Конец света никогда не бывает таким, как представлялось. Вот ты идешь по Черинг-роад и изо всех сил улыбаешься миссис Бригман, запрещая себе даже мысленно называть ее старой курицей; а через полчаса стоишь перед автобусной кассой, придерживая пальцем крышку как попало набитого чемодана, и просишь билет в любую сторону, только чтобы это было подальше от Гринвуд-черт бы его побрал-Веста.

А потом ты трясешься в автобусе, глядя на бегущий за окном пейзаж, и думаешь, что застрявшая в катушке лента твоей жизни наконец начала разматываться. На самом деле никакой ленты нет; ты сама себе катушка, но кто в этом признается? Быть катушкой – все равно что быть миссис Бригман или гороховым супом.

Салли Рутгольц смотрела в окно и видела свою ленту: алую, атласную, как у Мэгги. Мэгги училась с ней в одном классе и жила на одной улице. Больше ничего общего у них не было. Мэгги вышла замуж за лучшего в Гринвуд-Весте зубного врача и уже успела родить ему двух детишек и довести до инфаркта старую грымзу Пенни Купер, обойдя ее на конкурсе пирогов со своей шарлоткой. Так что жизнь у Мэгги к двадцати пяти годам вполне удалась. Салли к этому времени перешла из кассиров «7/11» в ученики парикмахера, помяла старую мамину машину, подаренную ей на совершеннолетие, и почти переспала с Саванной Фрост. У Саванны были пустынные глаза, сухие и большие, и Салли роняла ножницы, когда видела ее на улице сквозь грязно-прозрачное окно. Наверное, из парикмахерской ее бы тоже рано или поздно уволили.

Салли наклонилась, чтобы почесать укушенную комаром лодыжку, а когда выпрямилась, за окном мелькали дома и магазины.

- Грин-бэй! – объявил водитель.

Салли сжалась в незаметный комочек на сиденье и пообещала себе, что никогда в жизни ее нога не ступит на землю, в названии которой есть «грин».

К вечеру она добралась до цели, удаленность которой от Гринвуд-Веста определило количество наличных, имевшихся в кошельке на момент покупки билета. Цель называлась красиво – Лос-Суэнас. «Почему бы и нет», - пробормотала Салли, шагнув на подножку. Затекшая от долгого сиденья нога подвернулась, и Салли выпала из автобуса на асфальт, как курица-наседка, взъерошив перья и растопырив крылья. К счастью, поблизости не было ни души, и никто не ткнул в нее пальцем, констатируя: «Смотрите, какая клуша, не иначе, из Гринвуд-Веста!» С чемоданом в одной руке и теплой кофтой в другой, Салли проводила автобус взглядом, подавила желание догнать его и умолить спрятать ее в своем уютном, пыльном чреве и решительно повернулась к новой жизни.

Красное солнце садилось со стороны невидимого океана, и Лос-Суэнас напоминал акулью челюсть черными зубцами крыш. Пока Салли пыталась понять, в какую из темных улиц зовет ее алая лента, крышка чемодана не выдержала и сдала позиции. Салли присела на корточки, грохнула чемодан на пыльную остановочную платформу и стала складывать джинсы и лифчики обратно в темно-синее нутро. К белой блузке прилип грязный конфетный фантик. «Не понравится – уеду», - подумала Салли, запихивая пустой кошелек поглубже в карман. Огни Лос-Суэнаса ободряюще подмигнули. Салли захлопнула крышку, проверила замок и ступила на неведомую землю, подобно Колумбу. За спиной у генуэзца была «Санта-Мария» и бравые моряки, а у нее – Саванна Фрост и умение обращаться с машинкой для стрижки, так что они с Христофором не слишком отличались друг от друга. Салли когда-то даже думала поменять имя на Христиану – в пику Мэгги и чтобы рифмовалось с Саванной, но позорно сбежала, когда чиновница в мэрии переспросила: «Как-как? Христи-на?..» - и сделала верхнюю губу похожей на скрепку.

Из темноты долетела хриплая ругань, и Салли-несбывшаяся-Христиана со своим чемоданом торопливо выбрала противоположную улицу и зашагала по ней, ведомая надеждой - излюбленной спутницей моряков и заключенных. Она миновала кафе, откуда пахло корицей и капуччино, булочную, круглосуточную аптеку, супермаркет и еще один маркет, поменьше. Чемодан становился все тяжелее, а надежда ощутимо давила на мочевой пузырь. В полукваратале впереди ярко горела вывеска с тонкими красными буквами, и Салли твердо решила, что войдет в эту дверь, что бы там ни оказалось: шикарная гостиница, цветочный магазин или публичный дом. Она сжала зубы и ускорила шаг, поминутно цепляя лодыжкой чемодан. Вывеска медленно приближалась, пока паутинные линии не сложились в название: отель «Редлайн». Строчка внизу извещала о наличии свободных мест, а приляпанная в верхнем правом углу корона наверняка что-то символизировала. Салли возблагодарила всю толпу небесных покровителей и вошла.

Прекрасная леди за стойкой по совместительству оказалась владелицей. В ней было никак не меньше ста пятидесяти фунтов и семи футов, крутые рыжеватые кудри облегали незначительную голову, а взгляд обладал всеми характеристиками хорошего отбойного молотка.

- Здравствуйте! – храбро сказала Салли. – Мне нужна комната.

Отбойный молоток прошелся по ней, оценив пыльные туфли, щенячьи глаза и сумму на кредитке, и уперся в переносицу.

- Надолго?

- На месяц, - пискнула Салли, борясь с желанием сбежать из Лос-Суэнаса немедленно, догнав и остановив посреди шоссе родной, как старый лифчик, «Грейхаунд». Алая лента завела ее куда-то не туда, как и все, с чем Салли связывалась интуитивно. С интуицией она никогда не дружила - вместо этого судьба подсунула ей Мэгги. Лучше бы было наоборот, подумала Салли, вынимая из кошелька пластиковую основу своего независимого будущего.

- Номер девятнадцать, второй этаж! – провозгласила миссис Молоток, грохая на стойку ключ на круглой железной блямбе. Таким тоном апостол Петр распределяет места в чистилище, подумала Салли и тут же извинилась перед апостолом за легкомыслие. Мать всегда говорила, что хорошая христианка не накапливает грехи.

В чистилище номер девятнадцать было достаточно уютно: покрывало, шторы, коврик у кровати, все в розово-коричневых тонах. Салли разложила вещи на полках шкафа и повесила на «плечики» единственный «офисный» костюм – бледно-голубую юбку и пиджак. Она всегда предпочитала джинсы и белые хлопковые майки, в которых не выделялась из толпы и чувствовала себя, как нога в старом плюшевом тапочке с розой на заднике. Лос-Суэнас был как новые, еще ненадеванные туфли: крутой подъем, элегантный носок, строгая шпилька. Идеальная обувь для мисс Рутгольц, молодой, перспективной и амбициозной. Салли нагнулась и почесала лодыжку. Проклятый комар! На месте укуса уже образовалась твердая красноватая опухоль. С такой ногой завтра будет невозможно надеть юбку. Опять джинсы, подумала Салли, достала из отдельного пакета пушистый халат и зубную щетку и вприпрыжку направилась в душ.

Новоселье она отметила колой и круассаном, добытыми в гостиничном кафе, где хозяйничала похожая на диснеевскую Белоснежку официантка, по виду чуть старше Салли. Ее пушистые темные кудряшки укрощала заколка, а белый треугольник фартучка крепился к платью потайными булавками, как в английских фильмах. Салли разговаривала с ней вежливо и чуточку свысока, помня об обязывающих туфлях. Бейджик на груди третьего размера назойливо лез в глаза. Официантку звали Маргарет. На взгляд Салли, ей гораздо больше подошло бы имя Бекки. Или Хелен.

После ужина Салли подбила баланс. У нее был новый город, комната на месяц, зубная паста и немного денег на карточке. Первая женщина, встретившаяся в Лос-Суэнас, ей не понравилась, вторая была официанткой. Наверное, результат был пока в пользу Салли. С этой успокаивающей мыслью она заснула.



Утренний Лос-Суэнас оказался очень похожим на город ее мечты и совершенно не похожим на вчерашнее многозубое чудище. Салли открыла окно и засмеялась. Воздух в городе пах цветами и солью. Незамеченные вчера глицинии обвивали окно. Салли открыла рот, чтобы восторгу было куда выйти, и, оглядевшись, потрогала лиловый цветок. Он был настоящим, живым, мокрым от росы. Салли посмотрела на лодыжку. Красное пятно сжалось до точки. Пожалуй, она наденет широкую бежевую юбку – как раз то, что нужно для поисков работы. Для выдвижения своей кандидатуры на замещение той или иной вакансии, поправила она себя. Не искать, а предлагать, говорила Саванна. Ей, конечно, легко было говорить, с такими-то ногами и несокрушимыми принципами… Салли недовольно задвинула Саванну на самую дальнюю полку и стала собираться, стараясь ничего не упустить.

Вниз она спустилась свежей, бежевой, каблучно-юбочной, с низким пучком на затылке, тщательно залитым лаком – единственным доступным ей средством борьбы с летучими русыми прядями. «Доброе утро, мисс Рутгольц!» - прощебетала Бекки… Маргарет. Салли царственно кивнула ей и почесала лодыжку. Кофе она пила деловито и сосредоточенно, будто у нее уже была работа с четко ограниченным кофе-брейком. Не хватало только ноутбука и очков. Салли представила, как однажды пошлет матери свою офисную фотографию, засмеялась и потерла ногу кончиком приятно холодной шпильки. Расплатившись с Бек… Маргарет, она отправилась покорять город мечты.

Первой жертвой мисс Рутгольц оказался какой-то мужчина – невысокий лысый коротышка, уставившийся на ее ноги так, будто видел голые лодыжки впервые в жизни. Салли окатила его презрением сверху донизу, но следующий прохожий, долговязый джинсовый парень, не просто уставился на ее ноги, но и крикнул вслед:

- Эй, мисс, на вас что, койоты напали?

Салли гневно глянула на него, потом вниз и лишилась дара речи: лодыжка выглядела так, будто ее драли кошки, и разом убивала весь эффект юбки, классических лодочек и низкого пучка. Плечи мисс Рутгольц опустились, и стало заметно, что это по-прежнему Салли. Следующие четверть часа она провела на скамейке в небольшом сквере, душа в зародыше жгучие слезы и запудривая красные полосы от ногтей и шпильки дорогущей пудрой. Пудра была куплена в тот день, когда Салли вдруг решила, что Саванне почти наверняка нравятся девушки с легким загаром, и использовалась от силы пару раз – оказалось, что насчет предпочтений Саванны Салли сильно ошибалась. С широких листьев неизвестных деревьев на траву скатывался солнечный свет, заключенный в текучую тюрьму росы. Салли уверенно шмыгнула носом и вновь ступила на тропу войны свеженапудренной ногой. Она решила открывать каждую дверь, чтобы уж точно не пропустить ту, за которой кокетливо щурится удача мисс Рутгольц - прекрасной, воинственной и неотразимой.

Но Лос-Суэнас, очевидно, не любил победителей. После пятого вежливого отказа Салли присела на каменную тумбу возле кинотеатра и взглянула в глаза действительности. Лос-Суэнас ее не хотел. Он не возражал против ее кредитки, но решительно отказывал ей в возможности эту кредитку пополнить. А пополнить надо было – хотя бы для того, чтобы купить билет до Гринвуд-Веста. При этой пораженческой мысли Салли стиснула кулаки и поправила несминаемый пучок на затылке.

Только не Гринвуд-Вест. Возможно, в местном борделе нужны уборщицы?

Освежившись в уличном фонтанчике, Салли промокнула лицо носовым платком и пожевала на ланч «Ментос». Оставив бордель на крайний случай, она процокала на проклятых шпильках к следующей двери и потянула ее на себя. Тугая дверь оказалась ничем иным как телепортом: как иначе можно было объяснить то, что Салли незамедлительно очутилась в райских кущах? Столько цветов, сколько разместилось в небольшом помещении, не было, пожалуй, и в садах Эдема, а уж в Гринвуд-Весте - тем более. И Салли нисколько не удивило, что кудрявая надпись на каждой букетной ленте, вазе и корзине гласила именно «Райские кущи» - как еще мог бы называться такой магазин?

- Добрый день! – Местная Ева носила белую блузу с жабо и юбку-карандаш. – Чем могу быть вам полезна? Букет, корзину, настольную композицию? По какому случаю? Кто является счастливым получателем цветов из «Райских кущ»?

Боже, подумала Салли, как теперь отказаться, как достойно сбежать, как сделать вид, что ей просто не подходит ни один из роскошных эдемских букетов? Мисс Ева была такой респектабельной, что без малейших усилий сдирала с мисс Рутгольц шелуху, превращая ее в Салли, малышку Салли с обгрызенными ногтями и сползшим синим бантом.

- Я не… - сказала Салли. – Я не… Я работу. Хочу. Ищу. У вас случайно нет работы для меня?

Пучок выплюнул последнюю шпильку на плиточный пол и рассыпался вместе с образом деловитой мисс.

- Мне нужен кто-нибудь для фасовки земли и пересадки горшечных растений, - райским голосом произнесла мисс Ева. – Вы справитесь?

- Да, конечно, - кивнула Салли, заталкивая поглубже вертевшийся на языке вопрос о том, куда делся Адам, бросив без присмотра землю своего Эдема. У Евы был слишком независимый и деловитый вид, доказывающий всем и каждому, что она совершенно счастлива. Впрочем, разве можно быть несчастным в раю?

- Можно приступать? – спросила Салли, еще не до конца веря, что за двадцать четыре часа связала свою судьбу с Лос-Суэнасом уже второй нитью.

Ева, носившая имя миссис Хеллман, провела ее вглубь «Райских кущ», где обнаружилась крохотная кладовка с халатом, перчатками и раковиной, а дальше по коридору – небольшое помещение, где пахло влажным райским гумусом и вертикальной гусеницей стояли пустые горшки. Миссис Хеллман величественно повела рукой. В руке оказался зажат перечень обязанностей Салли и инструкции по фасовке и пересадке. Миссис Хеллман действительно была очень деловитой.

- Задворки рая, - пробормотала Салли, изучая чуть потрепанные страницы.

- Что? – переспросила Ева, стоя в дверях.

- Интересная работа, - улыбнулась Салли.

- Да, - кивнула миссис Хеллман. – Надеюсь, вы не подведете меня. И позвольте дать вам совет: не сутультесь.

***

Салли старалась не сутулиться уже месяц. За это время ее повысили, добавив к фасовке и пересадке обязанности курьера и иногда – продавца-консультанта. Так бывало, когда миссис Ева проигрывала спор змию, отливавшему всеми оттенками зеленого. Мисс Элизар, похожая на печеную калошу, рассказала Салли, что это началось с тех пор, как мистер Хеллман предпочел влажному климату Лос-Суэнаса сухой ветер центральных равнин, а белоблузочной Еве – легкомысленную хохотушку Бонни из кафе за углом. Мисс Элизар было лет сто, и каждую неделю она заказывала ветку белых хризантем, которую ставила в одну и ту же вазу на столике в гостиной. Салли приносила ей хризантемы утром в субботу и выслушивала за чаем одну и ту же историю о возлюбленном мисс Элизар, некогда дарившем ей эти цветы. Судьба и профессия возлюбленного регулярно менялись: то это был моряк-подводник, погибший во второй мировой, то банковский служащий, запутавшийся в каких-то аферах. После чая Салли была совершенно свободна до утра понедельника.

А еще – и это было самым главным, о чем Салли порой до ужаса хотелось рассказать и матери, и Мэгги, и миссис Бригман – неделю назад она съехала из гостиницы. Ее новым пристанищем стал коттедж по Глициния-роад: две комнаты, кухня, просторная терраса. Обои там отставали от стен, а садовая мебель была похожа на плохо скрепленные гнезда, но Салли определенно не видела ничего прекраснее за те деньги, которые могла себе позволить потратить на жилье. Вторые выходные напролет она занималась ремонтом, забывая об обеде и полднике. Это было несложно, поскольку обедать она привыкла рожком мороженого, который съедала по дороге от кафе на работу, а полдники в ее рационе никогда не значились. Зато по вечерам она пила кофе с круассаном, подслащенный чувством исполненного долга.

К концу воскресенья все было закончено. Невысохший клейстер пах испорченным тестом. Салли захотелось есть, но нужно было отгладить голубой костюм: назавтра ей предстояло доставить свадебный заказ. Миссис Хеллман не терпела распущенности и несоответствия стандартам. Салли потянула из полупустого шкафа вешалку, мельком удивившись усилию, которое для этого потребовалось. А потом раздался треск, и Салли похолодела, поняв, что ткань зацепилась за дверную защелку. Дюйм за дюймом она оглядела наряд и перевела дух. Все было лучше, чем ожидалось: рукав пиджака разошелся по шву. Если постараться, можно заштопать так, что и заметно не будет.

Она перерыла все ящички, сумочку и полки в шкафах, прежде чем поняла, что ниток у нее нет. Иголки были: целая пачка в боковом кармашке. Мать часто повторяла, что у настоящей леди иголка всегда должна быть под рукой. «Стоило бы хоть раз упомянуть о нитках», - со злостью подумала Салли, надевая босоножки. Магазин швейных принадлежностей располагался всего в двух кварталах от ее дома и работал до девяти.

Через четверть часа она стояла перед его дверью и в десятый раз читала приклеенное изнутри на стекло объявление, неизменный текст которого гласил: извините, сегодня мы не работаем, приходите завтра. Это означало, что Салли придется просить нитки у кого-либо из соседей. Они наверняка были хорошими людьми, всегда готовыми одолжить катушку ниток незадачливой мигрантке из дома напротив, людьми с липкими от доброжелательности взглядами и такими же улыбками. Салли скрипнула зубами и покосилась на яйцеобразный булыжник, лежавший у бордюра. Ниток таким путем она, конечно, не добудет, но… Ей представился певучий водопад стекла, и Салли шагнула к камушку с неподвижным от внезапной решительности взглядом.

- Привет! – сказали за спиной, Салли вздрогнула и сделала вид, что знать не знает ни о каких булыжниках. – Закрыто, что ли?

- Закрыто, - Салли обернулась, заходящее солнце ударило в глаза, как в первый вечер в Лос-Суэнасе, мешая разглядеть неожиданную собеседницу. Салли заметила только длинные волосы, голые ноги, упрятанные сверху в шорты, а снизу в небрежно зашнурованные ботинки, и горб на спине. Она приставила ладонь козырьком к глазам, но это помогло мало.

- Вот черт, - раздраженно сказала девушка, опуская горб на тротуар. Оказалось, что это брезентовый рюкзак, с которым ходят в горы. Или в лес – Салли плохо разбиралась в туристических принадлежностях, поездка в зоопарк штата в восьмом классе была ее самым дальним путешествием. Если не считать Лос-Суэнаса, конечно. – Мои мартинсы не дотянут до следующего города.

- Зачем тебе нитки? – удивилась Салли. – Отдай обувь в ремонт.

- А в чем я понесу их туда? – ответно удивилась незнакомка. – И потом, я сама сделаю все лучше и…

- …и дешевле, - закончила за нее Салли, тут же прикусив язык. Считать чужие деньги вслух было очень неприлично.

- Ну да, - ничуть не смутившись, согласилась та. – А у тебя суровых ниток дома нет?

Салли помотала головой.

- Придется задержаться в этом вашем, как его?..

- Лос-Суэнас, - подсказала Салли.

- Вот-вот. Не знаешь, где можно снять жилье за смешные деньги?

- Знаю, - быстро сказала Салли, чувствуя за собой иррациональную вину за закрытый магазин, неимение суровых ниток и скромный быт Лос-Суэнаса. – Рядом со мной сдается коттедж.

- Годится, - решила, надо полагать, новая жительница городка. – Подвезти тебя?

- У тебя машина? – снова удивилась Салли.

- «Камаро», - гордо сказала любительница мартинсов, подхватывая рюкзак. Салли поспешила за ней на стоянку. – Красавец, правда?

Салли промычала что-то невнятное. Теперь она, наконец, могла разглядеть возможную соседку. Явная примесь латинской крови сквозила в смуглости кожи и черноте волос, а рюкзак, мартинсы и «Камаро», казалось, с ней и родились. Колеса взвизгнули, заставив поморщиться непривычный к резким маневрам асфальт.

- Габи, - сказала незнакомка, протягивая Салли жесткую ладонь. – Габриэла то есть. Куда?

- Направо, - сказала Салли, пожимая протянутую руку. – Салли. То есть Салли. Риэлтор живет дальше по улице. Мистер Винтерс.

- Здесь все живут рядом, правда? Или в крайнем случае дальше по улице, - хохотнула Габриэла. – Не скучно?

- Я здесь всего месяц, - сказала Салли, внезапно обидевшись за приютивший ее город. – Так что нет.

- Понятно, - кивнула Габи. – Не дуйся.

- Я не дуюсь, - Салли смотрела только на дорогу, но скосила глаза, когда Габи, держа руль одной рукой, полезла в рюкзак, лежавший на заднем сиденье. Под ее борцовкой определенно не было бюстгальтера. Природную смуглость усиливал загар, а бедра в шортах были прекрасны. Салли быстро отвела взгляд.

- Вот, - сказала Габи, бросая ей на колени катушку ниток. – Тебе такие подойдут? Нужно же чем-то отблагодарить тебя за помощь.

- Спасибо, - пробормотала Салли, разглядывая нитки. – Только… они красные. На голубой ткани выйдет слишком заметно.

- Можно сделать декоративный шов, - предложила Габи. - Такой, знаешь, неуклюжий, будто стежки байкера под кайфом.

- Э-э, - протянула Салли, придумывая, как лучше отказаться.

- Ясно, - подвела черту Габи. – Креативность у вас не в почете.

- Просто здесь любят классику, - удачно нашла формулировку Салли.

- Консервативность, - кивнула Габи, оставляя последнее слово за собой. Она высадила Салли и поехала к мистеру Винтерсу. Салли вошла в дом, посмотрела на костюм и решила, что отнесет заказ в юбке. Ничего страшного, не голой же.



Вечером она обнаружила, что в соседнем доме горит свет. Очевидно, Габи все-таки сняла его. Салли ничуть не удивилась: Габи напоминала боевую колесницу и наверняка обладала привычкой волочить трупы врагов за собой, вздымая дорожную пыль. Впрочем, Салли это никак не касалось. Ей пора было приступать к третьему пункту своего плана: поискам мужчины, при виде которого с Салли под руку и мать, и Мэгги, и Саманта лишатся дара речи, и даже миссис Бригман должна будет признать, что Салли Рутгольц не так безнадежна, как кажется.

Она любовалась на себя в новом хлопковом платье – простой прямой крой, нежно-зеленый цвет, перламутровые пуговицы, - когда в дверь постучали.

- Хорошо выглядишь, - сказала Габи. – Не против отметить мой приезд? В одиночку неинтересно.

В руке у нее была бутылка пива, а мартинсы сменились пляжными шлепанцами, от чего ноги казались еще длиннее.

- Н-нет, – сказала Салли. – Мне рано вставать и вообще…

…и вообще близкие контакты подобного рода – не лучший способ укрепить свое положение в Лос-Суэнасе.

- Как знаешь, - Габи салютнула ей бутылкой и шагнула в прозрачные летние сумерки. Салли вернулась в дом и сняла платье. Не таким уж оно было красивым.



…Салли позвонила, и дверь распахнулась, будто в доме только и ждали ее звонка. На пороге стояла Габи – Габриэла – в невообразимом красном платье, шитом явно не для Лос-Суэнаса. Платье не шло ей, мешало и казалось чужеродным, как тонкий фарфор на пластиковом столике кафе.

- Ваш заказ, - произнесла Салли, протягивая ей закутанный в серебристую сетку букет. Горло хрипело, как старый патефон. Габи взяла букет и, хмурясь, взглянула на него.

- Свадебный? – переспросила она. – Как же ты так, Салли? Теперь, по законам Лос-Суэнаса, ты должна будешь выйти за меня замуж, чинить мои мартинсы и полировать «Камаро» по выходным.

Салли охнула и отступила на шаг. Габи шагнула к ней, открыла рот и залилась механическим смехом. От этого смеха что-то внутри Салли дрогнуло, будто порвалась нить, связывающая ее воедино, и Салли осыпалась грудой осколков на плитки тротуара…



Она рывком села на кровати, сдирая прилипшую к плечам простыню. Будильник продолжал верещать. Салли отключила его и на дрожащих ногах добралась до ванной. Сон получился отвратительно натуральным; хуже того, слово «натуральный» выглядело в применении к нему глобальной насмешкой. И эти осколки… Намыливаясь, Салли невольно замедляла движения, боясь почувствовать под ладонью трещину. Глупая боязнь породила злость на себя, а злость – головную боль, не снимавшуюся ни кофе, ни таблетками. На работу Салли явилась в бежевой юбке и ужасном настроении. В душе теплилась надежда на то, что безупречная миссис Хеллман сегодня внезапно утратит зоркость взгляда и ядовитость речей. Почему бы не случиться чуду? Салли считала себя атеисткой, но была не прочь попросить у мироздания мелких благ – авансом.

Но чуда не произошло, и нотация на тему «Прилично выглядящая девушка и ее шансы на успех» затянулась на все послеобеденное время. Занудность миссис Хеллман напрямую зависела от длительности ее разлуки с миниатюрной бутылочкой «Хенесси», а сейчас их отношения как раз находились в афелии. У Салли было достаточно жизненного опыта, чтобы понимать - у всех в этой жизни есть свои маленькие тайны; но философского отношения к тому, что чужие тайны иногда осложняют ее собственную жизнь, Салли еще не приобрела. Да и правая «лодочка» по пути домой чертовски натерла пятку.

- Привет! – крикнула ей Габи, мывшая машину перед домом. Салли вспомнила утренний сон и коротко кивнула, торопясь скрыться за дверью своей крепости. Там она сбросила туфли и испытала легчайший оргазм, ощутив под ступнями прохладный паркет. Прошлепав в ванную, Салли отправила юбку в блестящие недра стиральной машинки, вытащила из холодильника пакет сока и, подойдя к окну, осторожно сдвинула занавеску. Габи наклонилась над ведром, полоща губку. Ее шорты находились на самой грани приличий. Потом она выпрямилась и круговыми движениями принялась намывать пыльный капот. Как попало стянутый «хвост» мотался из стороны в сторону. Салли заметила небольшую татуировку на левом предплечье, но расстояние не позволяло разглядеть рисунок. Наверняка что-нибудь в готическом духе, подумала Салли. Или символы ацтекских божков: стрела, бабочка. Когда-то Салли мечтала набить на предплечье большого тигра, обвивающего хвостом запястье. Какой скандал закатила тогда мать… Рассеянно вспоминая юность, Салли потягивала сок и следила за губкой в руках Габи. Губка двигалась вверх и вниз, по кругу и снова вверх-вниз, и дыхание Салли участилось. Она шумно втянула воздух, сок переполнил рот и потек по подбородку. Сжимая губы, Салли сделала большой глоток, поперхнулась, фыркнула, забрызгав соком так и не снятую рабочую блузку, и рванулась в ванную, ругая себя за неряшливость. Наклонившись над раковиной, она дернула ручку вверх, и сместитель остался у нее в руках, а из ржавой дыры под самый потолок ударила струя воды. Салли ойкнула, чертыхнулась и попыталась ладонями заткнуть фонтан. Вода веером разлетелась в стороны. Салли дотянулась до большого полотенца, кое-как закрыла им дыру и помчалась на кухню. Там за неприметной дверцей располагались счетчики и вентили. Перекрыв на всякий случай их все, Салли вернулась в ванную и с облегчением обнаружила, что фонтан иссяк. Это было хорошо; а вот кран требовал замены, и это уже за хорошую новость не считалось. Стащив вконец изгвазданную блузку, Салли отправила ее к юбке, включила машинку, вспомнила, что воды нет, выключила и пошла смотреть телевизор на пару с готовым ужином из микроволновки. Ей всегда было стыдно за предпочтение полуфабрикатов собственноручной готовке – мама никогда так не делала, но сегодня отсутствие воды служило для совести достаточным оправданием.



- Что выбираешь? – послышалось сзади. Габи снова начала разговор из-за спины и не поздоровавшись. Салли поежилась. Ее спина в этот момент была такой беззащитной, что Салли пожелала себе черепаший панцирь. Щеки ее вспыхнули, а руки похолодели, как бывало в школе, когда ученице Рутгольц задавали сложный вопрос. Хотя в вопросе Габи ничего сложного не было.

- Смеситель, - ответила она, решив, что тоже имеет право не здороваться. – В ванной сломался смеситель. Вчера.

- Этот не бери - дерьмо, - достаточно громко сказала Габи. Салли огляделась: не слышал ли продавец?

- Я еще не решила, какой брать, - твердо сказала она.

Габриэла окинула ее оценивающим насмешливым взглядом.

- Ну-ну. Решишь – обращайся, помогу поставить, - пообещала она.

- Спасибо, но я вызову сантехника, - ответила Салли, еще вчера решившая, что отстраненная вежливость будет лучшим способом избежать тесного общения с новой соседкой. Сейчас она почти гордилась собой.

- Как хочешь, - согласилась Габриэла и скрылась за стеллажами, оставив Салли победительницей на поле боя. Немного подумав, Салли купила тот смеситель, который не одобрила Габи. В конце концов, он ей нравился с самого начала. Еще она взяла симпатичное полотенце и пластиковый держатель ему в тон – нежно-лиловый. Сначала она хотела выбрать апельсиновый, но тот был неприлично ярким, и пока она крутила его в руках, пара покупательниц покосилась на нее с неодобрением.

Дома она выпила сок с печеньем – кофе не было, потому что не было воды, - и, лежа на диване, позвонила в сантехническую фирму.

- Будьте добры, - попросила она, - пришлите мастера на Глициния-роад. Мне нужно заменить кран.

Услышав ответ, она перестала болтать ногами и села.

- То есть как завтра? – переспросила она. – Мне нужно сегодня.

- Ничем не могу помочь, - сказала трубка приятным женским голосом. – Все специалисты сегодня ликвидируют течь в городской библиотеке. Книги под угрозой, вы же должны понимать. Наша библиотека – одна из…

Салли мягко нажала на кнопку, будто боясь спугнуть говорившую. Мистер Винтерс точно не пойдет чинить ей кран. И она не сможет выстирать одежду, помыться и приготовить кофе до следующего полудня в лучшем случае. Какая омерзительная перспектива.

Собравшись с духом, Салли причесалась и решительно направилась к дому соседей. Не съедят же ее, если она попросит о помощи? Она вспомнила худую женщину с зубами пираньи и ее высокого, грузного мужа. Наверняка он умеет чинить краны. Будь у нее такая супруга, она бы научилась всему, лишь бы не вызывать ее неудовольствия.

Стоя перед дверью с белым прямоугольником, Салли испытала мгновенное дежа вю. «В отъезде до понедельника», - гласила надпись, сделанная четким острым почерком. Наверняка это писала миссис Пиранья, пока супруг грузил сумки в багажник. Какая досада, что у них не спустило колесо, не полетела подвеска и не случилось внезапного поноса…

«Камаро» опять стоял перед домом. На этот раз его полировали – вдумчиво, с чувством.

- Привет! – сказала Габи, не оборачиваясь. Кажется, у нее были глаза на затылке, затерянные в жестких черных прядях.

- Ты на самом деле умеешь менять краны? – сдалась Салли перед обстоятельствами. Габи обернулась и весело подмигнула.



Когда Салли вернулась с упаковкой «Будвайзера», она мыла руки под краном.

- Так быстро? – удивилась Салли.

- Ничего сложного, - Габи вытерла руки новым лавандовым полотенцем. Салли уставилась на нее, как на привидение.

- Что такое? – похоже, Габи слегка смутилась. – Мне не стоило его брать?

- Нет-нет, - отмерла Салли. – Просто я подумала, что лавандовый тебе больше к лицу, чем красный.

- Какой еще красный? – спросила Габи, выходя в гостиную. Салли прикусила язык. Не хватало еще про сон рассказывать.

- Просто красный, - сказала она, сгружая бутылки на стол и вынимая стаканы. – Я принесла соленые крекеры. Будешь?

- Буду, - Габи вытянулась в кресле, шевеля пальцами босых ног. – Хорошо у тебя.

- Нет, - искренне возразила Салли. – Вот у мисс Элизар хорошо. Уютно – жуть!

Габи расхохоталась.

- Ты же поняла, что я имею в виду, - попыталась исправиться Салли, но сама фыркнула и рассмеялась. – В общем, я хочу сказать, что мне далеко до хорошей хозяйки.

- А ты хочешь быть хорошей хозяйкой? – Габи потянулась за крекерами, в вырезе майки четко обозначилась небольшая грудь. Салли глотнула пива.

- Я хочу быть лучшей. Во всем, - призналась она. - То есть не лучшей, а безупречной.

- Да ладно, - Габи наклонила голову, с интересом изучая лицо Салли. – Всегда найдется кому упрекнуть. Проще, в самом деле, стать лучшей.

Салли прикусила губу. Зачем только она об этом заговорила?

- Скажем так: я хочу быть безупречной для людей, мнение которых для меня что-то значит, – выпалила она, готовая защищать свои взгляды от любой критики.

- А, ну это понятно, – кивнула Габи. – Я, в общем, с тобой согласна. Просто у меня почти нет людей, мнение которых для меня что-то значит.

Салли не удивилась. Скорее, ее бы удивило обратное утверждение.

- Почему ты застряла в Лос-Суэнасе? – спросила она, как-то легко переходя на новый уровень интимности. – Не может же быть, чтобы из-за починки мартинсов.

- А я давно так живу, - сказала Габи. По взгляду темных глаз Салли догадалась, что не только она намерена отстаивать свои взгляды до последнего. – От города к городу, от дороги к дороге. Кто сказал, что починка мартинсов – плохая причина для небольшого привала?

- И не скучно? – с интересом спросила Салли. Габриэла засмеялась, потом примолкла и нахмурилась.

- Когда как, - ответила она. – Тебе вот не скучно каждый день ходить на одну и ту же работу?

- Нет, - сказала Салли. – Нет, наверное. Извини, мне нужно включить машинку. Совсем забыла!

Когда она вернулась, Габи сидела на полу, куда перекочевали и крекеры.

- Не против? – спросила она, хрустя сухим печеньем. Ее губы уже сморщились от соли, Салли ясно это видела. Она неопределенно взмахнула рукой. Смысла возражать не было. В этой импровизированной вечеринке смысла вообще не было – как почти во всех вечеринках. Салли села в кресло, на самый краешек, а потом потихоньку сползла на пол, поближе к крекерам, с таким видом, будто все еще сидела в кресле.

- Непременно нужно постирать, - сказала она. – Завтра на работу.

- А ты в похоронном бюро работаешь? – спросила Габи и, увидев вытянувшееся лицо Салли, пояснила: - Ты всегда так официально выглядишь, и на бейдже у тебя написано «Райские кущи».

- Это цветочный магазин, - объяснила Салли сдавленным голосом.

- А-а… - протянула Габи. – Ты что, обиделась? – она коснулась Саллиного плеча. – Я не нарочно, правда.

- Я тоже, - Салли не выдержала и расхохоталась. – Мне ни разу не пришло в голову, что «Райские кущи» - самое подходящее название для агентства ритуальных услуг.

- У меня хорошее воображение, - сказала Габи без тени смущения. Это могло бы прозвучать самодовольно, но Габи просто констатировала факт. Салли подумала, что хотела бы так уметь. «Здравствуйте, я Салли, мне двадцать пять лет, я флорист, лесбиянка, обладаю неплохим чувством юмора и меры, люблю исторические фильмы и мечтаю…»

- Что? – спросила Габи. - Что ты на меня так уставилась? У меня рог на лбу вырос?

- Нет, - сказала Салли. – Ты же не единорог. Единороги все как один девственники, а ты - вряд ли…

- А вдруг? – подначила Габи. – Как ты можешь быть уверена?

- Могу, - отважно сказала Салли. Слова лились из нее легко и свободно, как пиво из бутылки. – Очень даже могу.

Потом, когда от заката оставались только ошметки на крыше муниципалитета, Габи помогла ей развесить выстиранную одежду. Салли держала мокрую юбку, а Габи – саму Салли, положив ладони ей на бедра. Лопатками Салли чувствовала тепло ее груди и умудрилась четыре или пять раз промахнуться мимо бельевой веревки. Габи терпеливо ждала, выдыхая мурашки в шею.

Когда в следующее воскресенье Габи постучала в дверь, отягощенная упаковкой «Гиннесса», Салли открыла, не задумываясь.

- Как ты догадалась, что у меня остались крекеры? – спросила она. Габи улыбнулась и вошла в дом боком, не дожидаясь, пока Салли отойдет в сторону. От нее пахло жарой и чем-то машинным, маслом или бензином. Салли подумала, что все приличные соседи рано или поздно обзаводятся традициями. Вот и у нее будет. О том, что Габи рано или поздно уедет из города, она думать не захотела.

***

Лето катилось к закату августовским велосипедом, а Салли все еще не могла врасти в Лос-Суэнас. Иногда ей казалось, что она уже почти своя; но город ловко обрывал лепестки самодовольства, оставляя нелепую сердцевину. В такие дни визиты Габи приходились очень кстати, хотя Салли, конечно, и не думала жаловаться ей на немилость Лос-Суэнаса. Габи на чью-либо немилость вообще было плевать, и это раздражало Салли до зубовного скрежета.

- Нельзя игнорировать мнение общества, - повторяла она, начиняя креветочным кремом тарталетки. – Человек – существо социальное.

- Можно, - говорила Габи без тени сомнения, откусывая тарталеточный бок. – Почему меня должно волновать чье-то мнение, если я знаю, что права? И зачем ты возишься с этими штуками, если готовка – не твой талант?

- Всему можно научиться, - назидательно отвечала Салли, соскребая со стенок миски неудавшийся крем. – Если не пробовать нового и не стремиться к совершенству во всем, что делаешь, зачем вообще что-то делать?

- Для собственного удовольствия, - и Габи вытягивалась на диване, иллюстрируя сказанное. Салли знала, что права, но не находила слов для доказательства, отвлекаясь на задравшуюся майку Габи.



- Зато когда я выйду замуж, мне будет чем гордиться, - сказала она однажды вечером, когда рагу ей более или менее удалось. – По крайней мере, я не испорчу семейного ужина.

- Тебе и так есть чем гордиться, - Габи села на диване, внимательно глядя на Салли, убиравшую посуду в шкаф. – А ты хочешь замуж?

- Как всякая женщина. – Пиво приобрело неприятный привкус, и Салли отставила бутылку, едва отхлебнув.

- Допустим, не всякая. – Сейчас Габи напоминала ту, прежнюю, у швейного магазина. – А я думала, что ты по другому делу.

- С чего ты взяла? – спросила Салли, стараясь быть равнодушной. Пиво мелко задрожало, когда она снова взяла бутылку, чтобы занять руки. – Я совершенно традиционна в этом отношении. Ничего не имею против меньшинств, но я не из таких.

- Серьезно? – Габи вдруг оказалась рядом, совсем близко, так, что их колени столкнулись. От нее пахло свежим хмелем, и Салли видела мелкие серые крапинки в черных глазах. Она шагнула назад, но там оказался стол. Габи по-прежнему была рядом, как зеркальное отражение, только чуть выше, решительнее и злее. Между ними стоял только быстро нагревавшийся воздух. Салли сглотнула и отстранилась, выгнувшись в пояснице, насколько могла.

- Не из таких… - повторила она, удивившись, что смогла это произнести наждачным от сухости языком. Габи стояла неподвижно - полуопущенные веки делали ее похожей на какого-нибудь Кецалькоатля мексиканского разлива, - потом отвернулась, уронив «Как хочешь». Салли хотела, очень хотела, до мелкой дрожи внутри, но лимит ошибок был исчерпан Саванной. Габи аккуратно выкинула в пакет для мусора свою бутылку, огляделась, будто проверяя, не забыла ли чего-нибудь – хотя забывать ей было нечего, - и пошла к выходу.

- Дура, - бросила она, прежде чем захлопнуть дверь за собой. Салли окатило жаром от щек до коленей, а в глаза будто насыпали чили. Она схватила со стола чайную ложечку и изо всех сил швырнула на пол. Ложечка бесполезно и глухо стукнула.

- Сама дура! - завизжала Салли. – Сама такая!

Заплакала она позже, в ванной, когда уже прибрала на кухне, вынесла мусор и вымыла улетевшую под диван ложечку. Плакала она вовсе не из-за Габи, да и слезы были так себе – скудные и жгучие даже под струями воды.



- Я смотрю, вы раздружились с мисс Гонсалес, - заметила через пару недель мисс Элизар. Салли никак не могла понять, откуда та, не выходящая дальше городского рынка, знает все лос-суэнасские новости. Таким же качеством, помнится, обладала и миссис Фрост.

- Мы и не были особо дружны, - улыбнулась она. Ее глаз, отразившийся в чае, откровенно спрашивал: «А вам какое дело, старая сплетница?» Салли отрегулировала взгляд до нейтрально-доброжелательного и добавила: - Вам нравится этот новый сорт? Мы сменили поставщика хризантем, эти более крупные и пышные.

- Конечно, - мисс Элизар была слишком опытна, чтобы попасться на элементарную уловку. – Так вот, мисс Гонсалес – цветок не наших прерий, если вы понимаете, что я хочу сказать.

- Понимаю, - Салли уже не знала, куда смотреть. Сиденье стула с подложенной для мягкости подушечкой кололось через «офисную» юбку, будто в него вбили тысячу мелких гвоздей. – Я пойду, мисс Элизар. Хорошей вам недели. Спасибо за чай. До свидания. Вы наша лучшая клиентка.

Трещина на лице мисс Элизар стала чуть больше – это означало улыбку.

- Если вы дорожите нашими чаепитиями, - сказала она тоном королевы-матери, - и хотите, чтобы они продолжались еще долго, оставайтесь милой Салли. Вам ни к чему глупые знакомства. Вы не разочаруете нас, не правда ли?

- Ни за что, - пообещала Салли, нащупывая за спиной дверную ручку. – Было очень приятно побеседовать с вами. Я пойду. Извините. До свидания.

- До свидания, дорогая, - кивнула мисс Элизар, переводя взгляд на свой пасьянс. Салли выскочила на улицу, как тонущий - на поверхность, жадно глотая воздух и не веря своему счастью. Иногда мисс Элизар бывала просто невыносима. Возможно, даже всегда. Но она любила Салли – по-своему и желала ей добра. С этой мыслью Салли шагнула на дорогу. Что-то скрипнуло, и Салли отскочила обратно на тротуар, озираясь. Но вокруг было пусто, залитый жарой город отдыхал за толстыми стенами домов. Скрип повторился, потом раздался снова – скорее, не скрип, а… стон? Салли пошла на звук, исходивший, казалось, откуда-то из-под земли. Скулеж, вдруг поняла она. Это скулит щенок, совсем рядом, но где? Она было обогнула водосточную решетку, но тут же вернулась, озаренная пониманием, и опустилась на колени. Сложив ладони коробочкой, она вгляделась в темноту между железных прутьев. Щенок был там – неизвестно как попавший в водосток, он дрожал, мокрая шерсть слиплась иголками.

- Сейчас, - успокаивающе сказала Салли, - сейчас.

Щенок заскулил громче. Салли дернула решетку, но с тем же успехом она могла толкнуть здание муниципалитета. В сумке были только тампоны, пудреница и ключи.

- Подожди, - сказала Салли вниз. – Я быстро!

Быстро в «лодочках» не получалось, но Салли спешила как могла. Габи была дома и, как ни странно, не рядом с «Камаро». Она смотрела телевизор, хрустя чипсами, и визиту Салли не обрадовалась, молча слушая торопливые объяснения. Но поняв, в чем дело, кивнула и спросила, нужна ли машина.

- Это недалеко, - Салли махнула рукой, указывая направление. – Если спешить, минут десять.

- Тогда я возьму монтировку, - сказала Габи, выключая телевизор. – А ты пока переобуйся.

- Во что? – растерялась Салли. Габи кинула ей свои пляжные шлепанцы. Салли посмотрела на них, как вегетарианка на говяжий стейк, а потом быстро выскользнула из туфлей.

В шлепанцах было гораздо удобнее. Салли старалась не думать, как она выглядит, спеша следом за Габи, сжимающей монтировку, в строгом костюме и старых пластиковых тапках.

В водостоке было тихо. Салли снова встала на колени, чуть не касаясь носом заросшей грязью решетки. Щенок был на месте и обрадовался ей так, что Салли зашмыгала носом.

- Отойди, - сказала Габи, примериваясь. Она несколько раз ударила по решетке, расшатывая ее, - щенок скулил от страха, а Салли голосом успокаивала его, - загнала плоский конец в щель и нажала с другой стороны. Салли замолчала, глядя, как напряглись мускулы под смуглой кожей. Щенок залился отчаянным плачем. Решетка тяжело приподнялась, Салли, невзирая на окрик, просунула под нее пальцы и потянула на себя. Габи налегла на монтировку, потом перехватила решетку, и вдвоем они подняли ее и перевернули на тротуар.

- Сейчас, маленький, - Салли тянула руку к щенку, пальцы касались шерсти, но ухватить его не получалось.

- Дай я. – Габи легла на асфальт, упираясь одной рукой в край водостока, и подхватила щенка под брюхо. Вынутый на свободу, он щурился и дрожал еще сильнее. Салли схватила его и прижала к себе, пряча в ладонях и волосах.

- Твой костюм, - предостерегла Габи, но Салли ее не слышала, и Габи, замолчав, уложила решетку на место.

- Что будешь с ним делать? – спросила она на обратном пути.

- Надо придумать ему имя, - сказала Салли. – И купить молока.

- Молоко у меня есть, - сообщила Габи. – Но ты оставишь его у себя?

- Конечно, - взгляд Салли говорил, что иначе и быть не может. – Я же за него отвечаю.

Она свернула к дому, не попрощавшись. Габи смотрела ей вслед, будто видела впервые. Из соседского окна тоже смотрели – дотошно и осуждающе.



Теперь они иногда встречались по вечерам в сквере, где Салли выгуливала Принца. Отмытый и накормленный, тот был похож на плюшевую игрушку. Салли рассказывала о его проказах, Габи улыбалась и чесала щенка за ухом и по горячему бледному пузу. Ни о чем другом они не разговаривали. Салли хотелось возобновить их вечеринки, но вряд ли было возможно войти в эту реку дважды. Что прошло – то прошло, думала она, глядя, как пальцы Габи путаются в бежевой шерсти.

- А как поиски прекрасного принца? – спросила Габи, оборачиваясь. – Еще не увенчались успехом?

- О чем ты? – удивилась Салли. – А-а, принц… Нет, не увенчались. Да и к чему? У меня уже есть принц.

Щенок согласно вильнул куцым хвостом. Габи поцеловала влажный холодный нос и спросила, любит ли он крекеры. Салли отвернулась. На душе скребли кошки, не то откапывая что-то спрятанное, не то зарывая неприятный след.



Габи нашла работу в автомастерской – нужно было как-то оплачивать счета и тот минимум необходимого, что считался у нее достаточным для жизни. В машинах она разбиралась едва ли не лучше владельца, мистера Корнуэлла, к которому с юности намертво прилипло прозвище Автоджим. Мистер Автоджим относился ко времени по-ирландски, считая, что господь создал его достаточно, а потому закрывал глаза на более чем свободный график работы Габи. Салли привыкла, ложась спать, видеть свет в окне соседнего коттеджа – Габи до трех-четырех утра смотрела фильмы. Не то чтобы этот свет что-то значил – но без него было бы пусто, будто из привычного пейзажа исчезла маленькая, но важная деталь.

Однажды Салли проснулась посреди ночи от того, что кто-то колотил в ее дверь. Принц заливался визгливым щенячьим лаем. Салли нашарила ногами тапки, прихватила с мойки нож и бесшумно прокралась к двери.

- Кто там? – спросила она сурово. – Если вы не перестанете стучать, я разбужу мужа. Он полицейский.

За дверью расхохотались.

- Ты не замужем, Салли Рутгольц! – известил знакомый голос. – Ты работаешь в «Райских кущах»… о-о-о, это замечательные кущи! У тебя есть собака, которую ты вытащила из водостока, ты любишь «Гиннесс» и ты лес…

Салли открыла дверь и рывком втащила ночного гостя в дом.

- …биянка! – закончила Габи. – Поэтому ты не замужем!

От нее несло, будто она выкупалась в дешевом пиве. Салли и не догадывалась, как соскучилась по этому запаху. Принц выскочил и затявкал на незваную визитершу. Габи попыталась пощекотать его пузо, покачнулась и завалилась на вовремя подставленное плечо. Салли усадила ее на диван, подоткнула подушками и включила чайник.

- Что у тебя случилось? – спросила она, когда горячий сладкий чай сделал взгляд Габи более осмысленным.

- Сущие пустяки, - Габи махнула чашкой. – Хотела познакомиться с девушкой. Такой скандал вышел! А я только и хотела, что свидание назначить. Вот скажи, зачем сначала кокетничать, а потом орать «Отстань, извращенка»?

- Затем, что это Лос-Суэнас, - Салли налила чаю и себе. Сон все равно был испорчен, да еще и кололо в левом подреберье. Свидания она назначает, подумать только! – Здесь так не делают. Даже люди традиционной ориентации, - добавила она ехидно.

- А как здесь делают? – заинтересовалась Габи. Ее взгляд был тяжелым от алкоголя, а губы – мокрыми и блестящими.

- Знакомятся на работе или на празднике, долго общаются, узнают друг друга. А потом только тащат на свидание, - буркнула Салли.

- Тогда я приглашаю тебя. Почти все правила соблюдены, - Габи безрезультатно попыталась встать.

- Сейчас я тебя уложу, - Салли вынула из шкафа стопку белья. Мыль о том, что Габи будет спать на ее простынях, приятно волновала. – Встань, пожалуйста, мне нужно застелить диван.

Габи поднялась, цепляясь за ее руку, и тяжело повисла на плечах.

- Соглашайся, - протянула она. – Я умею быть галантной.

- Я уже сказала – нет, - отрезала Салли. - Ложись спать. Пожалуйста.

- Уже легла, - сказала Габи, падая на диван. Салли подумала было раздеть ее, но не решилась.

- Я могла бы пойти с ней на свидание, - сказала она Принцу перед тем, как заснуть в собственной широкой постели. Принц лизнул ее в нос – наверное, оценил.

Утром Салли обнаружила пустой диван и стопку аккуратно сложенного белья, которую тут же бросила в стирку: слишком уж хотелось оставить его на месте до вечера, будто в ожидании. Перед обедом Габи зашла в «Райские кущи», купила у Салли букет мелких хризантем и торжественно вручила ей же. Салли не хотела брать, но Габи сказала, что это символизирует ее бесконечную благодарность, а против такого трудно было возражать. Во взгляде миссис Хеллман ясно читалась подпись под заявлением об увольнении.

Вскоре объявилась заочная владелица коттеджа и через мистера Винтерса передала, что не сдавала дом людям с животными. Салли выклянчила номер ее телефона и позвонила, но чем жалостливее она расписывала свое и Принцево положение, тем неприступнее была домовладелица. С таким же успехом Салли могла исполнять комические куплеты перед камнями Стоунхенджа. Разговор закончился безрезультатно и на повышенных тонах. Хозяйка позволяла ей остаться на указанный в договоре год при условии отсутствия собаки. Для Салли это означало поиск нового жилья. А это было проблемой: мало того, что у нее теперь был Принц, мало того, что ее положение в Лос-Суэнасе – Салли чувствовала кожей – было не блестящим; так еще и окно соседнего коттеджа отдалялось от нее на неизвестное расстояние. Было от чего впасть в депрессию. Но депрессии Салли не чувствовала. Как и в тот день у швейного магазина, она ощущала только потребность запустить чем-нибудь тяжелым в чистенькое лицо Лос-Суэнаса. Глицинии по-прежнему обвивали ее окно, но теперь казались фальшивой декорацией к фальшивому фильму. Пару раз Салли опаздывала на работу, и миссис Хеллман поглядывала на нее подозрительно, хотя помощница никогда не уходила домой, не закончив дела. А мисс Элизар перестала приглашать на чай. Салли говорила себе, что эти мелкие щипки – неизбежная составляющая жизни, которая никогда не бывает безоблачной, но иногда за облаками терялось само солнце. Однажды Салли даже назвала город Лос-Гринвудом и сама испугалась. Может быть, она купила неудачный билет? Или из Гринвуд-Веста просто невозможно уехать?



Салли висела на телефоне, обзванивая квартиросдатчиков. Одни были против собак, другие… с другими дела обстояли интереснее. Услышав фамилию, они тянули «а-а-а» или «о-о-о» в зависимости от характера, спрашивали, часто ли она принимает гостей, устроит ли ее жилье «на одного» и требуется ли разблокировать «особые» ТВ-каналы. «Нет… Да… Нет…» - терпеливо отвечала Салли, ожесточенно черкая карандашом в «Желтых страницах» и мечтая воткнуть этот карандаш особенно въедливому домовладельцу в… Визг тормозов заставил ее подскочить и рвануться к окну.

Колеса «Камаро» едва не дымились, на асфальте остался жирный резиновый след. Салли выскочила на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть, как Габи швыряет в открытую дверцу рюкзак, пакеты, кучку одежды и громыхающую железом коробку. Хлопнули дверцы – Салли ни разу не видела, чтобы Габи так обращалась со своей драгоценной машиной, - Габи крутанула руль и выкрикнула что-то, судя по выражению лица, весьма нелестное. Разворот она выполнила в лучших традициях героев компьютерных игр, и Салли четко поняла: сейчас Габи уедет. Совсем. Навсегда.

- Подожди! – закричала она, бросаясь наперерез черному капоту. «Камаро» замер как вкопанный в полуфуте от нее. Габи вылетела из машины, прекрасная, как разъяренный дракон.

- Идиотка! Альенадо! Сумасшедшая! – путаясь в словах, закричала она. – Жить надоело?!

- Ты куда? – спросила запыхавшаяся Салли.

- К черту! – взмахнула рукой Габи. – Достали! «Как вы могли нагрубить миссис Хеллман»? Да с удовольствием! С радостью, черт возьми! Ненавижу эти города, эти взгляды, этих людей! К черту! Я здесь слишком долго! Достало!

Салли засмеялась. Ей нравилось, как Габи злится. Если она будет орать достаточно долго, то никуда не уедет, перегорит и забудет…

Но надеждам Салли не суждено было сбыться. Габи замолчала, немного постояла, глядя на идеально чистый тротуар, а потом села за руль, даже не попрощавшись. «Вот и все», - подумала Салли. Город, работа и мечты оставались с ней, только съежились, став меньше кроличьей лапки на зеркале «Камаро». Забыть или потерять их было совсем не сложным делом. Салли оглянулась, посмотрела на чужой дом, на равнодушные глицинии, на улицу, где пили чай, пережевывая чужую жизнь, и испугалась, как в детстве, до белых губ.

- Подожди, - крикнула она и побежала к дому, не обращая внимания на недоуменный окрик Габи.

Через десять минут она показалась на дорожке с тощим чемоданом и Принцем под мышкой. Сопя от усилий, Салли запихнула чемодан на заднее сиденье – Габи молча наблюдала за ней, не помогая, но и не мешая, - а сама села на переднее.

- Ты же возьмешь нас с собой, правда? – спросила она, и Габи увидела ее страх.

- Куда? – уточнила она, не трогаясь с места.

- Куда захочешь, - Салли улыбнулась. Ей и сейчас было страшно, только уже по-другому. – Можно к морю, как в том фильме.

- К морю так к морю, - согласилась Габи. «Камаро» заурчал, вырываясь из Лос-Суэнаса. Салли снова улыбнулась, получая удовольствие от скорости, с которой из ее глаз и памяти исчезал город. К тому времени, когда Габи попросила в мотеле двухместный номер, Салли забыла даже его название, как будто Лос-Суэнаса никогда не существовало.



Но он был. Город по-прежнему стоял на своем месте, хотя не значился ни на одной карте. Сейчас Салли не узнала бы его: Лос-Суэнас неуловимо и без остатка изменился. Дом, который она недолго снимала, состарился, глицинии стали плющом, «Райские кущи» - кондитерской, а миссис Хеллман – интересной бледной дамой с собственной маленькой тайной, закопанной на лужайке под большим кустом жасмина. Город готовился: сегодня, в половине девятого, на возникший из ниоткуда железнодорожный перрон должен был сойти человек, попросивший в кассе билет на ближайший поезд в любом направлении. Человек искал спокойной и тихой жизни; но Лос-Суэнас знал, что мечтает он о другом – о больших страстях и великих картинах, продиктованных ими, картинах, которые прославят его в веках. И город создавал магазин художественных принадлежностей, галерею, клуб любителей живописи, интуитивно зная, как подтолкнуть человека на путь, которым он хотел бы идти. Город не мог заставить, но он мог предложить возможность выбора. Таков уж был Лос-Суэнас – город, где сбываются мечты.