За мокрыми окнами автобуса с трудом можно было различать спешащих прохожих, прячущихся под зонтами. Потоки воды мощными струями сбегали по стеклам, мелкими брызгами попадая внутрь через открытые форточки. Духоту салона, битком набитого пассажирами, казалось, абсолютно невозможно было разбавить порывами влажного воздуха, что врывались через распахивающиеся на остановках двери.
Автобус резко затормозил, и кто-то сильно толкнул меня в спину. Я вообще не склонна к истерикам или неконтролируемым выпадам, но тут я еле сдержала крик: то ли от боли, то ли от неожиданности. Откуда-то сзади я уловила: «Простите, пожалуйста». Начавшее закипать внутри меня негодование внезапно осадил этот тихий, но уверенный голос. Ощущая странное опустошение и словно упершись мыслями в никуда, я почувствовала, как на глаза снова накатили слезы. «О, замечательно! Вот только жалости к самой себе мне сейчас и не хватает! Докатились...»

* * *

Я давно привыкла к напастям, которые всегда неотступно следовали за мной. Если с кем-то что-то и должно было произойти, то этим человеком всегда оказывалась я. Неприятности притягивались ко мне как магнитом, где бы я ни была и что бы ни делала. И я всегда с сочувствием вспоминала своего Ангела-Хранителя, которому приходилось работать без праздников, выходных и отпусков.
И это утро не было исключением.
Когда я, только что проснувшись и ещё не успев свесить ноги с кровати, почувствовала головную боль, меня посетила мысль: никуда не ходить, прикинувшись больной.
«Сказать, что день не заладился — значит, ничего не сказать», — размышляла я уже чуть позже, растянувшись на холодном кафеле в ванной и уныло глядя в потолок.
Созерцая свою оцарапанную при падении руку, я старалась контролировать себя, как могла. И была просто воплощением выдержки и спокойствия, одновременно налепляя пластырь на палец и принимая внезапный звонок от шефа, поставивший меня в известность о том, что отчет о доходах компании за последний месяц должен к обеду лежать у него на столе.
Благодаря своему исключительному чутью я ясно понимала, что всё это — очередной заговор скверной реальности против меня. Ушибленная спина ужасно ныла, заклеенные пальцы ставили под сомнение успех моей работы сегодня, диск с музыкой, которая обычно поднимала мне настроение, по необъяснимым причинам никак не хотел находиться, а подгоревшая яичница и свернувшееся молоко, добавленное в кофе, надо мной просто издевательски посмеивались.
Итак, наспех одевшись и подхватив сумку, я, выходя из дома, была в полной уверенности, что делать этого сегодня категорически не стоит.
День и вправду выдался насыщенным.
Двери лифта всё время норовили меня прихлопнуть, и пару раз им это даже удавалось. Слушая речь директора по поводу своего доклада о проделанной за месяц работе, я узнала о себе очень много нового. Несколько раз меня обвиняли в наличии женской логики и в отсутствии здравомыслия, посылали в сомнительном направлении и выражали свою радость по поводу предстоящей мне командировки, а за надетый второпях новый костюм, который нарушал установленный дресс-код из-за короткой юбки, обнажающей колени, я получила выговор от начальства и ехидство со стороны сослуживцев.
В общем, день — как день. Ничего особенного.
Но, в довершение ко всему, в ответ на сообщение для своей любимой — с которой я очень хотела увидеться и провести незабываемый вечер вместе, надеясь на приятное завершение этого ужасного дня, — я получила не просто отказ в свидании, а целое прощальное письмо. В нем она говорила о том, что больше не намерена терпеть мою неадекватную индивидуальность и удивительную способность вляпываться в неприятности, тем самым окончательно выбивая почву из-под ног.
Я сидела, абсолютно потерянная, за своим рабочим столом и никак не могла решить, что же мне делать: то ли броситься с рыданиями к раковине ближайшего туалета и, размазывая по лицу тушь и губную помаду, высказать ей всё, что накопилось во мне за этот наполненный катастрофами день, то ли послать всё подальше и, не обращая внимания на придирчивые взгляды сослуживцев, демонстративно уйти домой за пятнадцать минут до официального окончания рабочей смены.
Беззаботно плавающие рыбки на мониторе компьютера безжалостно добивали меня напоминанием о непрекращающемся дожде на улице, грозящем перейти в потоп. Я ещё раз просмотрела сообщение, пытаясь найти в тексте хоть какой-нибудь подвох, который бы явно указывал на то, что это всего лишь шутка, а меня ждут, и, конечно же, будут рады видеть. Милая, как я скучаю по тебе! Как хочу прижаться и не отпускать... Хочу наслаждаться тобой и любить тебя... Но телефон упрямо молчит. Я вздохнула и отложила телефон в сторону. Больше он мне не нужен.
Телефон расположился недалеко от края стола, как раз над тем местом, где стояла корзина для мусора. Усмешка скользнула по моим губам. «Нет — нет, никаких загадываний на удачу! Ну, что за детский сад?!», — но моя рука уже потянулась вперед. Лишь одним пальчиком я мягко подтолкнула мобильный — так, только слегка отодвинула к краю стола. Всего на чуть-чуть, на сущую малость. Где-то в самых дальних уголках сердца ещё таилась надежда на то, что моя девушка — теперь уже бывшая девушка — захочет изменить свое решение. Моя голова удобно расположилась на ладони другой руки. Строгий взгляд коллеги, чей стол располагался напротив моего, совершенно не смущал — сейчас меня занимало только одно: успеет ли позвонить она, прежде чем я отправлю всё, что было между нами, в прошлое.
Засобиравшиеся домой работники вереницей потянулись к выходу. Я, подождав, пока выйдут все, покинула офис последней и была очень рада тому, что кабина лифта оказалась пуста. Глаза защипало. Достав из кармана плаща платок, я впитывала им соленую влагу, которая все выступала и выступала на глазах.
Чувствовала ли я себя одинокой? Обиженной? Нет. Я чувствовала себя уничтоженной.
Опустив низко голову, я проскользнула мимо охраны и вынырнула на улицу. Май. Самое его начало. И уже такая ужасная гроза с ливнем.
Я раскрыла зонт и пошла в сторону остановки. После сумасшествия этого дня ожидание автобуса в течение двадцати минут и давка в переполненном салоне мне уже не казались чем-то особо возмутительным. Практически вися на поручне из-за своего невысокого роста, я отрешенно смотрела на залитые дождем стекла, когда что-то больно и неприятно ткнуло меня в спину, заставив прийти в себя.
— Простите, пожалуйста!
Я лишь кивнула головой, не поворачиваясь и не желая встречаться глазами с кем бы то ни было. На следующей остановке мне выходить. Проглотив подступивший к горлу ком, я осторожно, стараясь как можно меньше задевать других пассажиров, начала продвигаться к выходу.
Выйдя под холодные струи дождя, я раскрыла зонт, но далеко уйти не успела. Налетевший сильный порыв ветра вывернул купол, подставляя меня под хлынувший как из ведра ливень. Едва не выронив из рук покореженный зонт, я пробовала вернуть ему обычную форму, но промокала всё больше и больше, не в силах справиться с проблемой, когда вдруг кто-то закрыл меня своим зонтом.
— Давайте я помогу.
Этот голос. Такой красивый и глубокий женский голос. Я замерла, а потом медленно-медленно перевела взгляд на говорившую.
Голубые глаза, улыбаясь, смотрели на меня немного сверху. Копна рыжих волос крупными завитками рассыпалась по плечам. Длинные стройные ноги, обтянутые узкими кожаными штанами — и мелькнувшая в голове мысль: «Я никогда не буду такой красивой, как она».
Держа зонт незнакомой девушки над нами обеими и наблюдая, как ловко та справляется с моим, я не могла отвести от нее взгляд.
— Вот и всё! — ее улыбка завораживала.
— Спасибо, — я взяла свой зонт, раскрывая его и делая шаг назад.
— Надеюсь, я не сильно Вас задела? В автобусе было довольно тесно.
Только сейчас я обратила внимание, что у нее в руке был плотный чехол для гитары. Она проследила за моим взглядом.
— Он, вообще-то, не очень жесткий, но мне показалось, что вам было неприятно. И я ещё раз прошу прощения.
— Вы играете на гитаре?
— Да, наверное, это единственное, что я люблю в этой жизни.
— Любопытно... — я даже не придала значения тому, каким образом мои слова могли быть расценены.
— А Вам нравится игра на гитаре? — в глазах девушки вспыхнул неподдельный интерес.
— Я не ценитель музыки, так как довольно далека от нее. Но гитара для меня всегда была чем-то особенным. Мне сейчас трудно всё вот так объяснить, но это настолько зачаровывает, когда прекрасные звуки рождаются прямо на твоих глазах. Ты видишь лишь движения рук, которые рождают эти звуки, и... сам музыкант, находящийся в непосредственной близости от тебя — это прекрасно.
— Ну... если Вы не торопитесь, то я бы предложила зайти ко мне — я живу в двух шагах отсюда. И могла бы что-нибудь сыграть для Вас.
— Я не тороплюсь...
В голове прозвучал было сигнал тревоги, но я решительно блокировала все попытки своего сознания заставить меня вести себя благоразумно.

* * *

Я сидела в мягком уютном кресле с горячей чашкой чая в руках и с восхищением смотрела на красивые длинные пальцы, что, изящно перебирая струны, дарили мне удивительные звуки. Мне казалось, я бы могла так просидеть вечно. Следить, как меняются времена года за окном, наслаждаться ароматным чаем, приготовленным ею по какому-то специальному рецепту... видеть её, слышать её, чувствовать её...
Бережно отложив гитару в сторону, она подсела ближе ко мне.
— У тебя был сегодня непростой день, да?
— Уже всё хорошо... Теперь — хорошо.
— Кажется, твои глаза уже закрываются, — она широко улыбнулась.
— Да, мне пора домой, засиделась я... да и ты, наверное, устала и хочешь спать.
Я поднялась с кресла, поблагодарила хозяйку за вкусный чай и приятный вечер, и направилась к двери.
— Ася, у тебя есть парень?
— ...
— О, прости, прозвучало как-то не очень...
— Да нет же, всё в порядке, — я потянулась за плащом, но Эля предупредила мой жест, и, быстро сняв и развернув его, предложила надеть.
— У меня нет парня... никого нет.
Я просунула руки в рукава плаща, и Эля заботливо запахнула его на мне. Я почувствовала ее теплое дыхание совсем близко, а её руки, кажется, уже обнимали меня, ласково притянув и не желая отпускать. Совсем ненадолго время словно остановилось, а мы — продолжали стоять, прижимаясь друг к другу всё сильнее и прислушиваясь к своим чувствам.
— Ты можешь остаться...
— Думаешь, так будет правильно?
— Я не знаю... Я уверена лишь в том, что не хочу тебя никуда отпускать.
Эля развернула меня к себе лицом, и наши взгляды встретились. Ее глаза стали темными, почти серыми. Обнимая меня за талию одной рукой, второй она нежно коснулась моего подбородка, слегка приподняв его, и, проведя большим пальцем линию совсем рядом с моими губами, скользнула по шее, затем чуть задержалась и мягко опустила руку мне на плечо.
— Можно я поцелую тебя? — ее голос звучал тихо, но уверенно, совсем как тогда, в автобусе, когда я в первый раз услышала его.
— Тебе не нужно об этом спрашивать.
Свет в прихожей вдруг стал для меня слишком ярким, и я непроизвольно закрыла глаза. В следующее же мгновение я почувствовала на своих губах губы Эли. Она мягко касалась меня, даря нежный поцелуй, и, подавшись навстречу девушке, я обвила ее плечи руками и крепко прижалась. Принимая мой порыв, Эля, скользнув языком по моим губам, проникла им в рот, делая поцелуй всё смелее. Ее настойчивый язычок, исследуя меня, то заигрывал, дерзко дразня, то отступал, лишь легко касаясь моих губ. Мне стало невыносимо жарко, дыхание сбилось, а дрожащие ноги открыто заявляли о своем намерении подкоситься в любой момент. Я не заметила, как руки Эли оказались под моим плащом. То опускаясь от талии к бедрам, то снова поднимаясь наверх, ее ладони словно обрисовывали каждую неровность моего тела, останавливаясь, изучающее поглаживая и затем снова продолжая движение. Я почувствовала, как одна рука медленно следует от живота наверх. И чем больше она подбиралась к груди, тем медленнее становилось ее продвижение. Возбуждающий поцелуй стал более настойчив. Выше... Ещё чуть-чуть... Совсем немного, и ее рука уже коснется... Я замерла, кажется, даже перестав дышать. Отпустив на мгновение мои губы, Эля позволила мне выдохнуть. И тут же, снова взяв надо мной власть, притянула к себе с такой силой, что, даже несмотря на слабость в ногах, я вряд ли бы смогла упасть.
На пол полетел мой плащ, за ним пиджак и свитер Эли. Прижав меня спиной к стене и продолжая целовать, она стала расстегивать мою блузку. А я, стянув бретели с ее плеч, наслаждалась прикосновениями к гладкой, теплой коже. Белый шелк безвольно упал к моим ногам, а возбужденный взгляд Эли, заскользивший по моему телу я, кажется, могла ощущать физически.
Покрывая поцелуями мою шею, она обнажила мои бедра, оставляя юбку лежать рядом с блузкой. Я поймала в ладони ее лицо.
— Эля... душ... — с трудом прошептала я.
— Хорошо...
Мои плечи почувствовали мягкие прикосновения ее губ, и я, блаженствуя и утопая в невероятном удовольствии, зарывалась носом в огненные кудри, жадно втягивая ее неповторимый аромат.
Развернув меня к себе спиной, Эля быстро избавила меня от бюстье и, опустившись поцелуями вниз по спине, принялась, один за другим, скатывать чулки с моих ног. Прислонясь горячей щекой к стене и ощущая волнующие касания ее рук, я с трудом сдерживала возросшее до критической точки возбуждение.
— М-м-м...
— Ты дрожишь. Тебе холодно? — ее язык прошелся от лопаток до шеи, где, прихватив кожу губами и слегка втянув ее, девушка оставила нежный поцелуй.
— Эля...
— Нет, останься так, — остановила она мою попытку повернуться к ней лицом. — Я и так с трудом себя сдерживаю...
— Я больше не могу... — выдохнула я.
— Будь хорошей девочкой, — и она, опустившись на колено, ласково поглаживая мои бедра и покрывая поцелуями обнаженные округлости ягодиц, не спеша, словно растягивая момент, стала снимать с меня единственный оставшийся предмет одежды.
Быстрым движением я, практически перестав себя контролировать, развернулась лицом к девушке и, обвив ногами и впившись в губы страстным поцелуем, повисла на ней. Эля подхватила меня, крепко удерживая руками, и, то и дело опираясь на стены и задевая что-то, мы добрались до ванной.
С неохотой прервав поцелуй, я забралась под теплый душ. Эля, быстро скинув с себя одежду, тут же оказалась рядом. Прижимаясь ко мне сзади, сводя с ума ощущением близости обнаженных тел, она провела рукой от бедра к животу. Немного задержавшись на нем, вырисовывая пальчиком узоры из скатывающихся капель, рука стала подниматься наверх, заставляя меня чаще дышать и выгибаться. Прикасаясь к шее чувственными поцелуями, Эля добралась до моего ушка и, прихватив губами мочку, слегка прикусила ее. Я прошептала что-то неразборчивое, и она, с наслаждением чувствуя трепет, пробегающий по моему телу, скользнула другой рукой вниз по спине, возбуждающим движением переходя вперед на бедро, словно невзначай касаясь самого нежного места. Шумный вздох, и, содрогнувшись от переполняемых чувств, я вынуждена была ухватиться руками за стену. Умелым языком продолжая ласкать моё ушко, то скользя по нему, то любовно прихватывая зубами, Эля кончиками пальцев коснулась моей груди. Захватывая ее в ладонях и нежно массируя, она прошлась по упругим изгибам, задерживаясь на затвердевших сосках, и, срывая с моих губ тихие стоны, мягко пощипывала их подушечками пальцев.
Поцелуи опустились чуть ниже, снова принимаясь ласкать чувствительный участок шеи.
То оставляя легкие укусы и тут же проводя по ним языком, то лишь прихватывая кожу губами, Эля продолжила свое путешествие вниз, вдоль спины, вынуждая меня подставляться под свои руки, губы и такой восхитительный язычок.
— Повернись, — чуть хрипло проговорила Эля.
Она смотрела на меня снизу вверх, а я, прижавшись лопатками к холодной стене, едва держалась на ногах и чувствуя лишь головокружение и безумное желание, молча протягивала к ней руки.
— Ты прекрасна...
Глаза темно-серые, с поволокой — весь вид Эли показывал ее крайнее возбуждение.
Девушка откровенно разглядывала меня, и удовольствие, которое она от этого получала, читалось на её красивом лице.
Припадая губами к бедрам, медленно и сладострастно она начала свое восхождение и, заставляя сердце неистово биться, осыпала ласками мое разгоряченное тело.
Я таяла в её руках, отдаваясь ей без остатка. И сквозь затуманенное сознание слышала, как её сладкие стоны растворялись в шуме воды, и как она шептала моё имя, каждым прикосновением всё больше и больше распаляя меня.
Её колено прошлось между моими бедрами, разводя их. Я прижалась к ее ноге, полностью подчиняясь уверенным и настойчивым действиям.
Эля ласкала мою грудь, захватывая ее руками и проводя языком дорожки на белоснежном бархате кожи. Сжав груди ладонями, она свела их вместе и, опустившись носом в образовавшуюся впадинку, провела между ними языком. Плавно переходя к напряженным соскам, то вбирая их губами, то слегка покусывая, Эля доводила меня до исступления. Эротический танец языка, страстные объятия тел, жарких от переполняемых чувств — я уже была готова умолять её идти дальше.
Одной рукой нежно поддерживая меня за талию, другой лаская низ живота и медленно опускаясь всё ниже, решительно проникнув во влажные складки, Эля добралась до столь желанной, пульсирующей от возбуждения плоти. Я подавалась к ней, жадно ловя движения умелых пальцев и едва контролируя свое дрожащее тело.
— Как ты хочешь?.. Языком?.. — Эля прожигала меня горящим от вожделения взглядом.
— Нет... — я сильней прижалась к ней, уткнувшись в плечо и не желая отпускать ласкающую меня руку. — Так... хорошо...
Её бедро между моих ног не давало мне свести их. Я непроизвольно, но с силой сжимала его, чувствуя, как дрожь возбуждения сотрясает моё тело, разгораясь и расходясь внутри, все сильнее распаляя огонь внизу живота. Мои мышцы судорожно сокращались, желая ощутить проникновение, а хрипящий шепот, заполняющий всё пространство вокруг, просил о большем.
Не отпуская моих губ, страстным поцелуем практически лишая меня возможности дышать, она проникла в меня.
Мы двигались навстречу друг другу, и по моим с силой вырывающимися стонам она понимала, что нашла самую чувствительную точку. Нарастающее удовольствие стремительно поглощало меня. Задыхаясь в порыве страсти, я словно плыла в невесомости, ощущая её запах, чувствуя её ласки и слыша её голос. И наконец, словно поймав набегающую волну, я выгнулась, запрокидывая голову назад, и, впившись пальцами в девичьи плечи, захлебнулась в экстазе. Взрыв. Яркий. Ослепляющий. Волна наслаждения, оглушая, захлестнула меня, и пройдясь судорогой по телу, заставляя на пике с огромной силой сжимать её пальцы в себе, разлилась сладкой негой в ногах. Я безвольно повисла у Эли на руках. Мне хотелось произнести её имя, но в голове всё закружилось, руки расцепились, и я стала сползать вниз.

Кажется, реальность ускользала от меня.
— Держи меня, Эля... Крепче держи... — я не знала, говорила ли я вслух, или это были только мысли. В глазах потемнело, я почувствовала, как приземляюсь на что-то жесткое, а сквозь остатки рассудка до меня откуда-то издалека доносился её голос: «Эй... эй!.. Ася!.. очнись!»
Всё стихло. «Почему так тихо? Темно... Где я?..» Я попыталась открыть глаза, но не получилось. «Эля... Где она? Я всё ещё у нее?.. Кажется, кто-то меня зовет...» Я услышала тихий шелест, затем странные звуки, которые стали складываться в слова. Что они значили? Я не могла их разобрать — слишком тихо. Стала прислушиваться. «Это... Эля? Она зовет меня?.. Нет... Что-то другое...» Я снова прислушалась. Голос. Незнакомый. Мне стало неприятно, будто кто-то нарушает мой покой, вторгаясь и мешая сосредоточиться. Вспышка. Глаза распахнулись. Яркий свет, бьющий в глаза, заставляющий их тут же закрыть.
— ...очнитесь! Девушка, Вы проснулись?

* * *

Лежа ничком на полу, я смотрела ничего не понимающим взглядом на какого-то мужчину, который, придерживая мне голову руками, сидел на коленях возле меня.
— Вы, похоже, заснули и упали во сне. Когда я зашел в кабинет, Вы уже лежали на полу. У Вас ничего не болит?
— Заснула?..
Я — человек, не склонный к истерике, и с исключительно пацифистскими наклонностями, но в этот момент мне ужасно захотелось громко закричать или кого-нибудь убить. Охранник с недоумением взирал на то, как моё лицо преображала гамма разнообразных эмоций, что с огромной скоростью сменялись одна за другой.
— Может, Вам вызвать такси?
— Такси?.. Нет... Не надо... Я... пойду. Я лучше пойду.
С трудом поднявшись на ноги и сгребя в охапку плащ, сумку и зонт, я, всё ещё никак не придя в себя и подворачиваясь на каблуках, направилась к выходу.
— Девушка, простите, а телефон... Кажется, Вы забыли телефон.
Я обернулась. На столе, почти на самом краю, лежал мой телефон и терпеливо ждал своей участи. Я подошла. Одним пальцем коснувшись его корпуса, я легким движением отправила его в корзину. Охранник ошарашено посмотрел на меня.
— Вы точно хорошо себя чувствуете? Вам не нужна помощь?
— Помощь? Нет. Вряд ли мне сейчас кто-то сможет помочь.

Я шла, неуверенно ступая, едва держась на дрожащих со сна ногах, даже не пытаясь смахивать слезы, которые нескончаемым водопадом текли по моим щекам.
Сколько я проспала? Из-за низко нависших серых дождевых туч на улице было довольно темно. Я никак не могла отделаться от ощущения реальности моего видения. Но чем больше времени проходило с момента пробуждения, тем всё меньше я чувствовала прикосновение этого сна.
Словно ветер, который беспечно трепал мои волосы и распахивал полы моего плаща, уносил остатки ярких воспоминаний, оставляя мне непонятную горечь, тоску и сожаление.
Выйдя на своей остановке, я сделала несколько шагов и остановилась. Чего я жду? Оглянулась. Редкие прохожие, не сбавляя шага, торопились по домам, а огромные лужи, распластавшись под ногами бесформенными блестящими заплатками, отражали угрюмое небо. Снова начал поливать дождь. Я раскрыла зонт и лишь сделала шаг по направлению к дому, как неожиданно сильный порыв ветра, чуть не вырвав из моих рук зонт, вывернул его, оставляя меня совершенно беззащитной под холодными потоками дождя. Мои жалкие попытки исправить положение не принесли никаких результатов, и, покорно мирясь со своей нескладностью и невезением, я, продолжив мокнуть под неутихающим ливнем, пошагала в сторону дома.
— Давайте я помогу.
Голос, который я услышала, остановил меня на полушаге и пригвоздил к тому месту, где я стояла, лишив возможности не только передвигаться, но, кажется, и нормально воспринимать происходящее вокруг. Глядя на улыбающееся лицо незнакомки, я чувствовала, как начинаю сходить с ума, теряя дар речи под пристальным взглядом голубых глаз.
— Э... Эля... Эля!.. — только и смогла произнести я.
— Мы знакомы? — брови девушки с рыжими волосами взлетели кверху.
— Мм... пока ещё... нет... — видимо, красноречие тоже не было сегодня моим коньком.
Она, улыбаясь, с нескрываемым интересом и удивлением смотрела на меня.
«Ты не можешь меня не почувствовать... Это же я... Вспомни меня...» — мои глаза не просто говорили, они кричали, болезненным блеском выдавая мое смятение и отчаяние.
— Вот, готово.
Пребывая в полной растерянности, я взяла свой зонт, совершенно не представляя, что же мне делать дальше. Лишь стояла и смотрела на неё. Только спустя пару мгновений я обратила внимание, что она не одна — неподалёку ждала, постоянно оглядываясь на Элю, какая-то девушка. «Очень красивая и наверняка без всяких заморочек, которыми я напихана до самого верха», — печально отметила я. Стало не по себе.
— Эля, мы не можем задерживаться, иначе опоздаем. Я не зря предлагала тебе взять такси, и теперь точно придётся это сделать.
Она направилась в сторону дороги и, встав на обочине, стала всматриваться в несущийся поток машин.
— Мне действительно пора. Никак нельзя опаздывать.
— Эля! — заботливая подруга, уже стоя у раскрытой дверцы такси, призывно замахала рукой.
— До свидания. Всего Вам хорошего.
И она исчезла в глубине салона автомобиля, а я так и осталась стоять одна посреди улицы, опустив зонт — маленькая, с бледным лицом и с огромными глазами, полными слез. Сквозь затемненное стекло автомобиля я видела ее взгляд, направленный на меня. Задумчивый, пристально разглядывающий загадочное существо, утопающее в несущихся по асфальту потоках грязной воды.
Отъезжающее авто, что-то беззвучно шепчущие мои губы, и лишь одно, рвущееся из груди: «Это же я... я...»
Будто в замедленной съёмке я наблюдала, как остановилась только что отъехавшая машина, из неё вышла знакомая «незнакомка» и быстро направилась ко мне.
— Ты же промокнешь вся, — теперь её лицо было совершенно серьезным, и она, взяв за руку, повела меня под ближайший навес. — Ты очень странная. Кто ты?
Рука девушки нырнула в карман кожаной куртки и выудила оттуда небольшой пакетик с новыми струнами. Разорвав его, она извлекла маленький листочек и что-то написала на нем.
— Держи. Позвони мне, если захочешь.
— Это струны?
— Да, я сейчас еду на небольшой концерт, поэтому не могу опаздывать, — она снова улыбнулась. — Поторопись домой, — и с секунду подумав, она переложила струны из пакетика в карман, а бумажку сунула в пакет. — Так будет надежнее. Чтобы не намокла.
Она уехала. А я, продрогшая насквозь от налетающего ветра, смешанного с дождем, мучаясь от одиночества и непонимания, всё никак не могла решить: что же это было? Сон? Я всё ещё сплю? Или просто сошла с ума?..

* * *

С той поры почти два года пронеслись — как один день.
Длинная аллея в глубине городского парка залита солнечным светом, и я шагаю по ней. Желтая листва под моими ногами, шурша, шепчет мне что-то свое, осеннее. Иду не спеша. Я радуюсь этому дню, этому холодному солнцу, этой пестрящей палитрой цветов листве, потому что сегодня особенный день. Я сжимаю в руках небольшой пакетик с исписанным листочком внутри, и сердце мое замирает. Сколько ещё я буду хранить его? Наверное — всегда.
— Ася!
Я оборачиваюсь, и вижу стройную фигурку бегом приближающейся ко мне девушки.
— Как далеко ты ушла! Я уже почти отчаялась тебя найти! А что у тебя в руке?
Улыбка. Эта восхитительная улыбка. По своей лучезарности она может легко поспорить с самим солнцем.
— Так, ничего... — я пробую сделать удивленное лицо, но актриса из меня совершенно никудышная.
— Милая, как долго ты ещё будешь его хранить?
Ласковые руки обнимают меня, забирая в свой нежный плен.
Я закрываю глаза и чувствую тепло, которое с некоторых пор согревает меня всегда, став неотъемлемой частью моей жизни. Открываю — и вижу голубые, как майское небо, глаза, и тону в них.
— Любимая, я так по тебе скучала, — тянусь навстречу, щекой прижимаясь к ее щеке.
— Я тоже весь день думала о тебе...
Ощущаю легкий поцелуй и зарываюсь носом в огненную копну, с наслаждением втягивая аромат, такой неповторимый и такой родной — её аромат.
— Я люблю тебя! Эля, с Днем Рождения! — достаю из кармана пальто и протягиваю небольшой подарочный пакетик.
— Знаешь, у меня для тебя тоже кое-что есть, — в руках у любимой что-то весело блеснуло на солнце. — Вот...
— Что это?
— Разве не видишь? Ключ...
— Это ключ? — чувствуя, как сердце начинает сокращаться с невероятной скоростью, я снова демонстрирую неординарность своего мышления.
— Это ключ от моей квартиры. Я думаю: может, хватит уже ходить туда-сюда? Переберешься ко мне?
— Эля, ты что?.. Это ты мне что?... Это похоже на...
— Ну, да... Я делаю тебе предложение. Пока — ещё не официальное. Для него я хочу выбрать более подходящее место и время, но...
— Эля!!!
Из меня начинает литься непрекращающийся поток слов вперемешку со слезами и поцелуями. Эля смеется, крепко держа меня в объятиях, даже не пытаясь хоть слово вставить. А я все твержу и твержу, как я люблю. И целый мир вокруг вторит моим словам, и ветер, подхватывая их, уносит высоко в небо, откуда они возвращаются с теплыми солнечными лучами, отражаясь блеском в любимых глазах.

Я рядом с любимым человеком, и я до последнего вдоха буду бороться за него.
Я люблю и любима, и я приложу все силы, чтобы это сохранить.

В полумраке комнаты мы лежим, спрятавшись под теплым одеялом, и обнявшись, прислушиваемся, как постепенно приходит к нормальному ритму биение наших сердец. Эля гладит мои волосы, нежно проводя по ним своими длинными красивыми пальцами, которые всего каких-то несколько минут назад заставляли меня таять и дрожать в объятиях любимой. Я щекой прижимаюсь к ее груди и чувствую, как тону в невероятной эйфории от одного осознания нашей близости, от того, что я наконец-то рядом с человеком, который видит меня, знает меня, и хочет такой, какая я есть.
— Эля?..
— Мм?..
— Любимая моя... — я приподнимаю голову и утыкаюсь носом ей в шею. — Мы не знаем, что за испытания нам готовит завтрашний день...
Эля приоткрывает глаза и пробует рассмотреть меня в темноте, а я ещё больше забираюсь на нее, приближаясь губами почти к самому ее ушку.
— Но, я хочу сказать тебе, что здесь и прямо сейчас... слыша твое дыхание и чувствуя тебя, я — счастлива.