- У меня бедра слишком широкие.
Дива в очередной раз вздохнула. Собственно, она вздыхала весь вечер, и это начинало порядком бесить.
- Нормальные бедра. – устало произнесла Эмнир и посмотрела в окно.
Черное небо равнодушно взглянуло на нее желтым глазом-луной, оставаясь безучастным к проблемам девушки.
- Нет, широкие.
Дива раздраженно хлопнула себя по одному из означенных бедер, обтянутому черной юбкой. На взгляд Эм оно было даже более чем нормальным, но подруга не подавалась убеждению, если только сама не хотела. А сегодня она не хотела. Сегодня Дива настроена была жаловаться и ненавидеть себя. И вздыхать. И повторять, что Алю наверняка нравятся девушки более худые, более изящные и уж точно более милые.
Эмнир точно знала, что ее брату нравится как раз Дива. И ее округлые бедра, и длинные темные волосы, которые магичка никогда не заплетала, и нос с едва заметной горбинкой, и маленькие ладошки. И невинный, но одновременно очень серьезный взгляд, и губы, которые так редко трогает улыбка. Дива нравилась Альтану вся. Но воительнице сложно было бы убедить подругу, что это так, раз та вбила себе в голову, что ее любовь безответна. Да и Аль наверняка сам хочет сообщить магу о своих чувствах. Да и нельзя сказать, что Эм очень хотела ускорить то, что и так неизбежно.
Она то знает, что ее лучшая подруга и родной брат все равно будут вместе – вот только разберутся с недосказанным и непонятым, поговорят и признаются друг другу в любви. А потом как в сказке, «долго и счастливо», потому что более подходящих друг другу людей Эм еще не встречала. Разве что она сама сходилась с волшебницей характером идеально, ну да они с братом вообще похожи до ужаса.
И нравом похожи, и внешностью, и привычками. Оба воины, оба слишком порывисты, слишком непостоянны. Оба светловолосые и голубоглазые – как и все в их роду. И оба до безумия влюблены в Диву.
Вот только магичке об этом знать совсем не следует. Пусть себе и дальше думает, что они «прямо как сестры», пусть считает Эм почти родственницей. И пусть рассказывает, как ей нравится Аль, и пусть не догадывается, как это больно. Как раздражает. Как вызывает желание схватить ее за плечи и закрыть рот – единственным верным способом.
- Ну вот, бедра широкие, а грудь маленькая.
И Дива снова вздохнула.
Она битый час крутилась у зеркала, так и сяк разглядывая себя в новом костюме. Ее наставник посчитал, что магичке пора переходить на черные одеяния, и Дива сначала устроила целую истерику, уверяя, что именно этот костюм ей не нравится, и вообще, лучше она будет ходить в старом, светлом с коричневой вышивкой. На нем хоть и меньше рун и защитных заклинаний, но он хотя бы приличный. А черный – нет. Нет, и не уговаривайте.
Но наставник настоял, а Эмнир вскользь упомянула, что Альтан наверняка оценит, и Дива сдалась. И воительница даже почти не чувствовала себя виноватой – она не соврала, упаси боги, только вот увидеть магичку в черном было лично ее желанием, которое Эм и надеялась воплотить вечером. Не зная, что это превратится в настоящее испытание. Что волшебница будет издевательски крутиться у зеркала, небрежно бросив на кровать свой старый светлый костюм и демонстрируя фигуру.
Если бы только Дива не страдала от хронического неприятия собственной внешности. Если бы понимала, как округлы и красивы ее бедра, как хочется погладить их ладонью. Если бы видела, что в черных чулках ее ноги кажутся еще длиннее, что так и представляется, как волшебница обхватывает этими ногами твою талию, скрещивает за спиной ступни в коротких сапожках. Если бы догадалась, что грудь ее, которую блузка больше показывает, чем скрывает, ничуть не маленькая, что она словно предназначена для поцелуев. И Эмнир хотела целовать, касаться губами ключиц, гладить плечи.
И брат захочет, но магичка ничего этого не понимает. Магичка слишком увлечена ненавистью к самой себе, чтобы заметить, что кто-то ею восхищается. Да еще и эта ее нелепая уверенность, будто она знает, что может понравиться или не понравиться Алю. Глупость какая! Вошебница, конечно, была много умнее Эм во многих вопросах (да чего уж греха таить, почти во всех), но когда речь заходила об Альтане, мозг ее, кажется, вообще отключался. Наивная Дива воительницу умиляла, а вот то, что происходило это из-за брата, бесило невероятно.
Дива растерянно посмотрела на Эмнир, поддернула рукава.
- Плохо, да?
- С чего ты взяла?
- Ну, не знаю…
- Если тебе не нравится, не мучай себя. – наконец сдалась Эм. – Поноси пока светлый, подумаешь, меньше рун. Надо нашить пару камушков ваших магических, и сойдет на первое время. А потом ты, может, и привыкнешь.
- Да мне самой, в общем-то, нравится. – протянула Дива, смущенно глядя в пол. – Я в нем себя как-то чувствую так… удобно. Только, думаю, Аль подумает, что мне не идет.
- И что?
Эмнир почувствовала, что начинает закипать. Долготерпением она никогда не отличалась, а уж сегодня так и вообще. Видимо, это все-таки костюм Дивы на нее так подействовал – волшебнице он шел невероятно, и желание взять ее в этом самом костюме становилось почти невыносимым.
- Не хочу расстраивать Аля.
- Да ты вообще о чем-то думаешь кроме брата?! – взъярилась воительница. – Сколько можно, Аль да Аль, все время один сплошной Аль. Ты хоть помнишь, что и другие люди в этом мире есть?
- Помню. – испуганно пискнула Дива.
Эмнир сердито поджала губы, едва сдерживая гнев. Замолчала, отвернулась в окну. Смотреть на магичку не хотелось. Она и так знала, что та делает – хлопает своими глазищами фиалковыми, сцепив руки, бросает на подругу обеспокоенные взгляды. Невыносимо. Просто невыносимо.

Эм разозллась, а все из-за нее.
Дива вздрогнула испуганно, когда воительница вдруг вышла из себя, съежилась, но та быстро взяла себя в руки и отвернулась. Видимо, магичка ее окончательно достала, так что Эмнир даже разговаривать с ней не хочет. Что ж, справедливо, и упрек тоже справедливый.
Она и правда слишком увлеклась, только вот не Альтаном, а самой собой. Стала эгоисткой, а подруга все терпела, терпела… А потом сорвалась.
Дива сглотнула, боясь, что сейчас расплачется, и снова разозлит Эм. Злить воительницу не хотелось, но почему-то получалось само собой. Волшебница и рада бы вести себя так, чтобы не вызывать у Эмнир нареканий, но в последнее время это слишком сложно.
А ведь они с детства знакомы, и никогда не ссорились почти. Всегда ладили, всегда находили общий язык. Сходились характерами идеально. И, помнится, мечтали, что всю жизнь будут вместе. Фантазировали о большом доме, где заживут втроем. Играли в семью, где Дива выходит замуж за Альтана, а Эмнир селится с ними, потому что ей, Эмнир, мужчины не нужны, она и сама счастлива. С братом и лучшей подругой.
Иногда магичка жалела, что они не могли остаться детьми навсегда. Тогда все было проще, проще и понятней. Но они выросли, и все изменилось. И она больше не могла играть в будущее с Альтаном, потому что это перестало быть игрой.
Одно время волшебница была счастлива от любого взгляда, который воин бросал на нее мимоходом. От прикосновения, от слова. Она почти привыкла считать его любовью своей жизни, и безответность этой любви не делала ее несчастной. В конце концов, она была молода и счастлива, а Эмнир во всем ее поддерживала, терпеливо выслушивая излияния магички о своих чувствах.
Ей бы и продолжать так жить, но как-то кто-то неосторожно отметил, что брат с сестрой очень похожи. Дива и раньше знала это, но в то мгновение она почувствовала себя настоящей дурой, которая не видела очевидного. Как если бы ей только теперь открыли глаза.
Она вздрагивала, когда видела подругу. Она думала о том, что она ничуть не слабее брата, что так же сильна, так же храбра, так же красива. Что ее смех куда более мелодичен, а фигуряя изящнее. Что она весела и смешлива, что на нее всегда можно положиться. Она мечтала оказаться к ней ближе, мечтала и боялась, что та, как в детстве, прокрадется ночью в спальню, утешит плачущую магичку, которой приснился кошмар. И останется до утра, и рука ее будет лежать на талии Дивы, когда они уснут.
Поначалу волшебница стыдилась, что вот так просто заменила Аля сестрой. И даже старалась видеть в Эмнир только женственные черты. Но потом поняла, что это не Эм была заменой брата. Это просто с самого начала была именно Эм.
В конце концов, Альтан был старше их, и в том самом детстве, когда магичка мечтала стать его женой, они почти не виделись. И все черты, все достоинства, которые она в воине любила, принадлежали на самом деле ее подруге. Только разум, скованный социальными порядками и нормами, считал, что любить можно только мужчину, вот она и приписала свои чувства Алю, в то время как направлены они были на Эмнир.
Осознав сию нехитрую истину, Дива сначала испугалась, а потом прониклась к себе настоящим отвращением. Вспомнила, как подруга ее поддерживала, как хотела жить с ней и Алем. И возненавидела себя еще больше. И решила, что непременно должна измениться. Полюбить Альтана. И никому не портить жизнь. И молчать, ни за что не говорить Эм. Воительница ведь нормальная, для нее любовь к женщине противоестественна. А Дива никогда, ни за что на свете не хотела увидеть на лице Эмнир отвращение. Знала, что вряд ли вынесет это, и дала себе зарок приложить все силы, чтобы перенаправить свои чувства на Аля.
И честно старалась, но Эм слишком часто была рядом. Слишком дружелюбно относилась к магичке, слишком нежными были ее прикосновения, слишком ласковыми слова. Да и сама она, если честно, была слишком красива, чтобы Дива могла перестать мечтать ночами, ворочаясь без сна. Мечтать и трогать саму себя, хрипло дыша – от возбуждения и горячей ненависти.
Боги свидетели, она старалась, но Эмнир все равно разозлилась. И Дива испуганно молчала, не зная, что сказать и как утешить. И болела отчаянно грудь – она так смущалась, так боялась показываться воительнице в этом откровенном наряде.
Эм смотрела в окно, а Дива не могла не любоваться ее профилем. И взгляд невольно скользил по растрепанным светлым волосам – неровно подстриженным, небрежно торчащим, по маленькому ушку, которое так хотелось обхватить губами, но тонкой шее. И опускался еще, и Дива снова сглатывала судорожно, чувствуя, как сводит низ живота сладким жаром.
Магичка вдохнула полной грудью, успокаивая себя. Подошла к Эмнир. Пальцы дрожали, когда она протянула руку к подруге – дрожали от желания, но Дива сдержалась. И только положила ладонь на плечо воительнице.
- Эмнир, ты в порядке?

Она мечтала оказаться где-то еще. Где-то, где не будет Дивы в черном костюме. Где не слышно дыхания магички, не чувствуется едва заметный запах ромашки, которой всегда пахнут ее волосы.
Там можно представлять себе что угодно, можно мечтать, что волшебница принадлежит тебе. И никто не увидит, никто не узнает.
Она мечтала оказаться где-то еще. Но была здесь, и Дива, до того смирно стоявшая около зеркала, неожиданно сделала шаг вперед. Эмнир едва не крикнула, чтобы она остановилась, но промолчала. А потом запах стал сильнее, и пальцы магички легли на ее плечо.
- Эмнир, ты в порядке?
Она не была в порядке. Да как она вообще могла быть в порядке, когда Дива рядом. И нельзя прикасаться, нельзя трогать. Нельзя взять свое, взять то, чего хочешь.
Эм почувствовала, как растет желание, как захлестывает волна. А волшебница все стояла, и это было слишком, чтобы терпеть. И воительница повернулась к ней. На лице Дивы играл почти лихорадочный румянец, чуть приоткрытые губы обожгли дыханием, когда Эмнир подалась вперед, поднимаясь.
- Дурочка ты, Дива. Хоть и умная, а все равно дурочка.
Она еще успела подумать, что язык у магички очень горячий, когда тело окончательно подчинило себе разум. И Эм с удовольствиям позволила инстинктам вести себя, хватая подругу за талию, притягивая к себе ближе, еще ближе, так, чтобы между их телами не было места даже воздуху.
Эмнир потянула волшебницу к постели, прямо на небрежно брошенные вещи, и та послушно пошла, то ли боясь спорить, то ли просто не понимая, чего именно от нее хотят. И воительница не стала говорить, слова все равно были бы лишними. Она просто брала то, что хотела. То, что принадлежало ей по праву.
Костюм был слишком хорош, чтобы снимать, и Эм просто распахнула на Диве блузку, припала губами к ключицам. Сжала пальцами соски, чувствуя, как они твердеют под ее прикосновениями, наслаждаясь прерывистым дыханием магички. Потянула белые трусики - и магичка нетерпеливо помогла ей избавиться от белья, отбросив его в сторону. Дива обняла ее за плечи, прижимаясь, но Эмнир сбросила ее руки, раздвинула колени, поглаживая между бедер. Пальцы скользнули внутрь, задвигались ритмично, и волшебница вцепилась в покрывало, хрипло дыша, нетерпеливо заерзала, подстраиваясь под темп. Эм надавила сильнее, ускорила движения, второй рукой лаская грудь магички. И та задрожала, выгнулась судорожно, голос взвился пронзительным вскриком.
Дива перевернулась на бок, тяжело дыша, прикрыла глаза. И только тогда Эмнир осознала, что произошло.
- Аль… - шепнула подруга, еще не совсем восстановив дыхание.
Воительница дернулась, будто ее ударили, подалась назад, едва не упав с кровати. Но Дива потянулась к ней рукой, схватила за запястье. Ей никогда не хватило бы сил удержать Эм, но та не настроена была сопротивляться. Легла рядом, криво улыбаясь.
Она то думала, что станет легче, но было только больнее. И магичка и здесь думала только о брате, целовала ее, а представляла… Эмнир подавила желание выругаться, но тут ладонь волшебницы погладила ее щеку.
- Аль, – снова попыталась справиться с голосом Дива, - не единственный человек в этом мире. А в моем мире его вообще нет.
- Твоем мире? – вскинула брови Эм.
Она не совсем понимала, только вспыхнула в душе надежда. По крайней мере, магичка не назвала ее именем брата, как она подумала. От этого стало чуть легче.
- Моем мире. – подтвердила Дива.
И постучала себя пальцем по лбу. Разум? Волшебница взяла руку подруги, положила на свою левую грудь. Сердце?
- О чем ты?
- Дурочка ты, Эм. – рассмеялась волшебница. – Хоть и умная иногда, а все равно дурочка.
Воительница попыталась отвернуться. Дива так и не застегнула блузку, и ощущение ее мягкой груди в ладони будило притихшее было желание. Здравый смысл вернулся на место, и Эмнир снова заполнили глупые мысли о брате. О том, что волшебница любит его. О том, что они будут вместе.
- О чем ты думаешь? – обеспокоено спросила Дива, приподнимаясь на локте.
Эм сердито фыркнула.
- О тебе.
- Обо мне? Ты меня ненавидишь?
- Буду ненавидеть. Вас обоих. Но ты не думай об этом.
- Кого это, нас?
- Тебя и брата. Когда вы…
Она замолчала, не в силах продолжить. Хотела успокоить подругу, сказать, что понимает ее – это порыв, ни к чему не обязывающая игра в поддавки, это ничего не значит, она никогда не расскажет Алю. Хотела, но не могла. Она вообще плохо умела врать.
Может, для Дивы это и порыв, игра, ошибка. Но для нее – для нее магичка значит слишком много, чтобы просто забыть. Она, конечно, не скажет Алю. Но не ради него. Ради волшебницы. Ради этой девушки, что так странно и испытывающее смотрит на нее.
- Когда мы что?
- Когда вы поженитесь.
- Не распоряжайся мною. - почти сердито бросила магичка, - По крайней мере, так. Не надо меня выдавать замуж.
- Да ты сама этого хотела! – тут же взъелась Эм.
- Я? – задохнулась от возмущения волшебница.
Впрочем, она тут же взяла себя в руки. Вздохнула.
- Я сама виновата, да? Все время врала тебе… Потому что мне было страшно, понимаешь, страшно. А теперь я думаю, лучше пусть ты меня ненавидишь, чем все время врать.
Эмнир дернулась, открыла было рот спросить, но Дива решительно приложила пальчик к ее губам.
- Я тебе объясню. Доступно и понятно. И покажу, чего я на самом деле хочу.
И приподнялась, передвигаясь ближе к Эм. На щеках ее снова проступил румянец, мелькнула в глазах неуверенность. Пальцы дрожали, когда Дива расстегивала на подруге одежду, но стоило ей коснуться руками обнаженной груди, как магичка отбросила смущение. И вот уже она уверенно стянула с Эмнир штаны, погладила промежность, словно дразня, чтобы тут же убрать руку. Слезла с кровати, становясь на колени, и воительница глухо застонала, чувствуя ее губы у себя между ног, ее горячий язык, ласкающий клитор.
Это было слишком хорошо, чтобы быть настоящим, но Эм смирилась бы и со сном – пусть только не кончается, пусть длится до бесконечности. Чтобы вечно ощущать Диву, чтобы всегда быть с ней рядом. И чтобы лежать рядом с ней, устало, сладко, томно. И перебирать пальцами волосы, и слушать, слушать сбивчивые объяснения, которые больше не нужны, потому что она действительно показала, понятно и доходчиво, чего хочет. И смеяться над глупым предположением, что ненавидит, что чувствует какое-то там отвращение. И обнимать, и целовать плечи, и обещать все что угодно за возможность быть с ней еще, снова и снова, обладать, брать свое. И с облегчением и искристым счастьем понимать, что магичка будет ее, сколько ей захочется. И повторять снова и снова то, что так давно хотелось сказать. И слышать столько же раз ответ. И знать, что все это реально. И что в мире Дивы нету места никому, кроме нее, Эмнир. Сейчас и всегда.