Часть 1

Заполнив анкету, Мора откидывается на спинку ортопедического кресла и скользит напряженным взглядом по идеально белому потолку. Она чувствует себя неуверенно, немного боится, но зудящее любопытство, свойственное ученым-исследователям, не отпускает ее. После дела под прикрытием в клубе для женщин нетрадиционной сексуальной ориентации ей уже который раз приходит в голову, что его посещение могло бы быть интересным опытом, особенно когда организму необходима разрядка, а на ниве личной жизни — полное затишье.

Секс с женщиной... Насколько это сложно? Очевидно, что секс между двумя женщинами — это взаимная мастурбация, как утверждают статьи в журнале по современной психологии, которые она недавно прочитала. Не говоря уже о том, что в семнадцатом веке во многих странах гомосексуальная связь между девушками скрыто поощрялась церковью, поскольку девушки таким образом готовились к добрачной жизни, не рискуя забеременеть до свадьбы. Это укрепляло существующую модель поведения и редко приводило к серьезным последствиям... Так зачем ограничивать себя одним гендером теперь, в двадцать первом веке?

Мора встряхивает головой, возвращая свои мысли в текущую эпоху. Решено. Завтра. Что бы надеть?..


* * *


Коктейль «Абсент с мартини» — тридцатидевятипроцентная крепость на сто тридцать пять миллилитров жидкости. Чтобы алкоголь вскружил голову — не менее трех бокалов, но не более пяти, чтобы не потерять контроль над собой. Первые несколько минут мир вокруг кажется состоящим из беспорядочных вспышек, неуместных звуков и терпких запахов, и Мора сидит за столиком почти не двигаясь, позволяя мозгу подстроить зрение под тусклое освещение, а слух — под барабанящую музыку. Затем, отметив мысленно последовательность вспышек на танцполе, она внимательно осматривает помещение. Несколько девушек поодиночке сидят у барной стойки, парочки и компании по три-четыре человека расположились, как Мора, за столиками, основная масса людей танцует поодаль. Девушка в кедах и джинсах тянет за собой почти не сопротивляющуюся высокую женщину на каблуках к выходу. Мора задерживает на них взгляд и внимательно наблюдает, заключая по походке ведомой, что та вдрызг пьяна. Это зрелище так занимает ее, что она не замечает, как к ней подсаживается стройная женщина в пиджаке песочного цвета.

— Привет, — ловит женщина ее взгляд, — я могу угостить тебя коктейлем?

Спокойствие и уверенность. Раскованность. Мора улыбается и кивает, пытаясь рассмотреть в полумраке лицо незнакомки. Она очевидно старше. У нее тонкий аристократический нос, светлые волосы до плеч, красивой формы губы. Разглядеть выражение лица или цвет глаз при клубном освещении сложно, а дальнейший анализ причин появления этой женщины в таком месте Мора решает отложить.

Когда спустя несколько минут официант опускает перед женщинами два высоких бокала, они уже находят общую тему для разговора.

— Революции в искусстве еще не произошло, — говорит новая знакомая Моры, отпивая из бокала, и выжидающе смотрит на нее, минуту назад упоенно рассказывающую о недавно приобретенной скульптуре Ги Дюпона.

— Но как же великолепные инсталляции Йозефа Бойса или Роберта Раушенберга? Никто до них не делал такие вещи, обрушившаяся же на головы первых представителей арт-феминизма критика могла бы остановить и заставить отречься от своих убеждений многих, но их не остановила. Это ли не революция?

— Все современное искусство, будь то массивные инсталляции или провокационные картины, безусловно, имеет право называться искусством, но оно не принесет одного, что я считаю критически важным для искусства в чистом его виде — оно не даст наблюдателю катарсис. Ты не станешь рыдать перед картиной с обнаженной женщиной, стоящей в непристойной позе, хотя это, безусловно, новое веяние.

Мора чувствует поднимающуюся волну негодования и уже собирается начать спорить, но натыкается на насмешливый взгляд и замолкает.

— Как тебя зовут? — спрашивает женщина, и Мора внезапно осознает, что они так и не представились друг другу.

— Мора, — улыбается она, почти силой заставляя себя не представляться формально привычным «доктор Мора Айлс». — А тебя?

— Хоуп, — чуть помедлив, произносит женщина, — меня зовут Хоуп.

Она проводит указательным пальцем по краю бокала и задумчиво смотрит на Мору из-под чуть опущенных ресниц. Медлит. В клубе душно, и уже начавший действовать на мозг алкоголь лишь усугубляет ситуацию. Повисшая пауза без труда заполняется ритмичными звуками, несущимися с танцпола. Странный взгляд украдкой и молчание заставляют Мору нервничать, и небольшой разговор о современном искусстве мгновенно вылетает у нее из головы. Когда же Хоуп поднимает, наконец, взгляд, Мора каким-то шестым чувством ощущает: сейчас что-то переломит ход их встречи, и она либо отправится домой в одиночестве, либо...

— Зачем ты здесь, Мора? Ты не похожа на завсегдатаев таких мест.

— Я всегда открыта для новых впечатлений, и такого рода заведения... — уверенно начинает произносить Мора заготовленную кальку, стараясь не показывать, что у нее от духоты и волнения сбивается дыхание.

— На что ты рассчитывала, придя сюда? — перебивает Хоуп. Море кажется, что в ее голосе звучит хорошо замаскированная насмешка, и она на несколько секунд замолкает, обдумывая ответ.

— Я рассчитывала совсем на другое, и совершенно точно не ожидала завести беседу о современном искусстве.
Она салютует бокалом, делает небольшой глоток и нейтрально улыбается. Сироп на губах сладкий, и очень хочется слизнуть его языком, но Мора медлит, пытаясь определить для себя, будет ли это намеком, и если да — хорошо это или плохо. Из раздумий ее выдергивает властный голос Хоуп.

— Так на что ты рассчитывала?

— На бестолковую ночь с первой встречной.

Сдавшись, Мора сглатывает, чувствуя, как холодеет низ живота и оттуда холодный липкий страх ядом растекается по телу. Взгляд этой женщины — острый, пристальный — пугает и притягивает одновременно. Мора как загипнотизированная приоткрывает рот и проводит языком по губам, а Хоуп, накрыв ее ладонь своей, наклоняется и целует. Не углубляя поцелуй дальше, она отрывается от ее губ, негромко шепчет, и ее дыхание приятно щекочет губы.

— Мы все еще можем исправиться. Если ты этого хочешь.


* * *


Хоуп живет в отеле. Пока они едут в такси, она, держа руку Моры в своей, рассказывает о том, что живет в Лондоне, а в Бостон прилетела по делам, связанным с ее нынешней работой. Она не говорит, где конкретно работает и чем занимается, и Мора тактично не продолжает расспросы, но по нескольким фразам и случайно упомянутым местам понимает, что профессия Хоуп имеет какое-то отношение к антропологии.

Проходя по светлому холлу, Мора чувствует на себе любопытные взгляды горничных и метрдотеля и гадает, приводила ли Хоуп в свой номер женщин до нее. С одной стороны, она, как, в общем-то, и сама Мора, выглядит нетипично для клубной ночи, но с другой — Мора не могла не отметить то изящество, с которым Хоуп удалось разговорить ее и в конечном итоге привести... сюда.

Они заходят в лифт, и когда кнопка с номером 4 проваливается под тонкими пальцами Хоуп, Мора наконец решается рассмотреть ее более пристально. При свете сразу становятся заметны морщинки у глаз и рта — Хоуп явно старше ее лет на пятнадцать, а может, и больше. Мора вновь опускает взгляд. Ей неловко, и она подозревает, что Хоуп неловко тоже. Обеим очевидно, что сейчас произойдет, поэтому они молчат, дожидаясь момента, когда лифт тихим звонком оповещает, что они прибыли на нужный этаж.

Открыв номер картой-ключом, Хоуп пропускает Мору вперед и, войдя следом, закрывает дверь. Свет она не включает. Мора разворачивается и смотрит на нее, а точнее — в то место, где, по ее расчетам, должна сейчас стоять Хоуп, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте и вновь будут способны различать предметы. Она слышит, как Хоуп кладет пластиковую карту на стоящий около двери столик, чувствует легкое движение воздуха — ее спутница, должно быть, откинула волосы — и ощущает наконец властные пальцы на своих запястьях.

Жар, возбуждение, страха почти нет — эта часть свидания Море хорошо известна, — но ей любопытно, что будет дальше. Хоуп придвигается, вынуждая Мору прислониться к стене, и скользит щекой по ее щеке, невесомо прикасаясь губами к ямочке под ухом, слегка прикусывает мочку. Мора закусывает губу и тянется к пуговицам на блузке Хоуп. Сбросив пиджак и избавившись от блузки, Хоуп обвивает руками талию Моры и через голову стаскивает с нее легкую кофточку, а затем ведет за собой дальше по коридору в комнату, которая оказывается спальней.

Хоуп помогает Море избавиться от остатков одежды и увлекает ее на кровать, прижав сверху своим телом.

— Ты когда-нибудь делала это раньше? — шепотом спрашивает она, скользя пальцами по шелковистой коже Моры.

Мора непонимающе смотрит на нее и чуть приподнимает брови.

— С женщиной, — с улыбкой добавляет Хоуп, всматриваясь в ее лицо.

Мора смущенно улыбается и качает головой, собираясь спросить, будет ли это проблемой, но Хоуп медленно наклоняется к ее шее, плавно опуская ладони ей на грудь. Мора глубоко вдыхает, чувствуя запах элитной косметики и возбуждения, и обнимает Хоуп за талию. Хоуп ловит губами губы Моры и прижимает ее крепче к кровати, спускаясь ладонями ниже по ее животу к бедрам. Губы у Хоуп сухие и горячие, а руки сильные. Когда Мора скользит пальцами к плечу Хоуп, чтобы убрать падающие на лицо волосы, она чувствует под внешним тонким изяществом рук новой знакомой натренированные мышцы, которыми обладают только спортсмены и врачи.

— Ш-ш-ш, — мягко шепчет Хоуп ей на ухо. Она снова целует ее и устремляет ладонь вниз, разводя коленом ноги Моры. Та вскрикивает и комкает шелковую простынь, когда пальцы Хоуп начинают двигаться в ней, чутко реагируя на каждое движение.


* * *


Вопреки ожиданиям, утро не приносит ни разочарования, ни неловкости. Проснувшись, Мора не сразу соображает, где оставила свою одежду, и отыскав ее, задумывается, не будет ли ее новая... знакомая возражать, если она воспользуется душем. Она быстро находит его, и встав под упругие струи воды, впервые задумывается о новом опыте, прислушиваясь к своим ощущениям. Организм молчит, насыщенный полученным удовольствием, и Мора неожиданно понимает, что, возможно, это был не последний ее поход в ночной клуб для девушек. Окинув напоследок взглядом просторный номер, Мора вызывает такси и спускается вниз, стараясь как можно быстрее выбраться из отеля.


Часть 2

Год спустя Мора впервые видит статью о докторе Хоуп Мартин и ей кажется, что земля уплывает из-под ног. Все сходится: возраст, имя, колледж — все с высокой долей вероятности говорит о том, что доктор Мартин — юношеская любовь Патрика Дойла, а значит, ее биологическая мать, уверенная, что Мора умерла при рождении.

Она не мигая смотрит в монитор компьютера, но не видит текста — перед ее глазами одно за другим вспыхивают воспоминания о той самой ночи год назад. Сильные горячие руки, светящиеся лукавством глаза, тихие сладкие стоны — Мора сжимает карандаш в пальцах с такой силой, что тот ломается пополам. «Почему? — она закусывает губу и обхватывает себя за плечи. — Могла ведь быть любая... Почему она?»

Джейн, угадав, что Мора узнала что-то о биологической матери, начинает тормошить ее, уговаривая обязательно встретиться с Хоуп и все рассказать. Рассказать, разумеется, что Мора ее дочь, а не то, что она переспала с собственной матерью — об этом Джейн знать совсем не обязательно, пусть думает, что Мора переживает по другому поводу.

Джейн, настойчиво прыгающая вокруг, не дает ей окончательно погрузиться в воспоминания, и Мора, поддавшись увещеваниям, уныло идет в кафетерий, где вокруг нее начинает хлопотать Анжела. Она усаживает ее за стол и убеждает, что встретиться с Хоуп просто необходимо, хотя бы как с коллегой — ведь Мора ничего не теряет в этом случае...

Мора слишком занята своими переживаниями, чтобы заметить хитрые заговорщические взгляды Анжелы и Джейн и догадаться, что те, конечно, уже позвонили доктору Мартин под благородным предлогом опознания жертвы.

— Кофе? — осторожно спрашивает Анжела, положив руку на плечо Моры.

— У вас есть те органические зерна с зеленой биркой? — по привычке интересуется Мора, подперев голову рукой. — Я выпью очень горячий с однопроцентным молоком и небольшой пенкой. И ложечку, пожалуйста, не палочку для размешивания кофе.

— Почему?

— Остается послевкусие, — вдруг раздается за их спинами уверенный голос. — Большинство таких палочек делают из березы, их не покрывают химикатами и почти не обрабатывают, но береза знаменита природной горечью и поэтому может придать кофе слегка неприятный вкус.

Мора оборачивается и как во сне смотрит на вошедшую женщину. Светлые волосы до плеч, тонкий нос, красивой формы губы... Да, сомнений быть не может, это доктор Хоуп Мартин, ее биологическая мать, ее one night stand из клуба для девушек... Мора судорожно хватается за край стола и смотрит на нее во все глаза, мысленно прокручивая в голове возможные сценарии. Как она отреагирует, когда узнает ее? Удивится? Придет в ярость? В негодование? Липкий страх, зарождаясь где-то внутри, быстро растекается по всему телу. Мора почти визуально может себе представить, что страх, как зараженная кровь, попадает в кровеносную систему, и поток разносит его по организму.

— Вы, должно быть, доктор Мартин? — тем временем дружелюбно спрашивает Джейн и протягивает ей руку. — Здравствуйте, я детектив Джейн Риццоли, а это — доктор Мора Айлс.

— Очень приятно, — вежливо кивает Хоуп. — Мне лестно, что вы решили проконсультироваться со мной.

Глядя на доктора Мартин как сквозь толстое стекло — почти не видя и не слыша — Мора вдруг понимает, что ее не помнят: глаза смотрят доброжелательно и вежливо, но прохладно, узнавания в них нет. Ей становится чуть спокойнее — не намного, ровно настолько, чтобы найти в себе силы подняться и вяло пожать руку Хоуп, — но язык по-прежнему кажется примерзшим к нёбу, и Мора делает над собой еще одно усилие, чтобы сказать хоть что-нибудь, когда понимает, что пауза слишком затянулась.

— Я перепробовала столько формул, — выдавливает она из себя. — Тетродоксин, метилен... но ничего не помогает, процесс регидрации не завершается, и я...

— Доктор Айлс, с вами все в порядке? — неожиданно спрашивает Хоуп, и Мора с замиранием сердца замолкает, бегая глазами по ее лицу. Неужели узнала?..

— П-почему? Потому что я говорю слишком быстро и бессвязно? — о, как она проклинает свою неспособность держать себя в руках, но слова не хотят останавливаться и руки начинают мелко подрагивать...

— У вас налицо признаки уртикарии, — улыбнувшись, отвечает доктор Мартин и в поисках поддержки оборачивается к Анжеле и Джейн.

— Мора, да у тебя крапивница! — охает Анжела, а Мора чувствует себя совершенно несчастной и глупой.

— О нет, не может быть, — растерянно говорит она, прикладывая руку к груди, и ощущает под ладонью мелкую сыпь.

— Должно быть, это из-за того, что ты ела… эм… бразильские орехи, — неловко лжет Анжела, поглядывая на Хоуп и пиная под столом Джейн.

— Доктор Айлс, сколько раз мы просили вас не налегать на бразильские орехи, — куда несет Джейн, совершенно непонятно, но Мора даже благодарна ей: обращаясь к Море, она вынуждает ее отвернуться от доктора Мартин, и Мора с радостью пользуется этой возможностью.

— Не хотите выпить кофе, доктор Мартин? — спрашивает Анжела, направляясь к кассе.

— Нет, я бы хотела взглянуть на жертву, — терпеливо отвечает та, и Мора думает, что, наверное, их всех уже занесли в список «какие-то странные люди», но это даже хорошо. Гораздо лучше, чем если бы Хоуп узнала ее.

— Простите, у меня много работы, — с этими словами Джейн исчезает, Анжела тоже поспешно ретируется, и у Моры не остается другого выхода, кроме как, сглотнув, жестом пригласить доктора Мартин следовать за ней.


* * *


— Итак, доктор Мартин, как вам пришла в голову сама идея использования вашего метода? — чтобы как-то заполнить паузу, спрашивает Мора чуть подрагивающим голосом.

— Я разработала этот метод регидрации, потому что нам было необходимо опознать тела, подвергшиеся чрезвычайно сильной деформации. Я работала с жертвами геноцида в Сараево, вы, впрочем, это, скорее всего, знаете, — отвечает доктор и, наткнувшись на испуганный непонимающий взгляд Моры, добавляет: — Раз пригласили помочь вам. Затем нам пришлось воспользоваться тем же методом в Ираке...

— А что сподвигло вас поехать в Сараево во время интернатуры? — задает Мора вопрос, волновавший ее более других.

— Возможно, я хотела наказать себя, — эхом отзывается Хоуп. — Верила, что хотя не могу спасать людей, могу говорить за мертвых...
Она улыбается вежливо и отстраненно, а Мора понимает, что эта откровенность неожиданна не только для нее, но и для Хоуп.

— Хотелось бы говорить за нее... — Мора показывает на труп жертвы, следя за реакцией Хоуп. — Она ведь тоже чья-то дочь.

— Это и движет мной, — все так же отстраненно отвечает доктор Мартин. — Все люди — чьи-то дети.

В повисшей паузе Мора судорожно подбирает слова, но все они кажутся ей бестактными или глупыми. И когда она уже почти отчаивается найти нужные, вопрос будто сам срывается с ее губ:

— Вы сказали, что наказывали себя... За что?

Сказав это, Мора замолкает, опасаясь, что вопрос напугает Хоуп и заставит сойти на нет ее откровенность, но этого не происходит. Чуть помедлив, доктор Мартин усмехается и смотрит Море в глаза.

— За кое-что глупое, что я сделала, когда мне было восемнадцать.

— Что вы сделали?

— Я забеременела. Ребенок родился мертвым. Это было ужасно и травмировало меня на всю жизнь, но, возможно, так должно было случиться. Видите ли, ее отец... он был дьяволом во плоти.

Мир Моры, столь тщательно собранный из надежд и недосказанностей, после этих слов дает трещину. «Дьявол во плоти». А она, Мора — дьявольское отродье. И то, что произошло год назад, лишь подтверждает это. Ей кажется, что мир медленно, но неостановимо рассыпается. Пряча глаза, она утыкается взглядом в монитор и пытается выдавить из себя извинение, говорит, что не хотела выпытывать, не должна была... Но твердый голос Хоуп останавливает ее:

— Не стоит. Я никому никогда не говорила об этом, столько лет пыталась забыть, но вам почему-то рассказала... Я чувствую странное родство с вами, доктор.

— Я тоже, — пряча слезы, произносит Мора в ответ абсолютную правду и замирает, ожидая реакции.

Хоуп, чуть прищурившись, смотрит на нее несколько секунд, а потом отворачивается к столу и проводит восстановленным пальцем жертвы по распознающему стеклу сканера. Компьютер, в монитор которого напряженно смотрит Мора, сигнализирует, что отпечаток получен успешно, и Хоуп окликает ее:

— Итак, похоже, мы смогли восстановить отпечаток жертвы, доктор. Почему бы вам не сообщить детективу Риццоли о наших успехах?
Когда Джейн, узнав результат, радостно называет имя жертвы и благодарит их обеих, Мора готова разрыдаться сразу же, как только Хоуп покинет помещение, но та, уже почти выйдя из морга, вдруг оборачивается:

— Может быть, поужинаем вместе, доктор Айлс?

— Конечно, — комкая в руках бумажный носовой платок, отвечает Мора, ощущая внутри одновременно легкость от этого предложения и тяжесть от веса недавно услышанного о своем отце. — У вас есть моя контактная информация.

— Тогда обязательно, и как можно скорее, — бросает Хоуп и поворачивается к выходу. — Мне действительно понравилось общаться с вами.
С этими словами она исчезает, а Мора еще долго плачет на груди у Джейн, жалея, что не может открыть ей истинную причину своих переживаний.


* * *


Третий вечер подряд Хоуп зовет Мору на ужин, третий раз, соглашаясь, Мора боится, что она ее вспомнила, и третий раз они отлично проводят вечер вдвоем. Беседуют о современном искусстве, новых методах обработки поврежденных тканей, литературе... Когда речь заходит о семье Хоуп, она сначала долго отмалчивается, а потом, вскользь упомянув, что развелась с мужем, делится с Морой своими переживаниями по поводу дочери-подростка.

— Видите ли, доктор Айлс, моя дочь Кейтлин... Она очень больна. Почечная недостаточность из-за инфекции, которую ей занесли во время нашего путешествия по Африке. Ей срочно нужна пересадка и...

— Я могу что-нибудь сделать?

— Я ценю вашу заботу, но нет.

Какое-то время они молчат. Хоуп мелкими глотками отпивает вино из бокала на длинной ножке, а Мора думает, что если она совпадет с дочерью Хоуп... со своей сестрой по группе крови и ряду других показателей, то у девушки будет шанс. Шанс счастливо жить рядом с любящей матерью. Хоуп тем временем отставляет бокал и устало сжимает виски.

— Мне кажется, я ее почти не знаю. Она так злится на меня. И у нее есть на это право. Я отвезла ее туда, где она заболела, и заставила жить моей жизнью, лишив возможности выбирать...

— У меня нет детей, но, кажется, я понимаю.

— Только свой ребенок может дать понять, что ты не смогла сделать всё...

— Я думаю, все дети недовольны родителями. Мы боимся, что не оправдаем надежд, разочаруем.

— Но это обязанность матери — защищать своего ребенка! А я подвела своих, дважды!

— Вы не виноваты, что ваш первый ребенок умер! А Кейтлин просто подросток, в ее возрасте нормально отталкивать родителей.
— Мора, боюсь, я уже потеряла дочь. Не из-за болезни, а...

— Не потеряли, — произносит Мора и сжимает руки Хоуп. — Я уверена, что не потеряли.

— Вы так добры ко мне... — тихо отвечает Хоуп.

Она делает большой глоток вина из бокала, извиняется и отходит в уборную, а когда возвращается, заговаривает о научной фантастике, давая понять, что больше не хочет обсуждать болезнь дочери. И Мора послушно позволяет увести себя в дебри миров Эдгара Берроуза и Рэя Бредбери...


Когда такси останавливается у дома Моры, молчание слишком затягивается, и Мора понимает, что ей не хочется в одиночестве возвращаться в пустой дом. Она предлагает Хоуп войти, ожидая отказа, но та, к ее удивлению, быстро соглашается.
Мора проводит гостью в дом и, пока Хоуп осматривается, вынимает из бара бокалы.

— Вина? — спрашивает она.

— Да, пожалуйста.

Мора жестом предлагает Хоуп сесть на диван и протягивает ей бокал. Они молча салютуют друг другу и, пригубив вино, почти синхронно ставят бокалы на журнальный столик.

— Это так... странно, — заговаривает Хоуп, поеживаясь. — Почему намного легче рассказать почти незнакомому человеку самые интимные подробности своей жизни?..

— Незнакомец не будет осуждать, — просто отвечает Мора и смотрит на Хоуп. Секунда, вторая... Мора думает, что ее взгляд слишком пристальный, чтобы быть приличным, но выпитый за вечер алкоголь и усталость делают свое дело, и она продолжает скользить взглядом по умиротворенному лицу Хоуп.

Хоуп тоже смотрит на нее, и Море кажется, что она узнает этот глубокий и чуть лукавый взгляд. Но она отгоняет от себя непрошеные мысли, и даже когда Хоуп наклоняется к ней, Мора с удивлением замирает, не веря, что сейчас...

Теплые знакомые губы прижимаются к ее губам. Хоуп осторожно скользит ладонью по шее Моры, привлекает ближе, зарывается пальцами в ее волосы. У Моры кружится голова, она сжимает плечи Хоуп и отстраняется, со страхом глядя на нее. Хоуп трактует ее взгляд по-своему, прижимая ладонь к губам.

— Простите меня, доктор Айлс, я неправильно...

Но не дав ей договорить, Мора с отчаянием притягивает Хоуп за ворот блузки, жадно впиваясь губами в ее губы.

Когда же, поддавшись своему желанию, она легонько опрокидывает Хоуп на спину, прижимая к дивану, то понимает, что все сказанное Хоуп было правдой: она действительно ребенок дьявола, — но ей уже все равно.


* * *


Бесконечные дни однообразного безумия утягивают в водоворот.

Каждую ночь, проведенную не с Хоуп, Мора мучается бессонницей или кошмарами. Ей снятся бесконечные железные лестницы, по которым она старается взобраться, а за ней следом несутся алые тени, которые пытаются ухватить ее за ноги и за руки, короновать как свою госпожу. «Ты дочь нашего повелителя, — шепчут они, — ты предала все, что любила и что могла полюбить, ты готова...». Мора с криками просыпается и понимает, что подушка промокла от слез.

Когда Мору одолевает бессонница, она разглядывает фотографии Хоуп в интернете с разных мероприятий. Ей нравится смотреть, как та изгибает руку, поправляя волосы, и как устало выглядит лицо Хоуп, когда ушлые фотографы ловят ее в минуты уединения. Несколько снимков Мора распечатывает и долго смотрит на них, изучая каждую черточку прекрасного лица. Но у бабочек в ее животе вдруг обнаруживаются стальные крылья, когда Мора вспоминает, кто они... кем они приходятся друг другу.

Каждое утро она благословляет необходимость идти на работу, ведь там можно сосредоточиться на деле, а если повезет, то доктор Мартин избавит ее от кошмаров хотя бы на одну ночь.

— Я так рада, что вы подружились, — с теплой улыбкой говорит Джейн, а Мора улыбается ей в ответ и отстраненно кивает, вспоминая стройное, немолодое уже тело в своих объятиях, запах желания и почти бессвязный интимный шепот на ухо, когда они, жадно дыша, уставшие и обессиленные, откидываются на подушки.

Из-за череды бессонных ночей Мора почти засыпает на рабочем месте, но едва в ее голове начинают звучать вкрадчивые голоса, предвещающие кошмары, она резко открывает глаза и, поднявшись, начинает ходить по моргу. Чтобы успокоиться, она перекладывает инструменты на столе. Когда в ладонь удобно ложится скальпель, она ни о чем не думает — просто подносит его острием к лицу и бессмысленно скользит взглядом по грани. А ведь все может быть так просто: пара надрезов и больше не...

Трель телефонного звонка отвлекает и отрезвляет. Мора ощущает чужеродный холод металла в своих руках и нервно отбрасывает от себя скальпель. На экране высвечивается: «доктор Хоуп Мартин».

— Алло? Мора, здравствуй, — родной голос звучит спасением. — Я хочу пригласить тебя сегодня к себе, чтобы показать одну раритетную книгу. Думаю, она тебе понравится. Приходи после работы.


* * *


Отсидев рабочий день как на иголках, Мора доезжает до отеля Хоуп и поднимается в знакомом лифте на четвертый этаж, где ее уже ждут. Хоуп радостно приветствует ее, целуя в щеку, и демонстрирует раритетное первое издание «Марсианских хроник», которое ей совершенно случайно удалось приобрести у разорившегося коллекционера. Мора завороженно скользит пальцами по ветхому переплету, когда Хоуп, обхватив ее сзади за талию, тихо произносит:

— Она твоя.

— Но, Хоуп, это...

— Не спорь.

— Можно, я воспользуюсь твоей ванной? — улыбается Мора, заметив книжную пыль на своих ладонях, и осторожно кладет книгу на столик.

— Да, по коридору налево.

— Я помню, — вырывается у Моры быстрее, чем она успевает опомниться.

— Что?..

— Я...

— Мора, что ты хочешь этим сказать? Ты... — Хоуп запинается и вскидывает глаза. — Ты знала меня до того, как...?

— Прости... я... то есть, мы, — Мора судорожно ищет в голове хоть какое-нибудь объяснение, но неумение врать сейчас выходит ей боком; она делает глубокий вдох и решается: — Мы... виделись в клубе «Рич». Больше года назад.

— Виделись?.. — недоверчиво спрашивает Хоуп и отступает на шаг. — Ты знала об этом, когда обратилась ко мне за помощью, и до сих пор не сказала?

— Я клянусь, когда мы звонили тебе, у меня и мысли не было, что... Это Джейн настояла, мы правда не могли... — Мора не договаривает и прячет лицо в ладонях, безуспешно стараясь не зарыдать. — Прости. Прости...

— Мора, все хорошо, — неожиданно слышит Мора. Она недоверчиво поднимает взгляд на Хоуп и видит, что в ее глазах плещется нежность.

— Ты столько сделала для меня, и я... Все, что было раньше, не так уж важно.

Она улыбается так тепло и искренне, что у Моры перехватывает дыхание. На несколько секунд она даже забывает обо всех своих прегрешениях и просто сжимает Хоуп в объятиях, наслаждаясь редкими мгновениями душевного спокойствия, почти не омраченными чувством вины.

— Мора, милая, — Хоуп легко проводит ладонью по ее щеке, — прости, я не могу предложить тебе остаться сегодня: Кейтлин приезжает, и мне не хотелось бы...

— Да, конечно, я все понимаю.

— Но мы увидимся очень скоро, обещаю.

* * *

Вернувшись домой, Мора чувствует то редкое состояние счастья, когда все мешающие этому самому счастью причины просто забываются. Одновременно Мора кристально ясно понимает, что как бы ей ни хотелось удержать рядом Хоуп, их отношения должны прекратиться, потому что иначе ни бессонница, ни кошмары никуда не уйдут.

Звонок в дверь прерывает ее мысли. Едва открыв, Мора оказывается оттесненной вглубь прихожей двумя крепко сбитыми мужчинами. Еще двое почти волоком втаскивают в ее дом человека, в котором она узнает своего биологического отца, главаря мафии Патрика Дойла.

— Дойл? Ты же под арестом!

— Ты! Немедленно помоги ему! — не обращая внимания на ее восклицание, кричит один из спутников Дойла.

Только тогда Мора замечает, что отец серьезно ранен. Осмотрев и временно перевязав Дойлу плечо, она помогает уложить его на диван и обращается к одному из вооруженных людей:

— Ему нужно переливание, он потерял слишком много крови. Чудо, что он до сих пор в сознании, но это ненадолго.

Она не успевает договорить, когда раздается еще один звонок в дверь. Дойл переглядывается с одним из своих подручных, тот кивает, знаком приказывая Море открыть дверь. Мора приоткрывает дверь, надеясь, что это Джейн, но вместо жизнерадостных интонаций Риццоли она слышит мягкий голос Хоуп.

— Мора, ты забыла… — она открывает дверь шире и замечает Дойла; небольшая сумка падает у нее из рук, с глухим стуком ударяясь о пол, — свою книгу...

Дойл, приподнявшись на локтях и сжав зубы от боли, всматривается в лицо Хоуп и вытирает слезящиеся глаза. Во взгляде мелькает узнавание, и он спускает ноги на пол, пытаясь подняться.

— Патрик...

Она вбегает в комнату и останавливается как вкопанная, заметив два направленных на нее пистолета.

— Что происходит?.. — наконец выдавливает она из себя. — Мора, ты знаешь этого человека?

— Хоуп...

Дойл переводит взгляд с матери на дочь и обратно. Мора обреченно зажимает рот рукой и качает головой, но слова неизбежно оказываются произнесены.

— Хоуп, о чем ты говоришь... это же твоя дочь.