1.
Донна звонит мне в восемь вечера – поболтать. Впрочем, в ее понимании это значит – нести всякую ахинею полтора часа без перерыва, время от времени делая паузы, чтобы «собеседник» мог вставить сочувствующий комментарий. Я знаю Донну Донаван достаточно давно, чтобы привыкнуть к ее манере вести разговоры – поэтому, развалившись на застеленной кровати, я берусь за журнал и расслабляюсь.
- … но это все ерунда, - проговаривает Донна, закончив рассказ о своем очередном любовнике, перекочевавшем в разряд «бывших». – Я дала Каролине отставку.
- Ты офигела? – я роняю журнал и подскакиваю на месте, больно ударяясь о китайскую лампу. – У нас завтра вечером фотосессия!
- Я тебе уже пять раз говорила – мне кажется, Каролина не подходит к тому образу, что я хочу создать в новой коллекции. Ее амплуа – легкомысленность, а не чувственность.
- Прекрасно! – объявляю я, постаравшись добавить в свой голос как можно больше язвительности. – И что теперь? Ты, как джинн, вынешь из рукава козырную карту – новую модель, подходящую по всем параметрам?
- Именно это я и сделаю, - с откровенным удовольствием отвечает Донаван. - Возрадуйся, Марта, у Don-Don новое лицо.
Я сажусь на кровать. Встаю. Хожу по спальне. Пинаю диван. Швыряюсь подушкой. Донна – вот странность – терпеливо ждет.
- А ничего, что мы вроде как партнеры?
- Ой, забудь. Как только ты ее увидишь, сразу поймешь, что я была права. Я подцепила эту милашку на улице – она, знаешь, из тех, что расхаживают в бесформенных балахонах под гнетом мыслей о собственной уродливости, с завистью косясь на каждую тощую шлюху в мини-юбке. Я ее еле уломала подписать контракт, она все думала, что я издеваюсь.
- То есть Каролине, по-твоему, не хватало чувственности – а этой хватит?
- Ой, господи, Марта, прекрати зудеть. Я когда-нибудь ошибалась с выбором модели? – Я молчу – крыть нечем. – А если что, малышка, ты мне поможешь. У нас с тобой всегда все получалось, верно?
- Я ненавижу тебя, Донна Донаван, - говорю я. – Приду завтра в пять, и если она нам не подойдет – это будет последний день в твоей жизни.

2.
Хобби Донны – выводить меня из себя. Она занимается этим все те семь лет, что мы знакомы. Вот и сейчас – мало мне было радостной новости о новой модели – за десять минут до выхода из дома – приходит смска:
«Чмоки, малышка! Едешь? Тесса наверняка уже ждет! Армия модельеров и парикмахеров к твоим услугам! Эскизы мои тоже там, но ты можешь от них отступиться, если хочешь. Я у Ларри на даче, тут не ловит. Люблю, Дон-Дон».
Все, что я думаю, я высказываю телефону – у бедолаги, наверное, что-то внутри ломается от такого мата. Но, хочешь не хочешь, а ехать надо.
- Если бы не я, - бурчу, припарковываясь, - ее бизнес давно бы развалился к чертовой матери. И поделом! Неужели я не заслуживаю хоть немного уважения?
Тесса Ангрид – так зовут нашу новую модель – и впрямь уже ждет. Одна из «девочек» проводит меня к ней, и я застываю на пороге. Один-ноль, Донаван, твоя взяла.
Длинные темные волосы, тщательно завитые, спадают на покатые плечи. Медный оттенок локонов странным образом гармонирует с бордовым платьем, и еще совершенно потрясающие ноги – она сидит, подобрав их под себя, так что прекрасно видно пухлые голени и маленькие, изящные стопы.
А еще у Тессы великолепные зеленые глаза – огромные и очень испуганные.
Когда я вошла в дверь, Ангрид смотрелась в огромное зеркало во всю стену напротив, и ее лицо выражало удивление. Как там говорила Донна? «Идут под гнетом мыслей о собственной уродливости….». Да, эта девочка явно не привыкла быть красивой.
- Подъем, - говорю я как можно строже. Модель испуганно вздрагивает, слетает с дивана – у нее потрясающая пластика, она движется невесомо и немного замедленно, словно в танце. Мне не терпится взяться за камеру – удастся ли передать эту томную гибкость на фото? Однако приходится командовать вконец растерянной новенькой.
- Пошли, у нас много, очень много работы.

3.
Через час от моего энтузиазма не остается и следа. Я взмокла, разбила какой-то из аппаратов, напугала до смерти пару парикмахерш своими воплями и довела свою подопечную до того, что та обняла колени руками и заплакала (смыв макияж, который наводили полчаса). Это как изощренное издевательство – она покорно замирает в любой позе, изгибается послушно моим окрикам, откидывает пряди, закутывается в шелка – и все это без толку, потому что, едва она видит фотокамеру, у нее на лице появляется выражение испуганной овцы.
- Так не пойдет, - решительно говорю я, откладывая камеру. Снимаю куртку – жарко – и подхожу к Тессе. – Эй, ты еще тут? Ты хоть помнишь, что мы снимаем? Чувственность. Словарь принести?
Ну да, я не умею утешать.
- Вам легко говорить, - внезапно бурчит она и обвиняюще щипает меня за костлявые плечи. – Вы красавица.
- Я? Я красавица? – я смеюсь. – Ради бога, перестань глупить. Красавица здесь ты, и нам надо это показать.
- Я не красавица, - не меняя позы, отзывается Ангрид.
- Да ну? – я силком заставляю ее поднять голову, смотрю в глаза. Провожу пальцами по щеке. – Ты же смотрелась в зеркало. Ты не видишь этого? Не глупи.
Она слушает меня как завороженная, а я несу какую-то чушь, уже даже не вслушиваясь. Какая разница, что я говорю?
Мои глаза говорят все за меня – я смотрю на нее, не отрывая взгляда, ловлю каждое движение, наслаждаюсь каждым жестом, смотрю жадно и с удовольствием.
Мои руки говорят все за меня, обводя контуры ее лица и прекрасного тела, лаская замерзшие ноги.
Мои губы довершают мой молчаливый комплимент, когда я чуть нагибаю голову и целую ее.
Она не отталкивает меня и даже не замирает неподвижно – отвечает на поцелуй яростно и довольно неуклюже. Когда мы отрываемся друг от друга, тяжело дыша, я вижу, что зеленые глаза смотрят словно из другого мира.
Интересно, она хотя бы раз чувствовала себя желанной?
Я нагибаюсь к ней, и она тут же тянется за очередным поцелуем – со всей своей неповторимой гибкостью, запрокинув голову и на мгновенье прикусив белоснежными зубами нижнюю губу. Я не отказываю себе в удовольствии.
А прическа, как замечаю я чуть позже, окончательно потеряла вид – кудри развились и лежат как попало, и вместо благородного медного оттенка, данного пудрой, отчетливая рыжина. Впрочем, так даже лучше. Гораздо лучше, я бы сказала.
- Опусти лямку платья на плечо, - командую я, и Тесса слушается, двигаясь как во сне. Остается нащупать фотоаппарат, не теряя взгляда зеленых глаз, и протянуть руку, чтобы она потянулась к этой руке. – А теперь смотри на меня и никуда больше.

4.
Донна изучает снимки никак не меньше получаса – я жду, подремывая на подушках в ее аляповатой «как бы восточной» гостиной. Наконец моя драгоценная подруга поворачивается ко мне.
- Это… не совсем то, что я ожидала, - медленно произносит она. Я взъерошиваю пальцами свои короткие волосы.
- Ты сама разрешила экспериментировать. Скажешь, плохо?
- Нет, совсем не скажу, - Донаван усмехается и награждает меня пронзительным взглядом. Она умна, эта голубоглазая блондинка, похожая на овечку, очень умна. – Что я говорила? Ты справилась, как и всегда.