Филипп.


Филипп д’Эрлеви открыл глаза и увидел склонившегося над ним Рауля. Убедившись, что господин проснулся, он хлопнул в ладоши. Вокруг тихо зашелестели одежды входящих в покои слуг. Шедший впереди, нес серебряный тазик с горячей водой, от которой поднимался пар. Вслед за ним вошли слуги, державшие в руках одежды, обувь, парики, украшения. Замыкал шествие паж с сундучком, в котором звенели хрустальные бутылочки с ароматными духами. Слуга намочил полотенце, отжал его и, слегка склонив голову, протянул Филиппу. Маркиз д’Эрлеви взял его и, накинув на лицо, откинулся на большие мягкие подушки и протянул вперед руки. Каждой рукой занялись мастера, через несколько минут ногти были аккуратно подпилены и отполированы.
Убрав полотенце с лица, Филипп встал с кровати. Он снял шелковую ночную рубашку и, натянув красный бархатный халат, расшитый золотыми нитями, сел в кресло, вытянув длинные стройные ноги на пуфик. Специальными щипчиками была удалена лишняя растительность в носу маркиза.
Один за другим слуги, преподносившие одежды и туфли, уходили, когда д’Эрлеви нетерпеливо качал головой. Наконец, наряд был выбран. Шелковая белая рубаха с кружевными рукавами, небесно-голубой колет, по бортам обильно украшенный драгоценными камнями. В цвет колету кружевной галстук с большим топазом. Черные бархатные панталоны, по боковым швам которых проходила изящная вышивка, а понизу красовались петли из лент. Чулки из тончайшей шерсти, с почти незаметным узором. Мягкие полузакрытые туфли на небольшом каблуке с бантом и посеребренной пряжкой. К поясу кожаным ремнем слуги пристегнули шпагу, с граненым клинком, позолоченным эфесом и усыпанной бриллиантами гардой.
На голову Филиппа надели парик белого цвета, с S-образной формы кудрями. Специальным халатом и маской из плотной бумаги защитили костюм и лицо, когда слуга накрахмаливал волосы. Хвост перевязали бирюзовой шелковой лентой.
Посмотрев на себя в зеркало, маркиз довольно улыбнулся и вышел из покоев. Рауль последовал за ним. Неторопливо пройдя через приемный зал, Филипп вышел на свежий воздух.
Карета была подана.
— Я думала, что ты забыл обо мне, — маркиз д’Эрлеви увидел стоящую неподалеку женщину.
— Так и есть, — спокойно ответил он. Достав из кошелька золотую монету, положив ее на указательный палец, Филипп подкинул ее большим пальцем в сторону женщины, монета со звоном покатилась по камню. Но гостья даже не пошевелилась. Каштановые волосы были разбросаны по плечам. Глаза горели. — Рауль, залезай в экипаж.
Слуга поспешно открыл дверцу и скрылся в глубине кареты.
— И это все? Ты провел со мной ночь, а теперь хочешь избавиться? — гневно спросила она.
— Да. А ты думала, что я женюсь на тебе? — насмешливо бросил он, садясь в карету и отдавая приказ: — К госпоже Элиан дю Сорель.
Послышался свист хлыста и карета тронулась.
— Я ненавижу тебя! — послышался женский крик, за которым последовали рыдания.
Рауль с беспокойством выглянул в окно.
— Она немного нервная, — проговорил он.
— Зато хороша была, — подмигивая слуге, рассмеялся Филипп. — Ничего. Многие женщины болезненно реагируют на разрыв. Они бывают такими наивными. Напомни мне, когда мы вернемся, погасить долг ее мужа, коль уж он поделился со мною своей женой. Хоть и не знает об этом. Долг ведь не такой и большой?
— Сущий пустяк, месье, — усмехнулся Рауль.

Элиан.

Графиня Элиан дю Сорель откровенно скучала в обществе своей кузины, мадам Жозефины де Блесси, женщины с рыжими волосами, стянутыми в тугой пучок на затылке, слишком напудренной и нарумяненной. Вместе с кузиной в гостях у графини дю Сорель была и дочь Жозефины Эвет. Молодое невинное и весьма нежное создание, с большими голубыми влажными глазами, пухлыми губками и монастырским воспитанием.
Дамы сидели за столиком и, попивая чай из фарфоровых расписных кружечек, играли в преферанс и обменивались последними сплетнями.
— Говорят, — шепотом начала мадам де Блесси, — что виконтесса дю Фэй взяла к себе в любовники герцога де ля Брюк.
— Да что вы говорите! — разыграла удивление графиня. — Снова?
Эвет заерзала на стуле. Как и всем юным девам, ей были интересны взаимоотношения в высших кругах. Особенно те, где есть хоть капля неприличия.
— Почему снова? — не понимая, спросила она. Мать зашикала на нее и Эвет, зардевшись, потупила взор.
— Я готовлю ее к выходу в свет, — пояснила Жозефина. — Учу ее пока только слушать и молчать. А говорить только тогда, когда к ней обратятся. — Она с укором посмотрела на дочь.
— Все девушки в ее возрасте весьма любопытны, дорогая, относитесь к этому мягче, — улыбнувшись младшей де Блесси, сказала Элиан. — Отвечая на твой вопрос, милое дитя, скажу, что эта новость не свежа. Жозефина, в своей деревне вы пропускаете все сплетни! О связи герцога уже недели две ходят слухи.
— Так значит это правда, — довольно улыбнулась мадам де Блесси. — Хотя, лично я не понимаю, что в виконтессе дю Фэй можно найти хорошего? Она уже довольно не молода, и даже не симпатична.
— Деньги, дорогая Жозефина. Де ля Брюк граф, но у него столько карточных долгов, что я до сих пор удивляюсь, как он сумел сохранить свои земли и имущество. В прочем, его благосостоянию в последнее время помогают средства его фаворитки. — Графиня положила карту на стол. — Похоже, я выиграла!
Мадам де Блесси поджала губы, улыбнулась и предложила на сегодня закончить игру. В дверь вошел слуга, поклонился дамам и склонился к уху Элиан. Ее лицо озарила улыбка.
— О, нас навестил маркиз д’Эрлеви.
Эвет неуверенно улыбнулась. Жозефина же не разделила радость кузины.
— Вы принимаете этого... маркиза? — недоуменно спросила она.
— Да, — лукаво улыбнулась графиня дю Сорель. — Как и все остальные, — Элиан сделала паузу и посмотрела в глаза мадам де Блесси. — Как и вы.
Жозефина не успела возмутиться, как в комнату ленивым шагом вошел Филипп. Он взял руку графини и поцеловал ее весьма чувственно.
— Маркиз, я рада вашему визиту, — кокетливо сказала она. — Вы видите, у меня гости.
Д’Эрлеви не без сожаления выпустил руку графини.
— А, мадам де Блесси, — целуя руку Жозефины, сказал он. — Я рад, что мы встретились. А что это за прелестное создание?
Филипп беззастенчиво разглядывал молодую особу с головы до ног.
— Эвет, маркиз. Моя дочь. Вы ее помните? — щеки де Блесси вспыхнули, когда она увидела, каким взглядом на ее дочь смотрит самый известный в обществе волокита.
— Да, последний раз, когда я видел ее, она была еще ребенком, — он подошел к Эвет, поклонился и взял ее руку в свои, целуя каждый ее пальчик. — Кто бы мог подумать, что этот бутон так блистательно распустится.
Маркиз облокотился на спинку дивана и, облизнув губы, остановил взгляд на прелестях молодой де Блесси. Жозефина, быстро встав с кресла, вздохнула и с яростью посмотрела на Филиппа.
— Была рада видеть вас, Маркиз, — сухо проговорила она и повернулась к Элиан. — Дорогая, надеюсь, завтра вы посетите с нами оперу?
— Конечно, — кивнула графиня. — С удовольствием.
— Тогда до завтрашнего вечера. А сейчас нам уже пора. Эвет, идем.
— Но в монастыре мы ложились спать в девять, матушка! — тихо проговорила девушка.
— Тогда еще очень рано, — широко улыбнувшись, сказал Филипп, встав близко к Эвет, так, что бедра их соприкасались. Дыхание выпускницы монастырской школы участилось, она покраснела и опустила глаза.
— Я сказала, идем, — развернув веер, мадам де Блесси покинула зал, ее дочь последовала за ней.
Когда шаги стихли, Филипп рассмеялся.
— Ну и фурия же ваша кузина!
— И довольно скучная, — поджав губы, согласилась Элиан. — А ее дочка пришлась вам по вкусу.
Маркиз фыркнул.
— Не дурнее, но и не краше многих. Оставим их. Вы хотели меня видеть? — обойдя диван, он сел, положив ногу на ногу, и похлопал ладонью по месту рядом с ним.
Графиня, усмехнувшись, села.
— Хотела. Помните герцога де ля Брюка? — задала она вопрос, сделав глоток чая. Дождавшись кивка собеседника, она продолжила. — Он ушел от меня, как раз к вашей бывшей любовнице. Из-за которого, она вас бросила.
— Да.
— Как же ее?.. — Элиан сделала вид, что забыла имя предыдущей фаворитки маркиза.
— Да, да, — нетерпеливо подтвердил он.
— Виконтесса дю Фэй. Так вот, я думала, что раз сложилась такая ситуация, скажу прямо, не приятная, то мы можем помочь друг другу.
Филипп с сомнением посмотрел на графиню.
— И каким же образом? — поинтересовался он.
— Видите ли, ля Брюк вскоре поправит свои дела, с помощью щедрости виконтессы. А после этого, как дошли до меня слухи, он женится. На молодой богатой девушке. Являясь моралистом, он будет искать, и, видимо уже нашел, невесту с монастырским образованием...
— Ах, Эвет де Блесси, я так понимаю? — догадался маркиз. Графиня, улыбнулась и кивнула. — Допустим, — сказал он, — И чего же вы от меня хотите?
— Возьмите ее, как бы вам сказать, под свою опеку.
Д’Эрлеви сделал движение бедрами и вопросительно посмотрел на графиню. Она одобрительно кивнула. И продолжила:
— Ля Брюк сейчас далеко отсюда и вернется не раньше, чем через пять месяцев. У вас будет время. А после свадьбы с Эвет, он будет опозорен перед всем обществом.
— Вы абсолютно порочная женщина, Элиан! — весело сказал он. — Но что с этого получу я?
— А чего вы хотите?
Филипп медленно положил руку на колено Элиан.
— Мне нужна женщина, — просто ответил он.
— Не смешите меня, Филипп, неужели вам мало всех женщин?
— Видите ли, моя любовь, мне скучно. Сейчас осталось очень мало таких женщин, которые были бы мне интересны более одного раза, — Д’Эрлеви вздохнул. — Они все какие-то истеричные. Никакого самоуважения. Никакой гордости. Слишком мало нужно прикладывать усилий, чтоб они оказались в объятиях.
— Позвольте с вами не согласиться, маркиз, — графиня встала. — Вы выбираете всегда самых труднодоступных.
— Для других, может быть, — согласно кивнул Филипп. Он подошел к графине и поцеловал ее шею. — Сейчас такие женщины, что даже женщине будет легко соблазнить себе подобную. А вы — совершенно другое дело. Мы же с вами так похожи.
Элиан дю Сорель отступила на шаг назад.
— Вы так уверенны в том, что женщине так легко соблазнить женщину? — она рассмеялась.
— Абсолютно! — тут маркиз серьезно посмотрел на собеседницу. — Готов поставить все свое состояние, что да.
Глаза графини вспыхнули.
— Все свое состояние? — не поверила она своим ушам.
— Две трети, если быть точным. — Поспешно поправил он себя.
Элиан задумалась. Состояние маркиза д’Эрлеви насчитывало несколько миллионов. А уж земель и слуг было не сосчитать вовсе. Она закусила губу.
— Ваши условия?
Филипп выдохнул. На это он и рассчитывал. Она попалась.
— Вы же знаете, что я хочу вас и уже давно, — начал он. — Так вот вам мои условия. Вы, кажется, знакомы с моей благородной сестрой Беатрис?
— Да. Она замужем, разве нет?
— Конечно, замужем. И, кстати, тоже воспитывалась в монастыре. У нее счастливый брак. Я выкладываю вам карты, чтобы была возможность отказаться. Если вы ее соблазняете, две трети моего состояния переходят к вам. Но мне нужны будут доказательства. Письменные, неопровержимые. В случае успеха, вы станете в три раза богаче, чем сейчас.
— А в случае проигрыша? — Элиан прищурила глаза, улыбнулась. — Кажется, я знаю. Если я проиграю, то достаюсь вам в качестве трофея.
Филипп поморщился.
— Зачем так грубо? Вовсе не трофей, а как давно желанный подарок.
— Смысл не меняется, — женщина задумалась. Деньги, а тем более такое количество, весьма привлекательный приз. Но, если у нее не получится, то она опустится до уровня наложницы Филиппа д’Эрлеви, и будет таковой, пока он не наиграется ею. Но с другой стороны, особой разницы между тем, что она станет его любовницей, если ей не удастся одержать победу и тем, что он станет — рано или поздно, но станет — ее любовником, не так и велика. Чаша весов с деньгами перевесила страх стать униженной. — Я принимаю пари, маркиз. Каков срок?
Услышав слова согласия, мужчина прижал к себе Элиан и поцеловал ее в губы. Он уже предвкушал сладость победы. Сколько ночей было проведено в мечтах о недоступной для него графине! Сколько женщин, которых он обнимал, называл в пылу страсти ее именем. И вот, почти свершилось! Уж его сестра Беатрис ни за что не поддастся чарам этой соблазнительницы. Осталось только подождать. Он так долго ждал. Несколько месяцев подождет еще.
— Срок? Пять месяцев вас устроит? Как раз, когда вернется господин герцог.
— Вполне подходит. Так что насчет моего дела? Вы согласны заняться Эвет де Блесси?
— Конечно, — сказал Филипп, но как только на губах графини появилась довольная улыбка, он продолжил: — Конечно, нет. Посудите сами, она еще слишком юна и наивна. Многого не знает, ей все любопытно. Она слишком быстро окажется подо мной, а мне нужно беречь репутацию.
— Ну, что же, — пожала плечами Элиан, — как пожелаете. А теперь, вам пора.
Маркиз поклонился и подставил локоть.
— Вы меня не проводите?
— Только до лестницы, — ответила графиня, опираясь на предложенную руку.
— Вы все еще с Пьером де ля Круа? Он у вас один? — поинтересовался Филипп, когда они выходили из зала.
— Да, пока он меня забавляет. Больше никого.
— Право, дорогая графиня, такая верность вредна для здоровья. Вам нужен еще любовник. Например, я.
— Только если я проиграю, маркиз, — рассмеялась Элиан. — К тому же, вы отказали мне в услуге и требуете чего-то от меня?
Он посмотрел ей в глаза. Потом наклонился и поцеловал ее чуть прикрытую кружевами грудь.
— Поймите, я должен следовать своему предназначению.
— Вы ревнуете?
— Вас ревную, — покорно ответил он. — Хоть Пьер этого и не заслуживает.
— Но он ваш близкий друг.
— Да. Ну и что? — в его голосе слышалось равнодушие. Маркиз опять приблизился к ней для поцелуя.
— Ступайте, — мягко оттолкнула она Филиппа. Улыбнувшись ей на прощание, он стал спускаться по лестнице. Графиня уже отвернулась, когда услышала его вопрос:
— Кстати, когда вы проиграете, — он положил руку на перила, одну ногу поставил на ступень выше. — В какой позе вы предпочитаете этим заниматься?
Элиан посмотрела ему в глаза. Подняв бровь, она бросила ему насмешливым тоном:
— До свидания, маркиз, — и скрылась за ближайшей дверью. Элиан остановилась, прислушиваясь к его удаляющимся шагам. Убедившись, что Филипп ушел, она отошла от двери, пройдя по небольшому коридору, который вел в полукруглую комнату, где мебелью служили лишь небольшое бюро и широкая кровать.
Услышав ее мягкий шаг, мужчина, ждавший ее в комнате, тут же бросился к ней, и начал осыпать поцелуями ее лицо и шею.
— Не оставляйте меня на столько долгое время. Разлука с вами словно танталовы муки для меня! — он начал снимать с себя бирюзовый камзол.
— Пьер, я же просила вас, не надо говорить со мной, словно уличный поэт, — недовольно ответила Элиан, помогая любовнику расстегивать многочисленные застежки на своем платье.


Беатрис.


Беатрис де Эспри обняла своего мужа, месье Бернара, на прощание. Маркиз де Эспри был вынужден оставить свой дом и любимую супругу почти на полгода, он уезжал на юг Франции уладить дела своего давнего друга герцога де ля Брюка. Подарив жене поцелуй, Бернард сел в экипаж и отправился в путь. Беатрис смотрела вслед карете, пока та не скрылась между деревьями. Вдруг стало как-то пусто, Беатрис чувствовала привязанность к своему мужу, он был добрым, нежным и любящим. Ей было хорошо с ним, хотя, сказать, что это любовь, было нельзя. Просто супругам де Эспри было комфортно друг с другом. Оба были благородные люди, с высокими моральными качествами, строгим воспитанием и умеренными желаниями. Правда, Бернар де Эспри со своим спокойным, иногда даже флегматичным характером являл собой полную противоположность Беатрис, отличавшуюся игривым нравом, веселым блеском в каре-зеленых глазах и легким темпераментом.
Повернувшись к своей фрейлине, она приказала приготовить платье для вечернего выхода. Сегодня в опере выступала новая звезда столичных французских подмостков Лизон Юдо. Говорили, что у нее выдающийся голос, который стоит услышать. Впрочем, говорили так же, что у дивы выдающимся был не только голос, но и пышная грудь чуть ли не полностью показывавшаяся из лифа, когда Лизон набирала воздуха, чтобы в очередной раз продемонстрировать великолепную ля второй октавы. Что обеспечивало посещение ее выступлений не только любителями музыки, но и поклонниками пышных женских прелестей, в надежде ожидающих свершения выхода на сцену не столько мадемуазель Юдо, сколько ее округлостей.
Поднявшись по лестнице в свои палаты, Беатрис начала приготовления. Когда прислуга плотно зашнуровала сзади жесткий корсет, де Эспри подумала, что французская мода не справедлива к женщинам, если заставляет их сдавливать тело этим костяным орудием пыток. К корсету пристегнули на пуговицах нижнюю каркасную юбку, форму которой придавали обручи из китового уса. Далее следовало цельнокроеное шелковое платье из голубого шелка, узкое в плечах, с глубоким декольте. Юбка платья мягко ниспадала вниз на широкий каркас по линии бедер. Рукава-фонарики были украшены темно-синими бархатными вставками, в которых поблескивали в огне свечей небольшие сапфиры.
Длинные волосы, цвета сусального золота, уложили в высокую сложную прическу, закрепили серебряными шпильками и обильно посыпали пудрой. Все это великолепие завершала тонкой выделки диадема, благодаря темным сапфирам подчеркивая платье.
Поверх шелковых перчаток, на запястье застегнули жемчужный браслет, в комплекте с ожерельем, украшавшим шею Беатрис.
Костюм дополняли шелковые чулки с вышивкой и туфли на изогнутом каблуке, к которым пристегнули голубой кружевной бант. Взяв в изящную руку веер, Беатрис покрутилась перед зеркалом и состроила гримаску своему отражению.
В небе собирались тучи, и в воздухе уже витал свежий аромат дождя, когда кучер натянул поводья, и карета остановилась возле здания оперы. Беатрис, расправив веер, не спеша поднималась по мраморной лестнице в зал, кивая и улыбаясь встречавшимся ей знакомым.
— Беатрис, сегодня ожидается громкая премьера, — негромко сказала мадам де Блесси, прикрыв рот веером. — Но многого я не ожидаю. Слава о Лизон Юдо намного громче ее голоса.
— Не могу судить, Жозефина, — пожала плечами Беатрис. — Мне еще не удавалось присутствовать на ее пении.
— Сегодня тебе представится возможность, — мадам де Блесси махнула веером. — Ты сегодня одна?
— Конечно, ты же знаешь, что Бернар уехал, — де Эспри лукаво посмотрела на собеседницу.
— Тогда, быть может, ты составишь нам компанию в ложе? — предложила Жозефина. — Эвет уже там.
— Тебе и Эвет я всегда рада сопутствовать, — вежливо ответила Беатрис, направляясь в сторону балконов.
— Подожди, сейчас должна подойти графиня дю Сорель, — остановилась мадам де Блесси. — А вот и Элиан, — сообщила она, указывая веером в сторону приближающейся графини.
Беатрис обернулась и увидела высокую женщину, голова которой была увенчана темными волосами с россыпью жемчужин. Элиан дю Сорель выбрала платье из тяжелого бархата темно-зеленого цвета, щедро украшенного хризолитами. В ее ушах, игриво поблескивая, качались изумруды, запертые в круг из желтых топазов. Синие глаза графини встретились с каре-зелеными глазами Беатрис. Де Эспри подумала, что время идет на пользу Элиан, с годами она, кажется, блистает все ярче и изысканней.
Дамы вежливо, как это положено в высоких кругах, поздоровались, одарили друг друга любезностями, обменялись свежими сплетнями и прошли на свои места, где их ожидала Эвет де Блесси. Зал шумел, потом зашептал и, наконец, умолк. Представление началось. Глаза публики, в основном благородных господ, через бинокли были прикованы к выплывшей на сцену мадемуазель Лизон Юдо. Дирижер взмахнул палочкой и по залу разлилась музыка. Дива в глубоком декольте начала набирать воздух в пышную грудь, а с ней и половина ожидающих хорошего зрелища господ. Грянул удар барабана, звуки скрипки взвились в воздух. И Лизон поставленным голосом затянула арию.
Пока шло представление, кто-то тихо переговаривался, дамы наблюдали в бинокли не за действием на сцене, а за другими посетителями, отмечая тех, кто явился в обществе новой фаворитки, кто оделся по последней моде, кто сидит в ложе с губернатором, в общем, за всем, что только можно узнать, когда собирается дворянское общество. От этого хищного зверя ничего нельзя было скрыть, если, а такое случалось часто, объект его пристальных глаз не обладал достаточным умом и хитростью. Сколько жизней было загублено лишь только по одной случайности, неудачному стечению обстоятельств и недальновидности. Стоит сделать промах и больше никогда уже не подняться из пепла, в который можно превратиться, если свет узнает о грехах ближнего своего. Толпа растопчет и разорвет на части, если постигнет неудача. И назад дороги нет.
Беатрис медленно перевела бинокль со сцены в сторону зала, внимательно изучая публику, и не пожалела. На противоположной стороне, в глубине ложи, виконт Отес увлеченно целовал шею замужней мадам де Перрин, которая явно не оказывала сопротивления, даже ради приличия. Покачав головой, супруга Бернара де Эспри вернула свое внимание на сцену. А слухи были правдивы, грудь Лизон действительно готова была показаться всему залу.
— Боже мой, — насмешливо прошептала Элиан, слегка склонившись к уху Беатрис. — Кажется, еще одно движение, и ее бюст покинет свое место!
— Да, — согласно кивнула де Эспри, удивляясь тому, что графиня буквально прочитала ее мысли. — Мне тоже так показалось. Но поет она действительно превосходно. Как вам кажется? Вы довольны?
— Бюстом? — намеренно рассеянно спросила Элиан, слегка опустив взгляд ниже украшенной жемчугом шеи собеседницы.
— Выступлением! — громче, чем нужно ответила Беатрис, смутившись. На нее тут же зашикали из соседней ложи. Она тихо извинилась.
Дю Сорель беззвучно рассмеялась, прошептав, что всего лишь пошутила и принесла извинения за свой юмор.
После окончания всех сцен и арий, Лизон Юдо удостоилась бурных оваций. Она поклонилась, на сцену выбежал какой-то молодой офицер с букетом цветов и, склонив голову, припал к руке дивы. Зал зааплодировал еще громче. Мадемуазель Юдо поблагодарила юношу и он, счастливый, ушел со сцены. Дали занавес.
Публика покидала свои места.
Мадам де Блесси с дочерью Эвет, графиня Элиан дю Сорель, маркиза Беатрис де Эспри стояли у выхода из здания оперы, оживленно обсуждая действия, происходившие недавно на сцене, когда к ним подошел почтенный господин Фабрис, герцог де Херв-дю-Эли.
— Милые дамы, — откашлявшись, поздоровался он, целуя поочередно каждой из них руку.
— Месье Фабрис, — вежливо ответили они.
— Я хотел бы пригласить вас всех, в честь своего очередного юбилея, семидесятого, кажется, — рассмеялся он своей шутке. — В свое имение, поохотится в моих владениях. На следующей неделе. Буду рад принять вас с вашей свитой.
— Буду счастлива погостить у вас, герцог дю Эли, — поклонилась Жозефина. Эвет последовала примеру матери.
— Ах, Жозефина, — улыбнулся старик. — Жаль, что Леонс не дожил до этого дня, он был моим близким другом. Уверен, что сейчас он наблюдает за нами и радуется, что его дочь стала такой красавицей!
Эвет одарила месье Фабриса польщенной улыбкой. Герцог вопросительно посмотрел на Беатрис.
— Я непременно буду, — кивнула та. — Бернар сейчас в отъезде...
— Да, я знаю, дорогая, — перебил ее старик. — Кстати, сегодня я не видел здесь твоего брата. Его я приглашаю так же, позже напишу ему письмо.
При этих словах мадам де Блесси недовольно поджала губы.
— Графиня дю Сорель, вас я жду непременно, — сказал старик голосом, не терпящим возражений.
Элиан ничего не оставалось, она и так дала бы свое согласие, ведь Беатрис собиралась погостить у герцога, а такую прекрасную возможность упустить было нельзя.
— Ну, что ж, — продолжил месье Фабрис, получив улыбку от графини. — Вопрос решен. Жду вас, дамы, в начале следующей недели. Кстати, будет бал в середине... — он опять кашлянул. — И в конце недели состоится бал-маскарад. Так что, берите слуг и необходимые вещи.
Раскланявшись перед женщинами, де Херв-дю-Эли подошел еще к кому-то, до них донесся его кашель, за которым последовало приглашение.
— Кажется, устрицы были не первой свежести, — пожаловалась мадам де Блесси. — Вы простите, дамы, если мы с Эвет покинем вас?
— Конечно, ступайте, дорогая, — сказала Элиан обеспокоенным голосом. — Со здоровьем шутки плохи.
Распрощавшись с кузиной и Беатрис, Жозефина взяла под руку дочь и направилась в сторону своего экипажа.
— Как вы себя чувствуете, мадам де Эспри? — очаровательно улыбнулась Элиан.
— Превосходно, я сегодня не баловала себя устрицами, — живо ответила Беатрис.
К ним подошел паж с серебряным подносом, на котором стояли бокалы игристого вина. Графиня вопросительно посмотрела на свою спутницу. Вместо ответа де Эспри взяла с подноса два бокала и протянула один Элиан. Та одобрительно кивнула.
Женщины оживленно беседовали, попивая шампанское. Разговор протекал легко и непринужденно. В обществе графини Беатрис чувствовала себя свободно, не скованная какими-то определенными рамками, хотя и не переходила их. Элиан была само очарование и шарм, искренне смеялась шуткам и с удовольствием шутила сама, умело возобновляла беседу, когда уже казалось, что разговор подошел к концу, внимательно слушала, и таким задором горели ее синие глаза, что Беатрис хотелось хлопать в ладоши от восторга. Много слухов, в том числе и не самых лестных, ходило о графине, но в одном сомнений быть не могло — графиня Элиан дю Сорель могла очаровать любого.


Филипп.

Рауль не спеша приближался к спальне своего господина. В его руках был поднос, на котором лежал конверт с приглашением на юбилей герцога Фабриса де Херв-дю-Эли. За закрытыми дверями послышался женский смех. Рауль закатил глаза. Очередная представительница прекрасного пола осталась на ночь в поместье Филиппа. Радовало то, что это была не очередная замужняя дама или юная девушка, ведь с ними всегда так много шума, когда маркиз д’Эрлеви переставал разыгрывать комедию, где играл роль влюбленного пылкого юноши. На этот раз у Филиппа ночевала женщина, которая привыкла получать вознаграждение в виде звонкой монеты за свои услуги. И даже такие особы в этом доме появлялись часто.
Рукой, свободной от подноса с конвертом, Рауль поправил бардовый камзол — в таких камзолах ходили все слуги маркиза Филиппа — и постучал в дверь. Дождавшись разрешения войти, он проскользнул внутрь.
— Что случилось, Рауль? — спросил Филипп, натягивая халат на обнаженное тело. — Не вставай, дорогая, — он махнул рукой лежащей в кровати темноволосой женщине. Она, улыбнувшись, послушно накинула на себя покрывало.
— Вам письмо, месье, — невозмутимо ответил Рауль, привыкший к такому поведению своего господина.
Глаза маркиза радостно вспыхнули. Филипп взял в руки конверт и вскрыл его. Быстро пробежавшись глазами по написанным ровным почерком буквам, он разочарованно вздохнул, а потом улыбнулся.
— Сколько же сил у этого старика? Я думал, что он давно лежит на смертном одре, а тут оказывается... — пожав плечами, д’Эрлеви сел за письменный стол. Достав бумагу, он обмакнул перо в чернила и набросал несколько строк. — Запечатай и отправь.
— Слушаюсь, месье, — Рауль проследил за тем, как конверт, отправленный легким движением руки, мягко опустился на поднос. — Приготовиться к путешествию, месье?
— Да, — подтвердил Филипп, направляясь к кровати и стягивая халат. — Ты знаешь, что нужно брать. А теперь иди.
Поклонившись, преданный слуга маркиза д’Эрлеви оставил своего господина за его любимым занятием.
— Ты ждал письма от кого-то другого? — целуя Филиппа, спросила женщина.
— Нет, Полин, с чего ты взяла?
— Просто, ты показался мне разочарованным.
Оторвавшись от груди женщины, Филипп посмотрел в глаза Полин.
— Признаюсь, я думал, что письмо пришло от другого человека, — маркиз начал целовать живот куртизанки, спускаясь ниже.
— Женщины? — не унималась она, приподнимаясь на локтях.
— Да. А это так важно? — д’Эрлеви уже скрылся под одеялом, раздвигая ей ноги и целуя между ними.
— Совсем... ох! — выдохнула Полин и откинулась на подушки, расслабляясь. — Совсем нет.

— Спасибо за прекрасное утро, Полин, — покусывая мочку уха собеседницы, прошептал Филипп.
Женщина стояла и кокетливо посмеивалась, пока маркиз отсчитывал серебряные монетки в ее маленькую ладошку.
— Это тебе спасибо за щедрую плату.
— Какие услуги, такая и плата, — улыбнулся он, целуя ее в щеку.
— Месье, к вам гостья, — раздался голос пожилого дворецкого.
— Кто? — оборачиваясь, спросил Филипп.
— Графиня дю Сорель, месье.
— Проводи даму через другую дверь, Морис, мои гостьи не должны встретиться. А потом, пожалуйста, проводи графиню сюда, — отдал он распоряжение, подталкивая Полин к выходу. — До завтра, милая.
— Графиня? Могу я ее увидеть? — с любопытством поинтересовалась куртизанка.
— Боюсь, что нет, — мягко ответил Филипп. — Не в этот раз.
Разочарованно надув губки, Полин покорно последовала за пожилым прихрамывающим Морисом. Когда они вышли, маркиз быстро натянул панталоны и сорочку с кружевными манжетами и воротом, сверху накинул халат. Вздохнув, он сел в кресло, перекинув одну ногу через подлокотник и, приняв скучающий вид, стал ожидать графиню. Заслышав шаги, он взял с небольшого белого столика, по краям столешницы которого проходил витиеватый золотой орнамент, кувшин и плеснул в бокал вина. В дверях появилась Элиан, прекрасная, впрочем, как и всегда. На графине красовалось темно-красное платье, с поясом из рубинов, длинными кружевными рукавами и высоким воротником.
— Чем обязан столь приятному визиту? — поигрывая бокалом, Филипп встал с кресла и подошел к графине. Элиан сделала шаг назад, когда он попытался поцеловать ее.
— Ничем особенным, — проговорила она. — Вы получили приглашение?
— От герцога? О да, — последовал равнодушный ответ. — Как продвигается дело с моей сестрой?
Неглубокая складка пролегла меду изящными дугами бровей Элиан.
— Она очень мила, — уклончиво сказала графиня. Она сделала несколько шагов к столику.
Маркиз д’Эрлеви услужливо подал ей бокал и предложил фрукты. Получив отказ, он взял ветку винограда и губами стал отрывать ягоды от веток.
— Да, она очаровательна, — согласился Филипп. — Не будь она моей сестрой...
Графиня кашлянула.
— Так, — продолжил он. — Я вижу, что, для вашего же блага, она вам приглянулась.
— Она очень мила, — повторила Элиан. — Кстати, она тоже приглашена к герцогу.
— Да, я знаю, Беатрис периодически пишет мне.
Графиня дю Сорель улыбнулась.
— Кстати, по поводу писем! — довольно начала она. — Моя дорогая кузина Жозефина, — при упоминании мадам де Блесси, маркиз нахмурился. — Недавно поделилась со мной, что пишет вашей тетушке.
— Они давние знакомые, — Филипп пожал плечами. — Почему меня должно это волновать?
— Вы ведь любите свою тетушку, и всегда старались уберечь ее от, — Элиан задумалась. — От неприятных вестей, которые могли бы ее сильно разочаровать.
— Это правда, — подтвердил он.
Д’Эрлеви действительно любил свою тетушку Изабель, милую пожилую женщину, которая заботилась о нем и сестре, после смерти их матери, не оправившуюся после рождения мертвого ребенка. А через несколько недель пришла весть о гибели отца во время войны с Англией из-за испанского наследства. После Беатрис устроили воспитываться в монастырь, чтобы воспитать из нее благородную даму. Изабель осталась одна, когда несколько лет назад дядя Филиппа и Беатрис неудачно упал с лошади и так и не очнулся. Сейчас тетушка проживала в своем замке, с большим количеством прислуги, ни в чем не нуждаясь. Детей у нее не было, и всю свою материнскую любовь она отдавала отпрыскам своей сестры.
— Милая Жозефина ведет регулярную переписку с мадам Изабель, рассказывая ей о... — графиня сделала паузу.
— О чем? — спросил Филипп, напрягаясь.
— О ваших, скажем так, подвигах.
На лицо маркиза легла тень. Так вот почему тетя в последнее время настойчиво просила его приехать погостить, она хотела, чтобы он покинул город. Д’Эрлеви почувствовал жгучую неприязнь к Жозефине де Блесси. Выругавшись в ее адрес, он скрестил руки на груди и отвернулся, обдумывая сказанное графиней. Повисла тишина. Элиан потягивала вино из бокала, ожидая реакции Филиппа. Он обернулся, его губы растянулись в хищной улыбке.
— Вам еще нужна помощь с Эвет де Блесси? — спросил он.
— Да, — кивнула дю Сорель, обрадованная его вопросом. — Мне нравится ход ваших мыслей.
— У нас впереди будет целая неделя. Каждый из нас будет занят своей женщиной.
Элиан поджала губы, подумав, что фраза, брошенная Филиппом про «своих женщин» довольно интересно звучит.


Элиан.

Экипаж графини дю Сорель прибыл к замку герцога де Херв-дю-Эли, как раз в то время, когда маркиза де Эспри прогуливалась в садах герцога. На Беатрис красовалось простое платье из зеленого шелка, изящные плечи укрывала белая шаль. Элиан отдала распоряжение слугам, чтобы ее вещи внесли внутрь.
Как только она хотела подойти к Беатрис, перед ней выросла фигура дю Эли. Герцог был высок и худощав. Белый парик напудрен и аккуратно уложен, коричневый камзол, расшитый золотыми нитями был ему чуть велик. Кожаные черные ботфорты начищены до сияющего блеска.
— Дорогая Элиан, — прислонив свою морщинистую щеку к щеке графини, он начал свое приветствие. — Как я рад, что ты приехала! Добро пожаловать в мои скромные владения.
Да, столь скромные, что сквозь леса и поля я пробиралась полтора дня, подумала женщина, но вслух сказала:
— Дорогой герцог, я счастлива, что мне выдалась возможность погостить у вас. Я вижу, что Беатрис де Эспри уже прибыла.
— Да, она приехала вместе со своим братом еще вчера днем, — кивнул герцог и кашлянул. — Мне кажется, что в обществе нас, мужчин, ей немного скучно.
Элиан улыбнулась, сказав, что для молодой дамы это не удивительно.
— Ты права, дорогая, — рассмеявшись, ответил герцог. — Думаю, что в твоем обществе ей скучать не придется. Остальные дамы и господа должны скоро приехать. А теперь, прости, дорогая, но мне нужно отдать кое-какие распоряжения поварам.
Поклонившись, старый герцог бодрым шагом, покашливая, отправился восвояси. Элиан облегченно вздохнула и направилась в сторону Беатрис, шурша подолом желтого бархатного платья.
— Элиан! — приветливо улыбнувшись, Беатрис протянула руки к графине, которая нежно их пожала.
— Герцог предположил, что тебе было скучно.
— И он не ошибся, — рассмеявшись, подтвердила она. — Они только и говорят, что о политике или охоте!
— Да, женщинам повезло, у нас больше тем для разговоров.
— Это правда.
— Прогуляемся? — предложила Элиан, беря под руку собеседницу. — У герцога изумительные сады.
— С удовольствием, — ответила маркиза, подставляя локоток.
Медленным шагом они пошли по дубовой аллее, вдоль дороги которой цвели кусты роз с маленькими красными бутонами. Солнце просачивалось сквозь густую листву, играя на влажной земле, зеленой траве, на маленьких красных бутонах и на волосах цвета меда маркизы. Элиан присматривалась к Беатрис и отмечала, что она довольно привлекательна и мила внешне. Маркиза де Эспри была почти на голову ниже своей собеседницы. Судить о внутренних качествах де Эспри, графиня пока не решалась.
— Филипп рассказал мне о вашем споре, — останавливаясь, проговорила Беатрис, улыбнувшись.
Элиан обдало жаром.
— Что?
— Ну, о вашем споре, который вы заключили.
Земля поплыла под ногами графини, она не смела поднять глаза на собеседницу. В голове всплывали картины, в которых она убивает Филиппа.
— И что ты об этом думаешь? — еле слышно пролепетала она, даже не обратив внимания на то, что обратилась к Беатрис на ты.
— Думаю, что вы выиграете! — уверенно кивнула Беатрис.
Дю Сорель не поверила своим ушам.
— Что? — повторила она.
— Вы же заключили с ним спор, кто дольше будет гостить у герцога, — терпеливо начала разъяснять маркиза. — Я думаю, что вы выиграете!
— Ах, это... — Элиан почувствовала огромное облегчение. В голове опять всплыли картины, в которых она убивала Филиппа, но в этот раз экзекуция проходила медленно. Она вздохнула, почувствовав, что жар начал спадать. Мысленно проклиная брата собеседницы, графиня продолжила, — Да, я думаю, что проведу здесь много времени... по крайней мере, уеду я только после отъезда вашего брата.
— Это хорошо, — беря Элиан под руку, де Эспри глубоко вздохнула. — Я поставила на вас.
Элиан улыбнулась.
— Буду счастлива, если вы составите брату, а заодно и мне, компанию, — кокетливо предложила графиня. — Посмотрите, какая красота!
Дамы вышли на небольшую лужайку, в центре которой красовался фонтан из белого мрамора в виде двух обнаженных девушек, одна из которых выливала воду из кувшина, а другая омывала свои каменные руки под струйкой воды. В воде плавали желтые кувшинки. И всюду цвели душистые лилии. Эта часть сада была окружена кустами, подстриженными в виде различных животных и геометрических предметов. В разных сторонах стояли деревянные лавочки с витиеватой резьбой покрытые лаком.
— Вы уже выбрали себе наряд на маскарад? — присаживаясь на одну из лавочек, полюбопытствовала Элиан.
— Ничего особенного, — пожала плечами Беатрис. — Главным украшением моего наряда будет маска. А вы?
— Я пока не знаю, — солгала дю Сорель. Она долго думала над своим костюмом и выбрала, наконец, самый удачный, по ее мнению, вариант. — Наверное, тоже ничего особенного. Но бал еще не скоро, а вот охота состоится послезавтра.
Беатрис сморщила носик.
— Никогда не любила охоту, — призналась она. — Мне кажется это жестоким развлечением.
Как-то Бернар де Эспри брал с собой на охоту жену. Это было одно из самых неприятных воспоминаний Беатрис. Сначала ей казалось это увеселительной прогулкой, много людей, прислуга подносила сладкое вино и фрукты. Вечером разводили костры и жарили мясо и овощи. На ночь ставили большие палатки с тремя раздельными комнатами. Днем скакали на лошадях, Беатрис любила верховую езду. Но когда началась травля зверя, молодая маркиза поняла, что это не для ее ранимого сердца. У нее в ушах до сих пор стояла картина визжащего кролика, раздираемого гончими и визг собаки, в которую хозяин нечаянно попал, когда целился в добычу.
— Поверьте, дорогая, — хитро улыбнувшись, проговорила Эилан. — В мире есть куда более жестокие развлечения.
— Например?
— Например, играть людьми.
— Это разве более бессердечно, чем убивать животных? — подняла брови де Эспри.
Графиня тихо рассмеялась, но потом ее лицо стало серьезным. Пожалуй, даже жестким.
— Ну что вы, — задумчиво ответила она. — Это всего лишь более беспощадно.


Беатрис.

Раздался звон бокала, когда кто-то постучал по нему ножом. Гости устремили свои взгляды на герцога дю Эли. Кремовый камзол был столь щедро усыпан драгоценностями, что иногда было сложно различить, какого цвета ткань была на самом деле, камни переливались всеми цветами радуги в ярком свете свечей. Фабрис встал и поднял свой наполненный бокал:
— Добро пожаловать в мой дом, дамы и господа. Я счастлив, что в свои годы еще достаточно крепок, чтобы пить вино, принимать гостей и охотиться. Но большую радость в меня вселяет то, что моими гостями являетесь вы, что вино я распиваю с вами, и охотиться нам предстоит бок о бок! Спасибо всем вам, что согласились отпраздновать очередной прожитый мною год вместе со мной.
Гости зашумели и в зале затрезвонили друг о друга бокалы.
Беатрис сидела между графиней дю Сорель и своим братом маркизом д’Эрлеви. Жозефине де Блесси досталось место рядом с графом Антуаном де Гроссом, который в свою очередь занимал место по левую руку юбиляра. Эвет де Блесси краснела и смущалась по правую руку Филиппа, который положил ту самую руку ей на колено.
До ушей Беатрис дошел тихий шепот брата, обращенный к юной де Блесси:
— Мадмуазель Эвет, — сделав небольшой глоток, сказал маркиз. — Вы сегодня прелестны, словно лик, сошедший с иконы.
— Филипп! — маркиза де Эспри слегка ткнула его локотком и прошептала: — Оставь ее! Найди кого-нибудь себе по возрасту.
Филипп не стал спорить и, рассмеявшись, кивнул. Однако, когда вниманием Беатрис завладела графиня дю Сорель, он снова принялся заигрывать с девушкой. Элиан позабавила эта короткая сцена.
— Не терзайте себя понапрасну, — дала совет графиня, наклонившись к собеседнице так близко, что Беатрис почувствовала ее дыхание на своей щеке. — Вам за ним все равно не уследить, а Эвет уже достаточно взрослая.
— Она еще ребенок, — покачав головой, ответила сестра Филиппа и кинула сердитый взгляд на маркиза. — Можно подумать, что здесь больше нет женщин.
— Конечно, есть, но вы посмотрите на них, — Элиан повела ладонью, одетой в белую перчатку, в неопределенном направлении.
Беатрис окинула взглядом присутствующих дам. Она поняла, что имела ввиду графиня. Кто-то из женщин был уже слишком стар, кто-то был некрасив, маркиза Амори была слишком худа, мадам Дидье тучная настолько, что, казалось, еще один кусочек мяса и она просто лопнет. Оценивая женщин, Беатрис подмечала у некоторых кривые зубы, у иных большие или, наоборот, слишком маленькие носы. Круглые, словно блины, лица или заостренные, как у хорьков. Короткие сморщенные или чересчур длинные шеи, костлявые пальцы, пальцы-сосиски. Оттопыренные и большие уши. Впрочем, не все женщины были уродливы, некоторые, и таких не мало, очень милы. Но либо слишком юные, либо влюбленные в мужей или кого-то еще, либо имели уже столько фаворитов, что переходили за все рамки приличия.
— Даром красоты обладают лишь избранные, — прошептала Элиан. Она игриво подмигнула собеседнице. — И вы в их числе.
— Как и вы, — зардевшись, ответила она. — Но ум благо более редкое.
Проследив за взглядом Беатрис, Элиан рассмеялась. Напротив них сидела мадам Лоуп. Она могла бы стать очень обворожительной особой, даже не смотря на ее слишком близко посаженные глаза и маленький нос, если бы в ее карих глазах виднелось больше доброты, а не эгоистичности, больше теплоты к окружающим, а не любовь к самой себе. И если бы она умела хоть иногда слушать, а не болтать без умолку.
— Я не могу с вами поспорить, — Элиан укрыла своей ладонью пальцы Беатрис. — Не смотрите на нее.
— Почему? — де Эспри скользнула взглядом по руке графини, но свою не убрала.
— Боюсь, если она заметит ваш взгляд, мы обречены слушать ее унылую трескотню.
Смеясь, женщины решили поднять бокалы за дарованное им счастье.
Музыканты играли веселую мелодию, блюда сменяли друг друга, за столом переговаривались, время от времени не забывая о старом герцоге, пили за его здравие.
Когда гости насытились и напились, слуги начали убирать со стола. Гости расходились по своим покоям, шумно прощаясь до утра и желая друг другу удачи на охоте.
— Так рано и в постель ложиться не хочется, — немного разочарованно протянула Беатрис.
— Одной? — шутливо спросила графиня, подняв бровь.
Беатрис улыбнулась, задавшись вопросом, почему она краснеет, когда Элиан так шутит.
— Не хотите ли чаю? Я отдала приказ, чтобы после ужина он был готов.
Элиан поджала губы, задумавшись на мгновение.
— Да, пожалуй.
В камине потрескивали поленья, от света на стенах и мебели танцевали тени. Комната была небольшая, уютная и богато обставленная.
«Как раз для нас,» — неожиданно пронеслось в мыслях де Эспри, когда она посмотрела на Элиан. Графиня была красивой, статной и в ней ощущалась сила, какая именно, Беатрис не знала. Она чувствовала, что Элиан может принести ей несчастье, но какое? Разве что... да, Бернар может потерять голову от такой женщины. Маркиза поймала себя на мысли, что не только Бернар.
На столик поставили фарфоровые голубые чашечки и разлили горячий чай. Беатрис взяла в руки чашку и подула, остужая кипяток. Что-то насторожило ее в поведении гостьи. Элиан сидела, замерев, с чашечкой в руке, выпрямившись, словно струна.
Еще немного продлилось молчание. Маркиза не сводила глаз с Элиан, когда та резко встала и горящим взором посмотрела на нее.
— Я люблю тебя! — выпалила дю Сорель, упав на колени перед Беатрис и прижав ее руку к своим влажным губам.
— Что?
— Как только я увидела тебя, я поняла, что люблю тебя! — пылко шептала Элиан, сжимая ладонь Беатрис.
Глаза маркизы расширились, она буквально вскочила с кресла и, отступая от графини, споткнулась о диван и чуть не упала. Элиан прижала ее к себе.
— Этого не может быть, это глупость. Ты глупость говоришь! — вскричала Беатрис, пытаясь оттолкнуть дю Сорель.
— Можешь уговаривать сколько угодно, но в глубине души ты знаешь, что это правда! — Элиан поцеловала ее губы.
— Нет! — вырвавшись, Беатрис юркнула в спальню и захлопнула дверь.
Она подбежала к окну и распахнула его, часто вдыхая прохладный ночной воздух. Сердце колотилось так сильно, что отдавало в висках. Трясущимися руками она стала расшнуровывать платье. Скинув его, еще некоторое время провозилась с корсетом. Когда ее аккуратная грудь оказалась на свободе, Беатрис шумно вдохнула воздух.
Ее знобило, когда она заползла в постель и укрылась с головой одеялом. Она старалась думать о чем-то другом, о чем угодно, но губы все еще ощущали прикосновение к ним.
Графиня Элиан дю Сорель наблюдала за Беатрис в замочную скважину. Потом, довольная собой, выпрямилась. Приложив руку к закрытой двери, она развернулась и, мягко ступая, поспешно направилась в свои покои, готовая громко рассмеяться.




Филипп.

Филипп выехал во двор на белой кобыле, легкой и изящной. Было еще холодно, при каждом выдохе изо рта выходил пар. Вокруг, скуля и лая, бегали собаки, виляя хвостами, им, как и большинству людей, уже не терпелось выйти на травлю зверя. Сновали туда и сюда слуги, подавая своим хозяевам ружья, ножи, плащи или перчатки. Слышались команды, отдаваемые гончим. Кто-то поздоровался с д’Эрлеви, он, улыбаясь, кивал в ответ. Женщины провожали его заинтересованными взглядами. На Филиппе был надет бархатный кремовый камзол, в тон ему бриджи, блестящие сапоги, по голенищу которых проходила изумрудная линия, серый короткий плащ, державшийся на большой серебряной пряжке, и светлая широкополая шляпа. На перекинутом через плечо ремне висело ружье.
Маркиз скучающим видом оглядел всю эту суету, пока не заметил графиню Элиан дю Сорель, которая была одета на мужской манер — кожаный зеленый жилет, белая хлопковая рубаха и черные перчатки, коричневые бриджи, ботфорты — и седло у нее было не женское. Темные волосы графини затянуты в тугой пучок на затылке. Она сидела в седле прямо, с интересом наблюдая за происходящим. Под ней беспокойно топтался небольшой конек.
Филипп слегка натянул поводья, и его лошадь остановилась чуть позади коня графини. Маркиз наклонил голову, словно пес, наблюдающий за кусочком мяса в руках хозяина. Он вздохнул. Да, каждый раз, когда он смотрел на Элиан, ему становилось немного грустно. Он любил ее, и жаждал всем своим существом, но, к сожалению, пока не мог получить. Но это только пока. Осталось чуть больше четырех месяцев, и Элиан выплатит ему свой долг. Если только Беатрис не уступит перед очарованием дю Сорель. Эта мысль его не обрадовала, и маркиз тряхнул головой, прогоняя ее.
Он слегка дотронулся пятками до боков кобылы, подавая ее вперед. Поравнявшись с графиней, он поздоровался. Элиан улыбнулась:
— А вы, я вижу, все на кобылках катаетесь, — заметила она, не смотря на ласковый голос, довольно едко.
Филипп, тихо рассмеялся и взглянул на животное под ней.
— А вы все скачете на жеребцах? — он ей подмигнул.
— Нет, это всего лишь мерин. В прочем, как и большинство мужчин, — она пришпорила коня.
Филипп смотрел ей в след восхищенным взглядом. Тут егерь затрубил, собаки залаяли громче. Все вскочили в седла.
Маркиз погнал свою кобылу вслед за графиней. Ее мерин на удивление был очень быстр, но через некоторое время они сровнялись. Элиан, увидев сбоку от себя Филиппа, хлестала лошадь, крича, чтобы та скакала быстрее. Но мерин и так вкладывал все свои силы и Филипп ее вскоре обогнал. Он потянул повод влево, перекрывая графине путь. Элиан стала останавливать своего коня, тяжело дыша. Она дунула на выбившуюся из пучка прядь волос, но та упала обратно.
— Вы одеты будто на бал, — усмехнулась она.
— А я и не собираюсь быть в гуще событий, — пожав плечами, ответил он. — Неужели вы думаете, что вам удастся кого-нибудь поймать?
— Герцог обещал награду тому, кто убьет зверя.
— Вам не хватает денег?
— Если учитывать, что скоро ваше состояние станет моим, то у меня денег даже больше, чем мне может понадобиться за всю жизнь.
— А если без моих?
— Тогда просто достаточно. Герцог не обещал денег. Но ведь дело не в деньгах, дело в принципе.
— Вот оно что, — Филипп поджал губы. — Как продвигаются дела с Беатрис?
— Сложно, — призналась она. — Кстати, где сейчас ваша сестра? Я ее не видела сегодня.
— Беатрис не любит охоту. И сегодня она хотела сходить в церковь.
— В церковь? — Элиан улыбнулась. Уж не ее ли вчерашнее поведение заставило Беатрис молиться? Если это так, то хорошо. Значит, что-то сестра Филиппа почувствовала. А если почувствовала, то надо будет сыграть на этом еще.
Маркиз кивнул и протянул ей руку:
— Давайте доставим удовольствие друг другу прямо здесь и забудем о нашем пари?
Перед Элиан вдруг встало лицо Беатрис, и только сейчас она отметила, как они похожи. У них были одинаковые глаза, одни черты лица. Только выражения лиц были абсолютно разными, это и мешало сразу заметить их сходство. Беатрис была более нежной, доброй, открытой. Лицо Филиппа было холодным, каким-то порочным, иногда равнодушным, но не менее притягательным.
— Вы думаете, так будет лучше? — подняв брови, спросила она.
— Конечно, — твердо ответил Филипп, подумав, что Элиан колеблется. — Посмотрите, как прекрасно вокруг. Да и плащ мой сгодиться. И на вас нет этих бесконечных тканей и застежек. Всё будет быстро.
— Так, что я даже не почувствую?
Казалось, что Филипп смутился.
— Да, вы даже не почувствуете, как я вас раздену.
Очаровательно улыбнувшись, Элиан подъехала ближе к нему, маркиз подался вперед, все еще протягивая ей руку. Его глаза заблестели, он закусил губу, уже предвкушая наслаждение, как вдруг Элиан хлестнула круп его кобылы плеткой, и та, встав на дыбы и чуть не сбросив с себя маркиза, помчалась в лес.
— Не в этот раз, маркиз! — донесся до него смех графини.
Филипп мчался, не останавливаясь, пока не убедился, что отъехал достаточно далеко от всех остальных и, главное, от Элиан. Он соскочил с коня, снял с плеча ружье и огляделся. Кругом был лес, слышно было только хлопанье крыльев птиц, перелетавших с ветки на ветку. Где-то далеко залаяли собаки — значит, вышли на след зверя. Интересно, какого? А, впрочем, это не важно.
Расстелив свой плащ возле раскидистого дуба, Филипп достал из седельной сумки кусок сыра, хлеб, виноград и вино и, удобно устроившись под деревом, сделал несколько глотков. Он выдохнул, наслаждаясь тишиной и спокойствием.
Филипп вспомнил про молодую Эвет де Блесси, которую ее матушка оставила в замке, посчитав, что охота это не только развлечение, но и дело довольно опасное. Девушка была очень привлекательна, только что распустившийся бутон. Но она еще ничего не знала и ничего не видела. Зря все-таки Жозефина написала его тетушке, надо ее проучить. Филипп пришел к выводу, что сегодня, или завтра, вечером он наведается к юной и прекрасной Эвет, к тому же труда, при ее наивности, это не составит.
Ягода винограда щелкнула во рту маркиза, когда он нажал на нее зубами. Филипп встал, отряхнул плащ, положил в сумку наполовину опустевшую флягу с вином. Вскочив в седло, он легонько ударил пятками бока лошади, и она рысцой понесла своего наездника в замок.
Небо было пасмурным, вокруг все было серым и унылым, впереди показалось строение замка, большое и зловещее.
Когда молодой дворянин подъехал, слуги помогли ему слезть с кобылы. Рауль принял у своего господина ружье, перчатки и шляпу.
— Наши охотники еще не вернулись? — спросил д’Эрлеви.
— Нет, месье.
— Хорошо. Я буду у себя. Сообщи мне, когда все начнут прибывать.
— Слушаюсь, месье, — ответил Рауль.
Маркиз почти прошел мимо каминного зала, когда краем глаза заметил движение. Он сделал несколько шагов назад и выглянул из-за угла. В кресло, укрывшись шалью, садилась Эвет, держа в руках книгу. На цыпочках, стараясь быть бесшумным, Филипп прокрался за спинку кресла. Он наклонился к Эвет и обхватил руками ее плечи, от неожиданности девушка вскрикнула.
— Простите, мадмуазель, — смеясь, извинился он, все еще держа ее за плечи.
— Вы меня очень напугали! — пискнула Эвет.
— Поверьте, я не хотел! — маркиз сделал расстроенное лицо. — Простите меня, умоляю вас!
Он встал перед де Блесси на колени и сжал ее ладошки, книга, съехав по юбкам, стукнулась об пол.
— Прощаете? — Филипп поднял брови и с надеждой смотрел ей в глаза.
— Конечно, все в порядке, — девушка пыталась вырвать свои руки, но Филипп держал их крепко.
Он облегченно вздохнул:
— Раз вы так великодушны, у меня есть для вас подарок! — весело сообщил он.
Глаза Эвет с любопытством вспыхнули.
— Правда? — спросила она. Д’Эрлеви кивнул. — А какой?
— Ну... — он заговорщически потянулся к ее уху. — Мадмуазель, подарок очень ценный, его лучше никому не показывать и не говорить о нем.
— Что же это? — девушка с нетерпением заерзала на кресле.
— Обещайте мне, что никому не расскажите. Обещаете? Отлично. Я принесу его вам сегодня, после того, как все разойдутся по своим комнатам.
Эвет покраснела и хотела возразить, но Филипп не дал ей это сделать:
— Не бойтесь, прошу вас. Я вручу вам подарок и сразу же уйду, обещаю. Вы согласны? — в это мгновение он был само добродушие и дружелюбие.
Поколебавшись, она кивнула. Маркиз быстро поцеловал ее в лоб и, насвистывая какую-то веселую мелодию, покинул каминный зал.
Слуги наливали теплую воду в деревянную ванну, раздевшись, Филипп залез в нее и расслабился. Его тело намылили и мягко натирали, потом вымыли голову и расчесали волосы. Он обдумывал, как лучше ему будет приступить сегодня к соблазнению Эвет, все-таки она была еще очень молода и сделать ей слишком больно ему не хотелось. Ладно, когда он к ней придет, будет видно. Что говорить и что делать, он поймет на месте. Обернувшись простыней, маркиз устроился на софе с книгой.
С улицы начали доноситься радостные возгласы, топот копыт и лай собак, видимо все начали возвращаться.
Постучавшись, вошел Рауль и сообщил, что охота закончилась. Потрясающая интуиция, иронично подумал он.
— Ты уже знаешь, кто сегодня получит приз от герцога? — скучающим тоном поинтересовался Филипп, не отрываясь от книги.
— Да, месье.
— И кто же?
— Графина Элиан дю Сорель, месье.
— Что? — Д’Эрлеви удивленно поднял брови, захлопнув книгу. — Вот это новость... Помоги мне одеться.
Маркиз вышел в зал в черном колете, обшитом серебряными нитями, широко улыбаясь. Все переговаривались, смеялись, обсуждали сегодняшний день. Кто-то хромал, кто-то все еще был возбужден. В толпе мелькнула фигура Элиан. Он подошел к графине и отвесил ей поклон.
— Позвольте вас поздравить, дорогая. Вы, оказывается, меткий стрелок.
— Спасибо, — шепотом ответила она. — Но это получилось случайно, только никому.
Филипп тихо рассмеялся.
— Значит, я могу не бояться, что вы меня застрелите?
— Я могу вас отравить, — шутливо ответила она.
— Дамы и господа! — громко сказал герцог дю Эли. — Через час я жду вас в банкетном зале отпраздновать победу нашей прекрасной Элиан!
Все аплодировали, выкрикивая поздравления.
— Это было жутко утомительно! — пожаловалась Жозефина, беря под руку Элиан. Ее взгляд остановился на маркизе. — Вы все это время были здесь? Один? С моей д...
— Маркиз сегодня утром участвовал со мной в скачках, Жозефина. Он вернулся ненамного раньше нас, — успокоительно ответила Элиан. Филипп криво усмехнулся. — Пойдем, нам нужно привести себя в порядок.
Д’Эрлеви развернулся на каблуках и присоединился к компании, сидящей за столом и попивающих сидр.
— Господа, — поздоровался он.
— Филипп, садись, — дружественно сказал Пьер де ля Круа.
— Как охота? Понравилась? — присаживаясь, полюбопытствовал он.
— Если бы добычи было чуть больше, я бы, несомненно, получил больше удовольствия! — рассмеялся граф Клод дю Понс. На его пышных усах поблескивали капли сидра.
— Да ладно, — снисходительно сказал молодой виконт Арман де Оттис. — Я наслаждался прекрасным видом.
— Видели мы твой вид! — рассмеялся Пьер.
— Представляешь, Филипп, — Клод сделал смачный глоток яблочного вина. — Он всю дорогу крутился вокруг графини дю Сорель и ждал, когда она привстанет в седле!
Мужчины рассмеялись. Филипп невесело улыбнулся, его задели эти слова.
— Тем не менее, господа, — весело заметил Арман. — Вид был очарователен. Жаль, что женщины носят юбки. Хотя, под юбку залезть проще. А какие у нее ножки! Хотел бы я оказаться между ними.
Мужчины громко рассмеялись и подтвердили, что и сами не прочь провести время с очаровательной женщиной.
— Прошу простить меня, господа, — резко сказал Д’Эрлеви, вставая. — Увидимся за столом.
Его проводили удивленными взглядами, но потом до него еще доносились их сальные шуточки насчет женщин.
Через некоторое время всех позвали на празднование. Все время Филипп сидел угрюмо, почти ни с кем не разговаривая, его раздражали громкие всплески аплодисментов. Единственное, что привлекло его внимание, это вручение награды. Старый герцог Фабрис преподнес дю Сорель позолоченный олений рог, на подставке из красного дерева. Все подняли бокалы, восхищенно перешептываясь.
Часы пробили полночь, Филипп поднялся к себе, дожидаясь, когда в коридорах стихнет шум. Переодевшись в сорочку и халат, он приоткрыл дверь, выглядывая. Не увидев ни души, он мягкими шагами направился к спальне Эвет де Блесси.
За дверью он услышал голос Жозефины:
— Спокойной ночи, — попрощалась она. Филипп спрятался за угол и задержал дыхание, когда де Блесси проходила мимо, не заметив его. Когда замок в ее спальне щелкнул, маркиз выдохнул и приблизился к двери Эвет. Дернув ручку, он открыл дверь и сморщился, когда она скрипнула.
Девушка села в постели и зажгла свечу. Филипп приложил палец к губам:
— Это я, пришел, как и обещал.
— Здесь только что была мама, — взволновано прошептала она.
— Я знаю, не волнуйтесь, она у себя в комнате.
Эвет отодвинулась на другой край кровати, когда д’Эрлеви сел рядом.
— Вы принесли подарок? — наивно спросила она.
— Да, конечно, — улыбнулся Филипп, приглашая ее пододвинуться поближе.
— Где он?
— Я прячу его под халатом, пододвиньтесь ближе и вы увидите.
Эвет послушно пододвинулась, вытягивая шею и пытаясь разглядеть.
— Я его не вижу.
— Я знаю, он же спрятан. Поцелуйте меня и я вам его отдам.
Девушка испуганно посмотрела на него. Он, не дожидаясь ее действий, притянул к себе и жадно поцеловал, положив руку на ее маленькую грудь. Рука Эвет потянулась к звонку. Филипп перехватил ее руку:
— Я всем скажу, что вы сами меня позвали! Просто уговаривали быть с вами! И мне поверят! — прошептал он ей на ухо. Эвет замерла.
— Мы поцеловались! Теперь вы уйдете? — дрожа, спросила она.
— Я обещал вам подарок?
Девушка неуверенно кивнула.
— Я вам его подарю, — ухмыльнулся Филипп, снимая халат и ложась рядом с ней в постель.
Глаза молодой де Блесси наполнились слезами.
— Нет, вы обещали уйти!
— Да, — подтвердил он, задирая ей ночную рубашку. — Подарю и уйду, я же обещал.
— Так дарите и уходите, — взмолилась она.
Рука Филиппа оказалась между ног Эвет, другой рукой он мягко толкнул ее и она опустилась на подушки.
— Я это и делаю, милая, — успокоительно сказал маркиз. Он снял с себя сорочку и, раздвинув ей ноги, устроился между ними. — Этот подарок ты не забудешь. А теперь расслабься.
Он резко вошел в нее, из глаз Эвет брызнули слезы.

Элиан.

— Я не знаю, что мне делать, Элиан, — пожаловалась Жозефина, теребя в руках веер. — Эвет уже два дня ходит бледная, ничего не ест. Отказалась даже от своих любимых булочек с заварным кремом.
— Не думаю, что стоит беспокоиться, мадам, — вмешался Филипп, оторвавшись от книжки, и сделав глоток вина. — Молодые люди полны сил и здоровья. Полагаю, что ваша прекрасная дочь скоро вновь станет самой собой.
Жозефина подозрительно сузила глаза.
— И все-таки, Элиан, я прошу тебя...
— Успокойся, Жо, — графиня пожала руку подруге и одарила ее сочувствующим взглядом. — Я поговорю с Эвет.
Филипп хмыкнул:
— Да-а, — протянул он. — Современная молодежь ничем не делится со своими родителями.
«К счастью!».
— К сожалению, вынуждена согласиться с маркизом, — с грустью в голосе промолвила Элиан. — Ты знаешь, дорогая моя, как я люблю Эвет и волнуюсь за нее. Я поговорю с ней прямо сейчас.
Де Блесси благодарно улыбнулась.
— Маркиз, — склонила голову дю Сорель, выходя из залы.
— Графиня, — поднялся с кресла Филипп, провожая взглядом Элиан.
Поднимаясь по лестнице, графиня думала о Беатрис, как хотелось быть рядом с ней и снова прикоснуться к ее губам, хотелось почувствовать ее запах и крепко прижать к себе.
— Эвет, это Элиан, — постучав в дверь и дернув за ручку, сказала графиня. Щелкнул замок и дверь отворилась.
Эвет действительно выглядела намного хуже. У нее были красные глаза, опухшие веки и бледное лицо.
— О, дорогая, что с тобой случилось? — воскликнула Элиан, закрывая дверь.
Подбородок девушки задрожал и она упала в раскрытые объятия графини.
— Я не хотела, мадам, я не виновата! — запричитала она срывающимся голосом. — Он меня заставил!
— Кто заставил, милая? Я не понимаю...
— Маркиз Д’Эрлеви, он пришел ночью... он заставил, я не хотела, — рыдала девушка, уткнувшись в плечо графини.
— Филипп был у тебя сегодня ночью? — скрывая победную улыбку, прошептала Элиан.
— И вчера...
— Ну-ну, дорогая, не плачь, — поцеловав Эвет в щеку, успокоительно сказала графиня, усаживая девушку в кресло и садясь напротив. Она взяла руки Эвет в свои и отметила, что ладони были очень холодные и слегка подрагивали. — Расскажи по порядку, как это случилось?
Эвет глубоко вздохнула, шмыгнула носом, икнула и, глотая слезы начала:
— Я сидела и читала книгу, он напугал меня, подкравшись сзади... — она всхлипнула. — Потом он извинялся, сказал, что у него есть подарок и что он придет ко мне...
Элиан подняла брови, и чуть сжала пальцы, призывая Эвет продолжить.
— Он пришел... а потом... потом он сказал, что если я буду кричать, то он скажет, что я сама его позвала, и все ему поверят... — голос молодой де Блесси стал тихим и она вновь расплакалась.
— Он бил тебя? Связал? — в ужасе спросила Элиан.
— Нет...
— Он угрожал тебе убийством и насилием?
— Нет...
— Тогда как же?..
— Он так говорит, что нельзя ответить, — между всхлипами ответила Эвет. — Так, что соглашаешься.
— Тебе было очень неприятно?
— Нет, — последовал совсем тихий ответ. — Мне было скорее стыдно.
Элиан встала, подошла к окну и помолчала несколько мгновений. Потом повернулась к де Блесси и, обняв ее сказала:
— Твоя матушка очень волнуется за тебя, ты понимаешь? Давай сохраним это в тайне, хорошо?
— Но ведь...
— В этом нет ничего плохого, милая. Скоро ты будешь получать удовольствие. К тому же, ты уже помолвлена. Твой жених будет в восторге в вашу брачную ночь, узнав, что ты уже многое умеешь.
— Правда? — с сомнением спросила Эвет.
— Конечно. Доверяй маркизу, он не сделает тебе ничего плохого. И не закрывай дверь ночью. Ты сама себе хозяйка и вскоре сможешь иметь столько связей, сколько тебе захочется.
— Да?
— Я тебе обещаю.
— А у вас тоже много связей, мадам?
Элиан улыбнулась:
— Ш-ш-ш, — она приложила указательный палец к губам девушки. — Вот тебе один урок, моя дорогая: никогда и никому не говори о своих связях. Ведь одно неверное слово и ты станешь посмешищем!
Глаза Эвет расширились, на ее пухленьких губках появилась слабая улыбка:
— Я поняла, мадам, спасибо.
— Мы договорились с тобой? Никому не слова о нашем разговоре. И постарайся не расстраивать Жозефину.
— Хорошо, мадам.
Распрощавшись с Эвет, графиня спустилась вниз, столкнувшись с Жозефиной.
— Как она? — обеспокоено спросила она.
— Не понимаю, почему ты посеяла такую панику, Жо, — наигранно возмутилась Элиан. — Эвет бодра и весела. И наверняка она хочет что-нибудь съесть.
— О, Элиан, ты просто спасительница! Как тебе удается находить с ней общий язык?
— Терпение — добродетель, дорогая моя. Я же не буду ее ругать в отличие от тебя. Это удел матерей.
— Спасибо, что поговорила с ней, я тебе очень признательна.
— Ну что ты. — Элиан улыбнулась и ее взгляд упал на ключ, который Жозефина держала в руках. — Это ключ от комнаты Эвет?
— Да, — удивленно ответила де Блесси. — А что?
— Господи! Жозефина, ради всего святого перестань тиранить бедняжку Эвет! Дай этот ключ мне!
— Но, Элиан, я запираю им на ночь комнату Эвет!
— Я знаю, дорогая. Дай сюда ключ, я верну его тебе, как только ты сама убедишься, что с Эвет все хорошо, а то чего доброго, в следующий раз у твоей дочери от несправедливости и недостатка воздуха не только пропадет аппетит, но и сердце не выдержит!
Жозефина неуверенно протянула ключ кузине.
— Но как же?...
— Я верну тебе его позже. Боюсь, что твоя голова слегка затуманена от переживаний.
Не сказав больше ни слова, графиня спустилась и вышла на веранду. Маркиз Д’Эрлеви стоял чуть в стороне, скрестив руки на груди.
— Как дела с Эвет?
— Полагаю, — лукаво улыбнулась дю Сорель. — Что ее комната впредь будет всегда открыта.
— С чего вы взяли?
— Я постаралась ее в этом убедить.
— Но ваша дражайшая кузина запирает дверь снаружи ключом, а не изнутри на щеколду.
Элиан, закатив глаза, показала ему ключ.
— У вас есть пара часов, маркиз, чтобы сделать копию этого ключа и вернуть его мне. Я же сказала, что дверь Эвет для вас теперь будет всегда открыта.
Глаза Филиппа заблестели.
— Элиан, вы самое великолепное создание, которое когда-либо встречалось мне в жизни. Но зачем?
— Мне просто интересно, как вы дальше будете выпутываться из этой истории, маркиз.
Филипп подошел так близко к графине, что она чувствовала его дыхание.
— Закончится все тем, что однажды утром вы проснетесь в моей постели, лежа у меня на плече.
— Быстрее, Филипп, у вас есть два часа.
Ухмыльнувшись, маркиз взял протянутый ему ключ и скрылся.
Графиня вздохнула и решила прогуляться до часовни, надеясь встретиться там с сестрой Филиппа. И ее надежды оправдались.


Беатрис.


Могут ли помочь молитвы избавить от того, к чему были прикованы все мысли? Неужели строгий пост и исповедь в силах заставить забыть о том, что постоянно стоит перед глазами, когда закрываешь их? Беатрис шаг за шагом отдалялась от небольшой каменной часовни, в которую приходила рано утром, молилась, стоя на коленях и просила высшие силы помочь ей освободиться от наваждения, пока ноги не затекали и не начинали покалывать. Тогда, с трудом поднимаясь, она освящала себя крестным знамением и выходила на свежий воздух. В носу все еще ощущался запах ладана.
Надо будет уехать, думала она. Пока все хорошо, пока не произошло непоправимого. Беатрис поежилась, не смотря на довольно теплую погоду. После того разговора с графиней, она непрестанно ощущала тревогу, будто бы беда крадется по пятам. Кажется, после того недавнего вечера все внутри Беатрис пылало. Жар никак не выдавал себя наружно, кожа не горела, лицо сохраняло свой слегка розоватый цвет, но где-то глубоко, каждый раз возвращаясь мыслями к Элиан и ее признанию, жар вскипал, поднимаясь к сердцу, и оно начинало стучать быстрее. Знакомое ощущение. Иногда такое же чувство проявляло себя, когда она оказывалась в объятиях Бернара. Когда смогла, наконец, полюбить его. Но то чувство, которое возникало при воспоминаниях о поцелуе Элиан, назвать любовью у нее, — Беатрис, благородной женщиной, с ярым религиозным пылом и строгим воспитанием, — язык не поворачивался.
Нет, в отчаянии подумала де Эспри, увидев приближающуюся к ней графиню. Почему-то подогнулись ноги. Она стиснула зубы и свернула в парк.
— Беатрис! — услышала маркиза позади себя голос.
Ускорив шаг, она упрямо двигалась вперед.
— Беатрис, подожди! — Элиан взяла ее за локоть. Де Эспри резко обернулась. — Я не кусаюсь, даю слово.
Беатрис молчала.
— Послушай, — начала графиня, все еще удерживая свою руку на локте маркизы. — То, что я тогда сказала...
Де Эспри облегченно вздохнула, думая, что графиня, хочет извиниться:
— Элиан, давай просто забудем об этом. То, что ты тогда сказала...
— ...было правдой, — тихо последовало продолжение прерванной фразы.
Беатрис замерла от неожиданности с выражением лица, будто в шаге от нее ударила молния.
— Да, это было правдой, — кивнула Элиан. — Послушай, я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы причинить тебе вред. Позволь просто стать твоим другом, приглашай меня погостить и сама не отказывайся от визитов. Счастье для меня только лишь видеть тебя, твои глаза, твою улыбку. Позволь вести с тобой переписку и, клянусь, я больше никогда не заговорю о том вечере и не напомню. — В глазах Элиан стояли слезы, уголки губ были опущены. В этот момент у Беатрис возникло желание прижать ее к себе и утешить, настолько жалостливым и просящим было выражение столь красивого лица. Но, взяв себя в руки, маркиза высвободила свой локоть и отступила.
— Нет, Элиан, — твердо ответила она, не смотря на все свои порывы. — Ты лжешь. Нам обеим. Даже если и веришь в то, что ты сейчас говоришь, это не правда. Если, конечно, то, что ты говорила до этого — не было ложью.
— Как ты можешь быть такой жестокой? — по щеке графини скатилась слеза, прощально блеснув, перед тем, как упасть. — Я люблю тебя, я готова на все ради тебя. Прошу лишь стать твоим другом...
— Я жестока? — не зная, чему больше удивляться, смелым признаниям или слезам, воскликнула Беатрис. — Мне понадобилось много лет, чтобы полюбить и привязаться к своему мужу, за которого меня выдали замуж. Ты не знаешь, как мне было одиноко! Я была еще ребенком, когда меня отдали за него. А тут приходишь ты, говоришь, что любишь меня. Ты! Женщина!
— Так дело лишь в этом? В том, что я женщина?
— Нет, дело в том, что я женщина тоже!
— Но... — Элиан протянула руку Беатрис. — Я же не предлагаю тебе нарушать брачные обеты. Любовь не должна смущать, любовь — это счастье, которое я предлагаю тебе разделить со мной.
Де Эспри отпрянула.
— Вот именно, любовь не должна смущать, — медленно проговорила она, оставив протянутую к ней руку без внимания. — Как ты можешь говорить мне такое? Что будет, если...
— Так вот в чем дело! — сделав удивленное и одновременно радостное лицо, прошептала Элиан. — Ты полюбила меня, да? Все это время ты думала обо мне, после того, как я тебя поцеловала, — сделала она ударение на последнем слове. И с триумфом заметила, как лицо Беатрис сделалось пунцового цвета.
Дю Сорель схватила собеседницу за плечи и притянула к себе, их губы встретились.
— Нет... да... нет... — прошептала де Эспри в губы графини, пытаясь освободиться, но хватка была на удивление крепкой.
Когда Элиан отступила на шаг, уже в глазах маркизы блестели слезы.
— Как ты могла опять?.. — воскликнула она, занеся руку для пощечины. Потом, медленно ее опустив, и помолчав, Беатрис выдавила: — Если ты действительно любишь меня, как говоришь — уезжай.
— Но почему? — спросила графиня и почувствовала себя такой же бестолковой, каким бывал иногда маркиз д’Эрлеви.
— Уезжай, Элиан, — повторила свою просьбу маркиза, вытирая слезу. — Или ты разобьешь мне сердце.


Филипп.


— Сделай мне с него копию, — сказал Филипп, отдавая ключ Раулю. — И постарайся быстрее.
— Слушаюсь, месье, — отозвался слуга, убирая ключ в кошель, висящий на поясе. Он вскочил на коня и, пришпорив его, умчался.
Обернувшись, Филипп увидел свою сестру, быстро прошедшую через аллею и скрывшуюся за конюшнями. Он проследовал за ней. Беатрис тяжело дышала, оперевшись рукой на стену.
— Беатрис, — тихо позвал он. Сестра вздрогнула от неожиданности, отвернулась, провела рукой по лицу. — Уж не слезы ли ты вытираешь?
— Филипп, — укоризненно ответила она.
— Я просто спросил. — Он подошел к ней и приобнял сзади за плечи. — Что-то случилось?
— Все хорошо, — Беатрис повернулась к нему. — Скажи мне, что ты думаешь о графине дю Сорель?
Маркиз поджал губы, задумался.
— Элиан... Она очень интересная, умная, красивая. Она такая... — Вдруг он, спохватившись, замолчал. — А почему ты интересуешься?
— Не обращай внимания. — Отмахнулась Беатрис. И продолжила веселым голосом: — Ты готов к маскараду?
— К маскараду? Я даже совсем забыл о нем, — огорченно признался Филипп. — Ты уже приготовила костюм?
— Да.
— И кем же ты будешь?
— Все увидишь следующим вечером, дорогой брат. А теперь, позволь я пройду в свои покои, — сделав шутливый реверанс, рассмеялась Беатрис.
— Извольте, милая сестра! — ответив в том же тоне, поклонился Филипп.
После того, как маркиз распрощался с сестрой, он начал обдумывать вариант наряда на бал-маскарад, который давал герцог. Щелкнув пальцами, когда к нему пришло озарение, Филипп подумал, не нанести ли ему визит к очаровательной молодой де Блесси. Но, вспомнив, что скоро вернется Рауль с дубликатом ключа, он решил отложить посещение спальни Эвет до вечера.
Филипп не спеша прогуливался и насвистывал себе под нос веселую песенку. Интересно все-таки, почему же Беатрис плакала. Она явно было чем-то опечалена, хотя и пыталась этого не показывать. Неужели все-таки Элиан вывела сестру из душевного равновесия? Если графине удастся, то маркизу придется отдать добрую половину своего состояния, но ни это главное. Главное то, что него не получится почувствовать Элиан в своих объятиях. Надо что-то делать. Но что? Быть может, написать Бернару, что Беатрис больна? Он, несомненно, примчится к своей дорогой супруге. А дальше? Элиан умна, она найдет лазейку и в этом случае, хоть ей и будет намного труднее. В прозорливости графини он ничуть не сомневался. Она сразу поймет, кому больше всего выгодно возвращение Бернара.
Прошло всего несколько дней, а Беатрис уже украдкой вытирает слезы. Да, дю Сорель времени даром не теряет. Надо что-то предпринять, а то их спор окончится, не успев толком начаться. Хотя, Беатрис тоже не промах. Так просто она не уступит. Сестра очень упряма и она никогда не была падка на такого рода приключения. Если у нее и были любовники, то она скрывала это тщательно, будто была командующей штаба разведки на службе у Его Величества.
Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Филипп пришел к заключению, что пока оставит все как есть и понаблюдает, что будет дальше. В конце концов, написать пару строк Бернару или отвлечь внимание графини от своей сестры и направить ее взгляд в сторону восстановления репутации, которую он может подпортить, маркиз всегда успеет.
— Месье, — крикнул, запыхавшийся Рауль, бежавший к Филиппу из конюшен.
— Ты все сделал?
— Да, месье, — Рауль вынул из кошеля два ключа, к одному из них была привязана красная ленточка. — Тот, что с лентой — это копия.
Филипп сравнил оригинал с дубликатом.
— Хорошая работа! Надеюсь, ты не обидел мастера?
— Нет, месье, заплатил столько, сколько вы и сказали.
— Прекрасно. Держи, — Маркиз подкинул увесистый кошелек, который Рауль ловко поймал. — Постой. У меня к тебе еще одно дело. Завтра будет маскарад...
— Да, месье, ваш костюм уже готов.
Филипп поднял брови.
— Я еще не давал распоряжения. Ты начал работать наперед?
— Не я, месье. Графиня Элиан дю Сорель отдала приказ портному, чтобы он подготовил костюмы для вас и для нее.
— И какие же это костюмы? — насторожился Филипп. — Подобрать для меня женское платье было бы очень в ее духе. Давно ты узнал?
— Единственное, что я знаю, месье, то, что костюм не женский. Узнал только что. Я разговаривал с одной из ее служанок.
Маркиз усмехнулся.
— Уж не у той ли самой, с которой ты любишь встречаться в той замечательной пристройке? — он махнул рукой в сторону небольшого домика, в котором хранились ружья, сбруи, седла, порох и прочие вещи, которые могли бы понадобиться во время охоты и для лошадей.
Рауль смущенно кашлянул.
— Ладно, но все же, — махнул рукой Филипп. — Приготовь мне что-нибудь... Вдруг графиня вздумает пошутить.
— Слушаюсь, месье.
Надо найти графиню, решил Филипп и направился в общую залу замка. Войдя, он поклонился присутствующим дамам и поклонился господам. Вежливо ответил отказом на приглашение сыграть в карты, за столом игроков сидела Элиан, кокетничая с каким-то молодым виконтом.
— Графиня дю Сорель, — медленно произнес он, беря руку графини и целуя ее, украдкой посмотрев на молодого человека, чьи брови в этот момент сошлись на переносице. — Могу я поговорить с вами?
— Может, позже, маркиз? — ответила она, сделав глоток шампанского.
— Речь идет, — Филипп склонился к ее уху и прошептал: — Об одной маленькой железной вещице.
— Вы умеет быть настойчивым, — с этими словами она встала из-за стола. — Прошу меня извинить дамы, и господа.
— Дорогая Элиан, возвращайтесь скорее, — закудахтали дамы.
— Без вашего присутствия здесь будет намного... — начал месье Анри, но осекся и покосился на свою недовольную жену.
Филипп предложил Элиан руку, но она отказалась.
— Мне сделали копию ключа. Вот оригинал, — сказал он и отдал графине ключ.
— Прекрасно, — похвалила она.
— Скажите, что за шутку вы планируете с костюмом?
— Это не шутка, я заказала для вас костюм из самых дорогих материалов. Но пусть его вид останется для вас сюрпризом, я вас прошу.
Маркиз вздохнул:
— Как вам будет угодно, но если он мне не понравится, я не стану его одевать.
— Он вам понравится, — заверила его Элиан. — Он очень вам подойдет.
— Хорошо, завтра проверим.
Графиня улыбнулась и положила руку ему на плечо.
— Скажите, вы сегодня намерены воспользоваться ключиком?
— Скажите, как продвигаются дела у вас и моей сестры? — саркастично ответил Филипп.
— Что ж, — графиня поджала губы. — Думаю, что со времен мы все друг другу расскажем.
— Непременно, — кивнул Филипп и попытался поцеловать Элиан в губы. Она приложила свои пальцы к его губам.
— Я не проиграла.
— Вы пока не проиграли, — поправил он. — Отвечая на ваш вопрос: да, я воспользуюсь сегодня ключом.
— Отвечая на ваш вопрос: с вашей сестрой все хорошо, — склонив голову набок, она послала ему воздушный поцелуй и вернулась к карточному столу.


Беатрис.

Беатрис облегченно вздохнула, когда подумала о том, что ее маскарадный костюм не требует под собой наличие корсета и будет достаточно свободным. Так же радовало, что это последний праздничный вечер в честь старого герцога. Скоро она будет дома и все снова станет так, как прежде. Никаких обязательных ужинов, никаких гостей (по крайней мере, в первое время) и, главное, дальше от Элиан.
Служанка положила наряд на кровать и поинтересовалась, когда госпоже Беатрис будет угодно переодеться. Де Эспри взглянула на часы и ответила, что уже, наверное, пора.
Когда Беатрис спустилась, глаза всех присутствующих были прикованы к ней. Мужчины локтями толкали друг друга, женщины ахали, некоторые с завистью провожали ее взглядами. Беатрис улыбалась, думая о том, что костюм был подобран очень удачно. Интересно, где Филипп? Уж ему-то должно понравиться.
На Беатрис красовался жилет из белого шелка, расшитый золотом, шифоновые рукава мягкими складками обволакивали руки, на которых позвякивали браслеты. Ниже золотого пояса, при каждом движении стройных ног колыхались брюки из легкого прозрачного материала, настолько широкие, что сказать юбка это или все же брюки было невозможно. Вместо привычных туфелек на невысоком каблучке Беатрис обула мягкие сандалии. Волосы были распущены и в пряди вплетены шелковые ленточки с монетками.
— Ох, дорогая сестра! Сегодня ты восхитила всех! — довольным голосом прошептал Филипп, склонившись к ее уху. — Я приятно удивлен твоим костюмом. Неужели сама Шахерезада явилась во плоти?
— Рада, что тебе нравится! — искренне ответила Беатрис, рассматривая костюм брата. — Если уж я Шахерезада, то ты, должно быть...
Филипп отступил на пару шагов и расставил руки. Его тело окутывала бархатная тога голубого цвета с серебряной окантовкой, в руках маркиз держал лиру, на голове покоился лавровый венок.
Беатрис не сдержала улыбку.
— Странный ты выбрал костюм, Филипп. А где же крылья?
Он рассмеялся и, взяв два бокала вина, предложил один Беатрис.
— По правде говоря, не моя была идея, — признался он, сделав глоток. — Элиан выбрала этот наряд, мне он показался довольно забавным. Все-таки когда еще представится возможность почувствовать себя... — маркиз мечтательно вздохнул. — Богом любви.
— Почему мне кажется, что эти слова ты слышал в свой адрес довольно часто? — иронично спросила Беатрис, удивившись тому, что графиня выбрала для ее брата костюм. И не просто кого-то, а — если верить мифам — самого лучшего любовника. Но спрашивать не стала. И признаться себе в том, что ее этот факт задел за живое не желала.
— Оставим эти подробности, сестра, — шутливо подмигнув, Филипп повертел в руках лиру. — И откуда она ее только взяла?
Беатрис пожала плечами.
— Лира есть, а Элиан нет, — тихо выдохнула она.
— Наверное, она уже здесь, просто переодетая, — предположил Филипп. Его взгляд наткнулся на Эвет, которая выбрала для себя, а скорее Жозефина постаралась, образ монахини. — Посмотри, де Блесси закутала свою дочь с ног до головы. Видимо, чтобы сохранить ее невинность!
— Как тебя развеселила эта мысль! — подозрительно посмотрела Беатрис, когда маркиз отставив бокал, направился в сторону Эвет.
— Пора проявить свою божественную сущность, — бросил он ей через плечо.
Беатрис с любопытством наблюдала, как Филипп низко поклонился и предложил молодой де Блесси руку для танца. Зардевшись, она согласилась, и пара смешалась с толпой.
Мимо де Эспри проплывали дамы, которые в отчаянных попытках казаться хоть чуть моложе наносили на лица столько пудры и румян, что казалось, если их ударить по затылку, то макияж — словно маска — упадет и разобьется об пол. Увядающие дамы с завистливо надували губы, проходя рядом с Беатрис, но все же улыбались ей. Посмотрев на танцующих, на выпивающих и просто ходивших от одного стола к другому гостей, у Беатрис возникло ощущение, что здесь и сейчас, в этом самом зале смешались все эпохи, все религии и все сословия. Так много было разнообразных нарядов, столько цветов, масок, шляпок, покрывал, плащей и много чего еще, что у маркизы от всего этого великолепия голова пошла кругом. Вот Кришна ведет светскую беседу с кардиналом Святой Церкви, Генрих Восьмой выпивает на брудершафт с огромным павлином, какой-то пират пристает к молоденькой служаночке. Она сделала маленький глоток вина.
Музыка смолкла.
— Дамы и господа, — объявил дворецкий. — А сейчас прозвучит паспье! Прошу!
Раздались первые звуки, господа приглашали дам и наоборот, все смеялись и шумели, предвкушая очередные па. Беатрис сделала еще глоток, на этот раз большой.
Кто-то склонился к ней, протянув руку в черной перчатке. Беатрис не успела разглядеть приглашавшего до того, как он наклонил голову, и шляпа с широкими полями закрыла обзор. Беатрис, поколебавшись мгновенье, вложила свою руку в руку приглашающего. Незнакомец выпрямился. Беатрис охнула.
— Вы уже согласились на танец, мадам, отказываться неприлично, — мягко притянув к себе Беатрис, улыбнулась Элиан.




Элиан.

Элиан стояла в линии господ, Беатрис среди дам. Господа поклонились, дамы присели в реверансе. Сколько было таких же переодевшихся в мужские костюмы женщин, сказать было невозможно.
Графиня выставила правую руку перед собой, согнув ее в локте, Беатрис сделала то же самое, едва касаясь ладони Элиан. Они стояли совсем близко друг к другу. Шаг назад, шаг вперед, шаг ближе, шаг дальше. Элиан вновь слегка поклонилась, снова протянув руку. Они повернулись к музыкантам, сделали несколько шагов, приседая, затем обернулись и, пройдя мимо следующей за ними танцующей пары, встретились. И снова их ладони соединились. Элиан смотрела в глаза Беатрис, широко улыбаясь.
— Вы прелестно танцуете, — сделала комплимент графиня, поклонившись.
— Благодарю. Вы тоже, — ответила Беатрис, делая реверанс.
Скрипка с флейтой выступали прекрасным дуэтом, донося витиеватые мелодичные обороты.
— Почему вы выбрали моему брату именно этот костюм?
— Мне кажется, что он его вполне заслуживает.
Де Эспри покраснела.
— Неужели ты меня ревнуешь? — насмешливо спросила Элиан, перед тем, как они поменялись партнерами.
Графиня поклонилась мадам Дидье, которая с изумлением вытаращила на нее глаза. Дю Сорель ей подмигнула и снова встретилась с Беатрис.
— Мне просто интересно.
— Просто, кажется, ему очень идет этот... образ, — Элиан кивком указала в сторону Филиппа, который сидел в стороне в окружении трех дам, целуя им руки, наливал шампанское и смеялся.
Беатрис улыбнулась.
— Да, пожалуй, вы правы.
Элиан сделала шаг назад, затем снова подошла, намного ближе, чем это было нужно.
— Через две недели, граф дю Мельер приглашает на охоту, не хочешь ли составить мне компанию?
— Я не люблю охоту, и вам это прекрасно известно, — заметила Беатрис.
— Тогда решено.
Они разошлись и снова встретились.
— Решено что?
— Ты погостишь у меня пару недель.
— Что? Нет!
— Почему нет?
— Потому что тебе прекрасно известно, — де Эспри раздраженно повела плечами. Она не знала, что именно ее так нервирует.
— Ничего мне не известно, но ладно. Оставим этот разговор до более подходящего времени.
Беатрис ничего не ответила. И до конца танца они не проронили ни слова. Музыка начала замедлять свой ритм. Де Эспри сделала последний реверанс, Элиан отвесила поклон, отведя руку назад, затем выпрямилась и быстро, так, что, кажется, ничего и не произошло, поцеловала маркизу. Это заметил молодой Отес и уже хотел было присвистнуть и хлопнуть в ладоши, но Элиан посмотрела на него таким взглядом, что юноша поник и поспешил ретироваться.
Графиня взяла бокал красного вина и осушила его, потом предложила Беатрис сделать то же самое. Де Эспри последовала примеру Элиан. Объявили следующий танец, Элиан протянула руку в приглашающем жесте, но маркиза покачала головой и проследовала к столу. При каждом движении браслетики на ее запястьях позвякивали, а пояс на талии заманчиво блестел, словно манил чьи-нибудь руки. Элиан вздохнула, и вдруг осознание того, что Беатрис становится для нее не только объектом спора, а уже чем-то большим, ударило ее, словно свалившаяся сверху тучная мадам Дидье. Она быстро отогнала эти опасные мысли, взяв еще один бокал вина.
Заметив, что на щеках Беатрис заиграл хмельной румянец, Элиан ненавязчиво заменила пустой бокал на полный и предложила тост:
— Давайте, дорогая, выпьем за любовь?
— Согласна, — де Эспри зажмурилась, тряхнула головой, отчего монетки, вплетенные в ее волосы заиграли, словно маленькие колокольчики.
Они выпили. Да, сегодня можно было пить и вселиться много, никто не осудит. Сегодня здесь все под другими именами и другие личности.
— Мне нужно на воздух, здесь слишком мало воздуха, — пожаловалась Беатрис. Элиан подставила локоть. Опираясь на руку графини, Беатрис неверной походкой направилась к выходу. Так звенели монетки в волосах и браслеты на руках, и так переливался и играл пояс, что, когда они вышли на террасу, Элиан не удержалась и положила свою руку на талию спутницы. Беатрис сделала попытку освободиться, но вино давало о себе знать, движения были плавными и почти бессильными. Когда она только убирала руку Элиан, и опускала свою, графиня вновь ее обнимала.
— Не надо, — тихо попросила Беатрис, когда поняла, что движениями она высвободиться не сможет.
— Может, присядем, — игнорируя просьбу, Элиан повела де Эспри на скамью.
Беатрис села и откинулась на спинку скамьи, Элиан устроилась рядом и положила руку на колено маркизе. Графиня медленно наклонялась. Беатрис с ужасом поняла, что не может даже поднять руки. А потом страх и смущение завладели ей, когда прокралась предательская мысль, что она и не хочет этого делать. В каком-то отчаянном порыве Беатрис резко прижалась к Элиан и припала к ее губам. Кажется, именно в это мгновение маркиза де Эспри поняла, что женский поцелуй намного слаще.


Филипп.

— Элиан, — проснувшись, прошептал Филипп и поцеловал плечо лежавшей рядом женщины. Она что-то прошептала в ответ, повернулась к нему.
— Полин, — поправила она, даже не обидевшись.
Маркиз закрыл лицо руками, чтобы спрятать разочарование в глазах.
— Да, прости, — сказал он и потянулся за вином. — Думаю, тебе пора, у меня еще есть дела. Прости, что сегодня тебе придется так рано уйти.
Он указал рукой в сторону письменного стола, на котором лежал кошель с монетами. Полин послушно встала, потянулась и начала натягивать одежду. В ее профессии есть свои издержки, например, если клиент хочет остаться один, то нужно послушаться иначе можно его потерять. Зато маркиз никогда не был скуп на оплату услуг и всегда вежлив. Он вообще казался каким-то странным, если верить слухам. Женщин менял чаще, чем простыни, относился к ним просто как к способу получить удовольствие, но при этом ни от кого Полин не слышала, чтобы Филипп был груб и насмешлив. Разве только с одной, но она была сама виновата.
Взяв со стола деньги, Полин подошла к маркизу, поцеловала его на прощанье и вышла.
Филипп выпил вина и позвонил в колокольчик. Вошел слуга, маркиз приказал принести еще вина и оседлать лошадь.
Когда все было готово, он отправил лошадь галопом в поместье графини. Рана на плече все еще беспокоила его. И зачем он влез в драку с виконтом на маскараде? И как тому удалось всадить нож? Хорошо, что он еще легко отделался. Врач сказал, что он мог лишиться руки.
— Месье, графиня не может вас принять! — истерично начала служанка, когда Филипп прошагал мимо нее. — Месье, пожалуйста! Графиня не может вас принять!
— Я не спрашивал, — ответил маркиз и крикнул: — Элиан!
Но ответом ему послужило лишь щебетание служанки. Он взлетел вверх по лестнице, и остановился напротив дверей в покои графини, сквозь которые доносился смех. Интересно, какой мужчина у нее на этот раз? Маркиз отошел на шаг от дверей и силой ударил по ним ногой, от чего они с грохотом распахнулись.
Четыре пары глаз уставились на него, когда он вошел внутрь со шпагой наготове. Он остановился в замешательстве. Элиан в компании Жозефины и Беатрис сидели за столом, раскладывая пасьянс. Эвет стояла с открытым ртом, рука Жозефины застыла над столом с картой в руке, Беатрис сидела широко раскрыв глаза и только Элиан, казалось, была полностью невозмутима.
— Не увлекайтесь так сильно вином с утра, маркиз, — спокойно сказала она, продолжая раскладывать карты. — Дамы, ради всего святого, закройте рты!
— Я думал, что... — начал Филипп, убирая оружие в ножны. — Что у вас...
— Я знаю, о чем вы думали.
— Я думал, что это будет забавно, и я смогу удивить дам столь неожиданным появлением, — нашелся маркиз и почувствовал себя невероятно глупо. Графиня была права, надо поменьше вина и ревности, желательно, тоже. С чего он взял, что у Элиан сейчас кто-то есть? Какой ты глупый Филипп!
— И вам это удалось, без всяких сомнений, — едко заметила графиня.
— Филипп, с тобой все хорошо? — Беатрис подошла к нему и положила руку ему на лоб. — Ты горишь, у тебя жар!
— Успокойся, сестренка, все хорошо, — маркиз поцеловал руку сестры. — Простите, дамы, я...
Его пошатнуло.
— Никуда вы не пойдете, — решительно заявила дю Сорель. — Останетесь здесь, пока не придете в себя. Жюли!
В комнату вбежала служанка:
— Мадам?
— Приготовьте для нашего гостя комнату и проводите его туда.
— Слушаюсь, мадам. Идемте, господин.
Филипп молча кивнул и пошел вслед за служанкой. Отлично, на несколько дней он теперь гость у Элиан и за ним даже будут ухаживать ее слуги, что может быть лучше? Быть может, у него появится шанс как-нибудь ночью попасть в покои хозяйки?
— Жозефина, дорогая, я умоляю тебя, приди уже в себя! — донесся до него голос Элиан.



Элиан.

— Позвольте спросить, что за спектакль вы разыграли сегодня? — возмущенно спросила Элиан, войдя в покои, где временно расположился Филипп.
— Никакого спектакля, уверяю вас, — спокойно ответил он, делая маленький глоток подогретого вина с корицей. — У меня действительно был жар.
— Был! — воскликнула она. — Если теперь все хорошо, то вам пора домой.
— Ох, — выдохнул маркиз. Он пошатнулся, прижимая руку к груди. Элиан инстинктивно подошла к нему, но, заметив улыбку, отпрянула. — Видите, я все еще слаб.
— Вы шут и балагур.
— Ничуть. Понимаете, что-то мне подсказывает, что вы немного ближе к цели, чем мне бы этого хотелось. Я не могу позволить вам так легко выиграть.
— Я думала, что мы играем честно.
— Разве? — Филипп удивленно поднял брови. — Мы заключили пари, где жертвой может оказаться моя сестра и репутация всех нас, о какой чести, позвольте, идет речь?
— Хотя бы о моей!
Маркиз мягко рассмеялся.
— Вы серьезно? Все еще наивно полагаете, что моя сестра такая уж легкая добыча?
— Если это не так, тогда почему вы здесь?
Улыбка сошла с лица Филиппа.
— Я здесь из-за вас. Не могу находиться далеко от моей обожаемой графини столь продолжительное время.
Элиан медленно набрала в грудь воздуха.
— Послушайте, маркиз. Буду с вами откровенна. Ваш напор и ваши чувства, конечно, льстят моему женскому самолюбию, но, — она сделала паузу.
— Но? Что?
— Но я не хочу вас, увы.
Д’Эрлеви лукаво улыбнулся.
— Тогда выиграйте, Элиан. Если сможете. Но, если проиграете, — он резко притянул ее к себе. Графиня хотела оттолкнуть его, но у Филиппа была железная хватка. — Вы — моя. И только моя. Столько, сколько я захочу. От вас уже ничего не будет зависеть.
— Вы монстр! — прошептала Элиан, все еще пытаясь вырваться.
— О, нет! — засмеялся маркиз. — Вот если я вас возьму прямо здесь...
Прижимая графиню к себе одной рукой, другой он начал задирать ей юбки.
— Отпусти меня, ты! — Элиан хлестала его по щекам, но Филипп лишь крепче прижимал ее к себе. Второй рукой он уже почти спустил с нее нижнее белье. Но потом резко отпустил, и, как ни в чем не бывало, спокойно произнес:
— Я не чудовище. Если бы я хотел взять вас силой, я бы это сделал. Теперь, вы, надеюсь, в этом не сомневаетесь.
Графиня тяжело дышала. Повисла долгая, гнетущая тишина, в которой было слышно лишь их дыхание.
— И почему же вы не сделали этого?
— Это не мой стиль.
Кивнув, дю Сорель отвернулась. Подойдя к двери, Элиан, остановившись, обернулась:
— Телом, быть может, вы так и не поступаете, Филипп. Но то, что делаете вы с душами...
Не договорив, она вышла, аккуратно прикрыв дверь и оставив его в одиночестве.


Беатрис.

Элиан держала руку Беатрис в своих ладонях, поглаживая ее пальцы.
— Ты всегда желанная... гостья в моем доме, — графиня нежно прикоснулась губами к щеке собеседницы.
— Благодарю. Но мы и так доставили тебе множество хлопот, — Беатрис посмотрела на брата с укором.
— Я, пожалуй, оставлю вас, дамы, — сказал Филипп, забираясь на коня. — За мое отсутствие, боюсь, накопилось много дел. Надеюсь, скоро мы с вами увидимся. Счастливо.
Он цокнул языком и лошадь послушно побежала рысцой.
— Да, мне тоже пора, дорогая, спасибо за гостеприимство, эти две недели я провела с удовольствием, — Беатрис изящно впорхнула в карету.
— Я искренне надеюсь, что в ближайшее время мы вновь сможем насладиться обществом друг друга.
— Обязательно, — де Эспри высунула руку в окно, Элиан ее пожала. — Трогай.
Кучер щелкнул хлыстом, карета, качнувшись, покатилась в том же направлении, в котором несколько минут назад исчез Филипп.
Да, две недели, проведенные в гостях у графини, действительно оставили самые хорошие воспоминания. Беатрис была окружена вниманием, заботой и любовью. Любовью. Неужели слова, которые говорила ей графиня, были правдой? Любое желание, любой каприз, все, чего бы не захотела де Эспри, тут же было исполнено. Даже в своем доме, от своего мужа она никогда не получала такой заботы, хотя обвинить Бернара де Эспри в черствости было довольно сложно.
Карета мерно покачивалась, копыта лошадей отбивали ровную дробь. Вокруг было тихо и безмятежно. От всего этого спокойствия и равномерности Беатрис потянуло в сон и она, откинув голову на мягкий бархатный подголовник, задремала.
Ей привиделось, она буквально почувствовала, что Элиан сейчас рядом. Ощущала ее прикосновения, ее дыхание. Чувствовала поцелуи на своих губах, вспомнила маскарад и то, какие ощущения испытала, когда графиня прижалась к ней своими губами. Беатрис поняла, что хочет получить намного больше, хочет подарить свою любовь. Она знала, что это желание, даже сами мысли об этом уже противоречат всем христианским устоям, которыми ее пичкали все детство и юность строгие монахини, когда она жила в монастыре.
В мыслях Беатрис Элиан нежно целовала ее губы, шею, грудь. Сейчас де Эспри не думала, что это грех, а если это и было так, то она с удовольствием отдалась ему, только по настоящему, здесь, сейчас. Что может быть прекрасней, когда два существа сливаются в едином порыве, даже не телом, а душами? Когда сердца играют ритм любви и наслаждения в унисон друг другу? Чувство счастья и восторга наполняют все вокруг, заполняют собой пустоту. И приходит понимание и осознания абсолютной чистоты и нежности.
Всю оставшуюся дорогу Беатрис боролась с желанием отдать приказ кучеру повернуть обратно.

Филипп.

Филипп облегченно выдохнул и рассмеялся.
Рауль стоял с ничего не выражающим лицом. Только прищуренные глаза выдавали его любопытство.
— Мой дорогой, верный Рауль! — маркиз вскочил с кресла, держа письмо в руках, и обхватив своего слугу, закружил его. Потом похлопал по плечам. — Неси вино! Это надо отпраздновать!
— Позвольте, месье, — осторожно начал Рауль, недоумевая. — Какой повод?
— Повод? Повод! — Филипп потряс перед носом бумагой. — Вот этот повод!
— Письмо от вашей сестры, месье?
— Это не просто письмо, верный мой Рауль, — маркиз провел рукой по своим волосам. — Это моя мечта!
Рауль посмотрел на своего господина взглядом, в котором выражалось сомнение в ясности ума Филиппа. Насколько он знал, последнее время у маркиза была только одна мечта — завладеть графиней дю Сорель. Но каким образом сестра маркиза могла ему в этом помочь. Как он мог судить, графиня Элиан дю Сорель дрессировке не поддавалась.
— Простите, месье, но я не понимаю...
— И не надо, Рауль. Совсем скоро, — Филипп посмотрел на бумажку, которую он держал в руке, будто на самое редкое сокровище в мире. — Осталось немного подождать.
Рауль стоял молча и не знал, что нужно сейчас сказать, он лишь улыбался и кивал головой. Маркиз задумчиво посмотрел на него.
— У меня есть к тебе одно маленькое поручение.
— Да, месье?
Филипп открыл бюро и поставил перед собой перо и чернила. Обмакнув перо, он склонился над бумагой, но так ничего и не написал. Выпрямился и, смотря в пустоту, задумчиво начал обсасывать кончик пера. Наконец, вновь улыбнувшись, он нацарапал несколько слов. Затем подул на чернила и сложил лист вдвое, даже не запечатав.
— Вот, — сказал он, протягивая записку. — Отнеси это моей сестре. Только смотри, передай лично в руки!
— Слушаюсь, — Рауль взял листок в руку, обтянутую белой перчаткой. Поклонился и направился к двери.
— Постой. Возьми деньги и устрой себе выходной.
— Благодарю, месье.
— Отправься в город, наведайся в кабак. Возьми женщину. Могу даже посоветовать несколько хорошеньких, — Филипп взял еще один листок. — Сейчас только напишу им пару слов и они тебе не откажут.
— Спасибо, месье, но не стоит. Думаю, что проблем не возникнет.
Маркиз улыбнулся и обмяк в кресле.
— Как хочешь. В общем, передай письмо моей сестре. Отдыхай до завтрашнего обеда.
Рауль еще раз поблагодарил маркиза, склонив голову, и вышел.
Весь спуск по лестнице он боролся с тем, чтобы не заглянуть в записку. Когда он проходил мимо общего зала, любопытство победило. Рауль развернул бумагу, где немного небрежным почерком были выведены несколько предложений:

«Спасибо, любимая сестра. Я всегда знал, что могу положиться на тебя. Если все получится, это будет самый ценный подарок к моим именинам...»


Элиан.

Закутываясь в меховой плащ и выдыхая изо рта клубы пара, Элиан стояла на лестнице в ожидании визита Беатрис. Сгущались сумерки, графиня поежилась от холода. Осталось меньше месяца до конца этой никому не нужной игры, а она все еще не добилось того, чего хотела.
Элиан постучала каблуками туфель по мрамору. Ее удручал тот факт, что она находилась сейчас очень близко к своей неудаче, а проигрывать дю Сорель не любила и делала это крайне редко. Но еще больше ее волновало, что уже абсолютно четко, не обманывая себя, она могла признаться в том, что чувства к сестре Филиппа были крепкими. Кстати, это никак не входило в ее планы. Холодный расчет сначала перерос в интерес, потом в забаву, дальше возникла симпатия, которая перемешалась с привязанностью. А затем, Элиан даже не заметила, как симпатию заменило собой какое-то наваждение. Графиня вздохнула. Даже винить в этом некого, она сама не уследила, и ответственность теперь тоже полностью на ней.
Вглядываясь в темноту, ища глазами экипаж, в котором должна была приехать Беатрис, Элиан со страхом гадала, чьим сердцем нужно будет пожертвовать, когда пари будет завершено. Ее передернуло от этой мысли. Она действительно очень привязалась к объекту спора, и даже мысль о том, что она может сделать Беатрис больно, вызывала в ней отвращение к самой себе.
Наконец-то раздался скрип колес и топот копыт. Элиан улыбнулась той особенной улыбкой, какой улыбаются лишь влюбленные. Улыбкой, наполненной теплотой, нежностью, радостью и ожиданием встречи.
Экипаж остановился напротив графини. Элиан сошла с лестницы и протянула руку выходящей Беатрис. На маркизе де Эспри было надето рубинового цвета платье, на плечи был накинут шерстяной плащ, подбитый горностаевым мехом.
— Прости за поздний визит, но нас нужно поговорить, — взволновано прошептала Беатрис, крепко сжав руку Элиан.
— Что произошло?
— Ничего страшного, просто... давай пройдем внутрь?
Элиан приглашающим жестом пропустила Беатрис вперед. Когда слуги приняли у них одежду, графиня распорядилась подать горячий чай в ее комнату.
Поднимались в молчании, когда они вошли, графиня указала на диван. В камине потрескивали дрова.
— Скажу честно, твоя записка испугала меня. Я уж было подумала, что...
— Элиан, — прервала ее Беатрис. В этот момент в комнату подали чай. Де Эспри взяла чашку в руки, и сделала глоток. Поморщилась, когда чуть обожгла себе губы. — Элиан, послушай. То, о чем ты мне говорила, это правда?
Графиня удивленно посмотрела на собеседницу. Дождавшись, когда они останутся наедине, она осторожно произнесла:
— Да. Это то, зачем ты приехала?
Беатрис опустила голову и еле слышно ответила:
— Я, кажется, люблю тебя.
Сердце Элиан забилось так сильно, что казалось, оно не в груди, а где-то голове и стучит по вискам.
— Беатрис, — дю Сорель взяла руки Беатрис в свои.
— Я поняла это не сегодня, — оправдываясь, продолжила маркиза. — Просто... совсем скоро вернется Бернар.
— И?
— И я не хочу потом жалеть, что сделала этого. Другой возможности может и не представиться.
Она посмотрела на Элиан со смущением и тут же отвела глаза.
Графиня чуть не подпрыгнула от радости. Ей стало жарко. Наконец-то, вот оно! Ей было трудно поверить в то, что Беатрис сама пришла к ней. Неужели сегодня!
Элиан мягко коснулась подбородка Беатрис, заставляя ту встретиться с ней взглядом. Графиня наклонилась и поцеловала маркизу, легко и нежно, не закрывая глаз, и с удовольствием отметила, что глаза де Эспри были закрыты.
Сестра Филиппа живо откликнулась на поцелуй, обнимая Элиан за шею.
— Только обещай мне всего одну вещь, — попросила она.
— Все, что угодно.
— Клянись, что об этом никто не узнает. Никто.
Расшнуровав корсет Беатрис, Элиан крепко прижалась к ней и мягко начала делать шаги в сторону кровати.
— Обещай мне, что об этом никто не узнает, — настойчиво сказала маркиза, увлекая Элиан за собой на шелковые простыни.
«Если вы ее соблазняете, две трети моего состояния переходят к вам. — Проносились в голове графини условия их с Филиппом спора. — Но мне нужны будут доказательства...» И как она сможет нарушить обещание, если сейчас даст его? «Неопровержимые», — раздался в ее голове голос д’Эрлеви.
— Обещай мне, Элиан. Никто и никогда, — этот голос был громче.
— Обещаю, — ответила графиня, освобождаясь от последних одежд, прикрывавших ее тело. В тот момент даже дю Сорель не знала, правду она сказала или нет.



Беатрис.

Она открыла глаза, сладко потянувшись. Повернулась и обняла лежащую рядом женщину. Интересно, сколько раз Филипп просыпался вот так же, в объятиях женщины, которую любит? Беатрис улыбнулась, она знала ответ. Никогда он так не просыпался. Вся ирония в том, что сейчас она проснулась, обнимая любимую женщину брата.
Элиан вздрогнула во сне. Беатрис нежно провела рукой по ее волосам.
Тихо встав с постели, стараясь не разбудить графиню, де Эспри подошла к письменному столу Элиан и открыла ящик. Там были письма, в которых рука Беатрис выводила аккуратным почерком слова признания в своих чувствах. Взяв письма, маркиза спрятала их в потайной карман своего плаща. Потом она на цыпочках вернулась в постель.
— Элиан, — прошептала она на ухо графини, не спеша целуя ее. — Проснись.
Элиан распахнула глаза, улыбнувшись.
— Все хорошо? — спросила она.
Вместо ответа Беатрис снова поцеловала ее.
— Значит, хорошо, — сделала заключение графиня.
Де Эспри вновь поцеловала ее.
— Мне пора, уже почти полдень.
Вздохнув, Элиан встала и позвонила в колокольчик, затем вышла из комнаты, но быстро вернулась.
— Я распорядилась подготовить экипаж, — объяснила она.
Беатрис старалась зашнуровать корсет, но ей это удавалось плохо.
— Мне не помешала бы помощь, — краснея, сказала она, поворачиваясь спиной к Элиан.
— Краснеть поздно, я уже все видела, — весело заметила дю Сорель, туго зашнуровывая корсет, а затем и платье.
Когда Беатрис была приведена в порядок, она обернулась к Элиан.
— Ты обещала мне, что никто не узнает о том, что случилось...
— Я помню.
Элиан обхватила лицо Беатрис ладонями.
— Беатрис, я обещала тебе, что никто не узнает. Я люблю тебя. Действительно люблю, — руки графини потянулись к шнуровке на платье де Эспри.
— Мне пора, — тихо ответила Беатрис, высвобождаясь из объятий.
Они спускались молча, держась за руки.
Подарив поцелуй на прощание, маркиза де Эспри села в поданный экипаж.
Возвращаясь мысленно к событиям вчерашнего вечера, Беатрис устало прикрыла лицо ладонями.
Из кармашка в плаще она достала письма и начала их перелистывать. Взяв последнее, Беатрис развернула его. Слезы потекли по ее щекам. Ей стало горько и обидно. Грудь сдавил всхлип.
Успокоившись, де Эспри спрятала письма с твердым намерением сжечь их, когда она приедет домой.









Филипп.

— И так, дорогая графиня, — процедил Филипп, нависая над Элиан и улыбаясь, словно Юлий Цезарь, праздновавший свой триумф. — Завтра истекает срок. Доказательств, как я понимаю, у вас нет?
— Не спешите, — спокойно ответила Элиан, отворачиваясь от Филиппа. — Завтра еще не наступило, так что оставьте свое ехидство при себе.
— Только одна просьба, — пропуская мимо ушей замечание графини, продолжил он. —Завтра, когда вы, проигравшая, униженная и разоренная, приедете ко мне, пожалуйста, не говорите, что у вас начались женские проблемы. Это все равно ничего не изменит.
Элиан вздернула подбородок.
— Завтра, Филипп, когда я приеду к вам за своими деньгами, будьте любезны, не сваливайте все на свои девичьи дни. Это все равно вам не поможет.
Маркиз рассмеялся.
— Элиан, дорогая моя Элиан, — он поднял бокал и сделал глоток. — На вашем месте, я не стал бы вести себя столь грубо, учитывая обстоятельства.
— Но вы, к сожалению, не на моем месте.
— К счастью, — поправил он. — А то мне пришлось бы спать с мужчинами.
— Я не уверена, что вы и сейчас невинны.
— Откуда в вас столько яда, милая?
Графиня поморщилась.
— Не называйте меня милой.
Филипп наслаждался, выводя Элиан из себя. А как он будет счастлив завтра, когда сможет ее унизить, мстя за все свои обиды, за все мечты, что он так лелеял, за все то время, когда он желал ее, но не мог получить.
— Сегодня не буду, — равнодушно сказал маркиз. — Но завтра я буду называть вас так, как захочу.
— Завтра, — тихо произнесла графиня. Филиппу показалось, что слово, сошедшее с уст графини, было сказано, словно приговор. — Ладно, на этом и закончим, маркиз. Уходите.
— Выгоняете меня сегодня, чтобы на поклон приехать завтра, — усмехнувшись, Филипп взял со стола шляпу и направился к двери. — До скорого свидания, милая.
Вышел не спеша, кутаясь в меховой соболий плащ. Падал легкий снежок, светило солнце. Рауль подвел лошадей.
— Что за чудесная погода, Рауль, пройдемся, — сказал Филипп, глубоко вдыхая свежий холодный воздух.
Рауль вел лошадей под уздцы. Филипп взял свою лошадь и погладил ее по морде.
— Как поживает графиня, месье?
Маркиз усмехнулся, похлопав лошадь по шее.
— Хорошо. Скоро я смогу объездить ее так же, как и эту кобылку.
Рауль, конечно, очень хорошо относился к своему господину, любил и уважал его, но даже такому верному слуге не понравилась столь откровенная пошлость в отношении графини дю Сорель. Он знал, что маркиз может быть довольно безжалостным человеком, и был почти уверен, что в отношении графини, представься такая возможность, Филипп своего не упустит. Как могут в любящем человеке уживаться бок о бок нежность и жестокость?
Уже лет пятнадцать, если не больше, Рауль служил у маркиза д’Эрлеви и ни разу за все эти годы он не видел, чтобы Филипп поднял руку на женщину. Но его беспокоило, что глаза маркиза загорались каким-то фанатичным блеском, когда речь заходила об объекте его страсти.
— Я не знаю, — продолжил Филипп. — В одно мгновение мне хочется прижать ее к себе, а в другое избить плеткой.
— Кобылу, месье?
— Шутник, — д’Эрлеви поставил ногу в стремя и легко поднялся в седло. — Надо признать, что в последнее время, плетка мне кажется более притягательной, чем объятие.
Следуя за своим господином, Рауль подумал, что, если графиня не придумает, как выиграть, ей лучше уехать далеко от столь влюбленного в нее Филиппа.


Элиан.

Наступал вечер, окутывая окрестности во тьму, когда Элиан вошла в поместье д’Эрлеви медленно и спокойно. Что же, она проиграла и исполнит условия договора. Дю Сорель вздохнула. Беатрис поступила нечестно, взяв письма из ее стола, но разве можно винить де Эспри, если сама Элиан поступила бы намного хуже.
Без стука открыв дверь в покои маркиза, прошла к столу, на котором стояли графин с вином, два бокала и ваза с фруктами.
— Прошу, угощайтесь, — предложил Филипп, выходя из-за ширмы.
— Благодарю, — ответила графиня, но даже не пошевелилась.
Филипп подошел к ней. Наклонился и поцеловал ее в губы. Впервые Элиан не отпрянула.
— Вы не отстранились, — он наполнил бокалы и подал один графине. — Могу ли я предположить, что пари закончено, и я выиграл?
Графиня взяла бокал и пригубила. Уголки губ опустились.
— Да, ваша взяла. Доказательств у меня нет.
Филипп поерзал в кресле.
— Вы даже не представляете, как это меня радует. А ведь если бы тогда, в лесу, вы мне уступили, все могло бы кончиться одним разом.
Элиан отвернулась. Волна отвращения захлестнула ее.
— Могло бы. Но не закончилось.
— Что, опять же, мне очень радует, — он встал и, подойдя к ней, обнял, уткнувшись носом в ее шею.
Графиня не двигалась.
— Знаете, — тихо прошептал Филипп. — А я ведь действительно вас люблю.
Он прижался крепче к ней и затаил дыхание. В этот момент маркиз напоминал маленького мальчика, который ждет похвалы от строгой матери, которую слышал так редко. Элиан на одно короткое мгновение испытала жалость к нему и ее рука уже поднималась, чтобы погладить его по голове, утешить. Но жалость прошла так же быстро, как и появилась, когда графиня вспомнила, почему и зачем она приехала. Она отстранилась от Филиппа и равнодушным голосом произнесла:
— Давайте, — Элиан расшнуровывала свое платье. — Не будем тянуть. Я хочу закончить быстрее.
Маркиз прищурился, как прищуривается иногда человек, который не хочет показать обиду и разочарование.
— Я вам настолько противен? — спросил он, стягивая с себя халат.
— Не настолько, как вы думаете, — последовал тот же равнодушный ответ.
— Только, боюсь, все закончится не так быстро, как вы этого хотите, — насмешливо сказал маркиз, помогая Элиан справиться со шнурками на корсете. — Вы же помните условия?
— Прекрасно помню.
— Пока мне не надоест, — полушепотом сказал он. — А вы прекрасно выглядите!
Графиня гордо прошла к постели и легла.
— Начнем? Или вы передумали?
Облизнув губы, Филипп сел на край кровати. Он медленно провел ладонью по ее ногам, затем по бедрам, животу и остановился на груди. Склонившись над ней, нежно и легко целовал ее лицо, шею, плечи.
— О, ради Бога! — воскликнула она. — Что вы как котенок ластитесь! Я просто хочу скорее уйти.
Маркиз замер. Потом поднял глаза и посмотрел на нее.
— Я хотел подарить вам свою любовь и нежность, но раз вам это не нужно...
— Мне даром не нужна ваша любовь, — процедила Элиан сквозь зубы. И видно попала в цель. Филипп отпрянул, как от пощечины. И дал в ответ, только настоящую. В ушах зазвенело, Элиан зажмурилась.
— Не нужна даром? Так теперь вам придется за нее заплатить.


Беатрис.

Бернар де Эспри потопал ногами, стряхивая с сапог налипший снег. Он снял шляпу и потряс ее, белые снежинки мелкой пылью слетали, приземляясь на пол, и тут же таяли. Отдав плащ и шляпу слуге, вынув из кармана какие-то бумаги. Бернар посмотрел на свою жену. Беатрис ждала молча. Когда он подошел к ней, она посмотрела на него и, обняв, положила голову на его грудь.
— С возвращением, — тихо сказала она. Супруг поцеловал ее в щеку, скорее потому, что так было надо, а не потому, что ему этого хотелось. — Я распорядилась накрыть стол к твоему приезду. Ты голоден?
— Не особо, — ответил Бернар, но все же направился в столовую. — Пойдем, Беатрис, нам нужно поговорить.
Сердце Беатрис екнуло. Она почувствовала, что-то в отношении Бернара изменилось. Она последовала за ним.
Столовую освещали свечи в серебряных канделябрах, стоя на длинном прямоугольном столе.
Сначала подали суп из грибов с мягким хлебом, затем запеченную форель с зеленью. Бернар вяло ковырял вилкой рыбу, время от времени поднося к кубам бокал с белым вином. Промокнув губы белоснежной салфеткой, он посмотрел на Беатрис и тихо сказал:
— Мне нужен развод.
Беатрис выронила вилку из рук.
— Что?
— Беатрис, — Бернар встал и подошел к ней и опустился на колено. — Мне нужен развод.
— Могу я узнать причину? — еле слышно спросила она, затаив дыхание.
Де Эспри вздохнул и махнул прислуге. Когда они остались наедине, он продолжил:
— Я люблю другую. У нее будет от меня ребенок. И я хочу сделать ее своей женой.
Беатрис выдохнула, будто получила удар.
— Кто она?
— Это неважно.
— Я имею право знать, кто она! — ярость вскипала в ней. — Я твоя законная жена. И я хочу знать, кто эта женщина, которая хочет занять мое место.
— Она этого не хочет, — покачал головой Бернар. — Этого хочу я.
На мгновение потеряв контроль над собой, маркиза ударила супруга по щеке.
— А если я не хочу этого? — ее глаза пылали, щеки залились румянцем.
— Тогда... — Бернар встал, потирая щеку. — Я этого не желаю, но, Беатрис, нас ничего не держит вместе больше. Зачем мучить друг друга? Ты не потеряешь ни денег, ни положения. Маркизой ты родилась, а не стала после замужества.
— Ты знаешь, как смотрят в обществе на женщин, с которыми развелись мужья. Прости, Бернар, но я не могу. Это позор.
— Лучше жить в свете опозоренной мужем, чем гнить в монастыре или в доме для душевно больных.
Беатрис с ужасом взглянула в глаза своему мужу, не узнавая его, и задаваясь вопросом, что случилось с ее добрым и щедрым супругом. Пусть горячий страсти между ними никогда не было, но Бернар всегда уважал и ценил ее.
— Ты не посмеешь, — прошипела она. — Филипп убьет тебя!
Бернар улыбнулся.
— Филипп? Как мне известно, он сейчас настолько увлечен, что не покидает своего поместья, не принимает никого и даже не читает корреспонденцию.
— Тебе откуда знать?
— Птичка напела, — ответил он. Отвернувшись, он взял бумаги со стола и отдал их жене. — Подпиши, и покончим с этим.
— Я не подпишу их.
— Чего ты хочешь, денег? Я дам столько, сколько нужно.
— Ты останешься нищим.
— Это вряд ли. Так чего ты хочешь?
— Развод — это позор. Я не подпишу их.
— Беатрис, не будь такой глупой.
Она медленно начала рвать листы, смотря на реакцию мужа.
Бернар вздохнул и вышел, громко стуча каблуками. Его шаги стихли, и Беатрис обдало холодным воздухом. Затем она услышала голоса и приближающийся стук. Бернар вернулся с двумя мужчинами. Он вплотную приблизился к ней.
— Беатрис, завтра я подготовлю бумаги. Пожалуйста, последний раз прошу, дай мне свое согласие на развод.
— Кто эти люди? — кивнула она в сторону замерших позади Бернара незнакомцев, хотя в глубине души уже знала ответ.
Маркиз де Эспри схватил ее за плечо и тряхнул так, что на секунду показалось, будто голова оторвется.
— Дай мне слово! — не выдержал он, крикнув и сжав пальцы на ее плече с такой силой, что Беатрис невольно застонала.
— Я не обещаю того, что не могу исполнить.
— А клятву верности ты мне дала в день нашей свадьбы.
Глаза Беатрис округлились. Бернар наклонился к ее уху и прошептал тихо, что даже она еле разбирала слова:
— Графиня дю Сорель до сих пор не знает, что ты обо всем знала. Пари между ней и твоим братом.
— Откуда ты?.. — сердце застучало в ушах, голова, казалось, пульсирует.
— Видишь ли, дорогая моя супруга, наш родственник все еще заинтересован в том, чтобы графиня об этом и не узнала, — и добавил уже громче: — Как видите, господа, мне отказали.
Бернар отпустил свою жену и отошел в сторону, кивнув своим друзьям.
— Бернар, одумайся, что ты делаешь! — воскликнула маркиза, когда руки мужчин железной хваткой сомкнулись на ее руках.
— Как удачно, что наши желания с Филиппом совпали. Он хочет жениться, и я хочу жениться.
Беатрис грубо затолкнули в экипаж, один забрался следом, другой на место кучера. Послышался свист хлыста, и карета тронулась.
— Простите, мадам, если сделали вам больно, — низким голосом сказал ее похититель, опуская шторки на окнах. Он снял шляпу. — Мы выполняем свою работу.
Женщина рассмотрела его. Крепко сложен, с широким лицом. Некрасив, но и не отталкивает. Рукой в перчатке он сжимал руку Беатрис.
— Сколько он вам заплатил? Я дам вам в два раза больше.
— Это невозможно, мадам.
— В три раза! — Беатрис чувствовала, как паника нарастала внутри нее. Только не плачь, приказала она себе. Не сейчас.
Ответом ей послужило молчание.
Она поняла, что деньгами их не подкупить. Может быть, было все-таки что-то.
— Чего вы хотите? Я могу вам помочь. Власть? Женщины? Лошади? Собственные дома?
— Мадам, пожалуйста, мы просто доставим вас на место и все. Вы больше нас никогда не увидите, наверное.
Он сказал наверное. Куда они ее везут? Наверное, туда, где, как обещал Бернар, она сгниет.
Лошади начали замедлять шаг и остановились.
— Пойдемте, — мужчина потянул ее за руку, Беатрис оступилась и чуть не вывалилась наружу. Когда ее увозили, день только заканчивался, сейчас же было почти утро. Очень холодно.
Перед собой маркиза де Эспри — или уже бывшая де Эспри, — увидела серое здание, высокое и мрачное. Из щелей в стене рос мох. Территория была огорожена каменным высоким забором. Сердце ушло в пятки, когда она поняла, куда именно ее привезли.
Больница для душевнобольных женщин при монастыре святой Марии.
Наружу вышел худой бледный человек, закутанный в плащ.
— Добро пожаловать, госпожа де Эспри, — гнусаво приветствовал ее он. У него был желтушный цвет лица, слюнявый рот и рябое лицо. — Вы замерзли. Пожалуйста, господа, проводите маркизу в ее новый дом.
Беатрис била крупная дрожь, но отнюдь не от холода. Сопротивляться было бесполезно, это понятно сразу. Лучше вести себя смирно и осмотреться. Внутри пахло лекарствами, гарью и болезнью. Ее вели по коридору с дубовыми дверями. Камеры, из которых доносились крики. Сновали туда-сюда монахини и какие-то мужчины в серых грязных халатах. У кого-то в руках были бинты. Чистые и грязные, кровавые, гнойные. Банки, бутылочки, иглы, ножницы, какие-то спицы и еще много всего, что пугало Беатрис.
Ее подвели к двери с решеткой. Ну, что же, по крайней мере, дверь не глухая. Помещение было довольно просторным. Внутри стоял квадратный столик на одной ножке и кровать с ремнями для рук и ног. Ее привяжут. Вверху было маленькое окошко, но до него не добраться. А если и добраться, то не пролезть. Внесли два стула.
Следом за ней вошел желтушный человек, сел на стул и пригласил Беатрис сесть напротив.
— Думаю, нам лучше стать с вами друзьями, — начал он, сцепив руки в замок и скрестив ноги.
Беатрис неуверенно кивнула.
— Хорошо, — улыбнулся он. — Вы знаете, где вы находитесь?
Она снова кивнула.
— Хорошо, — повторил он. — И так, называйте меня месье Фуко. Здесь я главный.
Фуко замолчал, ожидая ответа. Беатрис снова кивнула.
— Хорошо. Здесь есть собственный распорядок. Утром завтрак, днем — обед, вечером — ужин. После завтрака прогулки, потом процедуры. После обеда опять прогулки и процедуры. Затем свободное время. После ужина, но это уже по желанию, либо прогулки, либо свободное время. У нас есть библиотека. Не такая большая, как хотелось бы, но все же. Поскольку вы не обычный наш... гость, то вы можете не ходить на прогулки, которые обязательны для других наших питомиц.
Беатрис поморщилась, когда он произнес это слово.
— Да, — согласился он. — Но это, мне кажется, довольно подходящее для них слово. Некоторые женщины не выходят на улицу вовсе. Те, которые совсем безумны. В общем, от вас требуется только есть, когда кормят и без сопротивления проходить процедуры.
— Что за процедуры? — испуганно спросила Беатрис.
Фуко улыбнулся и посмотрел на нее, подняв брови.
— Ничего такого, что причинило бы вам большой вред. Мы будем ставить банки, пускать кровь. Не бойтесь, маленький надрез, почти безболезненный. И на ночь успокоительная микстура.
— Вы ведь знаете, что мне это не нужно.
— Разве? — удивился он. — Но ваш супруг настаивал, что это необходимо, иначе вас здесь не было бы.
— Месье Фуко, — улыбнувшись, она положила свою руку ему на колено. Фуко даже не двинулся. — Я знаю, что мой муж заплатил за мое содержание здесь и за ваше... гостеприимство. Я могу дать вам больше. Только, пожалуйста, скажите мне, что вам нужно и в самое кротчайшее время это будет исполнено.
Месье Фуко встал, подошел к двери и стукнул три раза. Замок щелкнул, и в двери показалась монашка, положив в руки Фуко какую-то склянку.
— Маркиза, — он провел рукой по жидким волоскам на своей голове. — Почему бы нам не начать с лекарства?
Беатрис сжала челюсти.
— Хорошо, — вновь сказал он. — Ваш муж настаивал на этих процедурах. Он настаивал и на более суровых мерах. Но вы такая красивая. Пожалуйста, будем друзьями. Примите лекарство, и я оставлю вас в покое. Завтра мы с вами поговорим еще раз.
Де Эспри заставила себя улыбнуться.
— Месье Фуко, — ласково сказала она. — Будьте любезны, положите на стол и оставьте меня одну. Я так устала. Обещаю, что выпью это.
Желтушный пристально посмотрел на нее.
— Хорошо, я положу это на стол, — согласился он, ставя склянку на столик. — Сейчас монахини переоденут вас, а затем вы выпьете. В противном случае, как я уже говорил, мне придется применить более жесткие меры. Не вынуждайте меня.
— Вы так любезны.
— Хорошо.
Когда Фуко вышел, сразу же появились две монахини. Одна из них держала в руках какое-то белое тряпье.
— Позвольте, — сказала вторая, приземистая, толстая и старая, когда подошла к Беатрис и резко начала расшнуровывать ее платье. Беатрис не сопротивлялась, она не хотела, чтобы ее приковали к кровати и потом забыли. Вторая монахиня, худая и почти на голову выше Беатрис, помогла ей надеть белую бесформенную сорочку. Когда все было готово, монахини молча ушли.
Де Эспри села на постель, невидящим взглядом уставившись на микстуру. Она обдумывала минувшие события. Ее брат предал ее, ради женщины. Он знал, что у Бернара есть любовница, к которой он хочет уйти, и сыграл на этом. Ее предал муж, ради женщины, отправив ее сюда, в этого жуткое место. И никто даже не узнает, а если и узнает, то промолчит. У нее есть тетушка. Но Филипп и здесь, что-нибудь придумает. И Элиан, если бы только Элиан узнала, она бы обязательно что-нибудь сделала, чтобы спасти ее!
Но тут Беатрис стало совсем грустно. Она предала Элиан. У нее не было даже сил злиться на мужа и брата за их предательство, ведь она сама поступила так же. Все получают по заслугам. Здесь нет правых и виноватых. Каждый сыграл свою роль.
Женщина протянула руку и взяла со столика лекарство. Вынув маленькую деревянную пробочку, она принюхалась. В нос ударил горький тошнотворный запах. Задержав дыхание, де Эспри одним глотком осушила пузырек. Некоторое время она боялась вдохнуть. Ее замутило.
Не сдержавшись, Беатрис упала с кровати, и ее вырвало желчью. Снова вернулся озноб, ей было жарко. Желудок свело судорогой. И только сейчас маркиза поняла, чего именно не было в этой комнатушке. Здесь не было даже тазика, в который она могла бы справить нужду. Ее вырвало еще раз.
Они будут пичкать ее лекарствами и пускать ей кровь, пока она не сойдет с ума. Немного отдышавшись, Беатрис забралась на постель и свернулась калачиком. Больше всего на свете ей сейчас хотелось прижаться к Элиан, почувствовать вновь ее тепло.
Мысленно прося прощения у графини, де Эспри поклялась, что если ей суждено выбраться из своего заточения живой, то она исправит свою ошибку. Во что бы то ни стало.


Элиан.

— Пора возвращаться в Париж, — сказал Филипп, откидываясь на спинку кресла. — Все уже готово.
Элиан посмотрела в окно. Медленно в небе кружились снежинки. Она поежилась.
— Наверное. Становится холодно.
Маркиз потянулся, встал с кресла и подошел к ней, обняв.
— Я могу тебя согреть, — тихо произнес он. Элиан отстранилась.
— И что мы будем делать дальше?
— В Париже? — Филипп пожал плечами. — Может быть, станешь моей женой?
Элиан удивленно подняла брови.
— Ну уж нет, извольте. Второй раз я на такое не пойду.
— Какая разница, если мы все равно вместе?
— Вот именно, разницы никакой. Нет.
Графиня вздохнула.
— Филипп, как долго еще мое заточение продлится?
— Ты не в тюрьме.
— Разве?
Маркиз поджал губы.
— Да.
— Я хочу увидеть Беатрис.
— Напиши ей письмо. Рауль его доставит.
Элиан села за стол, взяла в руки перо и склонилась над листом. Написав несколько строк, она отдала письмо Филиппу. К ее удивлению, он не развернул его.
— Я распоряжусь, — он спрятал письмо в складках плаща. — Пойдем.
Экипаж был подан. Роскошная карета, цвета спелой вишни, с позолоченным узором, запряженная четверкой белых лошадей, стены и потолок кареты был из шелка, кремового цвета, сидения в том же тоне покрывал бархат. Подарок маркиза, своеобразное извинение за ту пощечину, которой наградил ее Филипп пару недель назад. С того времени не прошло и дня, чтобы маркиз не преподнес ей какой-нибудь подарок. Будь то золотое ожерелье щедро украшенное изумрудами, перстень с гранатом, великолепный скакун, маленькие желтые птички в серебряной клетке, карета. За это время, что она была с ним, Филипп только и делал, что отдавал распоряжения, подписывал счета, договаривался с ювелирами, конюхами, выписал штат слуг, нанял портных, заказывал ткани лучшего качества, в общем, делал все, что угодно, стоило Элиан только намекнуть. Ни разу он не позволил себе едкое замечание или сарказм в ее отношении, неизменно вежлив, старался угодить, был очень нежен и ласков.
Графиня не сомневалась, что он действительно любит ее. Любит до безумия, что пугало. Филипп всегда был рядом с ней, касался ее руки, находил повод, чтобы дотронуться до нее. Иногда ей казалось, что она для него, как любимая кукла для ребенка, которую можно переодевать, кормить, укладывать спать, украшать. Да, Элиан не получила вознаграждение за пари, которые, если быть честными, она выиграла, но Филипп и так тратил на нее колоссальные суммы. Он не выезжал из дома, никого не принимал, не играл в карты, даже привычный кувшин вина превратился в один бокал за ужином.
Но даже вся эта забота, которую демонстрировал Филипп, не могла заменить графине Беатрис. Элиан скучала по ней. И даже то, что де Эспри взяла письма, оставив Элиан без доказательств, никак не повлияло на отношение к ней. К тому же, графиня все равно дала слово никому не говорить об их отношениях. Элиан скучала по ней особенно сильно, когда смотрела на Филиппа, они были так похожи. Что-то в выражении лица маркиза всегда напоминало о Беатрис. В особенности, когда делила с ним постель, его глаза смотрели на нее так же, как глаза Беатрис. И тогда какая-то перегородка внутри нее падала, и Элиан с жаром отдавала себя, представляя и желая, чтобы на месте Филиппа сейчас была маркиза де Эспри.
— О чем ты думаешь? — нарушил молчание Филипп.
— О Беатрис, — призналась Элиан.
Маркиз помрачнел.
— Не стоит. Зачем волноваться понапрасну? Ты же написала письмо.
Графиня кивнула. Что-то ее тревожило в последнее время. Она неясно ощущала какое-то беспокойство, но не могла понять, какое именно.
— Я хочу ее увидеть.
— Уверен, что она будет не против. Имей терпение.



Рауль.

— Графиня попросила передать это письмо моей сестре.
Рауль похолодел.
— Его передать лично в руки?
— Да, — кивнул Филипп, исподлобья посмотрев на Рауля. — Именно туда. Не бледней. Ответа не жди.
— Хорошо, месье, могу я узнать...
— Иди.
— Слушаюсь, месье, — он склонил голову и вышел.
Остановив коня у дверей высокого серого здания, Рауль спрыгнул, вступив ногой в кучу навоза. Он постучал, через некоторое время ему открыл человек. Он был очень крепок, суровое выражение лица, руки размером со ствол небольшого дерева. Объяснив от кого и по какому делу прибыл, помощник маркиза зашел внутрь. Впереди шел молчаливый великан, показывая дорогу.
Когда его привели в камеру — по-другому это назвать было нельзя, — где держали Беатрис, Рауль охнул, не сдержавшись. Внутри пахло лекарствами, чем-то жженым, болезнью.
— Маркиза! — выдохнул он. Никогда бы не предположил, что человек может измениться за столь короткое время. Беатрис взглянула на него потухшими глазами. Цвет лица был землистый, с зеленоватым оттенком, глаза обрамляли черные круги, руки были забинтованы. На столике стоял тазик с испачканными кровью тряпками, возле него лежали небольшое лезвие и банки. — Что они сделали?
— Рауль, — тихо прошептала Беатрис. Подняла руку и вытерла слезу.
— У меня письмо от графини... — начал он. Глаза Беатрис вспыхнули, и на лице появилась слабая улыбка.
— Она знает, где я? — с надеждой спросила она.
Сердце Рауля сжалось.
— Нет, она просто передала вам письмо, — он положил письмо рядом с Беатрис, улыбка которой угасла так же быстро, как и появилась.
— Я умоляю тебя, Рауль, скажи ей. Просто намекни. Я не смогу здесь долго продержаться.
Когда Рауль покинул заведение, он уже знал, что ему нужно будет сделать. Филипп всегда был рядом с Элиан, если только она не просила оставить ее одну. Столько лет он верно и преданно служил маркизу, но то, что делал д’Эрлеви сейчас, выходило за все рамки морали. Он знал Беатрис, полную жизни, а то, что предстало перед его глазами сегодня — это просто плохая копия, подделка. Де Эспри была права, долго она здесь не протянет. Нужно скорее рассказать все Элиан, она наверняка как-нибудь сможет повлиять на Филиппа. Или что-нибудь предпримет сама. Что бы ни случилось потом, он никогда не простит себе, если сейчас оставит все, как есть.
Вернувшись в дом маркиза в Париже, Рауль первым делом направился к хозяину.
— Я все сделал, месье, — доложил он.
— Как она? — спросил Филипп, не поднимая глаз от бумаг.
— Если честно, очень плохо, — Рауль подошел на шаг ближе. — Разрешите, месье, но мне это не нравится. Она может умереть.
Филипп выпрямился. Он задумчиво посмотрел на своего слугу.
— И что прикажешь делать? — маркиз откинулся на спинку, теребя в руках поясок от халата. — Если Элиан узнает...
— Месье Филипп, вы понимаете, что вы рискуете жизнью вашей сестры?
— Вполне, мой верный Рауль. Не беспокойся, если тебе было столь неприятно, больше я не буду обременять тебя посланиями к моей сестре.
— Я не это имел ввиду, — покраснел Рауль. — Маркиза умирает.
— Ничего страшного с ней не случится, — улыбнувшись, Филипп встал, подошел и положил руку на плечо Рауля. — Не будь столь впечатлительным.
— Слушаюсь, месье, — улыбнулся он, теперь уже точно зная, что ему как можно скорее нужно добраться до графини.
Выходя из комнат, он столкнулся с Бернаром де Эспри. Бернар легко кивнул, но Рауль ответил ему лишь равнодушным взглядом. Он прошел дальше по коридору, поднялся на один пролет и постучался в комнату Элиан. Дождавшись разрешения войти, он переступил порог.
— Ты принес ответ от маркизы? — спросила графиня почти с такой же надеждой, как недавно спрашивала Беатрис.
— Нет, мадам, — признался Рауль и покосился на дверь. Бернар де Эспри очень вовремя заглянул, это подарит Раулю несколько минут. — У меня очень мало времени, я только что от мадам де Эспри.
— Продолжай. Может, ты хочешь сесть, — Элиан пригласила его на стул.
— Нет, мадам. Мой господин и месье де Эспри...
— Что они?
— Мадам, только этот разговор должен остаться между нами...
— Я понимаю, — нетерпеливо кивнула графиня. — Беатрис?
— Да, мадам, она сейчас при церкви святой Марии.
— Для душевно больных? Как?
— Месье Филипп... он все рассказал маркизе, — Рауль отчаянно краснел и смущался, не знал, куда деть глаза, только бы не смотреть на графиню. — Она знала о вашем пари.
— Беатрис знала... — Элиан спрятала лицо в ладони.
— Да. Но господин не хотел, чтобы вы узнали, что на самом деле выиграли. А поскольку месье Бернар был должен месье Филиппу крупную сумму, он согласился...
— Закрыть Беатрис в монастыре, чтобы мы с ней не смогли увидеться?
— Да, мадам.
— Тонко.
— Графиня, вы ей поможете? Вы не представляете, как ей плохо.
Элиан задумалась. Беатрис все знала, она знала, что является объектом спора. Неудивительно, что она взяла те чертовы письма. На ее месте Элиан тоже оскорбилась бы.
— О нашем разговоре никому ни слова, это я поняла. Мне нужна будет твоя помощь.
— Все, что угодно.
— Ты знаешь, кто главный в этой...
— Да, некий месье Фуко, мадам.
— Узнай про него все, что сможешь. И раздобудь мне его подпись.
— Что?
— Подпись. Не спрашивай зачем.
Рауль провел рукой по волосам.
— Лучше поторопиться, мадам, времени у нас мало.
— Тогда принеси мне то, о чем я попросила.
Элиан склонилась, что-то написала на листе бумаги.
— Вот, возьми. Это мой нотариус, старый друг. Как только у тебя будет подпись этого... как его...
— Фуко? — подсказал Рауль.
— Да неважно, как его зовут, — отмахнулась она. — Отнеси образец нотариусу. Он выпишет бумаги, которые ты принесешь мне. Понял?
— Да, мадам, — Рауль уже готов был выскочить, но его окликнула графиня.
— Вот еще, — она подкинула мешочек, который Рауль легко поймал. — Это на взятки, а теперь иди.
Облегченно вздохнув, Рауль выбежал от Элиан, перепрыгивая через ступеньку, он вылетел на улицу. В него вселилась уверенность, что план графини, каков бы он был, удастся.

Филипп.


Филипп взял шпагу в правую руку и провел клинком по перилам. Бернар поморщился, когда сталь заскрежетала по камню.
— Можешь ее убрать пока что, — махнул он рукой. — Пойдем, выпьем.
Д’Эрлеви с сомнением кинул взгляд на Бернара, но шпагу все же убрал.
— Выпить — дело хорошее, но может, ближе к делу?
Маркиз де Эспри усмехнулся и направился в гостиную.
— Это уж мы успеем. Кто знает, кому из нас сегодня суждено будет поужинать.
Филипп сел в мягкое кресло и положил ногу на ногу. Снял шляпу и положил ее на колени.
— Мне, — сказал он, принимая из рук Бернара бокал. — Отравлено?
— Попробуй.
Филипп сделал большой глоток, подержал вино во рту и проглотил.
— Отличное вино, — похвалил он, делая еще глоток.
— Ничто не сравнится с удовольствием проткнуть тебя, — ответил Бернар, наполняя свой бокал и осушая его.
— Я даже не сомневаюсь. Так у тебя в планах напоить меня?
— И напиться самому.
— Чудесный план. Только не стоит увлекаться, а то мы не попадем в цель, голова кружиться будет.
Бернар подлил вина себе и Филиппу.
— Не волнуйся, цель будет поражена.
Что-то в интонации Бернара заставило Филиппа напрячься.
— Ты в этом так уверен?
— Да.
Настала тишина. Было слышно лишь потрескивание дров в камине, тихое шуршание ходивших слуг, и спокойное дыхание двух мужчин, что-то разглядывавших на дне своих бокалов.
— Помнишь, нашу свадьбу с Беатрис? — спросил Бернар.
— Конечно, — Филипп улыбнулся. — Барон тогда влил в себя столько.
— А как он угрожал мне вилкой?
— Когда обещал тебя проткнуть, если ты не уступишь Беатрис ему?
— Да.
Они оба рассмеялись.
— Все-таки согласись, — Бернар сделал глоток. — Много всего хорошего было.
— Это точно. Что с нами случилось?
— С тобой случилась графиня дю Сорель, со мной долги, — погрустнел де Эспри.
— Да, ты прав, — кивнул Филипп, поджав губы. — С нами. А с ними случились мы и испортили им жизнь.
Они снова замолчали. Потом посмотрели друг на друга и, не говоря ни слова, встали.
— Пойдем, — сказал Филипп. — Покончим с этим поскорее.
Бернар шел впереди. Они вышли из поместья и направились в лесок. Филипп почувствовал, что вино ударило в голову. Он пошатнулся, надеясь, что и Бернар чувствует то же самое. Хотя, какая разница. Сейчас ему все равно. Скоро уже все будет решено.
Они зашли в лес. Через несколько минут среди деревьев показалась широкая поляна. Филипп увидел троих человек, которые, завидев их, обернулись.
Бернар поскользнулся на снегу, покрывающем гниющие листья. Филипп подхватил его:
— Постарайся остаться целым, пока мы не начнем. Кто эти люди?
— Это мои секунданты, — ответил де Эспри, поправляя шляпу.
— Что же ты не сказал мне, я бы привел своих.
Бернар усмехнулся.
— Тебе и этих будет достаточно. Господа, — де Эспри обратился к своим секундантам. — Если все готовы, начнем, пожалуй.
Филипп насторожился. Он снял плащ, шляпу, стянул с себя дублет, оставляя на себе только белую шелковую рубашку, и кинул их на землю. Отстегнул портупею и положил сверху на плащ. В руке сжал шпагу, клинок опустил вниз, выпрямился. Бернар последовал его примеру, так же, как и его приятели.
— Так вот они какие, твои секунданты, Бернар! — сказал он, указывая клинком на каждого из них. — Один на один испугался и привел троих друзей.
Филипп знал, что против четырех ему не выстоять.
— Неужели ты надеялся уйти отсюда живым? — Бернар сделал выпад, который Филипп легко отбил.
— Честно говоря, да. А если и не живым, то тебя с собой прихватить, — ответил он, ткнув острием Бернару в лицо. Де Эспри отшатнулся.
— Хотя бы представьтесь, господа! — крикнул д’Эрлеви, атакуя Бернара с бешеной скоростью.
— Рене, — представился один, невысокий, но крепкий, светловолосый мужчина, сделав попытку хлестнуть Филиппа по ногам.
Маркиз подпрыгнул.
— Альбер, — откликнулся второй, тоже светловолосый, но высокий и худой.
— Анри, — сказал третий, делая выпад. Филипп увернулся и хлестнул шпагой по лицу Анри, выступила кровь. Тот отскочил и прижал ладонь к пораненной щеке.
— В других обстоятельствах, господа, — сказал Филипп, возвращая свое внимание Бернару. — Я был бы рад знакомству, но не в этот раз.
Мужчины рассмеялись, все, кроме Анри.
— Мы понимаем, месье.
Филипп уколол Бернара в руку. Бернар поморщился. И в то же мгновение ногу Филиппа пронзила боль. Рене улыбнулся. Д’Эрлеви обернулся и, не обращая внимания на рану, атаковал Рене, обрушивая на того град ударов. Рене отбивался, но у Филиппа была реакция лучше. Обманным движением он поднял шпагу вверх и, когда Рене хотел отбить удар, Филипп ткнул его в живот. Рене упал на колени, схватившись за то место, куда только что поцеловала его сталь.
Маркиз резко обернулся. Вовремя. На него налетел Альбер, метя в голову. Филипп отбивал удары, контратаковал. К Альберу присоединился Анри. Д’Эрлеви еле успевал отбиваться, припадая на раненую ногу. Сзади подкрадывался Бернар. Он уже замахнулся, но каким-то чудом Филипп повернул в сторону, уходя от клинка Альбера, и шпага Бернара звякнула по шпаге.
— Научитесь драться, — усмехнулся Филипп.
Он фехтовал с такой грацией, словно танцевал с девушкой, а не дрался с мужчинами. Но вино и усталость делали свое дело. Пот стекал, попадая в глаза. Филипп тряхнул головой, убирая мокрые волосы со лба. Он тяжело дышал, как, впрочем, и его противники. Рубашка неприятно липла к телу.
— Я так понимаю, передышки не будет. В небе закружились снежинки.
— Нет! — Анри сделал выпад вперед. Филипп отбился, но пропустил атаку Альбера. Металл прошелся по локтю правой руки и маркиз вскрикнул, выронив шпагу, но тут же подхватив ее левой рукой. Его атаки стали слабее, чем и воспользовались противники. Пока Филипп отбивался с одной стороны, с двух других он получал жалящие уколы. Вскоре белая рубашка превратилась в красную.
«Чувствую, скоро я лягу рядом с Рене», — подумал маркиз, отступая и уворачиваясь.
— В чем дело, Филипп, ласки наших клинков не такие нежные, как руки графини дю Сорель? — насмешливо спросил Бернар. — После твоей смерти, я обещаю, обязательно мы все попробуем.
— Бернар, — тяжело дыша, сказал Филипп. — Я обещал, что убью тебя, если ты позволишь себе высказаться о графине в непозволительно грубом тоне.
Де Эспри рассмеялся, как и его соратники, сделав ошибку. Воспользовавшись тем, что Бернар отвлекся, Филипп подался вперед. Но Анри успел парировать, и сталь не попала в сердце, а лишь вошла в плечо Бернара. В ярости де Эспри начал махать шпагой, наступая на Филиппа. Альбер обошел д’Эрлеви и вогнал клинок в спину маркиза.
Филипп выгнулся и выронил оружие. Альбер отошел, держа в руках залитое кровью орудие убийства. Бернар ткнул Филиппа шпагой в грудь и вынул ее.
Филипп упал на спину, под ним расползалось красное пятно, на лицо падал снег.
— Ну и хватит на этом, — тихо сказал Бернар, зажимая рану на плече. — Берите свои вещи. Уходим.
Альбер и Анри подняли свои плащи.
— А как же Рене?
— Я пришлю за ним, — де Эспри поморщился. Он склонился над Филиппом. — Прости, Филипп. И прощай.
— Но он еще дышит, — сказал Альбер.
— Это не долго, — ответил Анри. — С такими ранами не выживают.
Они ушли. Филипп лежал на грязном снегу и смотрел в небо. Он не чувствовал боли, было холодно и ему становилось все труднее дышать. До него донеслись крики. Зашуршали листья, покрытые снегом. Кто-то сел рядом с ним и положил его голову к себе на колени.
— Простите меня, месье, — дрожащим голосом сказал Рауль. — Я не успел.
Филипп попытался набрать воздуха в грудь и закашлялся.
— Ничего не говорите...
— Рауль, — одними губами сказал Филипп.
— Да, месье, это я. Не волнуйтесь.
— Беатрис... — в уголке рта маркиза надулся кровавый пузырек.
— Она с графиней.
Филипп моргнул, давая понять, что он понял.
— В плаще... возьми... Элиан.
Рауль вытер кровь на подбородке Филиппа.
— Я возьму, месье, возьму. И передам графине. Только не шевелитесь.
Филипп улыбнулся, мысленно возвращаясь в объятия графини, как бы он хотел, чтобы его голова сейчас покоилась на ее коленях, а не на коленях Рауля. В глазах все поплыло. Он представил лицо Элиан. Любимый образ он унесет с собой, на ту сторону, где будет хранить его, надеясь, что еще не скоро ему доведется встретиться с ней там.
— Элиан... — последний раз выдохнул он белый пар из окровавленных уст, смотря в небо и не переставая улыбаться. Его голова запрокинулась.
Рауль с грустью посмотрел на своего господина. Он закрыл ему глаза. Затем встал, подобрал его шпагу. Рауль поднял плащ Филиппа, вынул из кармана листок бумаги и пробежался глазами по строкам. Завещание. Все свое имущество он оставил графине, за исключением небольшого поместья под Парижем и солидной суммы, которые теперь были собственностью Рауля.
Окинув прощальным взглядом своего господина, который, казалось, был счастлив, Рауль накрыл его плащом.




Эпилог.

Письмо № 1.
22 ноября.
«Милая моя Эвет!
Ты разрываешь мое материнское сердце! Эти новости заставляют меня негодовать и ввергают в отчаяние. Так скоро после свадьбы ты сообщаешь о том, что у тебя будет ребенок! И каков же срок?
Ты спрашивала меня про последние новости. Так вот: после похорон нашего дорого маркиза д’Эрлеви, графиня дю Сорель вместе с Беатрис де Эспри покинули Париж. Не хорошо говорить, конечно, но им очень повезло. Все состояние, принадлежащее Филиппу, досталось графине.
Рана, которую Филипп нанес Бернару де Эспри, плохо заживала. Говорят, он умирал мучительно, пребывая в жестокой агонии. И поделом. Ходят слухи, что на бедного Филиппа напали сразу четверо. Но рядом с телом маркиза нашли только одного.
Всем имуществом теперь распоряжается вдова маркиза де Эспри.
Недавно получив от нее письмо, я узнала так же и радостную новость. Хотя, конечно, и весьма неоднозначную. Оказывается, у маркиза д’Эрлеви скоро появится наследник или наследница. Весь свет обескуражен этой новостью. Все-таки Филипп и Элиан не состояли в браке. Но кого это волнует, сейчас свободные нравы. Уверенна, если бы Филипп узнал, то графиня дю Сорель стала бы маркизой д’Эрлеви.
Но что мы все о других? Расскажи, как тебе живется с твоим мужем?
Дорогая, я настаиваю, чтобы вы, пока не подойдет срок, жили у меня. Все-таки я позабочусь о своей дочери лучше, чем твой муж. К тому же, с беременной женщиной ему не справится одному.
Нежно любящая тебя твоя матушка.»

Письмо № 2.
25 августа.
«Дорогая моя дочь!
Вскоре после того, как вы покинули меня, я получила известие от маркизы де Эспри. У графини дю Сорель родились близнецы! Мальчик и девочка. Представляю, как был бы счастлив маркиз, если бы дожил до этого дня!
Однако есть и печальные вести. Элиан, к сожалению, не смогла прийти в себя и умерла на следующий день. Теперь бедняжка Беатрис будет воспитывать детей своего брата. Завтра будут похороны.
Обо всем остальном напишу тебе позже.
Поцелуй от меня малыша Жюля.
Самая счастливая мама и бабушка.»

Конец.