Всё началось с того, что она стала замечать посторонние движения в зеркале – неуловимые, где-то на краю поля зрения, - когда отворачивалась или проходила мимо. Она списывала это на усталость – ну с кем не бывает? Надо меньше сидеть за компьютером, больше гулять на свежем воздухе и больше спать. Да-да, об этом же все знают.
Вот только как всё это осуществить, когда аврал на работе, а любой промах грозит увольнением?

Так вот. Всё началось с этих, чтоб им пусто было, движений. Чтобы убедиться, что она не сходит с ума, она стала к ним присматриваться. Ведь это тоже всем известно – если что-то пугает, надо столкнуться с этим, так же правильнее, так же поступают сильные и уверенные в себе личности!
Вот только её сила была напускная, а природную мнительность вытравить было невозможно.

Её отражение стало уходить не в ту сторону, в какую уходит она.
Её отражение подмигивало, причёсывалось или же ничего не делало в тот момент, когда она делала что-то совершенно другое.
Её отражение перестало быть её отражением.

- Ну что? – говорила она вслух, заходя домой и снимая туфли в прихожей. – Как прошёл твой день?
И откуда-то из комнаты слышала:
- Достали все. На работе чёрт-те что творится, шеф сам не может определиться, что ему надо!
- Бедняга, - жалела вслух она. – А у меня, слава богу, всё в порядке! Наконец-то перестали приписывать мне то, чего я делать не должна, и работать стало легче! Ты кофе будешь?
Она проходила в кухню и включала кофемолку.
- Нет, я уже ела, ничего не хочу, спасибо!
Она почти ничего не говорила, пока не выпила кофе и не поужинала, немного обиженная на то, что пришлось готовить самой, ведь есть же кому…
Потом она шла в душ, забиралась с ноутбуком на кровать и просила не отвлекать её. Её никто не отвлекал.

Та, другая, выглядела издёрганной, нервной и выжатой, как лимон. Она гладила её по голове и уговаривала бросить работу – не дело же так себя загонять! Что это за зверское начальство! Та, другая, морщилась и говорила, что больше её никуда не возьмут и надо держаться здесь, к тому же здесь она так нужна!

«Странно! – подумала она. – А ведь полгода прошло, надо ж было так себя запустить…»
Она разглядывала ту, другую, располневшую и заплывшую жиром. Как-то неравномерно заплывшую – опухшее лицо на очень тонкой шее смотрелось гротескно, руки словно ломаные линии, а талии будто и не было никогда. Она смотрела и с трудом сдерживалась от гримасы отвращения – так смотреть на другого неприлично.

А потом что-то изменилось. Она почти всё время спала, а когда просыпалась видела белые стены, блаженные лица людей и ангельски добрых духов, дающих что-то вкусное.

Когда она окончательно пришла в себя, то с удивлением обнаружила, что уже дома. За окном опять была весна – яркая, шумная, скоротечная! Как она могла не заметить, когда всё это началось?!
Хотелось петь и делиться эмоциями с теми, кто рядом.
Рядом оказалась та, другая. Лежащая на кровати после душа, снова такая красивая, какой она её всегда знала… Такая соблазнительная, что в голову приходила только одна, вполне конкретная мысль.
Та, другая извивалась, трогая себя, помогая ей. Стонала, кричала и задыхалась от удовольствия. Им было так хорошо, но потом та, другая, ушла в коридор, который был напротив окна, открыла дверь и вышла.

- Матерь божья, - суеверно перешептывались старушки, глядя, как тело под белой с пятнами простынёй не очень-то бережно погружают в карету скорой помощи. – Сама спрыгнула, вот дура-то!
- Да психованная была, - злобно отозвалась вторая. – Она ж лечилась – я месяц за квартирой приглядывала! А потом вернулась и – точно тебе говорю – таблетки какие-то пила постоянно. И сама – шальная, ничего и никого не понимала! А как весна началась, накупила зеркал в дом – куда столько? – и совсем не выходила… И вот только вышла, да, видать, дверь с окном перепутала… Шлюха! – добавила, сплюнула под ноги и перевела тему.