Раз, два, Куба –

Куба далеко.

Три-четыре куба – и Куба рядом.

(сл. И. Трофимова)

Я проснулся сегодня рано.

Белла, чао, белла, чао. Белла, чао, чао, чао.

Я проснулся сегодня рано.

В нашем лагере в лесу.

(Итальянская народная песня)

Каждое утро товарищ Мауро начинал с того, что чистил и смазывал свой кольт сорок пятого калибра.

Роза подолгу заворожено смотрела, как он нежно проводил рукой по стволу, как касался ладонью отполированной рукоятки, как убирал оружие в наплечную кобуру и тут же выбрасывал руку вперед, примериваясь к воображаемой мишени.

«Враги революции», - понимала она.

Он бережно вынимал магазин, разбирал детали, осторожно вынимая каждую, словно драгоценный бриллиант из футляра.

Роза наблюдала с тихим восторгом, как любовно и трепетно он раскладывал на сером дощатом столе в четкой неизменной последовательности все оружейное нутро.

Магазин, пружина, подаватель, затвор, предохранитель… Они матовым светом отливали на солнце, радовали глаз.

Товарищ Мауро гладил их пальцами, лаская, ощупывал малейшие выемки и выступы, трогал острые края и бороздки. Подносил к глазам, внимательным взором оглядывал каждую, прежде чем, будто благословив, легким толчком установить на свое место.

В эти минуты товарищ Мауро казался Розе возвышенным и прекрасным. Его глаза светились фанатичным блеском, шевеление губ напоминало творение неведомой молитвы. Его ресницы заметно дрожали, движения рук поражали уверенной грацией, кончик языка скользил по губам. Грудь его вздымалась под ровным глубоким дыханием.

Товарищ Мауро был на «Гранма» при высадке десанта.

Товарищ Мауро сражался плечом к плечу с Че.

Товарищу Мауро жал руку Фидель.

Сердце Розы сжималось, пропуская удары.

- О чем вы думаете, когда нажимаете курок, товарищ Мауро? – спросила она как-то.

«О победе революции», - знала она.

Он сурово нахмурил брови.

- Если бы ты более усердно стремилась овладеть оружием, Роза, то знала бы, что это называется спусковой крючок, - ответил он.

 

 

Шагайте, кубинцы!

Нам будет счастье Родины наградой.

Народа любимцы,

Мы солнечной республики сыны.

(Русский текст С.Болотина и Т.Сикорской.)

Чучо, Висенте, Игнасио, Рауль…

Их загорелые плечи, их пахнущие потом и солнцем тела, их горящие похотью глаза и обнаженные в вечной веселой усмешке белые зубы.

Крестьяне, батраки, голытьба - как она есть. Они оставались тем же, кем были, и в отряде. От них разило землей больше, чем порохом, даже после десятка боев. Те же парни, что и в Сан-Хосе, откуда ушла в отряд Роза.

Их подмигивания и кивки, их смех и грубоватые шутки и приставания напоказ, их убогие ухаживания и неуклюжее смущение наедине.

Как все это было знакомо.

Как все это было скучно.

Для того ли Роза оставила деревню, чтобы связаться с одним из этих примитивных мужланов. Ну в самом деле…

Рауль?

Рауль вечно насвистывал или фальшиво напевал какую-нибудь фривольную песенку и смачно сплевывал через щербину в передних зубах.

Он получил немало оплеух, пытаясь ущипнуть Розу за задницу, но это никак не останавливало новых попыток.

- Для кого бережешь себя, Роза – для генерала Батисты? – как-то звонко гоготнул он.

После чего товарищ Мауро долго с ним беседовал.

Висенте?

Висенте считал себя завзятым ловеласом. У него были густые черные, срастающиеся к переносице, брови, пухлые влажные губы и масляные глаза.

Висенте частенько зажимал Розу в неожиданных местах, нашептывая непристойности. Она с силой отталкивала его, хотя ей было менее противно, чем когда то же делал Чучо, потому что Висенте хотя бы чистил зубы.

Зато Чучо умудрился стянуть где-то пару шелковых чулок, каких она не видела и у молодой хозяйки гасиенды, и подарил Розе в надежде на благосклонность.

Она все равно отшила Чучо, но время от времени доставала чулки и трогала гладкий шелк подушечками пальцев.

Самым смешным был Игнасио.

Ему не было и семнадцати. Он сбежал из дома в пятнадцать и прибился к отряду около полугода назад. Кому лучше беспризорного босяка удалось бы доставлять донесения и собирать нужную информацию в селениях.

Где-то на востоке остались его престарелые родители. Мать Игнасио долго не могла понести и ездила в Сантьяго к алтарю Вирхен-де-ла-Каридад-дель-Кобре.

Каждое утро на своей подушке Роза находила цветок марипосы, хотя товарищ Мауро строго воспрещал самовольные отлучки из расположения отряда.

Игнасио Роза жалела. Как-то она позволила ему себя поцеловать и даже не сбросила его дрожащей руки со своей груди. Ее губы были мокрыми от его слюны, а Игнасио ощутимо трясло.

На следующее утро рядом с цветком Роза увидела медальон с изображением Девы Милосердия.

Однажды Игнасио не вернулся в положенное время.

Не вернулся через час, не вернулся и к вечеру.

Все знали, что это означает.

Все знали, что надо уходить.

Все ждали.

Когда товарищ Мауро вышел к бойцам, его встретили молчанием. Роза не знала, что было бы, отдай он тогда другой приказ.

С операции не вернулись Чучо и Рауль. Висенте и Хосе несли Игнасио на руках – и видавшие на своем веку многое парни отворачивались.

Он прожил еще шестнадцать часов. И все шестнадцать Роза провела рядом.

Он даже не стонал, а она не всхлипывала, когда слезы текли по ее щекам к подбородку и капали на грудь.

Перед самой смертью он пришел в себя:

- Я ничего не сказал им…

- Я знаю, - Роза наклонилась и поцеловала его в губы. Его губы стали мокрыми от слез, и он сказал:

- Не надо плакать, Роза.

С тех пор Роза больше не плакала.

Когда Хосе закидывал его тело землей, она сказала:

- Надо было тогда ему дать.

Товарищ Мауро положил руку ей на плечо.

- Он умер за то, чтоб другие Игнасио могли жить.

- Да, - ответила Роза. – Они перебили ему пальцы на руке, жгли его тело сигаретами и свернули хребет.

- Подобная травма шейного отдела позвоночника привела бы к летальному исходу сразу. Это был перелом, - поправил ее товарищ Мауро.

 

 

О, голубка моя!

Будь со мною, молю,

Там, в этом синем и пенном просторе,

В дальнем чужом краю...

(Русск. текст С. Болотина и Т. Сикорской)

Ранним утром Роза спускалась к дальнему колодцу.

Она встала раньше других и пошла одна.

Нежное еще в этот час солнце пятнами ложилось на плечи, ноги, цветастый подол платья, зайчиками слепило глаза. Птичий щебет и шум ручья вдалеке дарили странное умиротворение сродни предвкушению счастья.

Она переливала воду в кувшин, когда увидела Ее.

Странно высокая, непривычно светловолосая для местной, слишком статная для простой крестьянки девушка стояла поодаль и ласково смотрела на Розу.

Это было так похоже на явление, что та уронила кувшин и благоговейно сложила руки перед грудью.

Девушка сделала несколько шагов к ней и улыбнулась. На ее щеках проявились ямочки – и Роза невольно ответила на улыбку.

Ее платье сияло белизной, золотистые волосы, сплетенные в тугую косу, спускались через плечо на высокую грудь. Глаза отражали небесную синь, а такой белой кожи Роза не видела даже у молодой хозяйки гасиенды. Незнакомка словно светилась изнутри.

- Здравствуй, девочка.

Роза упала бы ниц, если б была в состоянии двигаться. Девушка подошла к ней ближе и тихо тронула за плечо.

- Не бойся меня, милая, - она говорила с нездешним акцентом, отчего ее голос звучал завораживающе.

- Кто вы? – еле выдавила Роза.

- Твой друг, конечно. Разве ты не видишь?

Синие глаза, обрамленные щеточкой густых темных ресниц, излучали доброту и участие, и Роза часто-часто закивала головой, боясь оскорбить чудное создание недоверием.

- Пойдем со мной, девочка, - она дружески и по-простому протянула вперед руку - на безымянном пальце блеснуло тонкое серебряное колечко.

Быстро отерев ладонь о платье, Роза коснулась теплой ладони незнакомки и доверчиво пошла следом.

 

Заброшенный дом на окраине селения Роза видела не раз. Они вошли туда вдвоем. Прекрасная дива отпустила ее руку и села на край широкой деревянной лавки в углу.

В тени ее лицо показалось Розе еще более притягательным.

- Садись же, деточка, - похлопала незнакомка по лавке, и Роза, словно загипнотизированная, села рядом. Она не могла отвести взгляда от небесной красоты девушки.

- Как зовут тебя, дитя мое?

- Роза Аурелия Санчес, - пролепетала Роза.

- Роза Аурелия Санчес, - повторила золотоволосая дива. – Какое красивое имя.

Едва касаясь, она тронула Розу за подбородок, приподняв ее лицо.

- И ты сама очень красивая, Роза Аурелия. Тебе ведь это известно?

- Кто? – поразилась Роза. – Я, госпожа?

Лицо незнакомки вдруг исказило искреннее огорчение, в ее чертах Роза явственно прочитала боль.

- Зачем ты зовешь меня госпожой, Роза Аурелия? Разве ты не знаешь, что все мы рождены в этом мире равными?

- Да, - испугалась Роза. - Да, да. Конечно.

Ей так хотелось исправить оплошность. Она кляла себя за глупость и длинный язык.

- Я воюю за революцию, - поспешно добавила она.

В глазах незнакомки вспыхнула радость.

- Вот как? Тогда я не ошиблась, обратившись именно к тебе, Роза Аурелия.

- Вы можете звать меня просто Розой… - она замялась.

- Товарищ Мария Иванова, - подсказала незнакомка, и Роза от удивления на секунду потеряла дар речи. – Но ты можешь звать меня просто Марией.

- Но…как?

Дива накрыла ладонью ее кисть, и Роза вздрогнула от этого прикосновения.

- Клянешься хранить мою тайну во имя дела революции? – твердо спросила товарищ Мария.

- Клянусь! – побледнев, прошептала Роза.

Прекрасное лицо Марии снова обрело мягкость и приветливость.

- Милое дитя, - она провела пальцами по щеке Розы, и та почувствовала, как по коже горячей волной пробежали мурашки, - Я приехала из далекой и чудной страны, где все люди счастливы. Где нет господ и рабов, но лишь братья и сестры. Где никто никого не угнетает, а все живут в любви и трудятся ради всеобщего блага.

- Советский Союз? – выдохнула Роза.

- Ты знаешь… - улыбнулась девушка.

- Да, - кивнула Роза.

Мария придвинулась вплотную. Розу бросило в жар от такой близости.

- Нам никто не помогал. Весь мир господ был против нас. Но мы сражались, - незнакомка сжала руку Розы, и будто тысячи маленьких иголочек сладко впились ей в кожу, - и одержали победу.

Сердце Розы заколотилось сильнее от страстных слов.

- Теперь мы пришли помочь вам, - сказала Мария. – Мы не оставим вас в беде. Мы поможем: деньгами, обучением, - она снизила голос до шепота и наклонилась к самому уху Розы, - оружием. Смотри. Видела такой?

Роза не заметила, как в руках у незнакомки появился пистолет.

- Макаров, - задохнулась она.

Незнакомка удивленно взглянула.

В глазах Розы все поплыло. Она испытывала странное стеснение в груди. Сердце ее отсчитывало удары в бешеном ритме, кровь ударила в лицо, щеки горели. Где-то в животе разливалось незнакомое раньше тепло.

Какое-то непонятное томление, ожидание постепенно охватывало тело.

Необычный, тонкий и пряный запах, исходящий от волос Марии, будоражил неосознанное желание чего-то… Чего она сама не знала.

- Я военный советник, сотрудница внешней разведки КГБ СССР, - произнесла нечто непонятное Мария.

Роза облизала губы и со смесью благоговейного ужаса и восхищения посмотрела в ее глаза. Небесная синь теперь лишь узкой кромкой обрамляла бездонную глубину огромных черных зрачков Марии.

Роза шумно вдохнула.

- Ну вот. Теперь ты знаешь обо мне все.

Роза подумала: если Мария сейчас приставила бы дуло ПМ-а к ее груди и выстрелила – это было бы самой желанной смертью.

- А я не знаю о тебе ничего, Роза Аурелия Санчес, - улыбнулась Мария и провела холодным металлом сначала по щеке, а потом по шее Розы, задержав кончик ствола в ямочке над ключицей. – Ты хорошо сражаешься?

Роза сглотнула комок в горле и кивнула.

- Товарищ Мауро говорит, что я неплохой боец и нужна революции.

- Товарищ Мауро – твой командир? – доверительно спросила Мария.

- Да, - снова кивнула Роза и непроизвольно подалась к Марии.

Ствол пистолета двинулся вниз, огибая вырез платья. Под его касанием кожа сжималась, покрываясь мелкими пупырышками.

- А другие бойцы? У тебя ведь, должно быть, много соратников по борьбе?

- Несколько десятков. И все верны делу борьбы, - гордо прошептала Роза.

Ствол будто нагрелся от ее горячей кожи и теперь казался Розе раскаленным кусочком угля. Ее глаза закрывались сами собой.

- Давай приляжем? Я так устала.

Мария толкнула ее назад, и Роза послушно легла на спину рядом с ее жарким телом.

Ствол ПМ-а проходя по груди, задел сосок, и Роза ахнула.

Внизу что-то сладко и требовательно запульсировало.

- А как у вас дела с оружием? – с легкой обеспокоенностью осведомилась Мария.

- Не очень, – задыхаясь и сбиваясь на другие, не совсем определенные мысли, прохрипела Роза. – Некоторые винтовки…- она попыталась поймать мысль, - совсем не годны. Но говорят… скоро будет партия.

- Тс-с-с, - прошептала Мария. – Правильно говорят. Мы доставим вам автоматы. Ваш отряд спустится по южному склону?

Пистолет скользнул ей под платье, провел по внутренней стороне бедра, и это заставило Розу выгнуться.

- По северному, - из последних сил выдохнула она. – К позициям отряда Маркеса.

Впервые у нее мелькнула мысль о том, что она делают нечто… в высшей степени странное.

Но настолько до сумасшествия манящее, что она постаралась выбросить ее из головы.

Только когда резинка трусиков оказалась стянутой, а теплый металл коснулся такой точки, что у Розы искры посыпались из глаз, она в обреченном страхе вскинулась:

- Что вы… что мы… что…

- Что-то не так? – Мария посмотрела на нее с таким искренним и спокойным недоумением, что Розе стало мучительно стыдно за свои грязные подозрения. – Разве мы не боевые подруги?

- Конечно! Конечно… - окончательно расслабилась Роза и, уже без колебаний отдаваясь порыву, сильно сжала бедра.

- Вот и отлично.

 

То, что последовало через несколько секунд, оглушило Розу ударной волной, контузило, выбив на мгновение из сознания. Перед глазами взорвались миллионы искр, а тело свело жаркой судорогой.

Никогда – никогда раньше – Роза не испытывала ничего похожего.

Она ошарашено уставилась на Марию, как только пришла в себя. В какой-то момент ей показалось, что в синих глазах промелькнула тень насмешки. Но Мария снова строго взглянула ей в глаза.

- А теперь иди, Роза Аурелия Санчес. И помни про свою клятву.

- Но… - Роза все еще обессилено и оглушенно лежала на лавке. – Но…

Она не могла собраться с мыслями.

- Иди, - твердо повторила Мария.

Розе почему-то захотелось плакать.

Обнять Марию.

Никуда не уходить.

Она шмыгнула носом.

- Боже, и откуда ты такая… - закатила глаза Мария, но осеклась. – Мы нужны революции, помни об этом.

Роза поднялась с лавки и всхлипнула, глядя в пол.

Она остановилась у двери, не в силах открыть дверь.

- Иди же, дурочка.

Она повернулась.

Выбившиеся из косы светлые волосы, озаряемые солнечными лучами, казались Розе золотым нимбом.

- Мы когда-нибудь увидимся?

- Не сомневайся, - уверенно сказала Мария.

 

Весь день перед глазами Розы стояли синие глаза. Странный акцент слышался в каждом дуновении ветра и шелесте листвы.

Ее душа горела жаром хранимой тайны, а воспоминания о белой коже и темном пистолете в тонких пальцах рождало сладкую ноющую боль под ложечкой.

Парни бросали на нее удивленный взгляды, но никто не посмел даже притронуться или отпустить шутку.

- Что ж, похоже, ты запоздало, но выходишь из пубертатного периода, Роза, - сказал ей товарищ Мауро.

 

 

Родина или смерть! -

Это бесстрашных клятва.

Солнцу свободы над Кубой гореть!

Родина или смерть!

(сл. С. Гребенникова и Н. Добронравова)

Около одиннадцати вечера послышалась дальняя стрельба в оливковой роще. Позже Роза узнает, что Чико Фернандес, подняв пальбу, выиграл им время и лишил зачистку фактора внезапности.

Она побежала к палатке командира.

Товарищ Мауро на ходу давал распоряжения Эрнандо и Фидо.

- Как и планировали, прорываемся к Маркесу по северному склону.

Розу окатило ледяной волной.

Неожиданно для себя она рванулась к нему.

- Нет! Нельзя по северному!

- Не сейчас, Роза. Готовься к бою, - отмахнулся товарищ Мауро и, взглянув на нее, бросил тихо. – Держись рядом.

- Выслушайте меня, - она по-бабьи ухватилась за его рукав. – Только не по северному склону.

Лицо командира стало жестким.

- Отставить панику, боец Санчес. Возьмите себя в руки.

Он вырвал руку из захвата и двинулся дальше, уже не глядя на нее.

- Именем революции! – в отчаянном порыве Роза заступила ему путь. – Именем Фиделя. Именем Че. Именем… - ее голос дрогнул, но она сдержалась, - вашей матери. Выслушайте.

Товарищ Мауро остановился. Эрнандо и Фидо смотрели на нее с удивлением. Кто-то из бойцов поодаль обернулся на крик.

- Отряд должен идти к южному склону. Только так у нас есть шанс прорваться, - она опустила глаза и глухо добавила. – Нас будут ждать у северного склона. Я знаю. Я объясню. Если…

- У северного есть брод. И с той стороны нас поддержит отряд Маркеса. С южной стороны ждать помощи будет неоткуда.

- Я, - внезапным озарением вскинулась Роза. – Я пойду к броду. Только я смогу пройти сквозь цепи и добраться до отряда товарища Маркеса.

- Нет…

- Позвольте мне, - она почти молитвенно сложила руки в жаркой, фанатично уверенной мольбе. – Вы должны вывести отряд.

Фидо и Эрнандо перевели взгляд на командира. Он молчал.

- Отдайте приказ, - Роза вытянулась в струну. – И я выполню его.

Мауро еще секунду размышлял, испытующе глядя на нее.

- Действуйте, боец Санчес.

Он обошел оставшуюся на месте Розу.

– Отступаем на юг, - последнее, что она услышала.

 

Выброс адреналина в кровь отозвался шумом в ушах, заглушившим все звуки вокруг.

Роза закрыла глаза.

Она увидела себя в центре огромного круговорота.

Мелькающие руки, ноги, горящие блеском предвкушения глаза, открытые в криках рты, вскидываемые наизготовку винтовки.

Распахнутые двери, зияющие пустотой окна, гаснущие огни костров.

Раскачиваемые ночным ветром ветви кубинских сосен, лавров и олив, течение перекатывающейся через пороги речушки.

Двигающиеся цепи солдат, огни прожекторов, пронизывающие темноту ночи белыми конусами света.

Люди, отдающие приказы.

Люди, несущие смерть.

Люди, жаждущие тел выживших.

Роза открыла глаза.

Она.

Круговорот остановился.

Она. Роза.

Ветер в оливах стих, ожидая ее движения, чтобы дунуть попутным.

Она. Роза Аурелия.

Огни костров вспыхнули, чтобы озарить ей путь. Ветви сосен опустились, готовые укрыть ее от ненавистного электрического света.

Она. Роза Аурелия Санчес.

Горящие, ждущие глаза были устремлены на нее.

Чучо. Хосе. Рауль.

Игнасио.

Она – боец Санчес.

Это ее земля. Ее Куба.

Она побежала.

 

Она бежала.

Ее пальцы запинались о камни и торчащие корни, ее щиколотки были изрезаны стеблями сухой травы. По ее бедрам стекали капли крови с ранок от колючего кустарника.

Она падала, но поднималась вновь.

Ее сердце помпой качало кровь по венам. Она задыхалась, но не сбавляла темп.

Ее тело держало удар.

Ее тело приносило себя в жертву.

Ее тело по-солдатски выполняло приказ.

Ее тело было славным бойцом.

Ее кожа горела от хлестких ударов веток.

Ее глаза болели от напряжения, вглядываясь в темноту.

Ее икры сводило судорогой.

Ее губы пересохли и растрескались.

Ее губы шептали: «Помоги мне, Игнасио».

Ее пальцы сжимали медальон на шее.

Она бежала.

Когда напоролась на винтовочный ствол перед собой.

- Стой!

Ему было не больше двадцати, и он отступил назад.

- Не стреляй.

Она сделала шаг вперед.

- Стой!

- Как зовут тебя - Хосе?

- Стой, стрелять буду.

Он шептал.

- Эрнандо? Хуан?

- Подними руки вверх или я…

- У моего брата твои глаза. Его зовут Рамон.

На его лице был страх. Он отступил еще на шаг.

- Как твое имя?

- Мануэль.

- Не стреляй, Мануэль.

Она шла на него.

- Стой.

- Моего брата зовут Рамон. У него твои глаза.

Он тяжело и шумно вздохнул.

- Мано. Ты слышал, что сказал Фидель?

- Мне все равно.

- «Мы сражаемся не против армии. Мы сражаемся против Батисты».

- Мне все равно.

Он опустил винтовку.

- У моего брата твои глаза. Его зовут Рамон. Пропусти меня.

- Я не могу.

Он отчаянно замотал головой.

Она коснулась его волос.

- Можешь. Ты мой брат, Мануэль. Мы сражаемся не против тебя – мы сражаемся против них.

Она тронула его руку.

- Посмотри на меня, Мано.

Она взглянула в его глаза и улыбнулась. Он смотрел.

- Ведь ты не выдашь сестру?

Он опустил глаза и мотнул головой.

- У меня два брата, Мануэль.

- Уходи.

Он отступил, давая ей дорогу.

- Беги налево, там уже прочесывали.

- Помни, Мануэль.

- Беги же.

- У меня теперь два брата.

Она побежала.

 

Она бежала.

Она незримой тенью мелькала между деревьями.

Она бесшумной пумой отдавалась прыжку.

Змеей исчезала в траве, недоступная свету.

Ее губы шептали: «Помоги мне, дева Милосердия».

Ее пальцы еще крепче сжимали медальон.

Она почти поверила в свою мистическую неуязвимость.

Ее тело перестало чувствовать боль.

Ее дыхание было частым, но ровным. Кровь в висках стучала в такт движениям ног.

- Это моя свобода. Это моя жизнь.

Ее тело не подвело.

Она достигла брода.

- Спасибо, Игнасио.

Она была спасена. Она выполнила приказ.

- Спасибо, дева Милосердия.

Она выпустила медальон из пальцев.

И услышала тихий смех сзади.

- Куда же ты торопишься, Роза Аурелия Санчес?

Роза повернулась.

В лунном свете Мария казалась даже более неземной, чем в ореоле солнечного нимба.

Серебро волос, стянутых в тугую косу. Крепкие плечи.

- Не бойся меня, девочка.

Она была похожа на ангела, что стоял над входом в храм в ее родном Сан-Хосе.

- Если б я хотела пристрелить тебя, я бы сделала это еще тогда.

Только темный пистолет в изящной руке.

- Не так быстро, милая. Ты же настоящая находка. Не так легко.

Такой светлой кожи не было даже у молодой хозяйки гасиенды.

Роза вскинула руку.

Идеально ровный кружок на мраморной белизне лба напомнил ей черный бездонный зрачок.

Ее тело было славным бойцом.

В медленно стекленеющих глазах Марии мелькнуло детское удивление. Улыбка так и не успела сойти с темных губ.

- Ты такая красивая, Мария.

Роза опустилась рядом.

- Самая красивая из всех, кого я видела.

Осторожно, будто боясь причинить боль, она прикрыла ей веки.

- Лучшее, что у меня было.

Через минуту Роза бесшумно вошла в воду.

 

К утру отряд Маркеса обеспечил огневую поддержку.

На том берегу ручья так и остались Висенте, Хуан, Эстебан, Антонио, Хесус.

Фелипе был ранен в живот и умер к вечеру следующего дня.

Эрнандо пуля раздробила голень, Андреса навылет ранило в предплечье.

Пако завис между небом и землей.

Роза пропиталась запахом густой крови, влажных бинтов, спирта и каленого металла.

Чужая боль въелась в кожу.

Смертью пахли волосы.

Всю ночь она лежала с открытыми глазами. Она не плакала. Она не молилась. Она ни о чем не жалела.

Перед самым рассветом она откинула полог палатки и тронула товарища Мауро за плечо.

- Я прошу меня расстрелять, - сказала она.

Он сел на постели и посмотрел на нее внимательно.

- Рассказывай.

… Спустя полчаса она повторила:

- Я прошу…

- Я понял, - перебил ее товарищ Мауро. И замолчал на несколько минут.

Роза ждала.

- Нельзя казнить человека за глупость.

Роза опустила голову.

- И за невежество, - продолжил он еще строже. – Если бы ты была внимательна на политинформации, то могла бы узнать, что женщин-военных советников из Советского Союза на Кубе не служит.

- А во внешней разведке? – безнадежно заикнулась Роза.

- Нет, - сурово отрезал товарищ Мауро.

Они еще долго говорили.

Вернее, говорил товарищ Мауро.

Роза слушала.

Или не слушала.

- Когда мы одержим победу – а мы ее одержим – каждый сможет учиться, Роза. Каждому будет доступно образование. Любой сможет овладеть точной, - товарищ Мауро поднял палец вверх, - информацией и станет силен своим знанием.

- Как вы? – спросила Роза.

- Почти, - скромно ответил товарищ Мауро.

- Что со мной будет? – спросила Роза.

- Будешь сражаться, - сказал он. – Будешь помнить.

- Буду, - тихо отозвалась она.

 

Она вышла из палатки.

Солнце багрово-оранжевым шаром поднималось в небо. Верхушки деревьев уже были тронуты густым апельсиновым светом.

Тихий стон кого-то из раненых почти заглушила бодрая возня просыпающегося отряда.

Кто-то негромко переговаривался. Кто-то напевал веселый мотив. Где-то вбросили шутку – и грохнул дружный гогот.

Товарищ Мауро, выйдя вслед за ней, отправился чистить свой кольт.

Роза Аурелия Санчес коснулась груди. На цепочке рядом с медальоном Девы Милосердия висело тонкое серебряное колечко.

Утор нового дня обещало зарю новой жизни.

Розе хотелось спать.