На каждый судорожный полувсхлип-полувыдох Ламины перед глазами Филомены проносятся пылающие алые буквы, складывающиеся в слова из Кодекса Валькирий.

Валькирия должна любить всех одинаково, никого не выделяя.

Филомена часто моргает, пытаясь прогнать видение. Она скользит горячими ладонями по коже Ламины, целует ее плечи, шею, жадно вдыхает запах и легонько прикусывает мочку уха. Тело второй валькирии чутко отзывается на каждое прикосновение, и Филомене кажется, что она играет на хорошо настроенном музыкальном инструменте: обведешь кончиками пальцев линию подбородка – она запрокинет голову, забавно морщась, сожмешь крепче в объятиях – выдохнет коротко: «Филомена...» – и распахнет широко бездонные глаза. Кожа у Ламины шелковистая и прохладная, и пальцы у Филомены непривычно дрожат, когда она обхватывает запястья валькирии лунного копья, заводя ее руки за голову.

Валькирия не может быть счастлива в любви.

Валькирия лунного копья постанывает тихо, кусает губы, зажмуривается, старается не смотреть на Филомену. «Ей стыдно», – понимает вдруг валькирия испепеляющего копья, и от этого становится горько, у нее сбивается дыхание, а Ламина выгибается как кошка и впивается короткостриженными ногтями в спину Филомены, прижимая ее к себе так крепко, что, кажется, не будь они обе валькириями, кости бы хрустнули.

Того, кто полюбит валькирию, ждет гибель.

Ламина, не в силах сдержать последний протяжный стон, на мгновение замирает, все еще прижимая к себе Филомену, и тяжело опускается на подушки. Ее глаза скользят по лицу валькирии испепеляющего копья, и Филомена замечает блеснувшие слезы. Валькирия лунного копья виновато зажмуривается, укрывается легким одеялом и быстро – даже слишком быстро – засыпает, а Филомена молча опускается рядом и смотрит на нее, держа за прохладную руку.

С лунной девой ощущения всегда острые, терпкие, как в первый раз, думает Филомена, проводя рукой по вьющимся длинным волосам Ламины. У нее белки глаз в темноте светятся, красиво, а голос тихий, нежный – необыкновенный голос, Филомену всегда от него в дрожь бросает, так он пробирает. Но разговаривают они совсем немного – с Ламиной трудно говорить, она только окинет томным взглядом, поведет плечами, и Филомена вся в ее власти, словно услышала зов. Вот такая она... особенная.

Валькирия испепеляющего копья порывисто поднимается и отходит к окну, смотрит на ночной, по обыкновению мегаполисов не спящий город. Зрение у нее, как и у всех валькирий, отличное, и даже через огромные расстояния она видит бегущих по своим делам людей. Суета там, внизу, почти не раздражает, Филомена научилась спокойнее относиться к тому, что огромное количество людей отдает свои эйдосы по глупости, кто-то из жадности, а кто и любить разучился уже в детском возрасте, да так, что эйдосы покрылись жиром, заросли и нет никакой надежды на их спасение. Раньше Филомена рвалась исправлять людей, как будто, исправив одного, можно исправить многих, но с годами служения свету отношение поменялось. Филомена поняла, что люди всегда будут гнаться за преходящими радостями, и единственное, что может сделать лично она, валькирия испепеляющего копья, – это уничтожать мрак, который пытается воспользоваться человеческими слабостями.

Филомена отворачивается от окна, смотрит на спящую Ламину и остается сидеть на узком подоконнике – заснуть рядом с валькирией лунного копья, вокруг которой воздух сам собой холодеет, она не сможет.

***

На собрании валькирий как всегда шумно и неспокойно. Гелата спорит с Холой о важности дресс-кода на работе и на досуге, Хаара весело придирается к неуклюжей Бэтле, даже на важной встрече умудряющейся есть бутерброд и запивать его чаем из термоса, заботливо припасенного предусмотрительным оруженосцем. Таамаг насупившимся истуканом стоит у стены и явно ждет, когда собрание, наконец, завершится и можно будет заняться не пустой болтовней, а чем-нибудь полезным. Все как будто как всегда, но Филомена остро чувствует искажение в привычной обстановке.

Фулона переводит взгляд с одной девы-воительницы на другую, смотрит испытующе. Она единственная из всех валькирий не произнесла еще ни слова. Ламина прячет глаза за привычной всем задумчивой мечтательностью, избегает смотреть на старшую валькирию и напоказ, откровенно флиртует с одним из оруженосцев. Филомена же встречает взгляд своего лидера с открытой и отчаянной прямотой, готовая, если придется, решительно выступить против, дать отпор. Однако Фулона не нападает на нее с упреками – она даже не нарушает своего молчания, а только кивком головы призывает Филомену идти за ней. Когда валькирия испепеляющего копья направляется к выходу из комнаты, ее ловят за руку.

- Все в порядке? - спрашивает чуткая Гелата, тревожно всматриваясь в ее лицо.

Филомена кивает и резко высвобождает руку, оставив Гелату с непониманием и обидой в глазах. Она следует за Фулоной, которая проходит в соседнюю пустующую комнату, где становится напротив окна и замирает спиной к младшей валькирии.

– Ты должна остановиться, – спокойно, но отчетливо произносит она, – это убьет вас обеих.

Голос Фулоны эхом прокатывается по пустой большой комнате с голыми стенами. Он звучит не яростно, и Филомена с удивлением понимает, что слышит в голосе валькирии золотого копья нотки сочувствия. Фулона оборачивается и смотрит и Филомену прямо, пристально, ждет ответа.

– Нет, – столь же прямо и решительно отвечает Филомена, не отводя глаз.

– Ты должна. Не вы первые, не вы последние. Такие отношения никогда не заканчивались хорошо – они не заканчивались вовсе, потому что создания света ничего не делают наполовину. Когда в бою погибает одна, другая уже не ценит свое копье и вечность.

– Валькирии не создания света, – упрямо вскидывает подбородок Филомена, и косички дробно ударяются о сильные плечи, – мы на службе у света!

– Все бывшие смертные – создания света, ибо эйдос был создан светом, – отвечает Фулона, и Филомена больше не чувствует участия в ее голосе, который теперь отдает холодом, – но ты обращаешь свое внимание не на то, валькирия испепеляющего копья, обходишь стороной самое важное.

– Сила созданий света – в созидании, в любви, – встряхивает Филомена головой, не желая мириться со словами старшей валькирии, – не та ли это сила, что заставляет эйдосы сиять, сердца биться, а травы всходить каждой весной?

– Стражей света – да, но мы не стражи, – жестко обрывает Фулона, подходя к ней и кладя руку на плечо, – вы падаете в пропасть, убеждая себя, что умеете летать. Мы – оплот света, его опора и главная защита, и ничто не должно быть препятствием нашему служению ему. Подумай об этом и сделай правильный вывод.

С этими словами она выходит и осторожно прикрывает дверь, а Филомена остается наедине со своими перепутавшимися мыслями. Валькирия испепеляющего копья подходит к окну и материализует копье. Оно появляется мгновенно и послушно ложится в руку; Филомена с облегчением выдыхает и смотрит вниз, понимая, что еще никогда так не завидовала бессмысленно копошащимся в мелких проблемах людям. Она ценит свое копье и вечность, ценит возможность служить свету всем существом, но понимает, что любить только свет ей слишком сложно.

На древке призванного копья переливается лунная вязь.