Я знаю, что в ней было много боли. Слишком грустные тяжёлые глаза. Болезненный  взгляд, прятавшийся за чёлкой. Острые черты лица и маленькое хрупкое тело. Мне удавалось слышать её голос не больше нескольких секунд. Она была одна. Она защищала себя от людей стенами. Но как она рисовала.… Это были очень странные картины, худые и печальные люди, они казались прозрачными, и их рёбра и кости были видны за кожей, у всех из груди выходил шнурок, на котором болталось всё ещё  бьющееся сердце.

 Я знала, что так она видит себя.

 Наше знакомство было случайным, и я безумно об этом жалею. Начиналась осень, кое-где листва была зелёной, и ветер безжалостно рвал её. Было холодно. Она стояла у шатких перил перед грязным заброшенным прудом, её рука нервно дёргалась по мольберту, раскачивая проржавевшую ограду. Наблюдая за ней из-за тёмной высокой сосны, моё сердце трепетало. Мне было трудно понять, или с чем-то сравнить это чувство. Мне достаточно смотреть на неё, просто смотреть, потому что понять её душу через картины, я не могла.

 Движение за движением, даже на таком расстоянии моё сердце подчинялось каждому её взмаху. Оно рвалось туда, тянулось,  хотело пробить эту клетку из рёбер и упасть к её ногам, оно хотело умереть именно рядом с ней. Мне было страшно приблизиться к ней, но так хотелось, и это меня погубило. Я наизусть помню тот разговор, он часто стал сниться мне после всех этих событий.

 - Ты красиво рисуешь.

 - Нет.

 - А мне нравится.

 - Ясно.

 - Это здешний пейзаж?

 - Почти.

 - Почему почти?

 - Не хватает нескольких деталей.

 - Понятно.

 - Какое у тебя имя?

 - Нина, а тебя как зовут?

 - Я Алиса, ты возьмёшь эту картину себе? – Такой неожиданный вопрос, но тогда я была счастлива ему, мне казалось, что лучше и быть не может.

 - Да, конечно. Я буду очень рада.

 - Спасибо… - Она перевернула мольберт, и написала сзади моё имя, после задумалась и спросила – Когда я умру, ты будешь плакать?

 -  Да. - После этого вопроса в моих руках оказывается картина,  а она разворачивается и уходит в сторону  леса.

 - Алиса, может тебя проводить, уже темнеет.

 - Нет, меня уже там ждут. - Её тонкий силуэт теряется среди тёмных сосен, а ветер бешено набрасывается на меня, стараясь уговорить отвернуться и уйти…

 И я просыпаюсь, с криками, в холодном потому, проклиная этот день, надеясь когда-нибудь забыть всё это и похоронить.

 ***

Стандартное осеннее утро, хмурое серое небо и тяжёлые завывания ветра. В душе что-то металось, и тяжёлое чувство отчаянья билось где-то в грудной клетке. Главной новостью, на местном канале, стало известие о пропаже шестнадцатилетней девочки, и когда я увидела фотографию, я почувствовала, как медленно холодный ужас бежит по венам, тем самым, делая их стальными и неспособными к действиям. Спустя три минуты, по телу пошла волна, она вернула чувствительность, и началась истерика. Я лежала на полу, свернувшись в маленький комочек, маленький на столько, сколько это было возможно. В одну секунду мой мир опустел и стал чёрно-белым, и безумная, безостановочная  дрожь трясла меня, будто стараясь разбудить от этого страшного кошмара. Мне казалось, что во мне открылась огромная чёрная  дыра, я как можно сильнее прижимала к груди руку, стараясь не дать ей вырваться. Прошёл час, а может два, а может больше… Вы когда-нибудь чувствовали полное отчаяние, граничащие с  абсолютной беспомощностью? Тогда вы поймёте меня. Становилось жутко, от одной мысли о том, что кто-то мог причинить боль, такому хрупкому и беспомощному созданию, как она. В пустую голову одна за другой приходили страшные пёстрые мысли, казалось, они решили устроить зловещий карнавал, но всё ещё живой мозг старался бороться с ними, и у него это всё же это получалось. Становилось дурно от собственной беспомощности, нужно было что-то делать.

 Следующий час я провела в Интернете, эта новость заинтересовала не только меня. Многие люди обсуждали это, передавали друг другу разнообразные сплетни, тем самым, рождая новые. Это так мерзко, когда из чужой боли делают нелепый комок лжи. Перебирая гору нелепых мыслей, я поняла, я была последней, кто видел её…

 Чёрно-белым фильмом прокручивались воспоминания, снова и снова, этот разговор, этот парк, этот ветер, это биение сердца, эта картина… Картина.

 Наверно, есть люди, которые гораздо чувствительнее, чем обычные. Они способны чувствовать изменение погоды, приближение катаклизмов, или, возможно, духов. Но способны ли они почувствовать собственную смерть? То, что я видела сейчас, напоминало  фильм ужасов. Эта Картина была  последними минутами её жизни, только сейчас, среди серого зловещего пейзажа, я увидела несколько деталей, которых на самом деле не было вчера. Между тёмными рядами сосен, окутанных туманом, стояла чёрная фигура, казалось, выжидающая чего-то. А слева, ближе к краю картины, куда падал свет от нарисованного солнца, стояла другая фигура, так сильно похожая на меня. Она всё чувствовала, она знала, что её ждёт, но почему, почему она не разрешила мне её проводить, почему не убежала, почему не сказала мне об опасности, почему…

 Я была там, но почему я ничего не почувствовала, почему не смога защитить её, почему…

 Мои слёзы дождём капали на картину, оставляя на ней небольшие красочные пятна, мне всё ещё хотелось верить, что это страшный сон, и вот сейчас я открою глаза, и всё будет нормально, как раньше, но это был не сон. Последней, и самой страшной деталью на этой картине были заросли кустарника, чуть окрашенные бардовой краской, они были почти неприметны, но если присмотреться внимательней, то можно заметить мертвенно бледную руку, виднеющуюся за ними…

 Настолько чёткое ощущение, выстрела в спину, лишило всех эмоций и речи. В голове осталось всего две мысли – идти, или нет. Горький страх узнать то, что так хочется. Хотелось просто подтвердить, что всё не правда, что это больная фантазия, что это нелепое совпадение, что это всё бред.

 Когда я бежала по парку, казалось, прошла целая вечность, мелькали деревья, мелькали воспоминания, всё снова и снова прокручивался в голове этот разговор, он был как  наваждение, как приступ безумия, мне хотелось выкинуть голову, и всё стереть, стереть, стереть! В двух шагах от этой самой сосны, я остановилась, ноги стали свинцовыми, чуть кружилась голова, холодный воздух рвал горячие лёгкие, и сердце, казалось, билось где-то в голе. Так не хватало воздуха, мне было страшно, что я задохнусь. Постепенно я пришла в норму, и посмотрела вперёд, туда, где начинается лес. Осенние, чуть пожелтевшие сосны, раскачиваемые холодным ветром, совсем не казались зловещими, скорее настораживающими. Сейчас в парке абсолютно не было никого, лишь унылое чириканье и шум ветра. Медленно и боязливо я повернула голову в сторону пруда, шум сердца отдавался в висках, заглушая все мысли.

 Кустарник… Он был по ту сторону пруда. Добраться до него было можно только по тонкому бетонному краю, или через другую часть парка. Безумный разум пытался отговорить меня, хотел убедить, что вот, всё нормально, обычные кусты, обычный парк, и всё это совпадение, и нет здесь ничего. Но разве стало бы ваше сердце слушать какие-то трусливые отговорки разума? И моё не стало тоже.

 По тонкому бетонному краю, я шла на другую сторону. Осторожно, шаг за шагом, я продвигалась вперёд, казалось, сердце само отсчитывает шаги своими ударами. Мне было безумно страшно, с одной стороны была грязная вода, поросшая водорослями, и хранившая в себе не одну тайну. А с другой, крутой склон оврага, он был похож на капкан, занесённый желтой листвой, он притаился, прикрыл ржавые железные зубы, и ждёт свою добычу.

 Поставив обе ноги на землю, мне стало спокойнее, но рано было радоваться. Кустарник. Он шел плотной стеной из жёлтой листвы и мелких колючих ветвей. Нужно было обойти его. С каждым шагом становилось всё страшнее, осторожно ступая по сухой листве, я не поднимала глаза. А что, если я увижу то, чего так боюсь?

 Всё. Осталось только повернуть голову, только всего лишь повернуть голову.

 - Кааарр.

 Чёрт! Глупая птица! Всё моё тело дрожало, а руки лихорадочно тряслись. Я смотрела на эту птицу, она с оживление крутила головой. В её чёрном глазу, с искажением отражалась я. И что-то белое…

 Сработавший рефлекс заставил голову повернуться. И я увидела её…

 Крик, пытавшийся вырваться из горла, застрял, раздался слабый хрип, мои ноги подкосились. Своими бесчувственными пальцами  я пыталась закрыть глаза, но было уже слишком поздно…

 Красивое белоснежное тело лежало на сухой жёлтой листве. Закрытые глаза и чуть приоткрытый рот создавали иллюзию сна. Но всего лишь иллюзию. По тонкой белой шее шла пугающая сине-бардовая полоса. Чуть ниже, на ключице лежал чёрный прочный шнурок. Мои глаза безотрывно продолжали смотреть на неё, сознание медленно уплывало куда-то, я чувствовала, что медленно схожу с ума.

 Её порванная бежевая блузка оголяла маленькое хрупкое тело, красивое кружевное бельё было слегка испачкано грязью. Её тело лежало не естественно, как кукольное. Да, сейчас она была похожа на безумно красивую готическую куклу, эти синие веки, тонкие бледные губы, белоснежная кожа, светлые волосы, запутавшиеся в ветвях кустарника, всё в ней было прекрасно, но так безжизненно, так холодно…

 Медленно я подползла к ней на коленях, из моих глаз потоками лились горячие слёзы, они начали капать на её лицо, такое холодное, бесчувственное. Мне так захотелось согреть её, подарить капельку своего тепла, как же мне жаль, что я не смогла сделать этого раньше.

 Я обняла её, крепко, крепко…

 Алиса… Моя Алиса…