Часть I.



1.



Лилит смотрит на неё благосклонно, и Руби опускается на колени, принося молчаливую клятву верности.

Почти как «в горе и радости, болезни и здравии»…

Она бы засмеялась, но это испортит торжественность момента.



2.



Они готовили это так давно. Они оба – Азазель и Лилит, преданные последователи Люцифера, готовые отдать себя Апокалипсису. Они терпеливо выжидали, когда придёт срок. Вокруг них было слишком много других демонов, продажных и лживых тварей, готовых выполнить любое поручение, но никто из них не горел огнём истинной веры, не готов был идти до самого конца. И их нельзя было осуждать – для любого демона важнее всего своя собственная шкура, это закон выживания.

Руби тоже так думала сперва. Она была одной из многих, одной из толпы. Просто глупая девчонка, которая однажды совершила роковую ошибку и поплатилась за это душой.

Но потом она встретила Лилит. Сияющую, прекрасную Лилит, чёрную королеву их тёмного царства. Лилит была недосягаемой, могущественной и величественной, и Руби смотрела на неё, не отрываясь, чувствуя, как выгорают её глаза, а шум крови в ушах заглушал тот извечный в аду скрежет зубовный.

И Руби заметили. Её темнейшество Лилит взяла демоницу к себе, в свою свиту, приблизила и обласкала, и вот она уже готова на всё.



– Нет ничего сильнее, чем личная преданность, и никакая связь, кроме любовной, не держит в повиновении так крепко, - почти мурлычет Лилит, и Азазель хрипло смеётся в ответ: он тоже согласен поставить на эту лошадку.



3.



Она острее, чем кинжал, которым можно убить демона, она ядовитая, как самая смертельная отрава, она обжигает, как адское пламя из самых глубин преисподней.

Руби знает, что такое вкус поцелуев Лилит, она захлёбывается кровью и желанием, дрожит и вибрирует, когда тонкие пальцы гладят и царапают, и расчерчивают древними письменами, раздирают её изнутри.

В аду у них нет тел, но зато есть иллюзии, и они играют, сами с собой и друг с другом, вспоминая, каково же это, когда у тебя есть плоть.

– Ты – моя любимая ученица, - шепчет Лилит, прекрасная и губительная Лилит, и Руби задыхается – от оргазма, от того, что не по-женски сильная рука сжимает её горло, от того, что лёгкие превращаются в кровавое месиво.

– Я твоя, - выдыхает она с хрипом, и улыбка расцветает на искусанных губах.

В этот момент она абсолютно счастлива.



4.



Однажды Азазель ухмыляется и говорит, что время пришло.

Это происходит буднично. Не вскипает лава, не рушатся дыбы. Просто безумие ярче разгорается в зрачках Желтоглазого, когда он почти торжественно сообщает:

- Они родились. Джон и Мэри. Осталось ждать совсем недолго.

Руби видит, что он постоянно исчезает.

- Нужно столько всего подготовить, - щебечет Лилит. – Ты же со мной?

- До самого конца, - отзывается Руби и тянется, тянется к Лилит, чтобы ещё раз скрепить их сделку поцелуем.



5.



Руби чувствует себя… Причастной. Это ощущение зарождается на кончиках пальцев, горчит на губах, терпким комом прокатывается по горлу. Всё вокруг гудит, как в растревоженном улье, а она находится в самом эпицентре, и вот это уже действительно важно для неё: печати, Люцифер, Апокалипсис. Это важно для Лилит – и других аргументов не требуется.

Конечно, они друг другу не доверяют. Это чуть ли не первое условие выживания в преисподней. Но Лилит поручает ей ответственные задания, рассказывает многое и засыпает рядом, а большего ей и не нужно.

Руби смотрит свысока на прочих демонов, а они сторонятся её. Она теперь недосягаема, он выше, чем они все, потому что незримая печать Лилит на её теле, потому что Руби вся целиком принадлежит общему делу.

Она чувствует, что незримые часы отсчитывают последние минуты. Всё ближе и ближе, и даже самые захудалые демоны чувствуют, как в нетерпении беснуется где-то там, в своей клетке, Люцифер.



6.



Руби получает от Лилит последние инструкции и уходит.

События закручиваются в жгут, сжимаются в тугую пружину, в центре которой – братья Винчестеры. Но Руби нужен только Сэм, этот большой и неуклюжий Сэм, в чьих жилах течёт такая же, как и у неё, кровь.

Ей нужно его доверие. Ей нужно, чтобы Сэм подпустил её к себе. И Руби знает, что делать. Она не врёт – у Винчестеров на ложь просто сверхъестественный – ха-ха – нюх. Она умеренно дозирует правду, выбирая те факты, которые цепляют больше всего. Руби заманивает его в ловушку, расставляет сети, и Сэм уже почти барахтается в них, ещё подозревающий её, но уже слушающий, выгораживающий перед братом.

А Дин ей не верит совсем, и Руби усмехается, когда взгляд зелёных глаз почти выворачивает её наизнанку. Дин опаснее, чем его брат. Сэм логичен и предсказуем, хотя и у него бывают помутнения. Но их легче предсказать, по младшему видно, когда он на взводе и вот-вот слетит с катушек. А Дин не такой. Если он не хочет, ты не заметишь, что он уже на грани. Он улыбается тебе, а в следующую секунду всаживает нож под рёбра, или выпускает обойму серебряных пуль, или читает наизусть экзорцизм.

Руби не боится Дина. Она боится того, что его связь с братом окажется сильнее, чем все её ухищрения.



7.



Она теперь наблюдает за ними всегда. Даже тогда, когда они не знают, не видят, не чувствуют. Руби следит за братьями незримой тенью, оберегает, и не потому, что заботится о них, просто так надо. Так велела Лилит.

Дин и Сэм. Сэм и Дин. Почти что одно целое. Особенно это бросается в глаза стороннему наблюдателю.

Они максимально близко друг к другу, почти всегда касаются друг друга. Их взгляды создают такое напряжение, что воздух раскаляется и искрит. Это больше, чем родственные связи, больше, чем просто секс, больше, чем любовь. Патологическая зависимость друг от друга. Почти болезнь.



…Она перерезает глотку очередному водителю, польстившемуся на голосующую у обочины красавицу. Руби не нужно связываться ни с кем, она читает иное заклинание и смотрит в кровавую бурлящую густоту.

Там, как на экране телевизора, маленький номер мотеля, две кровати с грязными простынями. На одной свалены кучей сумки, какие-то шмотки. На второй… полуобнажённые тела, переплетённые руки и ноги, губы, вырисовывающие фигуры по контурам. Руби не может слышать звуков, но она уверена, что комнату наполняют только влажные вздохи и их имена, повторяемые упрямо, точно заклинание, словно они твердят молитву, двигаясь друг в друге в одном ритме, ещё больше сливаясь в единое целое.

Руби смотрит на них не мигая. Она многое повидала, но крепче этой связи не встречала ничего.

Она думает, как непросто будет её порвать.



8.



Тамми, чуть ли не главная адская сучка, ухмыляется, разбивая ей лицо. Она тоже не знает, что Руби не изменщица и не предатель, она с наслаждением поливает её грязью и унижает.

Руби знает, что Тамми тоже слегка влюблена в Лилит, но та даже и не смотрит в её сторону. Она выбрала Руби, вложив ей в руки незримый меч, и Тамми с нескрываемым наслаждением пытается выбить его.

- Она тебя никогда не простит, ты, продажная тварь! Все демоны преисподней ведут на тебя охоту. А ты что же, захотела спасти свою жалкую тушку? И пошла искать защиты у Винчестеров! – она хохочет, и молотит податливое тело, и упивается своей властью.

Руби терпит. Она стискивает зубы и повторяет себе, что это всё ради дела, их большого, главнейшего дела, ей плевать, что тут говорит эта сука…

Тамми умирает почти с улыбкой на губах, не слишком веря в то, что она не смогла справиться с двумя людьми и демоншей-предательницей.



Руби хорошо справляется со своей задачей. Сэм уже почти полностью «на крючке», и она может манипулировать им, играя на чувствах с точностью гениального музыканта. А после истории с «ведьмами» и Тамми даже Дин почти сменил гнев на милость, хотя колючее неодобрение из его глаз никуда не исчезло.



Но Руби устала. От того, что она везде чужая, и среди демонов, и среди людей. Она одна, одна против всех, и нет рядом твёрдого плеча Лилит, чтобы опереться. Руби никогда не наматывала сопли на кулак, но сейчас ей хотелось бы, чтобы её погладили по голове и сказали, что она «хорошая девочка».

Даже самой верной собаке нужно время от времени бросать кость.



Руби нервничает. Руби видит, что ей осталось совсем немного, Сэм почти готов начать учиться. Он силён, но станет ещё сильнее, и всё, что его пока останавливает, это Дин.

Дин-Дин-Дин.

Единственный, на кого он по-настоящему обращает внимание. Если Дина нет рядом, он может слушать Руби, делать, как она велит, но рядом с Дином он становится одержим.

Одержим собственным братом.



Руби искренне, нереально счастлива в тот день, когда истекает контракт старшего Винчестера. Она рада избавиться от него.

А ещё она наконец-то снова рядом с Лилит, и это стоило долгих месяцев всеобщего презрения и ненависти.



Часть II.



9.



Сэм закрывает глаза и концентрируется. Он чувствует, как демонская сила бурлит в его венах, как кровь разносит каждую частичку по всему телу. Сэм напрягается, вытягивает руку.

- Слабак!

Голос Руби полон презрения. Её, наверное, можно понять. Она возится с ним уже почти месяц, а он не сдвинулся с мёртвой точки. Демонша, привязанная к стулу, мерзко смеётся, но ничего не делает – Руби стоит за её спиной, и нож подрагивает у горла. Она так и так умрёт, но это животный инстинкт: хотя бы минуткой позже. Хотя бы двумя…

- Ну же! Давай!

И Сэм взрывается, сила хлещет через край, он чувствует, как она срывается с кончиков пальцев, с губ, вытекает из него, и девушка корчится, извергая из себя клубок чёрного, густого тумана.

- Почему я каждый раз должна тебя злить, подгонять? – Руби подходит ближе. Она такая низкая в этом её новом теле какой-то коматозницы. Она почти хрупкая, но ещё ни одна женщина не вызывала в Сэме такого дикого, с трудом контролируемого желания ударить.

- Пошли. – Сэм не смотрит ей в глаза, просто разворачивается и выходит из подвала, где они тренировались сегодня. - И вызови «скорую».



10.



Отношения с Руби – это танец вокруг чёрной дыры. Замешкаешься, ослабишь бдительность – и тебя засосёт без остатка. Сейчас, когда рядом нет Дина, Сэм особенно остро чувствует разрушительную демоническую натуру.



Из его памяти милосердно изгладились те первые дни после смерти Дина, зато он так хорошо помнит, когда Руби вновь пришла к нему. Прошлое ворвалось без спроса, разгоняя алкогольные пары и кровавые всполохи депрессии, и Сэм знает: это она его вытащила. Никто больше не смог бы, а она смогла. Руби просто посыпала солью, растревожила его раны, и Сэм, почти уже сдавшийся, сломавшийся напополам, вдруг ожил.



- Ты больше не пьёшь, - жёстко сказала ему тогда Руби, и он обещал ей это. В самом деле, от алкоголя не было никакой пользы, когда он пытался забыться, пытался стереть брата из памяти.



Руби была настойчивой, заставляя его вновь охотиться. Они вдвоём искали дела, готовились, чистили оружие, а потом Сэм шёл и убивал. Неважно кого – демонов, оборотней, вампиров. Это было больше похоже на бегство от реальности, на месть кому-то высшему, но Сэм не думал об этом.

Так бывает, когда ты пытаешься закричать во сне. Вроде бы напрягаешь лёгкие изо всех сил, но из горла не вылетает ни звука. Сэму казалось, что его лёгкие точно так же были забиты ватой, и он не мог ни до кого докричаться, плавая в этом горьком, лучше-бы-никогда-не-наступавшем настоящем.



…и когда он, издёрганный и вымотанный, промахивается на охоте, Руби говорит ему:

- Я научу тебя.



11.



Кровь демона на вкус ничем не отличается от человеческой.

Единственное различие между ними – Сэм не может утолить жажду обычной, а вот та, которая вытекает из порезов на руках Руби, живительной влагой прокатывается по горлу.

- Я… Я не могу, - пробует он сопротивляться на первых порах, но демон настаивает.

- Ты можешь спасать людей, - шепчет ему Руби.

- Ты будешь проводить экзорцизм, не повреждая тела, - убеждает она его.

- Ты станешь таким сильным, что все демоны будут бояться тебя.



Азазель мёртв, но Сэм по-прежнему его главный ставленник, его фаворит, да и Руби сама вложила в него слишком много, чтобы сдаться. Шаг за шагом, она подталкивает его к тому краю, с которого очень легко навернуться в пропасть. Сэм будет тем, кто поможет Апокалипсису свершиться, он поведёт за собой полчища демонов…

Если, конечно, он не будет таким никудышным учеником.

Сжав зубы, она показывает снова и снова, и вскоре у него начинает получаться. Демоны с воплями вылетают из заимствованных тел, а он как-то неловко улыбается и прячет огромные ладони в карманах.



Тогда Руби говорит ему, что нужно увеличить дозу.



12.



Этот голод в его глазах стал совсем привычным. Руби негромко смеётся и вынимает нож, нажимает, с любопытством наблюдая, как расходится кожа, ведёт выше. Сэм нетерпелив, он отталкивает её руку с клинком и припадает губами к ране, вылизывая, выпивая до капли. Его губы в крови, а зрачки подёрнуты чёрным. Она не может удержаться, треплет его по волосам, как большого щенка: «Хороший мальчик, Сэмми…», но Сэм неожиданно перехватывает её руку, заламывает так, что слышится хруст, и чётко проговаривает:

- Не смей меня так называть.



Потом он отпускает её, и движения языка вдоль пореза, собирающего последние алые капли, кажутся почти извиняющимися.



Руби знает, что так его звал Дин, но не может не уколоть этим. Тоска по брату, время от времени утихающая, а потом разгорающаяся с новой силой, сжигает Сэма изнутри. И Руби рада этому – он нужен ей пустым, как выпотрошенная мягкая игрушка, а уж о набивке она позаботится сама.



13.



Вообще-то, ей одиноко.

Руби скучает по Лилит, так глупо и по-людски скучает, а цель по-прежнему кажется далёкой и недостижимой. Она знает о печатях, но не уверена, что Дин сломается. Он слишком упрям, слишком, мать его, гуманен, чтобы уподобится Аластеру. Он лучше будет страдать сам, чем возьмёт в руки раскалённые щипцы или крючья. Он всегда так делал. Подставлял себя вместо кого-то.

Но Руби всё равно ничего не остаётся, кроме как ждать, ждать, ждать, и она ждёт, и учит Сэма, и поит его своей кровью, потому он должен быть сильным. Рядом с Сэмом не так уж и плохо. Он чертовски _человек_, он хрупок, несмотря на физическую силу и особый дар. Ей нужно быть осторожной, чтобы вылепить из него настоящего воина, а не фанатика, потрясающего святой водой и библией на латыни.

Незаметно для себя, Руби к нему привязывается.



Она редко делает то, что хочет, но здесь просто не может устоять. Он Сэма тянет одиночеством и безысходностью, и она чувствует это, принюхиваясь к нему, как гончая, берущая след. Она целует его, и Сэм предсказуемо отталкивает её. Но Руби терпелива, и вот уже она седлает его бёдра.

Губы у Сэма сухие и горячие, и весь он пылает, точно в лихорадке, точно то адское пламя, в котором сейчас Дин, пожирает и его тоже, но только изнутри. Он почти агрессивен, и Руби стонет, отвечая ему, до крови кусая, царапая спину сквозь футболку. Это не так, как с Лилит, и даже не потому, что Сэм мужчина. Сейчас всё реальнее, тела – реальны, но чувства, которые она испытывает, ненатуральные, тусклые, словно смотришь сквозь мутное стекло. Руби хочет сильнее и ярче, она льнёт к Сэму – тело к телу, только кожа разделяет их. Винчестер переворачивает её на живот, быстро и резко, словно не хочет смотреть в лицо, кусает в основание шеи, сильно проводит огромными ладонями по спине, большими пальцами перебирая каждый позвонок. Руби прогибается в пояснице, трётся то об него, то о постель, ёрзает, одно на двоих желание сейчас бурлит в их крови – тоже почти что одной на двоих.

Сэм накрывает её своим телом, и она чувствует его ягодицами – горячий и твёрдый, он скользит по её коже, а потом мужчина резко раздвигает её ноги и входит. Руби вскрикивает, утыкается лицом в подушку, кусает уголок. Быстро и глубоко, жарко и влажно. Сэм заполняет её полностью.

Это похоже на фарс, и Руби знает, что в этот момент каждый думает о своём. Сэм – о брате, о том, как вжимал его в стену сразу после очередной охоты, когда адреналин кипит в крови. Или как тот трахал его – в гостиничном номере, в туалете кафе, на заднем дворе заправки, в Импале. Сэм двигается сейчас в том же ритме, что и Дин, и, хоть Руби и не видит его лица, она уверена: он крепко-крепко жмурится, чтобы сохранить иллюзию…

Сама Руби не закрывает глаз, но в мыслях её Лилит, только Лилит, обнажённая и прекрасная. Это сладко: вести ладонями по её бёдрам и выше, доставляя такое удовольствие, которое и не снилось там, в раю, губами и пальцами проникая глубже, чувствуя отклик в себе…



Руби всхлипывает и так по-человечески тонет в этом оргазме, возвращающем её в реальность.



14.



- Нет, - говорит Руби, пристально глядя в чашу. – Нет!

Лилит объясняет ей, что делать дальше. Нужно дать Сэму цель. Новая охота, и в этот раз цель её – Лилит.

Руби знает, что Винчестер не прочь отомстить. Он будет ещё более усердным, ещё более послушным учеником, если сможет в итоге сорвать такой вот приз. Но Руби не может даже думать о том, что она будет рассказывать Сэму, как выследить Лилит, как убить её. Конечно, он не сможет, не справится: это ловушка, Лилит сама так и сказала. Сэм станет последней печатью. Лилит убьёт его, а потом Люцифер займёт опустевший сосуд.

Лилит почти просит её, и Руби не может сопротивляться – это хуже, чем приказ:

- Да… Да. Я сделаю это. Я приведу его к тебе.



Потом Руби долго и подробно рассказывает Сэму, что и как он должен сделать. Его глаза кажутся совсем тёмными, он внимательно слушает, время от времени кивая, а Руби едва подавляет желание передать ему привет от Аластера и поздравление с тем, какой прекрасный у него брат.



15.



Чем ближе финал, тем тоньше нервы, тем меньше сил у неё остаётся.



Руби устала. Очередная стычка с демонами, желающими разорвать предательницу в клочья. Она говорит себе, что нужно потерпеть, подождать, что скоро всё изменится. Но тёмное и жгучее закипает внутри, и нет сил сдерживаться, хочется рвать и метать, и она вымещает свою злость на соплеменниках, фактически, разрывая их.

Но они успевают отделать и её – всё-таки, Руби одна против троих – так что возвращается она в мотель не в лучшем виде: глубокая рваная рана на плече и кровоточащие царапины на щеке.



Выражение лица Сэма меняется, когда он входит в комнату и видит её, раненую и окровавленную, на своей кровати. Сэму не нужно спрашивать, он и так знает.

Руби думает, что сейчас он подойдёт к ней, рухнет на колени и припадёт губами к коже, языком собирая алые сгустки силы… Но он уходит в ванную, почти сразу возвращается, пристально изучает повреждение, а затем протягивает пачку бинтов.

И в этот момент Руби остро, иррационально ему благодарна.



16.



С тех пор, как Руби остаётся на ночь в его постели, она знает кое-что ещё о Сэме Винчестере.

Незадолго до рассвета он начинает постанывать и кусать губы, ёрзать, роняя на пол тонкое одеяло, и тогда она точно знает, что ему снится.

Нужно только лечь на его подушку, совсем рядом, прислониться – висок к виску, и закрыть глаза…

…чтобы почувствовать, как жарко в душе, как влажно, и каждая капелька словно специально дразнит, нарочито медленно стекая по телу. Руби смотрит на Дина глазами Сэма – на развратно расставившего пошире ноги, покусывающего губы Дина, который ласкает себя под голодным взглядом младшего брата. Она чувствует так много и так сильно, как никогда, она готова взорваться, если вдруг в ней появится ещё хоть капелька нежности, или желания, или любви.

Ей не нужно смотреть дальше: она уже знает все возможные варианты наперечёт. В ванной обычно Сэм опускает на колени, стискивая бёдра Дина, и тот стонет, как лучшая порно-актриса, подмахивая и вбиваясь в его рот.

Ещё есть вариант, когда Дин запускает руку в ширинку Сэма прямо во время поездки. Отец за рулём и следит за дорогой, но Сэму страшно, и так хорошо, и он боится выдать себя – стоном или просто тяжёлым дыханием.

Иногда они просто целуются, но даже в этом такое электричество, что хочется стонать в голос.



Руби чувствует всё это – чужое, украденное на рассвете, слишком личное и слишком болезненное. Сэм любит Дина, Сэм всегда будет любить его, и даже слабый отголосок этого чувства взрывается внутри неё, как фейерверк.



Потом Сэм просыпается. Если он помнит, что ему снилось, то просто безо всяких слов собирается и уходит, не завтракая, а потом до потери сознания тренируется, словно пытаясь выбить из себя воспоминания вместе с болью.



17.



Они оба, усталые и разгорячённые, вваливаются в номер. Полтергейст изгнан, хотя им и пришлось побегать, выслеживая его. Руби не хочет, чтобы Сэм отвлекался на обычную охоту, тратил на это время и силы. Но он не слушает её, он вообще сейчас неуправляем и нестабилен, он похож на бомбу замедленного действия – того и гляди рванёт, но ты даже не сможешь угадать, когда.



Сэм не использует свой дар, он просто изгоняет его, читая заклинание, и Руби непроизвольно морщится от звуков латыни. Это совсем не экзорцизм, а значит, не причинит вреда, но мерзкое, липкое чувство не покидает её, заставляя тело мелко подрагивать.



…в номере поломан кондиционер, поэтому невыносимо жарко. Руби не чувствует этого на себе, но ладони Сэма горячие и влажные, когда он хватает её за запястья. Сэм вжимает её в стену, и у него голодные, дикие глаза, больше не похожие на человеческие. Руби усмехается, но острые зубы, смыкающиеся на её коже, заставляют запрокинуть голову и ещё больше обнажить шею. В его движениях – тёмное, звериное, первобытное, и она задыхается, чувствуя его силу и власть.

Она прикрывает глаза, ресницы чуть подрагивают. Сэм смотрит пристально, а потом целует её, покусывая губы, уверенно проникая языком глубоко в чужой рот. Руби поддаётся. Она даже научилась в такие моменты думать о нём, о Сэме, о его огромных шершавых ладонях и слишком умелых пальцах, которые касаются её везде, иногда причиняя боль, а иногда заставляя бесстыдно стонать от кайфа.

Руби почти сползает вниз, по стене, тяжело дышит, и Сэм подхватывает её, доносит до кровати – слава маленьким мотельным номерам! – без особых нежностей устраивает поверх застиранного покрывала. Руби ёрзает, пока он лихорадочно стягивает с неё одежду, а потом закусывает губу: в руках Сэма блестит нож, и вскоре на её теле расцветает первый порез, сочится алым, и губы Винчестера жадные и нетерпеливые, тоже алые, припухшие. Сэм торопится и медлит поочерёдно, то просто проводя кончиком острия по её коже, заставляя мурашки бегать по телу, то вдруг резко нажимает, наблюдая, как расходится плоть, обнажая для него источник силы.



Руби добилась того, чего хотела: Сэм стал почти послушным и очень, очень от неё зависимым. Хоть сейчас веди его к Лилит, как овцу на закланье. Но она отчего-то медлит. Это её долг, её предназначение, и Лилит будет гордиться ею… вот только Руби жаль Сэма. Слабое, недостойное демона чувство, но оно разгорается в ней каждый раз, когда он входит в неё, почти разрывая изнутри, стискивая зубы на нежной коже плеч, только чтобы не выстанывать имя брата.



О, да, она не заменит ему Дина, об этом даже думать – кощунственно, Сэм бы убил, не раздумывая. Но у него больше никого нет сейчас, кроме неё, и Руби протяжно стонет, когда он изливается в её тело, такой огромный и влажный от пота, с шалым, затуманенным взглядом…

Такой потерянный и одинокий Сэмми.

Руби чувствует непривычный укол… нежности? Симпатии? В любом случае, это неправильное чувство, и оно будет мешать, поэтому она выскальзывает из его рук и идёт в ванную, крепко запирая за собой дверь, успевая увидеть, что Сэм даже не меняет позы, так и остаётся лежать на кровати – со спущенными до колен джинсами и согнутыми ногами. На его губах, если приглядеться, можно разглядеть тёмно-багровые следы.

Руби кажется, что так будет всегда.



А потом возвращается Дин.



Часть III.



18.



Им недолго удаётся прятаться. Дин видит их насквозь, Дин чувствует, когда Сэмми ему врёт. Его глаза – как два чётко наведенных прицела, и он часто щурится, глядя на неё. Руби не нужно читать его мысли, она и так знает, какие картины в мозгу старшего Винчестера. Он очень, очень хотел бы вогнать ей в рот кольт, так, чтобы достать до самой глотки, и провернуть пару раз, наблюдая, как раскрываются глаза, как паника прорастает в них уродливыми цветками. Он бы почти трахнул её холодным металлическим стволом, будто пытаясь отомстить – за себя или за Сэмми?

А потом бы он, конечно, хотел выстрелить, чтобы вынести её мозги.

Но он не сделает этого. Он ведь обещал Сэму.



И хотя Руби больше не спит в его постели, она по-прежнему ему нужна.



19.



Игра становится слишком опасной, но Руби некуда отступать. Вокруг неё – только враги. Единственная, кому она может доверять, сама сейчас ходит по краю. И Руби совсем одна, и этот долбанный Апокалипсис уже не кажется столько близким, словно что-то в ней твердит: ты не увидишь его. Не склонишь колени перед Люцифером.

Она бы попыталась отговорить Лилит от этого, возможно, они смогли бы спастись, они обе, но механизм запущен, и печати ломаются одна за другой, и уж её прекрасная королева точно не отступит.



И Руби играет – по новым правилам, подстраиваясь под одних и под других, стараясь не упустить совсем поводок, который держит Сэма. Она даже идёт на то, чтобы оказаться в руках Инквизитора.

Он тоже ничего не знает. Аластер, мать его, совсем ничего не знает, и её нож в его умелых руках порхает, словно игрушечный. Инквизитор действительно мастер своего дела. Это такая боль, которую не вынести, и Руби почти счастлива, что он заткнул ей рот: она бы позорно стонала и кричала, и, наверное, могла бы сболтнуть ненужное.

Что она не предатель.

Что она делает больше, чем все они.

Но Руби нужно молчать. Ей нужно действовать осторожно, чтобы Сэм, в последнее время совершенно сорвавшийся с поводка Сэм, продолжал ей верить.



Аластер проворачивает лезвие, и она слышит, как барабанной дробью стучат капли крови, падающие на пол. Он смеётся, а потом делает ещё один порез, оставляя кровавые борозды на груди.

- Какое изумительное тело, - говорит он, продолжая вести лезвием по её коже. – Но оно станет ещё лучше, как только я поработаю с ним.



Кровь – всего лишь жидкость, но она вызывает у Руби неконтролируемые панику и тошноту. Она видит, что пальцы Аластера перепачканы алым, и нож, который он подносит к её губам, тоже алый, и она ловит в нём своё отражение – испуганный взгляд, затопленные тьмой глаза.

- Это ведь больно, да? – шепчет демон и ломает ей палец. – Я знаю, что больно… я сниму повязку, а ты покричи для меня. И не вздумай выкуриться из этой тушки – будет в миллион раз хуже. Не веришь?..



Она верит.

Руби срывает голос и под конец может только хрипеть, когда обещает Инквизитору то, что он хочет.



20.



Сэм идёт за ней после того, как ситуация вновь возвращается под контроль. Он чует – звериными инстинктами или ещё чем, что с ней что-то не так. Задирает на ней рукав – и видит порезы.

Порезы, оставленные не им.

Она смеётся, и это отчаянный, лающий смех.

- Даже демоны боятся боли, Сэмми. Я вытерпела многое этой ночью. Думаю, тебе бы понравилось моё тело. Аластер не хуже тебя обращается с холодным оружием…

Он бьёт её по щеке, словно она только что его оскорбила, а потом ведёт за собой.



Сэму плевать, что он берёт Импалу без спроса, он едет подальше, к другому мотелю, и снимает номер, и вталкивает Руби в крохотную комнату, где едва помещается одноместная кровать – других всё равно не было. Он медленно снимает с неё одежду и целует, просто целует каждый порез. Но каждое прикосновение его губ словно отравляет раны, и они снова кровоточат, и вскоре Сэм не выдерживает – начинает слизывать языком выступающие капли, и Руби может только тихо стонать от боли, потому что измученное тело хочет, чтобы его оставили в покое. Но сопротивляться Сэму бессмысленно, и она принимает его в себя, раздвигая ноги и подаваясь вперёд, насаживаясь резче и глубже, и он кончает слишком быстро.



А потом, словно извиняясь, долго гладит её тело, избегая целовать её губы.

Руби ухмыляется и стирает кровавые следы с его подбородка. Сэм засыпает практически на ней, жаркий и влажный, и она не отодвигается, словно только ощущение тяжести его тела держит демоницу по эту сторону реальности.



Утром Сэм просыпается первым, и его вдруг тошнит, выворачивает наизнанку, он пачкает старый потёртый коврик. Руби сидит на постели, завернувшись в грязное одеяло, и смотрит на него, но Винчестер не удостаивает её и взглядом, просто собирается и уезжает.



К Дину.

Он всегда, при любых обстоятельствах остаётся с Дином, и Руби бессильно проводит ногтём по рубцу на груди, почти скатываясь в животный вой, чувствуя, как физическая боль заполняет разум.



21.



Сэм смотрит на брата и не узнаёт его.

Им есть, что скрывать друг от друга. И, определённо, каждому есть, чего стыдиться. Но это болезненно ощутимо, что пропасть между ними ширится, и Сэм всё чаще ловит на себе взгляд брата – хмурый, изучающий. Дин не верит никому – ни ангелам, ни демонам. Но самое страшное – он не верит и Сэму.



Его поцелуи горчат, его руки причиняют боль, а не ласки, его сердце бьётся медленно, будто он умирает, всё ещё умирает. Сэм чувствует всё это и не знает, что сделать, чтобы исправить это, оно попросту не понимает, где ошибся. Он так тосковал по брату, а теперь, когда Дин снова рядом, эта тоска никуда не делась, просто приобрела другие формы, и Сэм не знает, что хуже: скучать по тому, кто в аду, или по тому, кто спит на соседней подушке.



…во сне Дин всегда раскидывался на кровати и складывал руки на Сэма, перетягивал на себя одеяло, часто почти спихивая того на пол. А сейчас старший Винчестер спит неподвижно, то в позе зародыша, то просто сворачивается тугим клубком, будто бы пытаясь защититься, и его лицо не разглаживается всё ночь, все морщины только обостряются, будто бы и там, в царстве Морфея, Дин ведёт свою изнуряющую войну.



Сэм думает, что же с ними сделала эта война, и обещает, что скоро всё закончится.

Он найдёт и убьёт Лилит, и тогда у них с Дином всё будет по-прежнему.



22.



Лилит снится ей, и это не одна из эротических фантазий, когда можно подойти, уткнуться лицом в шею, укусить и тут же провести языком, поддразнивая и лаская. Лилит говорит: время пришло. Осталась одна печать, последняя, и нужно просто подтолкнуть Сэма.

- Как? – спрашивает Руби. – Я почти потеряла над ним контроль. Он ругается с братом, и от этого совершенно невменяем.

Лилит улыбается уголками губ, а глаза её остаются холодными.

- Ты должна. И пообещай мне, что не вмешаешься, даже если всё пойдёт не по плану.

- Да, - говорит с готовностью Руби. – Я сделаю всё, что ты скажешь.

Они обе, как породистые собаки, остро чувствуют грядущие перемены. И если Лилит дрожит и вибрирует от предвкушения, она мечтает упасть ниц перед люцифером, перед тем, кого считает своим богом, то Руби просто боится.

Теперь, когда ей есть, что терять, конец света кажется ненужным и лишним. Опасным.



Но Лилит целует её, так сладко и неистово, что, проснувшись на утро, Руби снова готова на всё.



23.



Сэму не нужны никакие дьявольские ловушки и не нужны тормоза. Руби ловит на себе тяжёлый, цепкий, обвиняющий взгляд демонши, распростёртой на столе, и ей кажется, что вместе с криками из её рта вылетают проклятья в её адрес.

Руби её не жалко, мелкая сошка, как и вся та шваль, на которой тренировался Сэм.



Винчестер собирается ехать в этот монастырь. Ещё бы, у него нет другого выхода. Он думает, что убьёт Лилит, и та не успеет сломать последнюю печать. Глупый, глупый Сэмми, он думает, что может всё остановить.

Руби прячет глаза, блеснувшие чёрным: она почти выиграла.

Почти. Осталось совсем чуть-чуть…



Они останавливаются по дороге, потому что Сэм начинает сомневаться. Позади, в багажнике, вопит эта сука, и Руби хочется разорвать ей глотку, но если она не сделает этого, Сэм не выпьет её кровь и Люцифер не получит надлежащий сосуд. Лилит будет недовольна ею, а Руби не может этого допустить.

Она не слышит, что говорит трубка голосом Дина, но Сэм меняется в лице, и его глаза окончательно говорят: он выбрал. Она торжествует.

Впервые между Дином и ею он выбрал не брата.



Всё ближе и ближе, и машина, кажется, тоже вибрирует от нарастающего напряжения.



24.



Руби всё понимает в тот миг, когда Лилит не поднимается после того, как Сэм прикладывает её головой о холодный камень. Лилит мельком смотрит на неё, и в одном этом взгляде – короткое напоминание: ты обещала. Не мешай.

Последняя печать – не Сэм. Он нужен для того, чтобы убить ту, дороже которой для Руби нет.



Привязанность демона тоже исковерканная и болезненная вещь. Это не жертвенная любовь, это крепкая и обоюдоострая связь, которая медленно убивает. Руби хочется выть, в кровь сдирать кулаки, бросаясь на стены, но она просто стоит и смотрит, как меркнет яркий, ослепительно яркий свет в глазах Лилит. Апокалипсис медленно становится настоящим, тем, что они сами принесли в этот мир.

Руби могла бы собой гордиться. Она была совсем одна, никто не мог ей помочь, и она всё-таки справилась, она привела Сэма сюда, и Люцифер вот-вот обретёт свободу. Он наверняка наградит её. Возможно, сделает высшей из демонов – теперь, когда Азазель и Лилит мертвы.



Руби смотрит на Сэма, и в этот миг она так ненавидит его, что чужое небьющееся сердце замирает в груди. Всё то, что она принесла в жертву, оказалось напрасным, и она не получила даже последнего, одобрительного кивка Лилит.



Когда сверкающий и острый клинок входит в её тело, глубже, чем она привыкла его ощущать, Руби почти улыбается. В конце концов, они всё равно довели свою игру до конца. И теперь, где бы ни оказались они с Лилит, они точно будут вместе. Она найдёт её. Где угодно: в раю, аду или в небытие.



Что бы ни случилось, она сделает это.



End.