Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?

Не так давно… А может уже и так давно, что и никто даже не помнит… Была темнота. Абсолютная, холодная, непроглядная, плотная. И единственным светом были чистые сердца. Такие сердца были яркими и тёплыми, но быстро остывали, как горячие угли, и приносили своим обладателям лишь холод и боль. Другие же сердца, предпочитали жить в тёмном холоде, но долгую и, возможно, счастливую жизнь.

***

- Пожалуйста… Пожалуйста, не отпускай моей руки. – Тихим голосом шептала обессиленная девушка. Её спутавшиеся волосы паутиной рассыпаны по подушкам, и уже потускневшие, но когда-то яркие глаза с надеждой вглядывались в другое девичье лицо.
И что же случалось, когда сердце догорало? А то же, что случается, когда догорает обычное…
- Я не отпущу, поверь мне, моё сердце будет гореть для тебя, я смогу согреть тебя. - А вы, сможете ли вспомнить сердца, сгоревшие ради вас? Быть может, вы скажите, «А кто их просил?» , «Кому это было нужно?» -- Пожалуйста, только не сгорай, я сделаю всё и исполню твою мечту – я принесу вечный свет в темноту. Я зажгу тысячу сердец в небе, и они буду гореть для тебя. Тебе больше не нужно будет бояться темноты, я никогда, никогда не отдам тебя ей.

Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?

И отправившись к Богу, на самую вершину горы, спрятавшуюся во тьме и протыкающую её своей недоступной вершиной. Спеша, пока возможно есть еще время, спеша ради любимой и ради мечты. Спотыкаясь об острые камни, разрезающие ноги подобно кинжалам. Погружаясь в ледяные реки, сносящие своим быстрым течением. Утопая в холодных снегах, словно заглатываемая живьём роем белых пчёл щепка. Юная девушка шла, освещая дорогу пылающим мечтой сердцем ради своей возлюбленной.

И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,

Кто знает, какой срок отведён каждому сердцу. Чем ярче ты горишь, тем быстрее сгораешь. И неважно ради чего ты горишь, ради себя или ради других. Так будет всегда. Кто такие герои? Те, кто совершают подвиги, о которых вскоре забудут.
И на самой вершине, над плотными тёмными тучами было светло. Сквозь белый прозрачный свет всё вокруг казалось невесомым. И ступая босыми и израненными ногами по светлым пуховым облакам, девушка, изможденная долгой дорогой, но не желая терять ни минуты, ринулась к свету.
И в лучах яростного света, был слышен стук большого пылающего сердца.

целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!

- Я хочу попросить - зажечь звёзды на небе! Чтобы миллионы сердец горели, и превращали это темноту в свет. Тогда и остальные будут зажигать свои сердца, зная, что их свет не умрёт вместе с ними, он будет светить для всех!
- Ты готова жертвовать собой ради всех? - Бог спрашивал настолько спокойно, словно ему приходилось слышать не раз.
- Ради неё. Ради её мечты. – Всё так же с жаром и отчаяньем продолжала девушка.
- И ты отдашь здесь своё сердце?
- … Да. Только дайте мне время рассказать ей об этом. – Попросила она.
- Я оставляю твоему сердцу двенадцать часов. Как только истечёт время, твоё сердце погаснет, и переродится в нечто другое и большее. – Бог улыбнулся ей, и девушка ушла, уже не боясь ничего.

А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего
Не страшно?
Да?!"

И путь домой, как всегда оказался легче, и казалось, что нет больше никаких опасных препятствий, которые могли бы остановить. Всё сбудется, всё осуществимо.
- Я вернулась, любимая. – С яростью открывает дверь, словно свежий весенний ветер, так гордо и так радостно. Тусклый свет освещает небольшое жильё, ворвавшийся ветер заставляет тени играть на стенах. И маленькое хрупкое создание привстало с постели, чтобы встретить девушку.
- Теперь я здесь, я рядом, теперь тебе нечего боятся, я буду с тобой и после смерти, мой свет всегда будет с тобой. – Бросившись на колени к возлюбленной, девушка плакала, обещала, обещала, что не даст темноте поглотить её. Что теперь будет светом для неё, навсегда – навсегда.
- Глупенькая, - ответила её возлюбленная, обматывая тканью израненные ноги девушки, - Мне не нужен свет без тебя…
Эта последняя ночь, которая была тёмной, но полной тепла. Сегодня в эту ночь сгорали два ярких сердца, сгорали один лишь единственный раз и только друг для друга, без слов, лишь только в прикосновениях.

Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?

И на следущую ночь, в небе белым светом горело одно большое сердце, а рядом с ним, маленькое и такое же яркое. И каждую ночь в небе загоралось всё больше таких же маленьких сердец – слабых, почти не заметных, и ярких, способных согреть на большом расстоянии.

Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?


***
Наше время.
Её история не была какой-то особенной. Её не сбивала иномарка с принцем за рулём. Она не пыталась покончить с жизнью, кромсая вены или прыгая с крыши. Её не похищали инопланетяне, и она не была никогда тайным агентом. Сейчас она лежала в больничной палате, не персональной, как в американских фильмах, в обычной, русской - на шесть человек. Одна молоденькая девушка и пять дряхлеющих «не девушек». И за какие же геройские подвиги она была сослана туда? Может, переводила старушек через дорогу, или спасала детей из огня? Нет, друзья мои, она всего лишь заступилась за мать, которую избивал пьяный отец. Ей приходилось это делать почти постоянно, и обычно всё обходилось малым горем, но тогда, видимо, был не её день.
С четырёх и до шести в больнице проходило время приёма родственников. И я всегда приходила к ней в пять. Мне бы было неприятно столкнуться с её матерью, или того хуже, с отцом. Её койка находилась справа от окна. И ей очень повезло, что оно выходило не на помойную яму, а всего лишь на серую кирпичную стену другого здания, стоявшего рядом. На расстоянии руки.
Я приносила ей различные книги, которые мне казались интересными. Она вроде с радостью читала их, и пыталась отблагодарить меня, скармливая мне фрукты и сладости, непомещающиеся уже у неё в тумбочке. Она не была весёлой ни в жизни, ни на улице, ни в больнице. Она любила молча слушать, и, я уверена, что идеальным видом общения для неё была бы переписка. Не электронная. Настоящая. С бумажными письмами, неразборчивым почерком, бумагой пахнущей чем-то волнующим и бумажными конвертами, с изображением местных достопримечательностей. И самое главное, что есть в этой переписке - ожидание. Такое волнующее, сладкое.
Она навилась мне. Просто. Без причин и следствий.
Она сказала, что ей нравятся звёзды. Я спрашивала, может ей нравится что-то ещё, но она опять ответила, что только звёзды. И мне захотелось её любить. И чтобы она любила меня.
И я решила писать ей письма. Как тайный поклонник. И в каждом конверте вместе с письмом была звезда. Звезда представляла собой блестящий камушек, наклеенный на фольгу, изображающую лучи. Всего их было пятнадцать. И в конечном итоге планировалось, что все вместе они создадут какое-то красивое созвездие на карте звёздного неба, предварительно нарисованную, и отправленную первым письмом, с не самой оригинальной подписью – «Давай же, я покажу тебе звёздное небо».
Даря ей фальшивые звёзды с фальшивой любовью, я хотела подарить настоящее счастье. И каждый день с пяти до шести, я слушала её рассказы и доводы о том, кто же этот «звёздный незнакомец», вместе с ней пристраивала новые звёзды на карту и гадала, какое же созвездие получится в конце. А после, выходя из палаты, отдавала очередное письмо медсестре и просила передать, что его нашли где-то в саду. И приходя домой, открывала энциклопедию, и строчила очередное «звёздное послание» на завтра.
И это всё могло и дальше так же безобидно продолжаться и даже закончится чем-то сказочным, если бы не…
- Настолько сильный дождь?
- Да, дрянная погода.
- Спасибо.
- Ммм?
- За то, что приходишь даже в дрянную погоду.
- Мне не трудно.
- Меня выписывают.
- Сегодня? Сейчас? Там дождь. Я провожу тебя!
- Я знаю свою дорогу, и дождь мне не страшен. Вот только… знает ли тот, кто писал мне письма, что мне их больше не прочесть…
- Он обязательно узнает и напишет.
От меня только что убегали четырнадцать писем. Нелепых, с неровным почерком. Вымученных из серой советской энциклопедии. Они убегали вместе с моей серой кофтой, наброшенной на её худые плечи. Ей бы никогда не узнать, кто был тем «звёздным принцем», если бы не пятнадцатое письмо, оставленное в кармане серой кофты, отданной во время июльского дождя.