В Управление вошла немолодая высокая женщина. Невероятную худобу её скрывал болотно-зелёный костюм, под прямым пиджаком которого была шёлковая рубашка. Светлые, почти белые волосы были коротко острижены. Женщина опиралась на трость из ореха – она заметно хромала и обычно передвигалась медленно.
Капитан Оливия Картер, 36 лет, начальник Управления расследования уголовных правонарушений округа Н. Начинала помощником следователя, быстро продвигалась по карьерной лестнице, но долгое время оставалась внутри оперативной работы, потому что ей это нравилось. Активная, сильная, умная женщина, ей давно предлагали руководящие посты, но согласилась она только после того, как… Сами видите!..

Впрочем, видели они мало.
Оливия зашла в свой кабинет, села в кресло, поставила трость рядом, сняла тёмные очки и, положив голову на сцепленные кисти рук, позволила себе расслабиться. Выдохнуть сквозь зубы, перетерпливая вспышку боли в правом бедре. Два года назад ей прострелили ногу, пуля прошла глубоко, повредив тазобедренный сустав. Первые прогнозы врачей были неутешительными, но после ряда операций и трёх месяцев, проведённых в больнице, сустав удалось восстановить почти полностью. Благодаря предыдущему начальнику управления деньги на лечение были выделены из бюджета Минобороны, после чего шеф ушёл на пенсию и оставил пост ей. А ей не оставалось ничего другого, как принять этот пост.

- Капитан Картер, - по внутренней связи раздался тихий голос Элли – миленькой и на удивление сообразительной секретарши. – Вы назначили совещание на 8:30.
- Я помню… Уже? – ответила она и сама взглянула на часы, тикавшие над дверью.
- Да.
- Элли, будьте добры, принесите мне кофе, и начнём.
Оливия всегда любила свою работу, а теперь она стала ещё и её спасением – под грузом дел и мыслей боль отступала.

- Мари, ты дома? – бросив ключи на тумбочку, Оливия сняла туфли и поставила трость в угол – дома она старалась обходиться без неё.
Не дожидаясь ответа, она прошла в спальню, сняла костюм и рубашку, на автомате повесила их в шкаф и скрылась в ванной. Мари не было.
Оливия приняла душ, намазала больное бедро мазью, которая, казалось, пропитала его насквозь, но всё ещё помогала, и пошла на кухню. На плите стояла сковорода, а на столе, сервированном на одного, нашлась записка: «Ушла на работу, меня не жди. Приятного аппетита! Твоя Мари».
Буквы округлые, мягкие – Мари умела мастерски подделывать почерки, и теперь пользовалась этим, чтобы передать на бумаге то, что чувствует – они так часто не совпадают по графику, что временами такие записки заменяют им общение. Поэтому, поужинав, Оливия почти сразу легла спать.

- Оливия… Лив, - женщина услышала нежный и чуть игривый голос Мари и почувствовала, как та опустилась на кровать позади неё.
- И что это за работа? – не раскрывая глаз, строго спросила Оливия, будто не спала минуту назад. – На всю ночь.
- Ревнуешь?
- Не в этом дело.
- Ах, да! – Мари отстранилась, в голосе прозвучала обида. – Ты опять? Я устроилась на работу барменом!
Оливия повернулась к ней и тоже села. Внимательно посмотрела в ярко-зелёные глаза и примирительно сказала:
- С добрым утром.
Мари мгновенно перестала хмуриться и аккуратно обняла возлюбленную, поцеловала её.
- Слушай, а ты точно работала? – шутливо усомнилась Лив. – Такая бодрая!
- И ты не поверишь, если я скажу, что очень устала? – рассмеялась девушка.
- Не поверю, - она улыбнулась и уронила её на кровать, нависая сверху. – Спорим, ты не сможешь уснуть ближайшие полчаса?
- Это ещё почему? Усну!
- А я тебе не дам…

Мари Фразелленд, 28 лет. Преступную карьеру начала в 16 с вооружённого ограбления, отсидела в тюрьме два года и вышла оттуда с новыми силами и новыми связями.
С тех пор постоянно мелькала в различных делах: мошенничество, ограбления, подделка документов. Её имя и даже имена были на слуху у каждого следователя в городе, однако больше ни разу не удалось доказать её причастность. Она отделывалась штрафами и условными сроками.
В какой-то момент Мари залегла на дно. Четыре года о ней ничего не было слышно, а потом, как в детстве, она по уши влипла в очередное вооружённое ограбление.
То дело как раз вела Оливия Картер, и она сама поехала на задержание. Там её и настигла эта пуля. Тогда Мари стояла перед ней и, глядя большими глазами, полными слёз, обещала, что исправится, что больше никогда. Это был единственный шанс поймать её с поличным, но сердце Картер дрогнуло, и она дала ей уйти. Никто и не узнал о том, что эта дерзкая преступница, шедшая по криминальному миру легко и без проблем, вообще была там.

И снова на работу – личный шофёр ждёт у подъезда в одно и то же время. От стоянки до своего кабинета на втором этаже – двадцать томительных минут, дорога, на которую раньше уходило не больше пяти. Оливия специально назначала совещания как можно раньше, чтобы не расслабляться. Бедро второй день болело сильнее, чем обычно. «Секс по утрам явно не способствует обратному», - усмехнулась капитан полиции, но её прервало треньканье внутренней связи.
- Да, Элли, принеси кофе, и начинаем.

Многие говорят, что хорошие следователи обречены на одиночество. Прежние коллеги, видевшие перед собой красивую длинноволосую женщину с сигаретой в руках, чувствовали и шептались: никого у неё нет, не будет и вроде как не надо, ей хватает клубов по выходным и случайных связей на ночь. Теперь те же люди, ставшие её подчинёнными, жалели её – раньше никого не было, сейчас-то откуда возьмётся? Она же даже по клубам перестала ходить. И курить бросила.

Они ничего не знали. Про Мари никто не знал. Она появилась на пороге этой квартиры сразу после того, как Оливию выписали. Чертыхаясь, Картер доковыляла до двери, ещё опираясь на костыль, посмотрела в глазок и пожалела, что кобура с табельным оружием осталась в комнате, в сейфе. И о том, что одета только в шёлковый халат.
- Добить пришла? – усмехнулась женщина. – А что не в больницу, пока я отходила от наркоза?
- Может, впустишь? – голос Мари прозвучал устало. – Я безоружна.
Адреналин уже ударил в голову и, махнув на всё рукой, Лив открыла.
- Извини, что без цветов – я не знаю, как ты к ним относишься, - продолжила гостья.
С последней их встречи она заметно сдала – будто всё это время мало спала.
Женщины молчали. Слова не шли на ум, всё это было слишком нелепо – для Оливии, но слишком серьёзно – для Мари. Она смотрела на покалеченную ногу, на костыль, и вдруг опустилась на колени, дёрнула Картер на себя и прижалась к животу женщины, которая, выронив костыль, была вынуждена опереться на её плечи. Мари плакала – тонкая ткань халата мгновенно стала мокрой. Мари извинялась и целовала правое бедро Оливии, которой было не по себе – ей хотелось рассмеяться, сказать что-нибудь гадкое, съязвить, лишь бы прекратить эту сцену, лишь бы Мари ушла навсегда.
Но Оливия смогла только расплакаться, и Мари осталась. Больше они никогда не вспоминали о том, как начались и чем закончились эти три месяца.

Первое, что сделала капитан Оливия Картер, выйдя вновь на службу – это довела до совершенства навыки стрельбы с левой руки.

Жить вместе оказалось неожиданно легко – будто они уже давно вместе, и страсть прошла, осталась приятная привычка, сдобренная нежностью и уютом. Рациональность Оливии уравновешивалась авантюризмом Мари.
«Страсть была, - однажды озарило Лив. – Когда я носилась по всему городу, выискивая факты и слухи о ней. Когда она, в который раз выходя из зала суда невиновной, бросала вызов одним только взглядом, мол, сможешь?»
Вот только никто не думал, что может быть вот так. Этот пистолет в руках Мари, эти глаза, полные слёз, и бешеное желание всё исправить.

Больница отучила курить и научила не торопиться. Оливии иногда кажется, что за то время она умерла. Она уже не наслаждалась каждой прожитой минутой, да и жизнь теперь чувствовала только в гуще событий или рядом с Мари.
«Мари, где ты?»
Рука сама потянулась к телефону.
- Да, Лив, - энергичный голос бывшей воровки разбил тишину. – Ты вовремя – я стою перед клубом, в котором работаю сегодня, и ещё могу тебя слышать. Что ты хотела?
- В каком клубе?
Техника подвела, и интонацию пришлось додумывать.
- Эм-м…
- В каком клубе? – повторилась Оливия. – Я сейчас приеду.
- Зачем? – осторожно спросила Мари.
- Знаешь, тут такое дело, - её вдруг охватило веселье, - пятница, вечер, дома никого и… я соскучилась.

Через пять минут, переодевшись в джинсы, майку и кеды, Лив ехала к любимой, оставив дома свою тень, сотканную из страхов и ожидания – когда же Мари сорвётся, когда же?..