— Здравствуйте. Мое имя — Ангел. И я послана вам самой судьбой.



Оборачиваюсь. Забавный ангелочек.



— Это очень мило с ее стороны. Но вашей помощи буду рада.



— Чем могу быть полезна?..



— Видите ли, Ангел мой, мне нужен андроид, — сообщила я и тут же засмеялась: за чем же еще сюда можно прийти? «Кажется, этот „небожитель“ слишком нравится мне», — мелькнула и тут же исчезла бешеная мысль.



— О, разумеется, — она не смеется. Ей нельзя — работа... Но глаза, эти сияющие едва сдерживаемыми искорками янтарные глаза...



— Простите, — тут же исправляюсь я. — Андроид женского пола, возраст от двадцати пяти до тридцати пяти. На вид. Черты характера — класс «Шик», подкласс — «Кошка». Внешний вид...



— Неплохо, — невольно вырывается у нее, и я с ужасом понимаю, что пропала окончательно. Она — не андроид.



— А внешность мы с вами подберем в пси-центре. Пойдемте?



— Обычно мне предлагают готовые модели... — удивленно говорю, следуя за миниатюрной фигуркой куда-то вверх по пологому подъему пола.



— Видите ли... Подобное сочетание характера и возраста довольно редки. Обычно подобный типаж выбирают себе бааальшие начальники, — ехидно сообщает она, полуобернувшись.



— Я — не большой начальник, — отвечаю раздельно. Не из-за злости, а скорее из желания точнее донести информацию.



— А кто вы? — с любопытством спрашивает она, приостановившись и дождавшись, пока я поравняюсь с ней. Боже, да ты же чуть выше моего плеча... Сколько же в тебе росту, ангел мой? Стоп. Что-то слишком рано я умиляюсь, и слишком скоро присвоила ей статус «моей».



— Я? Среднестатистический писатель. Ничего интересного. Говорят, слог неплохой. Что-то находят.



— Забавно, — смеется она. — А я вот преподаватель.



— Чего?! — наверное, это прозвучало не очень литературно.



— Ах, простите, что сразу не сказала. Понимаете, девочки-консультанты попросили подежурить минутку, а я все равно домой убегала... Ну, не отказывать же молодому поколению!



— Сколько же вам лет? — невольно вырывается у меня. Выглядит она не старше девчонок с распределительной стойки, а тем лет по двадцать — двадцать пять... Но «молодое поколение»...



— Много, — весело отвечает и открывает какую-то дверь. Когда это только мы до нее успели дойти?!



* * *



Тогда ты стала для меня Ангелом. Я знала, что на самом деле тебя зовут по-другому. Всех работников Социальной службы «Андроид» наделяли новыми именами. Не знаю, зачем... Чтобы клиенты не могли понять, кто из персонала человек, а кто — не-человек? Наверное... Только какая разница-то? Но для меня тогда была разница.



Никогда не встречалась с андроидами, просто использовала их, как спутниц. Нет, не-люди ничем не отличаются от людей по своей внешней форме, модель поведения закладывается изначально, но... Нет нужного ощущения трепета. Такова уж моя физиология. Любить не-людей и мужчин — это невозможно.



Но ты была человеком. Более того, женщиной в полном смысле этого слова. И я влюбилась. Не спорю, это было глупо. Но...



* * *



— Я в своем праве, — медленно говорит она, разминая в руках кусочек воска. Эта игрушка стоила столько, сколько средний стереовизор. Натуральные вещества — дорогое удовольствие в современном мире. А уж пчелы... Не представляю, в каких рекреациях их разводят. Так вот, воск... Его используют писатели, программисты, наборщики, чтобы разминать пальцы. В такую игрушку добавляют еще и анестетик, чтобы успокаивать раздраженные нервы и кожу. Она, как писатель, постоянно пользуется подобным. Иначе слишком болезненно потом реагируют руки на рабочее место.



— Что ты понимаешь под правом?



— Право жить так, как считаю нужным. У меня достаточно сильный внутренний стержень. И понятие морали присутствует, — отвечает, глядя в окно кафе, нашего с ней постоянного места встреч. Пристальный взгляд стальных глаз направлен не в мою сторону. И слава богу. Слишком уж пронизывающий. Слишком изучающий. Слишком выворачивающий душу наизнанку. А люди не любят, когда их души видят насквозь.



— Твоя мораль... А не думаешь ли, что она слишком разнится с общепринятой?



— Уж не знаю насчет разницы, но не ты ли сказала мне, что я из тех людей, которые испытали страшную боль? Из тех, кто, испытав ее, очень добр, потому что знает, как это? Неужели ты сомневаешься в моем дурацком благородстве?



— Не сомневаюсь. Но, по-моему, это глупо. Все люди — эгоисты по своей сути. Думай только о себе, действуй, как тебе удобнее — так легче жить. Я всегда так делаю. Спасибо, уже раз побыла благородной, — отвечаю и откидываюсь на спинку плетеного кресла.



— Эгоисткой меня не назовешь. Скорее уж, я больше рационал. Но... Все равно, я в своем праве. Если она мне нужна, то что мне мешает получить ее?



— Ничего. Ты сама прекрасно это понимаешь.



* * *



Мне не нужно ничье одобрение. Я и правда в своем праве. Мое право — жить. Я знаю, кто я. Никогда не лгу себе, никогда не приукрашиваю ничего, не придумываю, не замалчиваю ошибки. Иначе можно сойти с ума, потеряв единственного человека, который никогда не предаст — самого себя. Я знаю, чего хочу и что могу. Значит, есть все условия, чтобы получить желаемое. Так что же мешает? Правильно, дорогая подруга. Ни-че-го.



А ты... Я уже не маленькая девочка, которой надо прыгать вокруг объекта обожания. Все мы взрослые люди. Все мы сами в состоянии решить свою судьбу. Если тебя что-то не устаивает, то ты скажешь. Обязательно скажешь. Оправдания типа воспитания, интеллигентности и жалости не пройдут. Я — не тот человек, которого можно терпеть против своей воли. Поэтому... Решение в твоих руках. А я сделала все, что могла.



* * *



У нее короткие каштаново-рыжие волосы и янтарные глаза. Надо же. Если бы я точно не знала, что она — человек, то потребовала бы найти себе подобную модель андроида. Слишком уж необычное для века пластики лицо. Боже, и хорошо, что оно такое... Все мои предыдущие пассии имели голоса-колокольчики, ноги от ушей, высокий рост, длинные волосы, больше похожие на львиные гривы, ровный ряд керамических зубов и глупое убеждение в том, что только это — красиво. А этот миниатюрный ангел из Блока, но не сусальный, а живой, ясноглазый, взъерошенный, с глубоким низковатым голосом и милой убежденностью в своей обыкновенности и непривлекательности... Ангел мой...



Милая, по-детски наивная, нежная и непосредственная. Ты сияешь, как ночное море, изнутри. И дай мне бог не утонуть в этом море, попытавшись дотянуться до этого сияния. Ты — чудо. Чистая, как горный хрусталь, и в то же время не пустая... И дело не в том, что своими гранями преломляешь чужой свет... Что отражаешь его... Нет, ты ведь не Луна — Млечный путь. Ты сияешь, сияешь, не признавай этого, глупая, но это так! Хотя... Может, дело не в том, что мне светло? А в том, что с тобой мне не надо света? Ангел мой...



* * *



«Здравствуй, дорогой.



Жаль, что ты не сможешь приехать. Мне многое надо бы тебе рассказать. Или наконец устал от моих вечных излияний? Да, я знаю, как тебе трудно. Приезжать и каждый раз выслушивать мои рыдания об очередных неудачах и провалах. Это ужасно, родной. Прости меня.



Ты говоришь, что она милая, твоя невеста? Правда? Я очень рада, что у вас все хорошо... Она чудесная девушка. Знаешь, я была бы горда, если бы знала, что ты получишь такую жену — достойную тебя.



Что насчет меня... Ничего нового. Разве что Ангел теперь берет меня за руку, когда мы идем гулять. Смешно, да? Радоваться подобной мелочи... Кажется, такими глупостями я страдала давно... И, о Боже... Я в очередной раз превратилась во влюбленную девчонку. Но знаешь об этом только ты. Только ты знаешь все мои слабости, родной. Но я в себе уверена. То, что я — влюбленная девчонка, еще не означает, что я влюбленная дура. И то хорошо, да?



Буду умницей. Спасибо тебе за твою любовь и заботу.

Искренне привязанная и благодарная

 

Лилия»

* * *



— Привет.



— Здравствуй, Ангел мой.



— Ну, вот! Зачем ты так меня называешь? Опять начнем выяснять отношения! — ты так мила в своем смущении.



— Вот и не будем, — улыбаюсь. — Знаешь, давно хотела попросить у тебя совета. Дашь совет?



— Ну... Смотря о чем... — осторожно отвечаешь и пристраиваешься на лавочку.



— Я влюбилась. Очень глупо себя чувствую, — пристраиваюсь рядом и чинно складываю руки на коленях, — Понимаешь, она просто очаровательна. И не то, чтобы не знаю, как подступиться. Все гораздо интереснее. Кажется, на этот раз с моей стороны отношение серьезнее, чем можно было бы предположить.



— Ты боишься, что тебе сделают больно, да? — после паузы почти различимый шепот.



— Боюсь, — согласно склоняю голову, — но больше боюсь за нее.



— Знаешь, мне кажется, что это уже ей решать, — обрываешь ты.



— Тогда, Ангел мой, пора признаться. Я влюблена в тебя. И жду твоего вердикта.



— Это сложно было не понять, Лилия, — наконец, впервые с начала этого разговора, на твоем лице улыбка. — Особенно после твоего объяснения насчет равнодушия к мужчинам и андроидам.



— Прости, кажется, это был слишком явный намек... Я стремительно глупею рядом с тобой.



— Нет, тебе только так кажется. Знаешь, не могу сказать, что люблю тебя, но... Ты мне дорога. И, кажется, можешь стать еще дороже... — легкий румянец на твоих широких скулах мне милее всех разнузданных предложений других девушек.



— Тогда... Ты... Ангел, будешь моей девушкой?



— Буду, — решительно сообщаешь.



— Забавно... Последний раз такой девчонкой я себя чувствовала слишком давно...



— Почему?



— Понимаешь... — я делаю паузу. Надо ли ей знать о том и о тех, кто был у меня до нее?



— Лилия, я прекрасно осознаю, что я — не первая твоя любовь, — ты поражаешь меня своей прозорливостью. Иногда я забываю, что младше, и пытаюсь объяснять элементарные вещи. А ты, при всей своей показной наивности, все прекрасно понимаешь и так.



— Дело в том, Ангел мой, что я никогда не искала себе пару. И никогда не признавалась кому-либо в любви... И уж точно не предлагала никому быть моей девушкой. Да они и не были моими девушками, — внезапно поняла я. — Понимаешь, ни одна из них. Любовницами — да, подругами — некоторые, но девушками...



— И поэтому ты чувствуешь себя глупо?



— Угу. И вообще... — все, сорвалась, сорвалась... — И вообще, я как ребенок теперь. Как глупый влюбленный ребенок. Судя по всему, мне надо было купить пару бантов и прийти с ними. Для завершения образа...



— Ребенок из тебя... — смеешься ты, придвигаешься и кладешь голову на плечо. — Знаешь, в меня никогда не влюблялись девушки. Со студентами-мальчишками было дело. Но чтобы так... И чтобы встречаться... Что же на меня нашло?..



* * *



Этот миг настал... Я прикасаюсь губами к твоей щеке, несмело, боясь спугуть, боясь испугаться самой.



Это не сон? Я не проснусь? Не придется потом проклинать себя за веру в чудо?



Но, нет. Ты поворачиваешь голову, и губы наши слишком близко, слишком, чтобы это оставляло меня равнодушной...



Всего лишь невинный поцелуй... Один... Легкий, как прикосновение крыльев бабочки... Но для меня он значит больше, чем самые страстные ласки любой другой девушки из прошлого.



— Ты понимаешь, что сейчас происходит? — спрашиваю, замерев, как на острие стилета.



— Если бы не понимала, то меня бы здесь не было, — смеешься ты, запрокидывая голову.



Беру себя в руки, но...



Она понимает? Правда? Она рядом со мной, она целует меня, она... Это мир определенно сошел с ума.



Я снова касаюсь тебя, чувствую прохладу твоей кожи, ее бархатистую нежность...



Стань моей... На мгновение, на секунду, на касание — и мне будет этого достаточно. Потом ты, возможно, исчезнешь, растаешь, как иней, поднимешься к небу, как роса... Но память, память о твоем принадлежании, о щедром даре, которого я не достойна, она ведь останется.



— Я буду твоей, — шепчешь неожиданно и осторожно кладешь руку на мое плечо.



Я, кажется, уже говорила, что схожу с ума по твоей манере читать мысли?..



— Только... Не спрашивай ни о чем, хорошо? Просто прими меня такой, какая я сейчас перед тобой...



Я не хочу знать, почему. Не хочу знать, что будет после. Главное, что это будет. Будет с тобой.



И ты стала моей. Или я — твоей? Тонкая грань между отношениями и единением просто растворилась между сплетенными руками, между спутанными волосами, между судорожно ищущими губами. Мы не были единым целым, мы просто были вместе. Твои глаза распахнулись навстречу небу над нами, твой голос лепетал какие-то бессвязные нежности, и ты... Ты была теплой... Всегда прохладная кожа горела, и хотелось одновременно выпить этот жар и не давать ему исчезнуть.



Ты была моей. Четкие контуры твоего тела на белоснежной простыне, мягкие движения, словно в ритуальном танце... Но это и был ритуал. Наш ритуал.



— Пожалуйста, — прошу я в каком-то странном исступлении, — пожалуйста, тебе должно быть хорошо. Я так хочу, чтобы тебе было хорошо.



Прости меня, мой Ангел. Твое лицо с закушенной нижней губой, со смуглым румянцем на скулах, с глазами, почти черными из-за расширенных зрачков... Твое лицо таким я люблю еще больше...



Ты затихла и, кажется, заснула, свернувшись, как кошка, в клубочек. Тянусь к твоему виску.



Надеюсь, ты будешь счастлива, мой Ангел. Очень надеюсь.



* * *



Телефонный разговор спустя месяц:



— Наверное, я что-то не поняла...



— Нет, все правильно. Прости, но быть с тобой я больше не могу.



— И почему?



— Так... Так надо. Пойми, ничего личного. Но... Теперь меня переводят в отдел образцов. На некоторое время я останусь там. А потом переведусь в другой сектор города. Мы больше не сможем так просто видеться.



— Знаешь, Ангел... Сдается мне, что-то ты мудришь.



— Ты заговариваешься, Лилия.



— Кто хочет, ищет возможности. Кто не хочет — отговорки. Вот ты явно...



— Будь добра, прими это, как факт. Мы больше не увидимся.



— Ты... Ты поступила как последняя трусиха. И, знаешь, я рада, что не знаю твоего настоящего имени. Иначе... Иначе я бы сделала все возможное, чтобы найти тебя и не отпускать. А теперь... Мне остается сказать только... Прощай?



— Прощай, Лилия. Мне было очень хорошо с тобой.



* * *



Прошел месяц. Что я пережила за это время... На самом деле, все эти дни были поделены между сидением за новым текстом, бесцельными прогулками и приступами, во время которых, стиснув кулаки и впившись ногтями в кожу, надо было думать: «Только не сорвись... Только живи... Живи, твою мать!» Но жить надо было не просто жить, а как-то. Впрочем, вопрос этот тоже быстро решился. Не так быстро, как стоило бы, но все же быстро. Я заказала себе нового андроида. И характеристики выбрала те же, что и два с половиной месяца назад. Ну, а сегодня — день доставки.



Служащие втаскивают ящик, который, собственно, представляет собой гроб. Всегда забавляла эта особенность. Хотя, я понимаю производителей — такая выгодная форма пропадает зря...



Расписываюсь за покупку, выставляю служащих за дверь и иду к домине. Крышка поддается легко, а тело под ней накрыто тонкой тканью. Но на ней почему-то вполне уютненько устроился конверт. Это что, почтовая рассылка компании? А на мне сэкономили? Курьеру заплатить было никак? Эх, производители...



Беру конверт и иду в кабинет. Усаживаюсь и распечатываю послание. Святой Доминион! Почерк... Почерк...



«Здравствуй, Лилия. Прости за столь внезапный уход. Я не хотела, чтобы все так случилось. Но... Я поступила глупо. Я узнала твою тайну. Индивидуальная сборка, да? Имплантация мозга, да? Я встретила твоего оригинала. Прости. Глупо вышло. Она и ты... Вы... Вы разные. Понимаешь? Мы подружились с ней. Просто подружились. И... Понимаешь... Это невозможно для меня...Любить тебя... Знать ее... Все не зашло еще так далеко... И я сбежала. Да, сбежала... Прости. Я слабая. А насчет андроида... Это мой подарок. Наверное, глупо с моей стороны, но... Все, что смогла... Индивидуальная сборка. Ее оригинал... Ее оригинал — я.



И... Знаешь... Я ведь не состою на службе в „Андроиде“. Поэтому... Мое настоящее имя и есть Ангел»



Боже... Бумага выскользнула из моей руки.



Я попала в автокатастрофу, когда мне было 15. Все, что от меня осталось — ошметки спинного мозга, и голова. Чтобы спасти мне жизнь, по индивидуальному заказу изготовили тело девушки моего возраста. И все, что осталось во мне человеческого, поместили в готовую оболочку. Да. Я — наполовину андроид. Да нет, о чем я... Моими остались только глаза, мозг и душа. Не стоит обманываться. Я уже не человек. И... Я не виню ее. Я бы тоже не смогла любить одну девушку и дружить с ее близнецом. Только... Вероятность вашей встречи была ничтожно мала... Только... Я же люблю тебя. Только... Я так хотела быть с тобой, мой Ангел. Только... Почему же я не потеряла способность чувствовать вместе с телом?!



В кабинет открылась дверь. Я не смотрю, нет, не смотрю... Не смотрю...



— Здравствуйте. Мое имя — Ангел. И я послана вам самой судьбой.