Лили Луна Поттер – не интеллектуалка.

Это Альбус Северус может часами возиться в лаборатории, а Джеймс Сириус – просиживать за пыльными книгами и старинными картами. Ей подобные дела старших братьев никогда не были интересны.

Лили Луна Поттер отлично знает, чего она хочет.

Впрочем, это свойственно всем детям Поттеров и Уизли, они все очень целеустремлённые молодые люди. Только она не называет это целью с большой буквы «Ц». Это просто то, что ей нужно, только и всего.

Лили Луна Поттер – практикантка в редакции «Дейли Профет», и вполне довольна своим положением. Знаменитая Рита Скитер тоже начинала как практикантка, хотя, разумеется, скандальной журналисткой Лили Луна быть не собирается. Она хочет быть журналисткой честной, а это несколько разные вещи, хотя обыватели их нередко путают.

У Лили Луны Поттер – впрочем, она упорно называет себя «Лилу», и никак иначе – светлые волосы с рыжиной и веснушки на переносице. Она дёргает себя за кончик волоса у зеркала в ванной комнате и просит у отца денег на косметические зелья. Отец, разумеется, пропускает просьбу мимо ушей – отцу Лилу не до проблем юной особы, у него заговоры, преступники и беседы с Министром Шеклботом – так что она идёт к Гермионе.

Лилу не видит и не видела в этом ничего страшного, ровным счётом, ей даже в голову не приходит подумать, что глава Департамента Магического Правопорядка не обязана ей помогать в подобных делах. Гермиона всегда готова помочь Лилу, ещё с тех пор, как маленькая Лили-ли разбила коленку, оставшись в саду «Норы» без присмотра.

Лилу могла бы сказать своему отцу, как опасно оставлять детей без присмотра там, где их может найти такая power-lady.

Гермиону так часто называют, ещё её называют «Грэйнджер» и «Охотница», но для Лилу она всегда только Гермиона, и больше никак иначе.

Гермиона – очень умна, гораздо умнее Лилу.

Для Лилу в этом нет ничего позорного, она всегда говорит, что не интеллектуалка и не всем дано двигать звёзды и политический курс. Кто-то должен и идти за подобными людьми следом, а Лилу идёт следом за Гермионой и именно этого хочет. И слушает, подперев рукой подбородок, о том, как Гермиона воевала на последней войне, о принятии прогрессивных законов (в которых слушательница мало что понимает) или о недавних баталиях в Визенгамоте (в которых ей понятно и того меньше) – для Лилу нет никакой разницы, совершенно. Гермиона говорит, что её война никогда не кончалась и не может закончиться, пока в магическом мире нет справедливости, так что одно просто перетекает в другое. И когда Гермиона говорит, понимать подобные вещи Лилу становится куда легче.

Гермиона всегда готова помочь Лилу, но и Лилу всегда готова что-то сделать для Гермионы.

Привезти несколько тяжёлых книг по юриспруденции и экономике, чуть не заснув в пригородном автобусе, например. А потом сидеть на веранде дома бабушки и дедушки – родителей Гермионы, куда более настоящих дедушки с бабушкой, чем Артур и Молли – и, поджав к подбородку колени, смотреть, как Гермиона внимательно листает фолианты, в которых Лилу не смогла бы разобраться сама. А Гермиона потом, без перехода, может захлопнуть книгу и поманить Лилу к себе, чтобы перебирать уже совсем не рыжие, а золотисто-белые волосы, обсуждая как такие вот сложные, так и совершенно простые вопросы.

С ней Лилу никогда не стесняется говорить о простом. О том, что на неё влюблённым взглядом давно смотрит Хьюго и о том, насколько всё это правильно. О том, можно ли говорить магглам о магии, и почему Гермиона иногда приглашает к себе магглов, если нельзя. О том, какие вещи в окружающем мире правильные, справедливые и необходимые, а какие – и вовсе нет. Лилу недаром хочет быть честной журналисткой. Ей нужно знать, с чем бороться, а Гермиона расставляет ориентиры с лёгкостью.

С Гермионой вообще всё просто. И простые вещи, и сложные, и Хьюго ловит строгий взгляд матери, пытаясь в очередной раз попросить Лилу о прогулке в город, а маггл-историк знакомит её с чудесным устройством под названием «ноутбук». А статья в газету – самая первая, с риском взятая главредом Глэдэнсом, – наводит шум среди тех, кто привык к стабильности последних десяти лет. «Гордиться и не останавливаться» - вот лозунг новой эпохи, лозунг прогрессистов Охотницы Грэйнджер. Лозунг Лилу.

А потом Лилу остаётся, как уже не раз было, ночевать в маленьком деревенском доме, очень уютном, в старой спальне Гермионы, где в окно ярко светит луна. Теперь у Гермионы другая комната, но до неё дойти можно за пять минут, если знать, как. Лилу, разумеется, знает – она вообще знает дом бабушки и дедушки лучше, чем родной особняк в Годриковой Впадине.

Гермиона встречает её у своих дверей, обнимает и всё снова становится просто – от влажного прикосновения губ за ухом, до лёгких касаний под ночной рубашкой на животе и бёдрах. Лёгкие касания становятся всё настойчивей, а пальцы у Гермионы нежные, но сильные, никакой слащавой мягкости. Гермиона совсем не такая, и поэтому Лилу её выбирает, раз за разом, и в жизни, и в тёмной спальне. Это, возможно, и не совсем правильно, но даже об этом можно забыть, когда Гермиона шепчет в ухо:

- Ты за мной следуешь… и я рада, Лилу, очень рада…

У Гермионы прерывистое дыхание, и у Лилу оно тоже срывается, даже ещё до того, как пальцы нежные, но сильные, сжимаются там, внизу, на складках, пощипывая на пробу. А потом эти пальцы проникают внутрь неё, и губы скользят по груди, властно и твёрдо, чуть прикусывая соски и оставляя свои печати. Печать пальцев внутри Лилу, её сердце бьётся в их ритме полностью, и этого сердца касаются сквозь горячую кожу Гермионины губы.

- Ты следуешь за мной…

- Да, да! – кричит Лилу, выдыхая, и Гермиона наклоняется вниз, пока Лилу восстанавливает дыхание. А потом Гермиона её целует, и Лилу слизывает с губ свой же собственный вкус, и не думает возражать, когда ладони снова прохаживаются по её коже. Она сама практически не касается Гермионы; всё-таки, нравятся ли Лилу женщины – пока очень спорный вопрос.

Гермиона обнимает Лилу, очерчивает пальцами ареолы сосков, осматривает всё тело от кончиков пальцев до лба, в который иногда целует её на людях. Лилу прижимается к ней и просит сонным голосом о чём-нибудь рассказать, чтобы Лилу потом написала об этом статью. Сама Гермиона не может говорить обо всём, это она объяснила ещё давно – хогвартской третьекурснице. Тогда, на третьем курсе, Лили и поняла, что не интеллектуалка и не красавица, зато у неё есть что-то ещё. А тем, что есть, всегда надо пользоваться, как говорят умные люди.

Так происходит не столь уж часто, но достаточно регулярно, чтобы быть правилом. И не так уж регулярно, хоть и часто, чтобы об этом хотя бы могли подумать что-нибудь недопустимое.

Гермиона, всё-таки, действительно куда умнее Лилу.

А Лилу просто соглашается с тем, что для карьеры Гермионы Грэйнджер-Уизли связь с собственной племянницей, да ещё и однополая связь, всё-таки несколько слишком. Но Лилу вовсе и не хочется, чтобы кто-нибудь об этом знал. Она сдувает с лица осветлённые прядки, наклоняясь над столом в редакции, и выводит новые строчки своей уже третьей статьи, думая, что пятую – или шестую, а может, уже и четвёртую – надо будет посвятить мадам Грэйнджер-Уизли. Всё-таки именно Гермиона дала Лили Луне Поттер понять, чего ей хочется в жизни.

А ещё, по здравому размышлению, Лилу приходит к выводу, что всё-таки не любит женщин. По крайней мере, маггловское заведение подобного профиля ей совсем не понравилось.

Но Лилу любит Гермиону, свою путеводную звезду Гермиону, и это совсем другое дело. Совершенно и точно.