Шла война.

Мы отстаивали нашу границу на западе. Пока успешно: мы не сдавали позиций и не пропускали лазутчиков, атакующих на нашу территорию. А значит, воспользовавшись привилегиями, которые даёт звание офицера, можно ограничиться штабной, почти офисной работой. Хватит с меня бессмысленных схваток в этой войне, и так месяц на передовой до этого отпахала.

К тому же, дома меня ждёт и встречает каждый вечер любимая женщина - чем не повод избегать войны?

...А, к слову, о любимой женщине.

Я вернулась домой, как обычно в пять. Обычная возня с замком, со шнуровкой на обуви и ремнями на куртке, и вот уже она выходит из комнаты навстречу. Вот только...

... в глазах ещё стоит туман Памятника.

— Ты опять? - я нахмурилась. В свете той опасности, предупреждение о которой висело в воздухе, мне было, отчего сердиться. - Как ты не понимаешь, что это только отнимает твои силы и ничего не даёт взамен! И тебя могут вызвать в любой момент.

Она не отвечала, и это злило меня ещё больше. А огню, чтобы вспыхнуть, немного надо.

— О чём ты думаешь??

Я замахнулась.

Но не ударила.

"Только попробуй" - читалось в её глазах, мгновенно ставших холодными и ясными.

Не рискну пробовать. Я знаю, что ей есть, чем ответить. Эта тонкая, высокая женщина может звучать. Как струна. В этот момент она пряма и напряжена, и звук исходит от неё, проникает в мозг и сводит с ума так быстро, что я в тот же миг сама бы встала на колени умолять о прощении. В бою у бойцов взрывается мозг, и кровь течет из ушей, глаз, носа. И она падает без сил. Она не может контролировать мощность своей силы, но и количество тех, кого она может поразить, точно не ограничено - кто услышит.

Поэтому, на любой войне её берегут, как секретное оружие. Её телепортируют в самую гущу вражеской армии, сокращая количество бойцов минимум на сотню, после чего её, уже без сознания, выдёргивают обратно, в безопасные тылы. На восстановление ей необходимо несколько дней.

Уникальная сила (не то, что мой Огонь), из-за чего её не зовут иначе как Струна.

Я, правда, знаю её настоящее имя. Соня. Пока я смеялась, она говорила что-то об увлечённых латинским языком родителях. Давно это было.

 

Я смотрела на неё, как впервые. Пусть строгость не ушла с её лица, а тело всё ещё готово защищаться, я видела тревогу. Впервые. "У неё есть проблемы, о которых она не хочет говорить тебе, - вкрадчиво шептал внутренний голос и указывал дальше, - смотри, какая стена". Стена из толстого стекла вокруг неё.

Сбрасывая с себя наваждение, я протянула руки и обхватила её тёплое тело. Никакой стены, никакого холода.

— Прости меня, - сказала я её шее. Шея чуть шевельнулась, склоняя голову хозяйки в кивке. А я держала её, держалась за неё, и боялась отпустить. Как же я боюсь потерять её!

— Пусти, - попросила Соня.

— Не хочу, - честно призналась я. - Никуда не отпущу.

— Ну, и держи тогда, - она мгновенно расслабилась и повисла у меня на руках, она смотрела мне в глаза и слегка улыбалась. А за этой улыбкой слышался лёгкий и звонкий смех. Я подхватила её удобнее и понесла в спальню.

 

Я всегда встаю раньше неё. Если это выходной - я готовлю нам завтрак, и она просыпается сама, как чувствует, что я не хочу её будить. Но сегодня рабочий день, а значит, я уйду, а она всё ещё будет спать. Мне хотелось бы знать, в каких делах проходит её день, когда меня нет рядом...

"Но пока узнаю только о регулярных посещениях Памятника!" - я тяжело вздохнула и пошла на работу, как обычно.

А вот вернулась, увы, раньше...

Многие считают (теперь понимаю - не безосновательно), что Огням нельзя работать в штабе - долго не продержатся. Вот и я шла домой, неся в кармане документальное подтверждение того, что я отстранена на неопределённый срок. Устроила драку, врезала хорошенько тому ублюдку, который посмел сказать: "Хорошо, что эта твоя Струна - лесбиянка! Нельзя, чтобы гены вырождения распространялись дальше!" - и улыбался так гаденько. Ну, я и не сдержалась! Да как он смеет вообще говорить такое?! И мне плевать, что он старше по званию!

"Ээх, не видать мне покоя. Точно в самое пекло сунет", - подумала я, открывая дверь и предвкушая встречу с Соней. - "Хотя мне там самое место, по призванию".

Однако меня никто не встречал, и я помрачнела, вспоминая её последнее увлечение. Действительно, любимая сидела в комнате на диване и невидящими белесо-голубыми глазами смотрела прямо перед собой.

Подавив первый приступ ярости, я растерялась. Ну а что сейчас сделаешь, пока она не слышит и не видит, и вообще не здесь, а лезть к ней опасно, потому что она может испугаться? Я оставила сумку с вещами и ушла.

Я плохо помню, где я бродила - какие-то улицы, парки, бары. Мне позвонил сослуживец и радостно заявил, что уже завтра меня командируют на границу. Я грязно выругалась и пошла искать ещё какой-нибудь бар. Хотелось плакать, но в итоге я с кем-то подралась, и когда меня выставили на улицу, порывалась позвонить Соне и сказать, что не приду домой.

И мне стало стыдно. Она-то в чём виновата? И - чёрт возьми - вместо того, чтобы провести с ней этот вечер, перед тем, как опять уехать, я..!

Я села на бордюр тут же, у бара, и, уткнувшись в сложенные на коленях руки, разревелась. Наверное, жалкое зрелище я представляла - распухшая от алкоголя и слёз рожа, красный нос и сопливый замызганный платок в руках. В таком виде меня и нашла Соня. Вся пылающая от холодной ярости, прекрасная - спина прямая, рука упёрта в бедро, глаза сужены, крылья носа вразлёт от негодования. Хотелось встать перед ней на колени и во всё горло, от всей души попросить прощения - за всё. Но она опередила меня...

— Я всё знаю - твой сослуживец и домой позвонил. Что ж, - она осмотрела меня с головы до ног, да и что там было осматривать - я всё ещё сидела, - с тобой всё понятно: где ты была, что ты делала и почему... А, скажи, ты в курсе, что твой телефон отключён?

— Нет, - мотнула я головой. Было обидно - не хотелось, чтобы ей "всё со мной было понятно".

— Так я и думала. Идём домой, горе.

Её голос чуть потеплел, но этого "чуть" мне хватило, чтобы чувствовать себя прощённой. Мы пришли домой, она затащила меня в душ и тщательно вымыла. Я млела от её заботы и от горячей воды, чуть не уснула. Но моя родная и об этом позаботилась, окатив меня под конец из холодного душа.

Этого хватило, чтобы оправдать лимит доверия любимой и не спать до утра, проведя это время в высшей мере приятно.

...только утром она легла спать, а я собралась и поехала на вокзал, откуда отправлялась очередная партия военных на смену тем, что сейчас были на месте боевых действий.

 

Понятно, что это всё не прибавило мне благосклонности и хорошего настроения. Уезжать от Сони в такой момент было почти физически больно. Я ненавидела весь мир, что видела вокруг себя - начиная от формы наших врагов, заканчивая самодовольными рожами военачальников. Только угроза военного трибунала останавливала меня от лишней агрессии в казармах, но на врагах я отыгрывалась по полной... чем тоже было недовольно начальство, ибо я безрассудно лезла вперёд всех и напоминала скорее берсерка, чем обученного профессионала.

В конце первой недели я изнывала из-за невозможности связаться с любимой (понятно, входить в поле Памятника на службе было запрещено, а телефоны использовались только для связи с главным штабом, находящимся в Столице), отдыхая на кровати в казарме, когда ко мне прибежал рядовой и вызвал в кабинет к полковнику.

— Вызывали, полковник?

— Да-а, - протянул он, придирчиво осматривая меня с ног до головы, - вызывал. Тебя отзывают обратно в Столицу, в штаб... бумажки перебирать.

Я даже не нашла слов от удивления. Неужели у старшего лейтенанта зажила челюсть??

— ...по просьбе Струны, - донеслось до меня окончание фразы.

— Что-о-о?

Даже интересно, что было изображено в тот момент на моём лице, что меня даже не наказали за неуставную реакцию. Или ему было уже всё равно? Как и мне, когда я через два часа неслась на ночном экспрессе обратно в город... бумажки перебирать... по просьбе... ага.

Струна... то есть - Соня... встречала меня на перроне, несмотря на ранний час. Она была явно взволнована, отчего трепетала всем телом и не могла, против обыкновения, стоять ровно. Она мгновенно повисла у меня на шее и только тогда замерла на какое-то время. Я обнимала её одной рукой, и была бы самым счастливым человеком на свете, если бы меня не волновало то, что же побудило мою женщину воспользоваться своим привилегированным положением в армии и выдернуть меня.

Всю дорогу она не отлипала от меня, несмотря на косые взгляды солдатика-водителя, а дома не говорила ничего, пока мы не переоделись и не уселись в кресло (большущее кресло, чтобы там можно было сидеть вдвоём - любимое наше место в доме: и близко, и не тесно).

— Знаешь, - начала Соня, теребя пуговицу на моей рубашке, - я многое скрывала от тебя последнее время.

Хотелось съязвить, но я решила, что лучше не перебивать, и она продолжила:

— Спасибо, что выдержала это, хотя тебе было тяжело. Ты думала, что я попала под напасть, ходящую вокруг до около, но это не так. Ты же знаешь, что первично Памятник - это источник информации, память людей. И я искала там... - она тяжело вздохнула и продолжила, - искала там любые упоминания о Струнах. Потом - о таких же уникальных силах, как и моя, потому что упоминания про звук как силу, нигде не было... Ты знала, что двадцать лет назад был мужчина, чья сила шла от того, что он мог перерабатывать солнечный свет?.. Так вот, самой ранней теорией, объяснявшей наше существование, была как раз теория о вырождении, которая и стала самой известной, потому что после этого никаких исследований природы редкой силы не проводилось. Сейчас же, - её глаза заблестели, - всё больше распространяется мнение о том, что в нас таится куда больше, чем в носителях той силы, которая встречается довольно часто. Потому что мы может творить и созидать!

Я прыснула. Интересно, что может созидать её сила, которая с первых колебаний начинает действовать на мозг деструктивно??

— Не смейся! - она даже не обиделась, вдохновлённая. - Я смогу! Я ведь могу творить музыку! А тот мужчина... говорят, если бы он тренировался созидать, то, работая со светом, он мог бы даже создавать иллюзии! А значит, и я смогу... Смогу уйти из армии, и больше никогда не убивать! Скажи - ты со мной?

Ну, разве могла я сказать "нет"?

Она цвела. Наконец-то она ожила, на щеках появился румянец, который я не видела, быть может, никогда. Я поняла, что ей никогда не нравилось убивать, тем более так - не в честном прямом бою, как все мы, а внезапно, с тыла. Кажется, она даже потеплела.

И только сейчас я заметила ещё кое-что - всё это время она звучала. Еле слышно и куда более переливчато и многоголосно, чем раньше. А значит, она исполнит свою мечту.

— Хоть на край света, - шепнула я ей в шею, а она, наконец, расслабилась и затихла, уютно устроившись на моём плече.

Так сладко мне никогда раньше не спалось!