Салли разглядывает дверь дома номер 221Б по Бейкер-стрит с тихой ненавистью. Лощёная, претенциозная, высоченная дверь, точно такая же, как тот, кто за ней живёт.



И в неё надо постучать, чёрт возьми.



Я – сержант полиции, напоминает себе Салли. Я сотни раз сталкивалась с этим фриком, могу столкнуться и ещё раз. А ещё мне может повезти, и дома окажется только доктор Уотсон, тоже слегка стукнутый на голову, раз таскается повсюду с фриком, но, в общем, нормальный человек.



Салли стучит в дверь.



– Доктор Уотсон? – осторожно уточняет она, когда дверь открывается.



– Не совсем, – стоящий на пороге улыбается и сторонится, давая Салли пройти в дом. – Моя фамилия Уотсон, но, очевидно, вы ищете моего брата. Я – Гарри Уотсон. Я тоже его жду.



– Мистер Уотсон, – начинает Салли нерешительно, ступая на порог. Может, ей лучше прийти попозже?



– Мисс, – поправляет её Уотсон. – Гарри – это сокращенное от Гарриет.



Щёлкает выключатель в прихожей, и Салли видит отчетливо в электрическом свете те же черты лица, что и у Джона Уотсона – только нежнее, словно изображенные акварелью; почти такое же тело под свитером и джинсами – только миниатюрней. У Гарриет Уотсон такие же усталые голубые глаза, смущенная улыбка и совершенно мужские руки; её волосы такого же цвета и подстрижены так же.



Салли замечает на шее справа, под самым ухом Гарриет, небольшую родинку. У доктора Уотсона, кажется, такой нет.



А ещё у него нет пяти металлических колечек в одном ухе и восьми – в другом. И нет белесого шрама на виске. И нет на руке широкого пластикового браслета шести цветов радуги.



– Мы с Джоном близнецы, – говорит эта совершенно, абсолютно фриканутая женщина. – Хотите чаю, мисс… должно быть, вы Донован, Салли Донован. Джон рассказывал мне о вас. Так хотите чаю?



Салли не хочет никакого чаю. Салли хочет уйти отсюда и доложить инспектору, что ни фрика, ни его ручного доктора дома не оказалось.



– Хочу, – говорит она.



* * *



– Мы в Скотланд-Ярде за него немного беспокоимся, – объясняет Салли, сжимая в ладонях горячую чашку – вечер сегодня промозглый. – Он, конечно, взрослый человек, и у него своя голова на плечах, но он слишком, знаете… человечный, что ли, по сравнению с фриком.



Гарриет слушает внимательно, уперевшись локтями в стол; её свитер, связанный явно по одной выкройке со свитерами брата, весь потрепан, но выглядит очень мягким. Салли, в своей тонкой форменной блузке, невольно представляет, как уютно должно быть в таком шерстяном и бесформенном.



– Мы иногда боимся, – делится она с Гарри мыслью, – что когда фрик наконец сорвется и убьёт, то под руку ему попадётся ваш брат. Он славный парень, его было бы очень жалко.



Гарриет улыбается.



– Джон рассказывал мне совершенно противоположные вещи, – говорит она. – Что Шерлок необычный человек и разговаривает прямолинейно и грубо, но он всегда на стороне закона и справедливости. И что он гений. Гению можно простить некоторые странности, не так ли?



Салли фыркает, возмущенно и досадливо – раз уж она потерпела неудачу с братом, то ей хочется доказать хотя бы сестре, что Шерлок Холмс опасен. Что ему нельзя доверять, его нельзя защищать, его нельзя любить, потому что он – психопат.



– Пейте чай, Салли, – мягко предлагает Гарриет.



Чай – со смородиновым привкусом, черный и крепкий. И к нему есть варенье и тосты, но Салли не ест – при её профессии необходимо быть в форме.



Гарриет не ест тоже, Салли не знает, почему. Она просто сидит и смотрит на Салли, и слушает, и с ней хочется говорить бесконечно.



Меня развезло от тепла и чая, решает Салли. Надо проветрить голову и уйти наконец отсюда.



– Здесь жарко, – жалуется она, отпив ещё немного чая.



– Давайте откроем окно, – предлагает Гарриет.



Она берет Салли за руку – у неё шершавая кожа, такая мужская, даже у Андерсона руки нежней – и подводит к окну. Распахивает его, и знаменитый лондонский туман клубится перед Салли, пахнущий сыростью и выхлопными газами, и сквозь него сияют желтым уличные фонари и полная луна.



– Так лучше? – спрашивает Гарриет.



– Да, – говорит Салли машинально. – Спасибо.



Гарриет заправляет прядку волос Салли за ухо – ухо холодное, а пальцы тёплые, и Салли вздрагивает.



– Не надо, Гарриет, – говорит она.



Гарриет скользит кончиками пальцев по шее Салли – медленно, бережно – и Салли чувствует, как искорки удовольствия пробегают вниз по позвоночнику – а потом резко отдергивает руку, словно обжегшись.



– Простите, – говорит она. – Возможно, стоило предупредить вас, что вы мне понравились. Или хотя бы послушаться, когда вы сказали «не надо».



Господи, думает Салли, прислоняясь плечом к оконной раме и полной грудью вдыхая сырой лондонский воздух. Господи, она такая бестолковая в этом вопросе, прямо как среднестатистический мужчина.



Иногда «не надо» значит «не надо», иногда – «может быть, стоит, а может быть, нет», иногда – «надо, ещё как надо». Почему люди умеют либо различать эти смыслы, либо вызывать состояние, при котором произносится третье из «не надо»?



– Вам был нужен мой брат, не так ли? – произносит Гарриет и перегибается через подоконник открытого окна, задевая Салли рукавом свитера. – Вон он идёт. Вместе с Шерлоком.



Салли смотрит туда же, куда Гарриет – доктор и фрик идут по улице, освещенные фонарями, и улыбаются друг другу, и фрик что-то рассказывает, жестикулируя, как итальянец, а доктор слушает и время от времени поправляет сбивающийся шарф фрика.



– Они спят друг с другом? – вырывается у Салли, и она жалеет о своём вопросе, едва договорив последнее слово.



– Не знаю, – Гарриет выпрямляется и оборачивается к Салли. – Может быть. Им это совершенно не обязательно, чтобы дорожить друг другом.



– Не только им, – чувствует потребность поправить Салли. – Всем, я так думаю. Только «не обязательно» не значит «не хочется».



Гарриет щурится, как сытый котенок.



– Вам срочно нужно поговорить с моим братом? – спрашивает она.



– Это может подождать до завтра, – торопливо говорит Салли, хотя инспектор Лестрейд особо напирал на срочность. – А вам – срочно с ним увидеться?



– Ничуть, – качает головой Гарриет.



Салли бегом приносит из прихожей своё пальто и куртку Гарриет.



Дождавшись, пока в двери заскрипит ключ, они выпрыгивают в окно на пустынную улицу, ведь только первый этаж, – Гарриет ловит Салли, чтобы та не приземлилась неудачно на своих высоких каблуках.



Ночной ветер, задувающий в комнату сквозь раскрытое настежь окно, шевелит косо прилепленную на холодильник записку, на которой крупными торопливыми буквами написано:



Заходила, не застала. Завтра позвоню тебе. Привет Шерлоку от меня, а тебе от Салли. От сержанта Донован, я имею в виду.

Гарри.