В сам заповедник они попали только после обеда: сначала ждали припозднившегося танара Норберта, а потом провели несколько душных часов за заполнением документов, сбором подписей с печатями и прочей бюрократической дребеденью. Гейза злилась, скучала и исподволь разглядывала своих невольных товарищей.
Компания подобралась пестрая. Мальчишки сразу перезнакомились и объединились в шумную группку под предводительством светловолосого гиганта — откуда только такой красавец и силач на малопопулярном факультете Магии? — по имени Урбан, девочки в стайки не сбивались, лишь тайком разглядывали друг на друга. Две из них, несмотря на строгое предупреждение ректора, пришли на практику в цветастых воздушных платьях и на каблуках, и грелись теперь под заинтересованными мужскими взглядами. Видимо, давние подруги, они с самого утра щебетали друг с другом, смеялись и обсуждали общих знакомых. В темных волосах одной из них, той, что пониже ростом и поизящнее, Гейза заметила волшебномодифицированную орхидею — она не вяла и меняла цвет и запах в зависимости от настроения хозяйки. Простенькое колдовство, не больше трех эджиг, но сама Гейза не стала бы тратить единицы своего годового запаса магии на такой пустяк.
— Ну надо же, древний артефакт, — пробормотала невысокая худощавая девушка на ухо Гейзе. В ярком солнечном свете ее длинные волнистые волосы отливали золотом и, казалось, жили собственной жизнью. — С гипнотическим и контролирующим эффектом. Удивительно, как его не развеяла служба контроля.
— Да нужны им эти три единицы, — махнула рукой Гейза. — Они за чем посерьезнее охотятся.
— Три единицы? — темно-синие глаза собеседницы распахнулись и сразу сощурились. — Я же сказала, гипноз и контроль. Это как минимум эджиг триста пятьдесят, а то и больше.
Гейза присвистнула: больше магической квоты на год, и все это — ради бесполезного в общем-то цветка, безделушки.
— Здорово, наверное, тратить магию, не оглядываясь на квоты и ограничения.
— И это говорит моя студентка, — вздохнул незаметно подошедший танар Норберт. — Что у тебя по истории магии и социологии? Год уже отучилась, а ума не прибавилось. Мысли, как у пятилетки.
— Но сколько всего полезного и интересного можно было бы создать! — Гейза не сдавалась.
— Вот и досоздавались, — танар поправил очки, покачал головой. — В мире почти не осталось магии, а все почему? Потому что многие поколения до нас бездумно тратили ее запас. Это как добыть все золото или все драгоценные камни — со временем образуются новые, конечно, но ждать придется столетиями. Эгоизм, помноженный на недальновидность, плюс безумное преступление Радомера — и вот он, итог. Мы вынуждены повсеместно ограничивать использование волшебства, искать и потрошить старые артефакты, выпуская обратно в атмосферу запертую в них магию… Да взять хоть этот заповедник, где вам предстоит проходить практику - он тоже возник из-за истончения магического слоя.
— Почему? — кокетливо поинтересовалась девушка с орхидеей.
— Камилла, вот уж не ждал такого вопроса от отличницы. Потому что в отличие от нас, использующих магию для собственного удобства, волшебные создания живут только благодаря ей. В мире, где ее слой тонок, они просто умирают. Выжить получится только там, где концентрация магии в воздухе такая же, как раньше. Для этого и создан заповедник — сохранить волшебных животных, не дать им полностью исчезнуть с лица Земли.
— Это же сколько магии на зверей уходит, — пробасил великан Урбан. — Только зря ресурс переводить.
— Отрадно, что ваш уважаемый отец не разделяет этой точки зрения, — улыбнулся танар Норберт. — Он, между прочим, был одним из учредителей заповедника и настоял, чтобы его сын проходил практику именно здесь.
Камилла захихикала, а Урбан насупился и покраснел.
— Похож на переспевший кабачок, — шепнула девушка с красивыми рыжими волосами и добавила: — Кстати, меня зовут Алайош.
Гейза прыснула, представилась в ответ и, когда танар Норберт велел всем разбиться на пары, ни секунды не сомневалась в своем выборе.



— Добрый день! — крикнула Гейза издали. Она пришла к воротам заповедника вовремя, но Алайош уже была там и о чем-то негромко беседовала с одним из смотрителей. Когда Гейза подошла ближе, она увидела, что тому нет и тридцати, но издали нечесаные волосы и щетина старили его лет на пятнадцать. Комбинезон был испачкан в земле и грязи, шнурованные армейские ботинки знавали лучшие времена, а кепка, когда-то синяя, выгорела на солнце до блекло-бежевого цвета.
— Это Ласло, — представила собеседника Алайош, — наш куратор на ближайшие две недели.
— Приятно познакомиться, — Гейза улыбнулась и протянула руку.
Ласло замешкался, потом обтер ладонь о штаны и протянул руку в ответ. Его рукопожатие было крепким, а светло-карие глаза смотрели серьезно и застенчиво.
— Чего зря у ворот стоять, — откашлявшись, проговорил он. — Сегодня, стало быть, пойдем к фениксам. Ты, — он кивнул Алайош, — волосы убери под косынку, а то спалишь, жалко красоту-то. А подруга твоя может и так.
Гейза машинально провела ладонью по коротким черным волосам. Сколько себя помнила, она всегда стриглась именно так: чтобы волосы не лезли в глаза и не мешали. Но вчера, глядя на Алайош, она ощутила странное сожаление: вот бы и у нее волосы так же струились по спине до самой талии, свиваясь гибкими, блестящими на солнце кольцами.
Алайош поймала взгляд Гейзы и улыбнулась: ласково и чуть насмешливо, словно прочитав ее мысли. На душе снова стало радостно.
— У вас есть настоящие фениксы? — громко спросила Гейза. — Так чего мы у входа топчемся, давайте скорее к ним!
— Еще успеешь с этими курицами наиграться, сначала надо позаботиться о безопасности. Вот, держите, — Ласло протянул две брошки-светлячка. Они мягко светились голубым и зеленым.
— Отражают огонь, да? — Алайош прицепила одну себе на рубашку. Ей хватило короткого взгляда, чтобы определить, для чего они предназначены. Вчера с орхидеей Камиллы было то же самое. А ведь теорию и практику создания амулетов читают только на третьем курсе.
— Только они не шибко сильные, так что если не хотите лечить ожоги, не лезьте на рожон.
— Мы все поняли и будем осторожны, — Гейза приплясывала на месте, так ей не терпелось отправиться поскорее к фениксам.
— Ну хорошо, — Ласло вздохнул и повел их за ворота.



Заповедник оказался похожим на огромный ухоженный парк: аккуратные дорожки из гравия, подстриженные кусты и деревья, указатели, сладко пахнущие свежеструганным деревом, и огромная трехмерная карта территории на входе. На фоне зеленых крон то и дело мелькало радужное птичье оперение, ветер принес откуда-то издалека львиный рев.
— Так тут не только магические животные живут? — спросила Гейза.
— Конечно, — Ласло улыбнулся, как если бы объяснял ребенку, почему небо голубое. — Техники полностью скопировали условия, в каких зверье обитало на воле, и флору, и фауну. Но фениксы, к которым мы идем, всегда предпочитали жить на отшибе, на их территории никто больше не селится. Вот подойдем поближе — и сами увидите почему.
Они действительно увидели. Стволы деревьев были в подпалинах — видимо, фениксы терлись о них телами — подлесок полностью выгорел. Сквозь черную сажу, покрывавшую землю, проклевывались новые светло-салатовые ростки: фениксы щедро делились с природой не только огнем, но и регенерацией.
— Цып-цып-цып, идите сюда, мои хорошие, — голос Ласло изменился, стал высоким и тонким. Как будто и правда куриц подзывал. — Выходите, к вам пришли гости.
Когда появился первый феникс, Гейза затаила дыхание, до того он был красив. Величественно вышагивал по тропинке, кося на них огромным карим глазом. Оперение его переливалось всеми оттенками красного и золотого, пышный хвост подметал землю. Хохолок на голове воинственно топорщился.
— Какая красота, — выдохнула Алайош.
Словно поняв ее, феникс пару раз моргнул и расправил свой огромный, как у павлина, хвост. В солнечном свете перья его, казалось, горели, по ним плясали отблески величественного пламени. Феникс повернулся, чтобы гостьи могли как следует его рассмотреть, пару раз взмахнул крыльями и, удовлетворенный новой порцией восторгов, зашагал к ним. По пути он грациозно, как кошка, потерся об огромную сосну: вспыхнула, отлетая во все стороны горящими щепками-фейерверками, кора. На стволе остался свежий черный след, набухли янтарные бисеринки смолы.
Гейза переводила взгляд с феникса на Алайош. Было что-то неуловимо похожее в том, как блестели, отбрасывая солнечных зайчиков, перья и волосы, как серьезно глядели карие и синие глаза, как осторожно, с дикой, природной грацией переступали ноги.
Но затем феникс открыл клюв, и наваждение рассеялось. Голос его, торопливый, визгливый и кудахчущий, совершенно не подходил этой прекрасной грациозной птице.
— Что случилось, Фёнок? — ласково спросил Ласло, погладив птицу по голове. Его собственная брошь вспыхнула красными всполохами, но огонь, плясавший на птичьих перьях, не причинил ему ни малейшего вреда. — Чем ты обеспокоен?
Феникс быстро, захлебываясь звуками, залопотал что-то на своем языке. Он то и дело оглядывался, хватал Ласло клювом за комбинезон, словно пытался тащить куда-то. При первом знакомстве Гейза сочла Ласло робким и не от мира сего, но теперь он полностью переменился. Он выглядел не старше своих тридцати; его волосы и щетина, показавшиеся девушке спутанными и всколоченными, сейчас напоминали птичье оперение. Весь он, от тяжелых армейских ботинок до торчавших перьями темных волос, был похож на огромного нахохлившегося ворона.
— Эгеша ранена? — Ласло нахмурился. — Веди нас скорее!
Феникс, прострекотав напоследок что-то укоризненное, хлопнул крыльями и зашагал по тропинке. Кончики его крыльев задевали ветки кустов, отчего последние вспыхивали и тут же обгорали.



Эгеша и впрямь выглядела неважно. Это было ясно с первого взгляда: перья ее, болезненно-оранжевые, почти не светились, глаза слезились, а в левом боку, в опасной близости от сердца, исходила яркой фениксовой кровью рваная рана.
Ласло сразу бросился к фениксу, принялся аккуратно, стараясь не навредить, осматривать птицу. Его брошь протестующе заискрила, не справляясь с нагрузкой, и комбинезон украсили новые черные отметины, в одном месте ткань начала тлеть, но Ласло просто похлопал себя по боку, сбивая пламя, и оно нехотя, зашипев напоследок, угасло.
— Она умрет? — тихо, чтобы больше никто не услышал, спросила у Алайош Гейза.
— Фениксы, сгорев, всегда возрождаются снова, — так же тихо ответила Алайош. Рука ее оказалась на плече у Гейзы, и от этого простого жеста сочувствия сразу стало теплее.
— Но на это требуется много магической энергии, — невыразительно отозвался Ласло. Все же услышал. — Наш заповедник — замкнутая система. Если феникс использует магию на себя, она не достанется кому-то из других животных. Цепная реакция, невозможно предугадать, к чему это может привести.
Ласло достал из кармана шприц и аккуратно ввел Эгеше транквилизатор.
— И что же делать? Неужели она умрет… насовсем?
— Конечно, нет! — возмутился Ласло. — Просто… процесс может затянуться. Я подам запрос на выделение магической энергии для возрождения своей подопечной. Аналитики рассчитают, есть ли излишек магических эджиг, и как только он образуется, сразу сообщат. Мы приведем Эгешу в сознание, и она переродится.
— На это же могут уйти недели!
— Месяцы. Но иначе ценой Эгешиного перерождения может стать чья-то смерть.
Ласло бережно поднял на руки безвольно обвисшее тело Эгешы. Фёнок подскочил к нему, пару раз ударил клювом по коленям, словно не хотел отпускать. Спустя пять минут уговоров феникс все же отошел в сторону, насупившись. На людей он больше не смотрел.



— Но как же так? — Гейза никак не могла успокоиться. — Неужели Эгеша могла настолько сильно пораниться в лесу?
— Ты же видела ее рану, — голос Алайош звенел от напряжения, — четко видны следы зубов. На нее напали.
— Но кто? У фениксов нет естественных врагов.
Алайош глянула на Ласло, остро и испытующе, словно знала ответ, но не хотела его произносить. Ее темные, вразлет, брови сошлись у самой переносицы, в глазах отражалось небо: синее, глубокое, бездонное.
— Кигьё, — односложно ответил Ласло и добавил в ответ на недоуменный взгляд Гейзы, — змеехвосты.
— Я никогда не слышала о таких животных.
— Все правильно, — ответила Алайош, — потому что они не звери. До пояса люди, а ниже — змеи, однажды они пришли в заповедник, да так и остались здесь жить. Питаются остальными обитателями леса, не делая различий между магическими и немагическими зверями, ведь на них самих магия попросту не действует.
«Откуда ты все это знаешь?» — хотела спросить Гейза, но не стала, гораздо больше ее волновал другой вопрос:
— Так вы знали?! — крикнула она Ласло. — Знали, что в заповеднике поселились вредители, которые убивают зверей, и ничего не предпринимали?!
Ласло вздохнул и еще сильнее надвинул кепку на глаза.
— Мы ничего не можем с ними поделать — таков прямой приказ директора.
— Ваш директор — идиот!
— Все немного сложнее, — Алайош глянула на собеседницу с сочувствием. — Если бы эти змеелюди были обычными вредителями, с ними давно бы разобрались. Но они, быть может, единственное наше спасение. Магические «легкие» планеты, их появление окутано тайно. Неизвестно, откуда взялись кигьё, но они появились, и там, где они живут, магический слой становится толще. Как трава и деревья вырабатывают кислород, так змеехвосты вырабатывают магию.
— Но это же нечестно! — потеряно отозвалась Гейза. — В обмен на то, что они возвращают нам магию, мы отдаем им на съедение Эгешу и остальных?
— Ты же помнишь после того, как Радомер украл магию, ее почти не осталось. Если бы не кигьё, все заклинания лет пять назад перестали бы работать.
— Все равно!
— Послушай… — начал Ласло, но Алайош перебила его:
— Не трогай ее, пусть побудет одна.
Гейза сделала пару шагов, обернулась, но ее недавние спутники остались стоять на тропинке, молчаливые и похожие на суровых каменных идолов. Делать было нечего, Гейза отвернулась и почти побежала по тропинке прочь, как можно дальше из заповедника.



На следующее утро Алайош у ворот не оказалось. Ласло тоже.
Гейза минут пять потопталась на входе, идти в справочную не хотелось, и она зашагала к воротам. Амулета-светлячка оказалось достаточно, чтобы ее беспрепятственно пропустили внутрь. Гейза добежала до фениксов, но Фёнок ее игнорировал, а больше там никого не было. Пришлось снова вернуться к входу и найти на плане-схеме расположение ветеринарной лечебницы для обитателей заповедника.
До нее было несколько километров пути, и Гейза, привычно списав со своего двузначного счета магических эджиг пять единиц — стандартные ограничители магии на нее не действовали, и все подсчеты приходилось вести в уме — активировала заклинание сапог-скороходов.
В лечебнице ей повезло наткнуться на Урбана, нянчившегося с детенышами лунного тельца. Шел всего второй день практики, а он совсем не выглядел недовольным. Он не сразу узнал Гейзу и, кажется, не слишком обрадовался встрече, но все же подсказал, в каком корпусе держат больного феникса.
Когда Гейза ворвалась в палату, там была только Эгейша, опутанная датчиками и проводами, и Ласло.
— Ты не видел Алайош? — с порога выпалила Гейза.
Ласло молчал, отвернувшись.
— Эй, я с тобой разговариваю! — она схватила его за плечо, развернула. От пальцев в воздухе остались дымные синие следы. «Прикосновение правды», еще минус семь эджиг. Гейза не собиралась использовать заклинания, но иногда магия просто приходила сама, не спрашивая разрешения и наплевав на магическую квоту.
— Ее забрали кигьё, — мертвым, механическим голосом — под действием «прикосновения правды» всегда говорят именно так — ответил Ласло. Его светлячок сиял всеми цветами радуги: видимо, он защищал не только от огня.
— Куда?
Светлячок вспыхнул и рассыпался, оставив на комбинезоне Ласло неаккуратную прореху. Ценой своей жизни он все справился с заклинанием, развеял чары.
Ласло глянул на нее, и Гейза отшатнулась от смеси презрения, усталости и вины в этом взгляде.
— Ты могла бы просто спросить, — выплюнул он, отвернувшись. У двери на миг задержался, бросил: — Она осталась с Эгешей на ночь. С утра в палате ее не было, только стекло на полу и обрывок косынки, — и ушел.
В палате стало тихо, лишь хрипло дышала во сне Эгеша.



Лес, куда Гейзу завел «маячок», был мрачным и темным, почти непроходимым. Низкий колючий кустарник царапал ноги даже сквозь плотную ткань штанов, ветки били по лицу, сквозь кроны деревьев почти не проникал солнечный свет. В воздухе вились комары, под ногами хлюпала жижа. Древесные грибы светились гнилостно-коричневым и серым.
На змеехвостов магия и правда не действовала. Гейза поняла это, попробовав наложить следящее заклинание на одну из чешуек, застрявших в стекле: минус два эджиг и нулевой эффект. К счастью, на косынке Алайош магия сработала, и теперь в воздухе, видимая только Гейзе, сияла льдисто-синяя нить, отмечала путь.
У Гейзы не было никакого плана, она просто изо всех сил бежала вперед, чтобы спасти… Кого? Подругу? Знакомую? Напарника по практике? Дело было не в словах, чтобы описать их отношения, а в том, как плясали солнечные зайчики в рыжих волосах, как мягко смотрели глаза, как волнами расходились по телу тепло и холод от прикосновения тонкой ладони.
Нить обрывалась на широкой поляне в одном из грубо сколоченных деревянных шалашей. Около него черным дымом чадил костер. Вокруг расположились змеехвосты. Гейза впервые видела их так близко и не могла сдержать дрожь: нижняя, змеиная часть тела была толстой и свивалась несколькими крупными кольцами. Чешуя переливалась серым и зеленым, между крупными чешуйками влажно блестела слизь. У мужчин были крепкие, сильные торсы, у женщин — маленькая грудь и сильные руки. Лица у всех кигьё ничего не выражали, черты лица были грубыми и резкими, как у древних божков: смоляные волосы и брови, темные глаза, высокие скулы, изжелта-серая кожа.
Они смотрели на Гейзу хмуро и неприветливо, молчали.
Когда один из них раскрыл рот, она почти ожидала увидеть раздвоенный язык и услышать шипение, но нет, они говорили на каком-то отрывистом, лающем, но вполне человеческом языке.
Еще одиннадцать эджиг на «универсального переводчика», и Гейза стала понимать чужую речь.
— Уходи, — сказал один из кигьё. Высокий и крупный, по его рукам вились крепкие мускулы, он был похож на вождя этого небольшого племени.
— Верните мою подругу, — ответила Гейза. — Я знаю, она у вас. Девушка в синем приталенном комбинезоне с длинными рыжими волосами.
— Она нужна нам, — бесстрастно отозвался змеехвост.
— Она нужна мне, — перебила его Гейза и сама поразилась пылу, с которым звучал ее голос.
Кигьё молчали.
Когда она шагнула к шалашу, никто не попытался ее остановить. В полутьме Гейза увидела, как синяя нить заклинания, приведшая ее к Алайош, кольцами обвилась вокруг девушки. Правая щека поцарапана, волосы растрепаны, мягко обхватывавший и подчеркивавший все изгибы фигуры комбинезон порван.
— Ты в порядке? — тихо спросила Гейза и мысленно обругала себя за глупый вопрос.
— Могло быть и хуже, — удивительно спокойно отозвалась Алайош.
— Давай выбираться отсюда, — Гейза подставила плечо, чтобы подруга могла об него опереться, и медленно пошла к выходу.
Разумеется, их ждали. У костра собралось все племя — больше пятидесяти кигьё, но на точные подсчеты времени не было. Мрачные, молчаливые, с неподвижными серыми лицами, они столпились на середине поляны, перегораживая дорогу. В руках у некоторых Гейза заметила камни и копья.
— Мы уходим, — твердо проговорила она.
Вожак молчал, и толпа зароптала:
— Убить их.
— Куда собралась?
— Мы их не отпустим!
— Идиоты! — выплюнул вождь. — Вы что, не видите — она не носит ограничитель магии.
— Плевать! Их магия на нас не действует.
— На вас нет, — вступила в разговор Гейза. Было страшно, но она старалась говорить уверено, — но не на мир вокруг. Если я подожгу лес магией, все вы умрете в самом настоящем огне.
— Ты не посмеешь, — пробормотала одна из женщин. Ее грудь была украшена ожерельем из костей, зубов, ушей и перьев самых разных животных. «Омерзительно», — подумала Гейза. — Ты сгоришь и сама.
— Меня защитит магия, — во всем высокомерием, на какое была способна, отозвалась Гейза.
— Мы убьем тебя раньше.
Гейза слышала теплое дыхание Алайош у самого уха, длинные рыжие волосы щекотали ей щеку, мягкая ткань комбинезона грела ладонь. Гейза чувствовала странный подъем; готовность совершать подвиги и безумства бурлила в крови, рвалась наружу хриплым:
— Мы умрем вместе. Я заберу вас с собой, даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни!
Все так же молча вожак отвернулся и заскользил по влажной от росы траве прочь, кольца его туловища тускло блестели. Это послужило сигналом: остальные кигьё тоже разбрелись по своим делам. Последней исчезла женщина-змея с ожерельем. Напоследок она сплюнула, обнажила в улыбке острые, словно подпиленные зубы и выдохнула:
— Мы еще встретимся.
Перо феникса в ее ожерелье полыхнуло алым и золотым.
— Обязательно, — ласково и словно в полусне отозвалась Алайош.



— Нам надо поговорить, — Алайош мягко потянула Гейзу за руку, принуждая остановиться. Они уже выбрались из чащи и шли по зеленому, залитому солнечным светом лесу. Весело трепетали на ветру листья, щебетали птицы, в траве мелькали лисы, зайцы и куропатки. Здесь, в почти идиллической обстановке, кигьё и их мрачная стоянка в сердце леса казались дурным, страшным сном.
— Что такое? Тебе надо в больницу, а потом мы сходим к директору заповедника. Думаю, теперь-то он разберется с этими кигьё.
— Об этом я и хотела поговорить, — Алайош вздохнула. — Пожалуйста, послушай меня внимательно.
Она присела на траву, прислонилась спиной к шершавому осиновому стволу. Волосы ее блестели и переливались, как оперенье фениксов, а порванный комбинезон придавал странно беззащитный вид. Гейза поймала себя на желании обнять Алайош, защитить ее от всего мира. На желании остаться здесь до самого вечера. На желании не расставаться.
— Я благодарна тебе за заботу, правда, но это случится снова.
— Директор…
—Я пойду к ним снова, — мягко перебила ее Алайош. — Сама. Кигьё не похищали меня, я пошла с ними по доброй воле.
— Как? Зачем?
— Я же рассказывала. Они — наш единственный шанс на восстановление магии. Мой отец… — Алайош набрала в легкие воздуха, как перед прыжком, и продолжила: — То, что говорят о Радомере, неправда. Он действительно был сильным волшебником, но не злым и эгоистичным. Занимался исследованием магического слоя и посвятил всю жизнь поискам способа вернуть магию. В одном из параллельных миров он и нашел змеехвостов. Магия, которую он якобы похитил, на самом деле ушла на переброску из другого мира маленького племени кигьё и основание заповедника. Но по какой-то причине кигьё… они не хотят жить у нас, не рожают детей, не строят дома. Их не становится больше, а той сотни змеехвостых, что живут сейчас у нас, недостаточно для того, чтобы вернуть магию. Я, — Алайош отвернулась, — не унаследовала от отца его талант волшебника. Даже без ограничителя магии я не способна использовать сложные заклинания. Но он умер, и кто-то должен договориться с кигьё, завершить то, что начал мой отец. Чтобы его «преступление» не пропало понапрасну.
Гейза молчала. Алайош взглянула на нее — жалобно и с какой-то странной надеждой — помолчала и продолжила:
— Я не справлюсь в одиночку. Не справляюсь. Мне нужна помощь. Любая, но особенно сильного волшебника, который сможет на практике проверять те заклинания, которые я буду составлять — с теорией у меня проблем нет.
— Я… — начала Гейза.
— На тебе не работает ограничитель магии. У него просто не хватает мощности взять под контроль твою силу.
— Я не… — Гейза снова не смогла договорить.
— Понимаю, — Алайош отвернулась. — И прошу тебя об одном ¬— не рассказывай ничего директору. Он старый отцовский друг, и на многое закрывает глаза, но если узнает, что кигьё похищают людей…
— Как ты можешь! — Гейза не выдержала. — Они же гадкие. Злые, жестокие, примитивные, убивают всех, кого могут убить, и ненавидят и боятся тех, кто сильнее.
— Они могут вернуть в наш мир магию, — тихо ответила Алайош. — Только подумай: никаких ежегодных квот на использование магии, ограничителей, выпотрошенных амулетов и разрушенных древних заклинаний. Никаких резерваций для магических животных и растений. Никаких тюрем для тех, кто использовал слишком много магии.
У Гейзы кружилась голова. Ее ровесница, еще вчера обычная студентка Академии магии, сегодня оказалась дочерью главного преступника столетия, замешанной в сомнительных делишках. Все свои надежды она связывала с отвратительными дикарями, ради еды и удовольствия охотившихся на фениксов и других магических животных, на людей.
Вот только…
Ничего не изменилось. Длинные вьющиеся волосы Алайош по-прежнему золотились на солнце, вздернутый нос был усыпан веснушками. Ее присутствие, как и прежде, волновало и будоражило Гейзу, заставляя ровнее держать спину, втягивать и без того стройный живот и следить за словами. К ее тонким, с легким золотистым пушком рукам хотелось прикоснуться, взгляд ярко-синих глаз в окружении густых длинных ресниц заставлял краснеть и рождал странное, непривычное томление в животе. Хотелось прикоснуться к высоким, будто вылепленным гениальным скульптором скулам, провести подушечками пальцев по светло-розовым, искусанным губам, послушать, как бешено бьется жилка на шее.
Гейза улыбнулась и на миг прикрыла глаза. Она могла быть совершенно не образованной в том, что касалось отношений, но все эти симптомы были не раз описаны в книгах, воспеты в стихах, увековечены на пленке. Радость и предвкушение плескались в ней, магия рвалась, просилась наружу, распускалась фейерверками и создавала в небе тройные радуги, ластилась к ногам и мягко тыкалась в колени белоснежным единорожьим рогом.
«Освободи меня», — пела магия, а Алайош смотрела на Гейзу во все глаза, боясь даже моргнуть, и робко тянула руку к ее лицу.
Только полный дурак на ее месте сказал бы нет.
Гейза не готова была сказать да.
Но ее «Давай попробуем» было более чем достаточно.