттопырило большой палец, мол, дерзай! – и Масаки Рю отправилась дерзать.

Финал прошел удивительно быстро, ярко и бодро. Заканчивая поздравительную речь, Масао счастливо улыбалась во все свои 32 зуба, поскольку в ее душе внезапно выросла и бурным цветом расцвела уверенность, что все у нее получится! И подарок будет вручен. Занавес упал, зрители по ту сторону начали расходиться, и топ-стар рванула в свою гримерку.

Быстрее, быстрее, пока она не ушла! Жирный грим с трудом сходил с влажной кожи, пайетки на костюме как нарочно цеплялись за все на свете. Масаки Рю готова была подпрыгивать от нетерпения, но и выскакивать из комнаты в неподобающем виде было нехорошо. Так что ей пришлось сначала методично привести себя в порядок, и только потом можно было выйти в уже опустевший коридорчик, с бешено стучащим сердцем прижимая маленький сверток к груди.

«Она еще не ушла, я знаю, она обычно дольше всех собирается..» - Масао успокаивала себя как могла, преодолевая несчастные полметра, отделяющие ее от заветной двери. Шаг, еще один – теперь следует постучать. Девушка нерешительно задержала дыхание… и прислушалась. Из комнаты до нее донеслись очень странные звуки.

Как жаль, что современные двери оказались лишены такого полезного устройства как замочная скважина. В былые времена можно было заглянуть в нее – и увидеть ровно столько, чтобы сориентироваться в ситуации – и при этом сберечь неказенные нервы. Теперь же Масаки пришлось ради первого пожертвовать последним – она осторожно нажала на дверную ручку и приоткрыла дверь, стараясь не поддаваться панике заранее.

Ее любопытствующему взору предстала картина, многократно виденная ею в самых смелых снах. Вот только на месте кумитё должна была быть она… Это ее руки должны были касаться Асуми Рио, это ее имя должно было слетать с этих нежных губ. Масао так же медленно и неслышно закрыла дверь.

Сердце будто покрылось ледяной корочкой. Оказывается, ничего и не нужно было формулировать… Не нужны были бесконечные ночи за столом, неверный свет настольной лампы, перемазанные клеем и исколотые, изрезанные пальцы. Она сама была не нужна. Только… к чему тогда были эти взгляды? Эти загорающиеся от одного ее появления в комнате глаза? К чему были сначала осторожные, а потом все более уверенные прикосновения во время интервью под растерянным взглядом маленькой Чапи? Почему казалось, что ты хотела быть ближе ко мне, Мирио, почему?..

Масаки Рю опустила глаза на руки, все еще сжимающие сверток. Подрагивающими пальцами сорвала подарочную бумагу и смешную наклейку-ёлочку. На уровне инстинктов, не слишком осмысливая происходящее, она подсунула открытку под дверь и подтолкнула ее подальше. Не выбрасывать же.

***

Ноги уносили лунную топ-стар прочь от гримерок, театра и неверного света Такарадзушных огней. Этот канун Рождества она встретит где-нибудь не там. Не в общежитии, среди подвыпивших смеющихся коллег, не дома, один на один с кружкой горячего шоколада, и не в постели с плюшевым мишкой. Она лучше погуляет по улицам, украшенным разноцветными гирляндами и неоновыми витринами, подышит свежестью в опустевших парках, выпьет рюмку-другую в накуренном закрывающемся баре… Масао вытерла набежавшие слезы и, не выдержав, привалилась к стене, пряча лицо в отворот зимней куртки.

Она же взрослая… поплачет немного – и успокоится. Мало ли бывает в жизни огорчений… Масао всхлипнула и помотала головой. Только это она еще не скоро забудет. Не так-то просто задушить свою самую горячую, самую долгую любовь. С каждой слезинкой Масао становилось все больнее. Ее душу сжимало и выворачивало наизнанку от одного только имени, вспыхнувшего в сознании и играющего всеми красками. Это Рождество всегда будет означать только ее, только Саюми, которую она потеряла навсегда…

***
Нетвердыми шагами Масаки Рю пересекала широкий бульвар. Куртка небрежно расстегнута, шарф вольно полощется на ледяном ветру. Любой, кто увидел бы ее сейчас, дал бы ей ровно столько лет, сколько было на самом деле – и ни минутой меньше. Взрослая, одинокая женщина.

Она остановилась на светофоре, неторопливая прикидывая в какую сторону направиться дальше, когда что-то тяжелое влетело в нее сзади. Масао охнула, схватилась за грудь и развернулась, готовая не то ругаться последними словами, не то драться, защищая свою никчемную жизнь.

Ее глаза встретились с другой парой так же испуганно расширенных глаз. Знакомое лицо, правда? – отметило сознание, и Масао рухнула на колени, потому что ноги больше держали.

***
- Ну что ты… что ты… - Мирио испуганно прижимала к себе вздрагивающие плечи топ-стар.

- Куда ты сбежала? Я едва догнала тебя. - Асуми Рио бережно обернула шарфом оголенную шею Масао, которая с очевидным усилием подняла лицо.

- Зачем, Саюми?

Асуми ответила на пристальный взгляд и не отвела глаза.

- Я получила открытку. Мне кажется, что она требует ответа. – Мирио потянулась губами к Масао, но та удержала ее, вцепившись пальцами в ее предплечья.

- Зачем тебе это?

Голос Мирио упал до шепота:
- Чтобы извиниться… За кумитё… и все прочее… - Девушка выдохнула и собралась с духом, -Я… тоже люблю тебя, Масао…

- Мне следует поверить тебе?

Асуми Рио покрылась густым румянцем и опустила взгляд.
- Ты – моя первая любовь… Я не знала, как нужно себя вести…

- Что не помешало тебе развлекаться с кумитё, - Масаки Рю обнаружила, что может быть язвительной, когда захочет.

- Секс и любовь не одно и то же.

Масао обнаружила, что уже не удерживает Мирио, которая притягивает ее к себе и целует, пока небольшие ладошки крепко обнимают ее за талию.

- Сегодня Рождество и я надеялась на маленькое чудо… - шепот Асуми проник в самое сердце Масаки и заполнил собой исполосовавшие его трещинки. – Прости меня, хотя бы на сегодня…

Масао прижимает Мирио к себе. Сегодня, сейчас она простит ей все… И даже если завтра ничего не забудется, она позволит себе забыть. Со временем. Если сказка не развеется с последним ударом часов, и Золушка не сбежит к другому Принцу, который первым осмелился предложить ей хрустальную туфельку. Но разве Золушка в этом виновата?

Масао смотрит в блестящие глаза своей девочки и пытается разглядеть в них ответ.

- Я. Люблю. Тебя. – Асуми Рио специально делает ударение на каждом слове. Она просит у Санты исполнения только одного желания: пусть Масао поверит.

На старой башне бьют большие старинные часы…

***

Комнату мягко заливает солнечный свет.

- С Рождеством тебя, любимая. – Масаки Рю осторожно убирает с лица своей Саюми упавшую прямо на глаза прядку волос и Асуми Рио довольно улыбается и прижимается к своей Масао, укутывая обеих пушистым одеялом.

Этим утром ничто не нарушит их робкую, едва соединившуюся любовь. И если к вечеру она окрепнет, то уже ничто и никогда не сможет ее разорвать.

И когда на следующий день придет приказ о переводе Асуми Рио в чужую труппу, обе одновременно напишут друг другу:
«Любовь преодолевает все границы». И улыбнутся, сдерживая слезы, готовые преодолевать.