«Королева».
Одно это слово заставляет вздрогнуть.
«Королева, королева идет!» - перешептываются между тем в скалах, и не понять - переговариваются ли то люди, звенят ли, приглушая свои пронзительные голоса, нимфы, или шелестит ветер в листьях невысоких ив, которыми поросли скалы, служащие народу Ментры концертным залом.
«Королева».
Так хочется хоть на минуту отвести глаза, взглянуть хоть искоса, но… нельзя.
Тейле всего семнадцать, но она поет уже много лет и знает, как опасно отвлекаться. И она закрывает глаза и заставляет себя слушать мелодию, слушать лес, слушать жизнь… жизнь, расцветающую под звуки ее чудесного голоса.
Тейла разводит руки, зная, что именно в эту минуту вокруг поднимаются из земли цветы, и изгибается, зная, что вот сейчас, сейчас, на эту высокую ля, с неба слетит сверкающая, будто ожившая радуга, птица. Тейла старается, вкладывая в пение душу, но… все равно ей кажется, что сквозь звук своего голоса она слышит шуршание легендарного золотого шлейфа.
- …eifa la rue teisfaa.
Песня завершена, и юная нимфа открывает глаза. Рукоплещут восхищенные слушатели, и радужная птица Азум опускается ей на плечо. Но сверкающие глаза певицы не смотрят на нее.
Королева.
Королева Арифия в темно-зеленом переливающемся платье стоит прямо напротив сцены и улыбается ей. Пышные медные волосы взбиты в высокую прическу и перевиты змеями – любое животное в Ментре подчиняется воле королевы, это известно каждому – по расшитому золотом лифу нашиты цветы. Лицо Арифии прикрыто маской – никто не должен видеть лицо королевы, закону этому две тысячи лет – ровно столько, сколько самой Арифии, или, может, чуть меньше.
Но даже маска не может скрыть выражения прекрасных голубых глаз королевы – и эти глаза сверкают, улыбаются ей, Тейле, улыбаются ей!
Не сводя взгляда с певицы, Арифия сделала едва заметное движение рукой – и тут же один из лакеев, придерживающих золотистый шлейф, подскочил к ее плечу.
Королева произнесла что-то – в прорези маски было видно, как едва разжались ее губы – тут же резко развернулась и легко пошла прочь. Тут же несколько сильных крепких юношей подняли с земли сотканный из лепестков паланкин, и королева легко ступила в него.
Тейла приложила руку к бьющемуся сердцу.

А буквально час спустя ее учительница – нимфа Анеида, чья красота уже потускнела от времени (Анеиде минуло триста лет) произнесла радостно и возбужденно:
- Королева хочет, чтобы ты пела ей!
- Пела ей? – растерялась Тейла. – В смысле, во дворце?
- Нет, глупая. Пела ей – ей одной. Это величайшая честь! Последний раз ее удостаивалась нимфа Алера почти сто лет назад!
Тейла опустилась на землю.
- Когда? – прошептала она.
- Завтра вечером. Ну, что ты сидишь? Как будто дела нет! Еще и платье надо соткать… у тебя ведь нет ничего белого, а королева, всем известно, предпочитает на нимфах этот цвет.

Платье Тейле соткали в рекордные сроки – за несколько часов. Легчайший шелк, отделанный серебряной паутиной, шелестел на каждом шагу. Могло немного раздражать – разумеется, при несколько иных обстоятельствах.
Не говоря уж о том, что стыдно быть недовольной платьем, в которое вложено целое состояние золотом.
Вообще-то Тейла не любила надевать белое – ее худые плечи, серые глаза, белая кожа куда лучше оттенялись другими цветами. В белом Тейла казалась себе слишком хрупкой, слишком ребенком.
Но петь королеве… господи, она бы согласилась хоть в жабьих шкурах!
Ровно в восемь почтительный лакей, разодетый в тяжелый бархат, проводит ее по роскошному, невероятно, почти грубо роскошному замку к двум высоким чинарам, переплетшим свои стволы. С кроны одной из них спрыгивает темноволосая нимфа, бросает небрежный взгляд на лакея, долгий, внимательный – на соплеменницу, и высоко вскрикивают короткую песню – и тут же чинары расходятся, открывая узкий проход в покои королевы.
Тейла подавляет дрожь и ступает внутрь.
В покоях дурманяще пахнет розами, любимыми цветами королевы. Впрочем, стены расшиты лепестками нарциссов, а в небольшом фонтане плавают лилии – меж них прячутся нежно-сиреневые крохотные рыбки.
- Keina, – слышен голос королевы откуда-то из глубины покоев.
Тейла в ужасе забывает вдохнуть.
Она, конечно, слышала, что королева разговаривает только на древнем языке – впрочем, для Арифии он как раз не древний, в ту пору, когда она познавала мир, на нем разговаривали все, кто ее окружал. Но она-то, Тейла – стыдно признаться – совсем не знает старинных слов, кроме тех, что часто повторяются в песнях.
Что это могло значить? «Проходи»? А если наоборот? Если королева передумала и хочет отослать певицу?
Но ноги уже сами влекут Тейлу вперед, по мягкому ковру.
Королева Арифия возлежит на подушках у окна. На ней короткое бордовое платье, открывающее ноги, и совсем узкая золотая маска. Она неслыханно, завораживающе прекрасна – у нимфы снова подкашиваются ноги, и она с трудом заставляет себя сделать шаг.
А королева – королева! – встает ей навстречу, и снова улыбается.
Кто в Ментре может похвастаться тем, что получил улыбку королевы?
А две?
В эту минуту Тейлу так распирает от счастья, что, казалось, если она сейчас запоет – ей хватит сил в голосе поднять из земли все семена в королевстве.
Но королева не спешит – она жестом подзывает нимфу к себе и встает у растворенного окна. Тейла, боясь сделать неверный шаг, подходит.
Неожиданно тяжелая ладонь королевы опускается ей на плечо.
Нимфе перестает хватать воздуха, она в изумлении и боится лишь одного – пошевелиться, так как этот чудный сон может прерваться – а это, несомненно, сон, такого в жизни не бывает, и не стоит рассказывать о нем Анеиде – засмеет или накажет.
- Mentra na griiinte.
Тейла не может понять слов, хотя они звучат знакомо, но по тону понимает, что королева восхищается своей страной, которую видно из окна – поля, рощи и реки Ментры раскинулись под огромной горой, на которой стоит замок. Тейле хочется сказать королеве, что вся красоте Ментры, ставшая уже обыденностью, не стоит и тысячной доли красоты ее правительницы – и так скажет любой ее подданный – но путается в словах и ничего не может произнести.
Королева разворачивается стремительно и смотрит ей в лицо. Раньше голубые, а сейчас бархатно-синие глаза Арифии выражают тысячи чувств – Тейла понимает, как она мала и ничтожна пред этими глазами и перед этим веками отточенным безупречным умом.
А потом все эти чувства сменяются одним – нежностью.
- Wai na griiinte – la perree – tih?
Эти слова Тейла неожиданно вспоминает – они из древней пьесы о любви нимфы и человека, которую когда-то заставляли учить наизусть.
«Твоя гордость, твое величайшее сокровище… назови!».
- Geileifa – шепчет Тейла, как ответила Лиара, героиня пьесы. Но знает, что лжет – потому что больше не значит для нее ничего этот голос, которым столько восхищаются, а все, что у нее осталось в жизни – эти несколько минут, проведенные с Арифией, и вечная память о них.
- Geileii, - приказывает королева и добавляет: - Pe juuda.
Слово juuda значит любовь, и тысячи песен начинаются этим словом. Но каким-то загадочным образом Тейла сразу понимает, что нужно петь – и пусть эта песенка совсем незатейлива, она начинает без колебаний:
- Juuda remma na keeirree pihte…
Песня подхватывает ее.
Королева сперва слушает молча, потом внезапно откидывает голову – тяжелые пряди скользят по плечам – и начинает подпевать.
Сперва едва слышно, потом все громче и громче – и наконец ее громкий, невообразимо прекрасный голос совсем сливается с голосом Тейлы, и вдвоем они поют про любовь - всепобеждающую, вечную, невероятную, любовь, которая может настигнуть в любой момент, ту любовь, которая griiinte – величайшее сокровище и величайшая гордость.
В какую-то минуту королева оказывается совсем рядом, и – теперь это кажется таким справедливым и естественным – Тейла срывает с нее маску и… и даже чары любви не могут удержать ее от вскрика. Прекрасные глаза Арифии окружены сеточкой морщинок, а на высокой скуле темнеет родинка.
Всем известно, что у нимф не бывает ни того, ни другого.
- Shee, - шепчет Арифия, и древний язык неожиданно становится прост и понятен. – Я полукровка.
- Всегда считала, что такое лишь в мифах бывает…
- Увы, нет. Впрочем, мне две тысячи лет – кто я для тебя, семнадцатилетней, как не миф? Теперь ты будешь… - Тейла была готова поклясться всеми богами, что в голосе всесильной Арифии проскользнул страх, - меня презирать?
- Ты – na griiinte, - просто ответила нимфа. По лицу королевы скользнула улыбка – оно сделалось еще прекраснее.
- Я? Не голос?
- Что мне этот голос без тебя?
Королева – нет, просто Арифия, а может быть, Арии, - ловит Тейлу за плечи, притягивает к себе и шепчет ей губы в губы:
- Ты отдала бы свой голос, чтобы быть со мной?
- Не задумываясь.
- Так… - Арифия усмехается нехорошо, и, если бы Тейла заметила эту усмешку, может, она бы и встревожилась… но она ничего не видит, она просто чувствует горячее дыхание на своей коже и близость прекрасного тела рядом, Тейла ничего не слышит, в ушах ее звучит прекрасная песня о любви. – Так отдай же.