Не знаю, кто сильнее болен, маньяк или его сталкер. Сталкер ведь тоже маньяк? Ну, в каком-то смысле. Пока не перешагнет определенную грань, еще и социально безобидный. Ну подумаешь, подрачивает себе в уголочке, это же не оскорбление действием. Да и пылкие признания...

Да какое это вмешательство в личную жизнь, побойтесь Бога! Люди, вы совсем разучились знакомиться, влюбляться, общаться? Вы замужем? Вот потому и не замужем, что признание в любви расцениваете, как сексуальное домогательство, а могли бы уже счастливо размножаться, повинуясь слову Господа нашего. Атеистка? Боже, скажитесь еще воинствующей феминисткой.

Я? Я нет. Я не феминистка. Я лесбиянка, чуете разницу? Мне плевать на мужчин, пока они меня не трогают. Мне не нужно доказывать, что я лучше них. Конечно, пока речь не заходит о женском сердце, тогда приходится. Но зачем связываться с женщиной, которая интересуется только мужчинами? Чтобы открыть ей глаза? Пусть этим занимаются другие, я предпочитаю зрячих и не чувствую себя проповедником.

И мне нравится смотреть. Знаете, прикосновение слишком... плоское. Конечно, зависит от прикосновения, но смотреть и знать, что есть шанс прикоснуться, — совершенно другая песня. Этакая прелюдия, растянутая на дни, месяцы, а порой и годы. Вам нравится смотреть? Не врите, всем нравится, иначе порно не было бы столь популярным. Иначе люди не подглядывали бы за другими. В каждом сидит вуайерист, только одни в этом признаются, а другие стыдливо подглядывают сквозь пальцы «я в домике, я ничего не вижу», детский сад, штаны, блин, на лямках.

Да, я видела ее. Сколько раз можно повторять? Видела. Вы спрашиваете об этом каждую нашу беседу. Они были в парке. Она душила жертву ремнем. Я застыла, как вкопанная, и смотрела. Это было... необычно.

Вот что есть в моей жизни? То есть, конечно, было. Работа. И случайные связи. С утра паршивое настроение, потому что будильник. К обеду, — потому что работа и тупые покупатели. К вечеру, — потому что голод. После встречи со знакомыми, — потому что опять перетирание шмоток, кобелей и заплесневелых сплетень. Тоска. А тут она. Душит. Медленно. С чувством. Наслаждаясь каждой секундой. Каждым хрипом. Каждым чертовым ударом кулаков по земле. У меня аж бедра свело, так прекрасно это было.

Не знаю, почему она меня не заметила.

Можно, еще сигарету? Спасибо. И кофе. Кофе с сигаретой — лучший прием пищи, который придумало прогрессивное человечество.

Но она меня не заметила. Или сделала вид, что не заметила. Я ее никогда не спрашивала, не до этого было. К тому же, я смотрела, а не прикасалась. Ловила свой кайф от того, что она делает с другими.

На самом деле, не так уж сложно было ее и выследить. Ладно, на это потребовались какое-то время и небольшие усилия, но я уже влюбилась. Сначала даже не в нее, а в это ощущение. В сведенные бедра. В хрип. Это... это не передать словами, понимаете? Это чувство, а не разум. А сильные чувства заведут дальше, чем вся ваша хваленая логика. Знаете, почему серьезные преступления не раскрываются? Потому что у охотников нет страсти. Как только появляется искренняя страсть, как только охотник начинает жить желанием загнать зверя, чтобы почувствовать вкус его крови у себя на языке, так зверушка отбрасывает копыта в ближайшую тюрьму. Если выживает после охоты, конечно.

У меня страсть была. И я нашла свой объект обожания. Я следила за ней, переживая лучшие моменты своей скучной жизни. Я наслаждалась тем, как она убивала...

Конечно, убийств было несколько. Нет, я ни разу не говорила, что было только одно, или только два, или только три, или... Вы поняли? Хорошо. Их было несколько. Больше, чем одно. И каждое — очень чувственное.

У нас было своеобразное трио. Она с жертвой — в близком контакте. Я — на расстоянии, с биноклем в руках. Готова поспорить, что трусы были мокрыми у всех троих. Если бы я не была такой трусихой и не боялась разрушить нашу гармонию, то подошла бы ближе. Но самое большее, на что я осмелилась, — писать записки и подбрасывать их в ее почтовый ящик.

Господи, женщина, конечно, я знала, где она живет. Я же сказала, что выследила ее. Да и как иначе я могла ее убить в ее же квартире? Включите вашу хваленую логику.

Так вот. Записки. Я не помню содержания всех.

Вру, помню. Как я могу забыть? Началось все с простого «ты восхитительна». Потом предложения набрали силу, выросли, чувства пробились на поверхность, а после очередного убийства я написала самое большое свое признание.

«Ты убивала так, словно была для этого рождена. Аэто всегда выглядит так прекрасно».

Ведь это правда. Когда человек занимается тем, что ему предначертано, это — прекрасно. Вот... как пианист от Бога и пианист от пианино. Чуете разницу? Или политик, которому предназначено зажигать человеческие сердца и устраивать глобальный хаос, и политик, потому что местечко теплое. То есть, и там, и там политик, но один — зажигает, а другой — воняет.

Не знаю, почему ей не понравилось мое признание. В конце концов, она — хищник. Она должна была понять, что за ней следят. Я наблюдала за ней месяцами и была уверена, что она знает. Потому что иногда она смотрела прямо на меня. Затягивала ремень потуже — и смотрела на меня. Господи, я видела возбуждение на ее лице, это заводило меня еще сильнее. Но ей не понравилось мое признание.

Знаете, это подло. Ты делишь с кем-то жизнь, тратишь на любимую часы, сутки, месяцы, а она обиженно задирает хвост. Я же разрешала ей быть с другими! Я понимала, что не могу удовлетворить все ее потребности, поэтому смирилась с тем, что придется делиться. Конечно, я получала свой кайф, никто не спорит, но... но это подло. Я говорю ей комплимент, а она бесится, как будто я сказала, что ухожу к другой. Да зачем мне другие, когда она — лучшая? А она — бесится. Еще и привела домой какую-то тощую блондинку. А ведь ее профилем были брюнетки, понимаете? Брюнетки. Брюнетку я бы еще поняла. Но блондинка?

Можно еще сигарету? Спасибо.

Конечно, я ей написала, чтобы она прекратила. В конце концов, у нее передо мной обязательства. Да, мы не обменивались клятвами, не обещали хранить друг другу верность, но... но есть же этика, какие-то внутренние нормы. Лично я ей ни с кем не изменяла. По-вашему, я была вправе ожидать того же? Ладно, молчите уже.

Как бы то ни было, она не реагировала. То есть... она меня не игнорировала, она постоянно знала, что я рядом, но она даже не пыталась понять меня. Я писала длинные, подробные письма, чтобы объяснить, что и как чувствую, а она... Она их даже не читала!

Однажды я увидела, как она занимается сексом с этой ее блондинкой. Я терпелива, как бумага. Но у всего есть предел. Больше — я не могла. Я должна была это остановить. Правда, сама не знаю, как точка получилась настолько жирной, но такой исход меня даже радует.

Жалею ли я? Да, жалею. Вместо того, чтобы бродить по темным паркам и наблюдать за своей прекрасной женщиной, я сижу здесь с вами, в сотый раз рассказываю одно и то же, а вы делаете вид, что не выучили эту историю наизусть. Как будто я могу рассказать что-то новое и неожиданное. Может, остановимся на той же точке?

И да. Можно еще сигарету?