Притолок в дом Абигайл такой низкий, что Трисс приходится склонить голову, чтобы войти. Трисс уверена, что ведьма нарочно выбрала этот сарай для житья, чтобы каждый поклонился.

Абигайл сидит за столом и перебирает вываренные до белизны черепа баргестов. Ногти коротко сострижены, цыпки от холодной воды. Приударить за такой Геральт мог бы только в безысходной ситуации. Или если Абигайл сама задрала юбку и раздвинула ноги.

- Новости есть? – спрашивает Трисс вместо приветствия.

Абигайл не отвечает. Она смотрит на череп, откладывает его в сторону, берется за другой.

Трисс знает, что в этой глухомани только один человек мог принести ей коллекцию костей, и ждет.

- Есть, - говорит наконец Абигайл, и в ее голосе отчетливо слышится насмешка. – На днях он переспал с Алиной, а потом и с сестрой ее, Селиной. Потом ему, пьяному, начистили рыло в трактире, а дочка мельника его утешала.

Холеные ногти Трисс вонзаются в ладонь. Трисс высоко держит голову и не размыкает губ в застывшей улыбке.

- А ты зачем пожаловала? – все с той же насмешкой спрашивает Абигайл, продолжая высматривать трещины на крепкой затылочной кости.

Трисс молча расстегивает верхние пуговки. Платье из тяжелой парчи расходится, оголяя грудь. Трисс с царственным равнодушием не стыдится. Под левой грудью – язвочка, пока маленькая, почти не кровоточит. Абигайл могла бы заставить ждать городскую столько, сколько пожелает. Пусть та хоть посинеет от холода. Но ведьма подходит, становится на колени, осматривая язву.

- Плохо дело, - равнодушно констатирует она. – Плоть гниет. Тело ты себе хорошее выбрала, товарка, но хранить не умеешь. Скоро сгниешь.

Трисс знает и сама. Она смотрит сверху вниз на давно немытые, кое-как убранные волосы ведьмы, пока та ощупывает ее кожу. Сколько лет Абигайл? Сто? Двести? Сколько тел юных девушек она сменила, когда их дух покидал плоть, обращаясь в полудениц или полуночниц? Или это – настоящая Абигайл? Тайну ее молодости не знает никто. Трисс отдала бы, кажется, все, лишь бы узнать рецепт.

Абигайл поднимается с колен, простецким движением отряхивает юбку.

- Раздевайся.

Беспрекословно снимает с себя возлюбленная и невеста Геральта роскошное парчовое платье. Богатого изумрудного цвета, с золотой вышивкой. Она стоит обнаженная, в одних высоких туфлях. Высоко держит голову.

Деревенская знахарка чему-то смеется. Торопливо сбрасывает с себя свои тряпки, надевает чужое, еще теплое платье. Разглаживает по груди и бедрам. Хорошо сидит альдербергская парча. Жаль, зеркала нет. Абигайл ходит, покачивая бедрами. Любуется собой.

- Кто теперь прекрасная королевишна?

Смотреть на это Трисс почему-то невыносимо. Вся ее жизнь свелась к тому, что она стоит голая, как пришла в этот мир, в грязном сарае. И нет у нее ничего, кроме Геральта. Но и Геральта скоро не будет.



Потом она сидит на кровати Абигайл, закутанная в одеяло. Надевать платье, пропахшее деревенской ведьмой, ей кажется немыслимым.

Абигайл варит зелье. Это на всю ночь. Глаза слипаются. Но уснуть Трисс боится. Ей кажется, она видела вшей на подушке.

- Пей, - неожиданно говорит Абигайл, поднося темный напиток в глиняной кружке прямо к лицу. Кажется, Трисс все-таки задремала и не заметила, как ночь почти прошла.

Трисс пьет. На вкус как солодковый корень. От этого приторного сладкого запаха ее всегда поташнивало. Но она пьет, пока Абигайл смотрит на нее.



Голова идет кругом. Что-то странное творится с телом. Руки Абигайл холодные, и от этого – жарко. Теперь заметно, какая Абигайл старая. Она почти труп – высохшая, черная, со вздувшимися венами на лбу. Ее молодость и привлекательность лишь иллюзия.

Трисс хочет закричать и не может. Тяжело в груди, тяжело в животе. Она словно наполнена свинцом. Неподвижна, как камень на дне мертвой реки. Абигайл трогает ее грудь, мнет, будто проверяет на упругость. Раздвигает ляжки, деловито, по-мужски, шарится между ног. Трисс сотрясает странный болезненный оргазм, совсем непохожий на те, что она испытывала в объятиях Геральта. Это сладко, но очень страшно. Как будто что-то покидает ее тело навсегда.

Она даже видит – дымка легкой нитью вытягивается между ее ног. Абигайл играет этой дымкой, сплетает ее в странный узор. Потом ведьма склоняется к естеству Трисс, голова между ног, но Абигайл не ласкает ее языком, она втягивает прозрачную нить в себя. Выпивает до дна.

Что-то не так, что-то не так. Трисс силится закричать, но не может – теряет сознание.



Зябко.

Трисс сидит за столом, перебирает черепа баргестов.

Она не помнит и не знает, как здесь оказалась. Она знает, что должна сидеть и перебирать кости - это важно.

Кто-то открывает дверь.

- Абигайл?

Трисс поднимает взгляд.

- Геральт, - сипит она.

- Где Абигайл, бабушка? – спрашивает ведьмак, ничуть не удивленный тем, что какая-то незнакомая старуха зовет его по имени.

- Геральт, - плачет Трисс не в силах подняться с места.

Ведьмак топчется на месте, но уходит. Видно, торопится. Ему нужно найти свою возлюбленную Трисс.



По ромашковому полю, залитому солнцем, идет высокая красивая женщина в богатом изумрудном платье. Золотая вышивка сияет.

Она высоко держит голову. С ее губ не сходит царственная презрительная улыбка.